Лолита. Смех в темноте. Из интервью

Разочарованный странник

Наконец мною была прочитана книга, мимо которой невозможно пройти вот уже 60 лет. В основном, при чтении гневных отзывов, мне в голову приходит только одна мысль - если запретить книгу о педофилии, сама педофилия никуда не денется, от того, что кто-то ненавидит Набокова за Лолиту, он не перестанет быть Набоковым, также как и Гумберт Гумберт не перестанет быть собственно таковым. Сам писатель в начале книги указал, что Гумберт Гумберт - это Гумберт в квадрате, человек в квадрате и все человеческие ошибки вкупе также помножены на два. Набоков был большим любителем бабочек, до сих пор ученых привлекают его коллекции разных видов, трогательные зарисовки на страницах рукописей и дневников. Привожу цитату Сергея Николаева, лингвиста и энтомолога:

"Лепидоптерологические (связанные с наукой о бабочках) ассоциации у Набокова многократно обсосаны, но нижеследующей трактовки я не встречал, может быть, она у кого и есть, не знаю. Начиная с Карла Линнея в биологической номенклатуре приняты бинарные наименования для всех видов живых объектов, обязательно состоящих из названия родового и видового. Некоторые из них наиболее давно (в основном еще Линнеем) описанные виды имеют названия, состоящие из омонимов – к примеру, широко распространённая ночная бабочка-древоточец Cossus cossus (согласно правилам видовые названия официально пишутся с со строчной, родовые – с прописной буквы), сокращенная же (также общепринятая и официальная) запись для этого вида – C.cossus. Такие «названия в квадрате» когда-то подчёркивали типичность данного вида для данного рода. Потому Г.[умберт] Гумберт (равно как Ц.Цинциннат) – это типичные зооназвания, причем подчеркивается, что данный Цинциннат или Гумберт типичные своих родов (т. е. много таких Ц. и Г., а эти – воплощение генотипа). Бабочку назвали Cossus, а так как она считалась одной в своем «роде», то и получилась Cossus (родовое название) cossus (видовое)"
Таким образом, Гумберт - это не исключительное явление человеческой природы, а собирательный образ. Оговорю сразу, мною никоим образом не дается оценка действий ГГ, я ни в коем случае не оправдываю, не выгораживаю, не сострадаю, не соболезную его поползновениям. Да это аморально, да это преступление против детства, против самой жизни. Но первая Лолита, первая Аннабель не являлись чем-то запретным для первых Гумбертов, а то, что их отношения не вписываются в сегодняшние моральные ценности говорит о том, что требование общества к отдельно стоящим индивидуумам выросло, выросла ценность детства, именно здорового, со здоровыми отношениями. В самом же явлении виноват не Набоков. Об убийствах тоже писали хорошо, например, Агата Кристи и Артур Конан Дойл (в библии тоже есть смачные зарисовки грешков на любой вкус), но это еще не делает их убийцами или соучастниками. Здесь на мой взгляд пролегает очень тонкая грань, может ли искусство измеряться моралью людской, если мораль измеряется не предметами искусства, а людьми. То, что книга обсуждается и осуждается, по-моему, знак очень впечатляющий, поскольку идет общественная и индивидуальная оценка происходящего не только на страницах книги, но и, как бы это ни прискорбно звучало, в жизни. История не вписывающаяся в моральные рамки людей, странствующих по страницам книг, история преступника с его же слов, хотя есть у меня вопросы и к самой жертве - Долорес, и к её матери, пускающей в дом чужих мужчин, особо не обращающей внимания на дочь, получившую сексуальное воспитание раньше времени. Много вопросов.
По существу отзыв написан мной уже много после прочтения незабвенной "Лолиты", о написании его мне напомнила срамная история, проскользнувшая в новостях, о случае в Санкт-Петербурге, где горожанка потребовала "одеть" причинные места статуи, хотя я и не могу внятно пояснить причинно-следственной связи между написанием отзыва и курьезом.

Давно хотела ознакомиться с этой книгой и составить своё мнение о ней. Хотя и выглядела она совсем невнушительно, читать «Лолиту» мне было довольно трудно: страницы сплошного текста, так как книга написана в виде воспоминаний Гумберта, а каких-либо действий, особенно в первой половины книги, нет. Мысли, мысли, ощущения, мысли, извращения, мысли.

В некоторых комментариях к книге говорится, что Лолиту презирают больше, чем влюблённого Гумберта. А мне на протяжении всего чтения хотелось спросить: о какой любви, о каком "соблазнении" тут может идти речь?

Гумберт Гумберт - ненадежный рассказчик. Это он описывает, как Лолита соблазняла его, как она сама всего этого хотела. Было ли это на самом деле? Или это лишь внутреннее оправдание, которое смог дать сорокалетний мужчина своему влечению к двенадцатилетнему ребёнку? Гумберт Гумберт отобрал у Лолиты детство. За своей наглостью, скукой и некоторой вульгарностью эта маленькая девочка прятала одиночество, страх и желание обрести семью.

Я буквально не могу читать рецензии к "Лолите", потому что где-нибудь обязательно всплывёт "ну, сама виновата". Не знаю, как можно перекладывать ответственность за подобное со взрослого мужчины на ребёнка. О какой "любви" тут вообще может вестись дискуссия. В четырнадцать Лолита была для Гумберта Гумберта нимфеткой, которую у него отобрали. После встречи в её семнадцать, тот решил, что любит её даже повзрослевшую. Ага, конечно. Лолита была образом,  который исчез, когда Гумберт ещё не успел им насладиться, поэтому он перенёс своё желание с маленькой Лолиты на взрослую Долорес.

Целых 2 месяца я пыталась осилить тебя, набоковская Лолитхен. Мне наконец это удалось, и я думала, что оставлю тебя с призывным вздохом облегчения; так оно и было, только ко вздоху прибавилось еще и изумительное послевкусие, которого я давно не испытывала. Отвратительное, но сладкое ощущение.
Говорят, что Набокова надо любить за "Камеру Обскура" или за "Приглашение на казнь", однако знают его по скандальной, пошлой, но такой яркой "Лолите". Это моё первое знакомство с Набоковым, и я поняла, что такое "требовательный писатель". Никто не домогается читателя так, как он: Владимира Владимировича надо читать обложившись со всех сторон словарями и энциклопедиями, ибо если не в каждой строчке, то хотя бы на каждой странице вы найдёте то отсылки к чему-нибудь, то пестроту из неизвестных вам фактов, то зашифрованную деталь (или незашифрованное кружево из символов), и, конечно его известную мириаду из невозможных метафор. Мастер слова, как иностранного, так и родного, нашего русского. 

Нравственного блага в "Лолите" нет никакого, зато она просто светится эстетикой. Не потому ли внутри от неё как-то не по себе, есть какая-то ненасытность, недостаточность, что хочется напиться чего-то сладкого? Неэтичность сюжета (а уж все, конечно, более-менее его представляют) не умаляет того впечатления, которое оставляет после себя роман. Да, Гумберт омерзителен, Лолита - эгоистична и не менее развратна, чем любой другой герой романа. Но почему, почему они так обаятельны, пусть и совершенно нереальны? Хоть Набоков и признаётся в одном из комментариев к книге, что не преследовал абсолютно никакой цели, кроме одной - "поскорее разделаться с романом", но всё же образ каждого персонажа, психологизм которых Набоков так тонко обыграл, любое действие героя и все развороты романа играли на одну идею и побуждение автора. Их сложно уловить, потому что они непомерно объёмны. Это роман-провокация, роман-ложь, роман-игра.
Ах, старый хитрый дядька, он ведь и в послесловии так скверно нам врал и игрался, даже там он сочинял какого-то "вымышленного Набокова". К примеру, он говорит, что задумал "Лолиту" в Париже в 1940-м, хотя на самом деле произошло это в другом месте и в другое время. Знаете, почему этот фокусник-фантазёр шокирует и поражает? Он вводит читателя в заблуждение и манипулирует его воображением, вот мы и бесимся.

Как бы там ни было, полкниги чувствую упущенной. Перечитаю ещё когда-нибудь, когда буду достаточно покрытой пылью, чтобы пролазить по всем цветастым джунглям набоковской задумки. Она от меня всё-таки немного ускользнула, лишь лёгким бабочьим крылом задев часть моих нервов. Может, через какое-то время я обязательно проникнусь должной симпатией к Гумберту и жалостью к Лолите, или найду в романе кое-что еще более глубокое.

Честно сказать, к "Лолите" у меня претензии не столько нравственного характера (мне кажется, это ханжество – быть в современном мире, жить в нем, являя собой неотъемлемую его часть и не иметь ничего против этого и критиковать в то же время "Лолиту" за моральную низкопробность), сколько стилистического.

После "русских" вещей Набокова слог "Лолиты" мне показался крайне тяжеловесным. Более того, я постоянно ловил себя на мысли, что даже формальное построение предложений основывается не на русской грамматике, а на английской.

Сам Набоков считал "Лолиту" своим лучшим произведением и это для меня вдвойне странно, поскольку сюжет время от времени "провисает", вызывая нечто похожее на скуку: ни один из персонажей романа сочувствия вызывает, а потому замочная скважина сквозь которую читатель вынужден наблюдать за любовными перипетиями главных героев вопреки задумке автора не манит, ничего особого в душе не будит, а иных развлечений, видимо, за ненадобностью, не предусмотрено. Плюс вышеозначенная тяжесть пера. Все это в совокупности заставляет с удивлением отнестись к шумихе вокруг "Лолиты". Как-то странно все это.

В качестве бонуса привожу слова самого Набокова, на которые я наткнулся в интернете, когда пытался разыскать более легковесный вариант перевода "Лолиты". Увы, тяжелая поступь гения, похоже, в зародыше давит само намерение иного перевода, которое, возникни оно, будет косвенно свидетельствовать о непростительной дерзости, граничащей с безрассудством, смельчака в глазах общественности.

<...> Американскому читателю я так страстно твержу о превосходстве моего русского слога над моим слогом английским, что иной славист может и впрямь подумать, что мой перевод "Лолиты" во сто раз лучше оригинала. Меня же только мутит ныне от дребезжания моих ржавых русских струн. История этого перевода - история разочарования. Увы, тот "дивный русский язык", который, сдавалось мне, все ждет меня где-то, цветет, как верная весна за наглухо запертыми воротами, от которых столько лет хранился у меня ключ, оказался несуществующим, и за воротами нет ничего, кроме обугленных пней и осенней безнадежной дали, а ключ в руке скорее похож на отмычку.

Утешаюсь, во-первых, тем, что в неуклюжести предлагаемого перевода повинен не только отвыкнувший от родной речи переводчик, но и дух языка, на который перевод делается. За полгода работы над русской "Лолитой" я не только убедился в пропаже многих личных безделушек и невосстановимых языковых навыков и сокровищ, но пришел и к некоторым общим заключениям по поводу взаимной переводимости двух изумительных языков.

Телодвижения, ужимки, ландшафты, томление деревьев, запахи, дожди, тающие и переливчатые оттенки природы, все нежно-человеческое (как ни странно!), а также все мужицкое, грубое, сочно-похабное, выходит по-русски не хуже, если не лучше, чем по-английски; но столь свойственные английскому тонкие недоговоренности, поэзия мысли, мгновенная перекличка между отвлеченнейшими понятиями, роение односложных эпитетов - все это, а также все относящееся к технике, модам, спорту, естественным наукам и противоестественным страстям - становится по-русски топорным, многословным и часто отвратительным в смысле стиля и ритма. <...>

Начну со слов одного русского литератора:
Если бы Набокова не интересовали маленькие девочки, то, скорее всего, вас не интересовала бы "Лолита".
Я склонна согласиться с вышеутвержденным. Так точно и цепко описать внутренний мир маниакального герра Гумберта (Гамбурга, Гумбертино, месье Гумбертольди; сколько же там было этих чудных мутаций), с таким надрывом препарировать сознание помешанного на чем-либо человека практически невозможно, не будучи, так сказать, в теме. Я ни в коем случае не хочу преуменьшить талант писателя. Произведение вызывает бурю эмоций, восторг или отвращение, оно провоцирует дискуссию, в конце концов. А уже это само по себе дорогого стоит.
Чем же стала для меня "Лолита". Во-первых и в главных, я не хочу давать оценку поведению Гумберта, рассуждать о его нравственности и морали. Набоков не стал первооткрывателем в плане содержания, далеко нет. Подобные инциденты всегда имели место быть. Во все времена, в любом обществе. Другое дело, что он придал известному содержанию такую прекрасную форму, на которую раньше, да и позже него никто способен не был. И тут "Лолита" внезапно стала для меня подтверждением мысли, которая сидела у меня в голове задолго до того, как я взяла роман в руки. Важнее для внешнего мира не что именно ты делаешь, а как ты это делаешь. Все самое ужасное и отвратительное способно при определенных обстоятельствах выглядеть образцом красоты и божьей благодати. В обратную сторону, при чем, это тоже работает.
Во-вторых, тот образ "Лолиты" (как произведения, так и самой Ло), который сидел у меня в голове, созданный отчасти кино, отчасти современной культурой в общем, пошел прахом. Теперь я считаю, теперь я понимаю, что "Лолита" это никак не "история любви тридцатисемилетнего преподавателя литературы и похотливой малолетки". Вопреки всем моим былым ожиданиям. Нет. Это история болезни, одержимости, страсти, если хотите, разрушенной жизни, безысходности. Но не любви. Гумберт - глубоко несчастный человек с конкретной ярко выраженной проблемой. Лолита - предмет его болезненного обожания, образ в его голове. Долорес Гейз - простой ребенок, маленькая девочка, которую баловали и развращали, которую никто никогда по-настоящему не любил. Не было в ней этой дьявольской порочности, а только вполне естественные для ее возраста любопытство, ребячество, подростковое желание жить полной удовольствий жизнью. Кто-то скажет, вот поэтому и нужно заниматься воспитанием. И будет больше прав. Ведь на замену Долли постепенно пришла Ло, которой та становилась лишь в сознании своего "папочки". Вот он и погрузил её в свой приторно сладкий ядовитый ад.
Так конфетно, клубнично-бананово, очень вкусно и так невероятно пропитано грустью. Мне редко попадалось что-то настолько печальное и безнадежное, утаскивающее в свои глубины без шанса на хороший исход.
Было приятно найти некое созвучие с горячо любимым "Преступлением и наказанием" Достоевского.
Имел место тот самый вопрос "Смогу ли я?", то самое желание найти спасение в ребенке.
Не смотря на вихрь чувств и противоречий, с "Лолитой" мы познакомились с удовольствием. Что ж, выводы сделаны, пробел восполнен.
Но почему-то осадок не отпускает. И голова слегка закружилась, и пересохло во рту.
И язык все еще гуляет вниз по нёбу. В три котореньких шажка, чтоб на третьем толкнуться о зубы.
Ло. Ли. Та.

Свет жизни и огонь чресел загадочного господина Г. Г. - Лолита, застывшая в одноименной книги Владимира Набокова, словно ящерка в кусочке янтаря. Когда-то она жила миндальной полной жизни девчонкой ( а я не сомневаюсь: в нашем измерении на нашей планете действительно бродило это инфернальное создание.

Являлась ли она грешной страстью самого ловца бабочек или кого-то из его знакомых, или  персонажа каких-то сплетен - не столь  важно, как сам факт существования несчастной и одинокой девочки, которая увяла в самые прекрасные годы юности, не успев расцвести. Судьба не дала ей возможности полностью прочесть книгу жизни, а принудила довольствоваться кратким содержанием, занявшим вместо семидесяти-восмидесяти всего семнадцать лет. Почему же маленькую американочку постигла так прискорбная участь?

На мой взгляд, было бы отнюдь несправедливо целиком и полностью возложить вину на романтика, извращенца и аристократа - профессора Гумберта Гумберта, поскольку не он стал причиной падения маленького прекрасного ангела. Не могу не согласиться с мнением Розанова о том, что первым развратителем Лолиты было именно американское общество. Общество бескультурье и вседозволенности. В процессе чтения романа мы неоднократно замечаем порой жутковатые инсталляции заокеанского мотельного мира. И Долорес является, в сущности, типичным представителем своего "племени". Необразованная, брезгливо косящаяся на классическую литературу, читающая исключительно комиксы и модные журнальчики, поглощаюшая тонны конфет и мороженного, бросающаяся на каждую рекламную вывеску, точно оголодавший пёс на кусок мяса.  
«Она была идеальным потребителем, субъектом и объектом каждого подлого плаката.»
Долли с рождения была обречена, за неимением возможности скрыться от системы массового потребления и угреватых дружков, воспринимающих половую близость будто интересную шуточную забаву, помогающую от прыщиков на лице.

Тем ни менее главной трагедией Лолиты оказалась проблема не морали, а семейных отношений. Другие ребята, каким бы развращенным утехам они не прибегали, могут заручится родительской любовью.  А что же  с нашей Ло? Ее, к сожалению, никто не ждёт в родном доме, её комната отдана под спальню прислуги. Её ненавидит  собственная мать, стремящаяся отослать девчонку в лагерь, в интернат - подальше от обворожительного жильца Гумберта, на которого сама уже положила глаз.

Как бы жутко, это не звучало, уважаемые господа-присяженные, но между Шарлоттой и её двенадцатилетней дочерью шла нешуточная борьба на сердце европейского профессора. 
Но если мать испытывает, пожалуй, чувства настоящие, эгоистичная маленькая Ло, какой её сделало, собственно, воспитание, Гумочку не любит, Гумочка для неё игрушка, очередная кукла для девочки, еще не покинувшей страну детства. Впоследствии, Гумочка ещё и автомат для исполнения желаний: покупки молочных коктейлей, выдачи карманных денег. Гумберта и Долорес очень сближает их взаимная эгоистичность и поиск взаимной выгоды друг от друга. Именно сей факт, а не колоссальная разница возрасте, на мой взгляд, и делает эти отношения отвратительным осквернением любви:
"Я часто замечал, что, живя, как мы с ней жили, в обособленном мире абсолютного зла, мы испытывали странное стеснение, когда я пытался заговорить с ней о чем-нибудь отвлеченном (о чем могли бы говорить она и старший друг, она и родитель, она и нормальный возлюбленный, я и Аннабелла, Лолита и сублимированый, вылизанный, анализированный, обожествленный Гарольд Гейз), об искусстве, о поэзии, о точечках на форели Гопкинса или бритой голове Бодлера, о Боге и Шекспире, о любом настоящем предмете".
Но если абстрагироваться от безумного Гумберского вожделения и того, что он домогался к  Ло, когда она изнемогала от жара и бронхита, он был так же и отцом, папочкой Гумбертом, что явственно проявляется уже после исцеления героя от нимфолепсии. Его поступок в финале произведения уважения действительно заслуживает. Наверное, именно тогда, спустя столько лет, только тогда профессор и полюбил Долорес. Любовь его как бы выросла из привязанности, сострадания, и чувства вины перед девочкой. Удивительно, как нерешительный маньяк и виртуозный извращенец, так яростно ненавидящий всех людей вокруг, готов самоотверженно и безответно любить Ло, уже "увядшую" по его меркам, курящую с чужим ребёнком под сердцем, он "отпускает" Долорес - позволяет ей остаться с тем, с кем она желает. А разве это не высшее проявление любви?  

«Я глядел на нее и не мог наглядеться. И знал столь же твердо как то, что умру, что люблю ее больше всего, что когда-либо видел или мог вообразить на этом свете..."

Начиная читать Лолиту, понимаешь насколько сильно она пропитана идеологией Достоевского. Сцена же последней встречи Гумберта и Долрес перекликается со сценой последней встречи Дуни и Свидригайлова. А если поглубже покопаться в образе Гумберта Гумберта можно вывести, что это типичный герой Фёдора Михайловича.
Говоря о моем личном впечатлении от книги, могу сказать, что она вызвала у меня очень широкий спектр чувств и эмоций. Положительных и отрицательных. Слог Набокова безусловно завораживает, предметы кажутся одновременно и реалистичными и иллюзорными. Вот только, когда автор описывает нечто тошнотворно-отторгающее это играет с читателями злую шутку. Пусть я и не испытала от данного произведения щенячьего восторга, но оно еще на долго останется в моем сердце. Читать Лолиту определено стоит, как великую и бессмертную классику. 

"Говорю я о турах и ангелах, о тайне прочных пигментов, о предсказании в сонете, о спасении в искусстве. И это — единственное бессмертие, которое мы можем с тобой разделить, моя Лолита"

В романе есть отрывки которые западают прямо в душу. Когда их перечитываешь, понимаешь всю трагичность, печаль и красоту написания. (Очень примитивно написала, уж извините)

Именно из за таких отрывков и возникает желание, прочитать роман. Но лично меня захватывала не каждая строчка. Хотя, я думала, так и будет. Мне очень понравился фильм и поэтому я мне захотелось прочитать книгу. Я думала, роман станет одним из моих любимых, но нет. В этом я конечно разочарована. В начале книги да и на протяжении было мало диалогов. Мне хотелось знать больше о Лолите. Роман быть может интереснее ближе к концу. Этот роман я конечно еще перечитаю. Может, позже он понравится мне больше. Все таки мне нравилось как написан роман, с грустью и печалью. Это меня и завораживало.

Я думаю, при чтении книги у многих читателей возникали вопросы вроде: "Почему Гумберт ведет себя так, а не по другому". Сам Гумберт в книге признался, что он и Ло не могут разговаривать на обыденные темы. Он сам признался, что им не о чем поговорить. Но он никак и не пытался устранить эту пропасть. Он баловал ее, пытался учить, но не пробовал как то поговорить. А вообще если подумать, как он мог устранить эту пропасть? У них была разница в возрасте в десятки лет.
Я почти нечего не написала о героях. Мне не хочется писать одно и тоже. Мне жаль их обоих. Он любил ее. Цитата и слоган книги объясняют все, что я хотела написать.

Он продолжал ее любить, даже когда она перестала быть нимфеткой. В 17 лет с чужим ребенком под сердцем он любил ее. Он сказала ей: "Если ты дотронешься до меня, я умру.", тогда он понял, что он натворил.

«Ты совсем уверена, что не поедешь со мной? Нет ли отдаленной надежды, что поедешь? Только на это ответь мне».

«Нет», сказала она, «нет, душка, нет». Первый раз в жизни она так ко мне обратилась.
«Нет», повторила она. "Об этом не может быть речи. Я бы, скорее, вернулась к Ку. Дело в том, что — "

Ей не хватило, видимо, слов. Я мысленно снабдил ее ими — («…он разбил мое сердце, ты всего лишь разбил мою жизнь»).

Многие пишут что Лолита эта порнография. У многих эта книга до сих пор вызывает бурные эмоции. Для многих она отвратительна. Я никакой порнографии там не увидела, потому что ее там просто нет! Книга мне также не была отвратительна. Гумберт даже не был ее первым любовником. Она сама поцеловала его, взрослого мужчину.
Этот роман это исповедь главного героя.