Лолита. Смех в темноте. Из интервью

Несмотря на аморальную составляющую книга мне понравилась. Прочитала я ее на одном дыхании. Я восхищена талантом автора, его слогом, его персонажами.
Признаться, главная героиня романа, а именно Лолита, мне не понравилась. Эгоистичная, избалованная, не по годам распущенная девочка. А Гумберт, хоть он и сломал жизнь ребенку, даже вызывает жалость. Его болезненная страсть к нимфеткам, с которой он ничего не мог поделать. Его больная любовь к Лолите, которая им манипулировала. Его больная страсть, заставившая его искать свою любовь на протяжении стольких лет.

Любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда

В этой книге весь Набоков: прекрасное владение русским языком (несмотря на его собственное недовольство переводом), чувственные герои, описания, описания и еще раз описания - иногда слишком эротичные, но никогда не пошлые.
"Лолиту" можно начинать читать даже с предубеждениями, даже зная добрую часть сюжета, но обязательно - не бросать ее на начале, испугавшись излишних откровений. Книга не затягивает, но не дает о себе забыть, напоминает постоянно; всё из-за того, что читая "Лолиту", заглядываешь за какую-то тонкую вуаль дозволенного.

О сюжете
Сначала он казался мне достаточно предсказуемым, но на самом деле на протяжении практически всей книги возникают самые неожиданные и непременно остроумные повороты сюжета. Можно разглядеть все части композиции при желании, в отличие от так и не дочитанного мной прежде "Приглашения на казнь", что, конечно, радует. Очень интересно читать описания различных мест, в которых Лолита и главный герой останавливались. В целом, сюжетная линия отнюдь не любовная, а скорее - это история помешательства, полного затуманивания рассудка из-за страсти, переросшей затем в болезненную, неправильную нежность.

О героях
Гумберт Гумберт и Лолита для меня одинаково интересны, одинаково омерзительны и одинаково любимы. Он - ненормальный, пытавшийся бороться со своим недугом, сам себе психотерапевт и сам себе пациент. Достаточно умный, но расчетливый, достаточно красивый, но пользующийся этим; Гумберта нельзя назвать ни положительным, ни отрицательным персонажем, именно поэтому он становится почти осязаем: он человек, кажется, из настоящей жизни, и мы сами судим его без наводки автора. У Гумберта есть не облеченная в схему теория своей болезни, есть представление о так называемых "нимфетках" - девочках от 9 до 14, сияющих, как дьяволята. Это и отвращает и интересует читателя. Его похоть, его страдания и муки страсти кажутся такими неправильными, порожденными мозгом и телом безнадежно больного человека, но его бесконечная привязанность к этой двенадцати-, тринадцати-, четырнадцати- и даже семнадцатилетней девочке поражает.

Лолита интересна не сама по себе - автор дает скудные описания ее без Гумберта - а только лишь через взгляд Гумберта, где она отражается так чудесно, так живо. Несколько лет Лолиты для Гумберта можно уместить в незамысловатой цепочке "соблазн - осязаемая, но недоступная нифметка - доступная, но не осязаемая нифметка - любовница - жертва ". Для Лолиты это была игра, для Гумберта это было высшее наслаждение в жизни. Читателю ясно представляется, насколько скоро эта игра наскучила Лолите, как ей хотелось выбраться из этих липких и извращенных отношений, и Гумберту это также становится понятно. Лолита, помимо испорченности и эгоизма, имеет еще какие-то черты, интересы, она, в конце концов, имеет душу и даже собственные мысли. Поражают открытия Гумберта:

И именно в этот момент Лолита предстает совсем под другим углом - это девочка, у которой, в сущности, не было детства, у которой не было ни одного близкого человека со смерти матери, которой ничего не оставалось, кроме как прятаться от грозы в объятьях Гумберта.
Еще более четко это выражается в последнем диалоге уже вышедшей из нифметок Лолиты и Гумберта:

О смысле
Нельзя не прокомментировать скандальную репутацию "Лолиты". Да, книга очень неоднозначная. Да, она отнюдь не детская. Но язык не поворачивается назвать это порнографией или извращением. Можно назвать ее историей падения, если хотите, историей сумасшествия, историей безумной страсти и привязанности. В книге бесконечно можно искать аллюзии на другие произведения, читать между строк, додумывать невероятные подробности, но в этом ее прелесть. Нельзя отрицать то, что не Куильти украл Лолиту у Гумберта, а Гумберт украл болезненную мечту о двенадцатилетней нимфетке у самого себя, оттого он с таким остервенением преследовал его и намеревался убить. Нельзя отрицать то, что Лолита была единственной любовью в жизни Гумберта, даже выйдя из категории "9-14". Все возможно в этой книге, потому что ее собственный мир - мир нежности и грязи, смешанных в равных пропорциях - имеет неосязаемые барьеры. Он чувственный и светящийся, прекрасный и незабываемо неправильный.

Гумберт, любишь ли ты Лолиту?! Гумберт Гумберт. Неужели ты жалеешь себя? Или хочешь вызвать жалость у «уважаемых присяжных женского и мужского пола»? А чего ты боишься: быть разоблачённым или потерять её, Лолиту, «свет жизни твоей, огонь твоих чресел»? Или же ты болен? Но чем?!
Вопросы, сплошные вопросы, словно утренний туман, окутывали моё сознание во время прочтения и не смогли рассеяться до сих пор. Возможно, как раз-таки наличие большого количества именно вопросов не позволили мне закрыть книгу ещё на середине, когда главный герой только познакомился со своей жертвой (жертвой ли?).
Ещё в начале книги, когда перед тобой мелькают страницы, полные плотских терзаний мальчика, юноши, мужчины, ты всё ожидаешь встречи с загадочным существом, имя которому Лолита. И когда же это наконец происходит, то что ты испытываешь: разочарование, щедро приправленное отвращением? А в голове волчком крутится навязчивая мысль: «О, боже, что за бред сумасшедшего извращенца! Надо постараться срочно забыть!». Наверное, это и правильно; именно такой и должна быть реакция нормального человека. Но разве не будет ли подобное мнение излишне однобоким?
Не смотря на все те ужасы, что творились в голове у Гумберта и активно воплощались в жизнь, я не могу назвать роман «Лолита» безнравственной книжонкой или литературно оформленной порнографией. Но что же это тогда? Скорей всего «Лолиту» можно рассматривать как историю длиною в жизнь, где мы видим не только сумасшедшего маньяка, прикладывающего детские носочки к интимным местам (опять же, если судить о главном герое по-мещански поверхностно), но и нечто большее: образ американской молодёжи, трудные отношения в неполных семьях, неравенство странной, порой непонятной, любви. И в этой истории нет ни отрицательных, ни положительных героев. Главное, нет жертв. Каждый из них прямо или косвенно виноват в исходе своей судьбы.
Но их нельзя и обвинять в чём-либо. Кто знает, как он повёл бы себя на месте мужчины, сходящего с ума от любви к самому обычному подростку; как строилась бы жизнь превратись ты в простую, весьма недалёкую, вдову, живущую нелюбимым родным ребёнком и скорбящую по безвременно усопшему второму чаду; а каковы бы были мысли и поступки девочки, в окружающем мире которой потеря девственности в двенадцать или тринадцать лет является нормой.
Неизвестно, как складывались бы их жизни, неизвестно, как они завершились бы. Лишь отчасти предсказуема смерть Лолиты. Почему-то именно её судьба не представляется по-другому, и, возможно, это лучший исход для неё.
По завершению чтения книги всё также витает в мыслях самый простой и обыденный вопрос: любил ли Гумберт Г. Долорес (его Лолиту) Гейз? Судя по тому, как главный герой постоянно желал нимфетку, находящуюся даже в больном состоянии, или спешил насладиться миниатюрным, почти мальчишеским Лолиты ещё до того как ей минет четырнадцать лет, - можно смело заявить, что никогда не любил. Но как Гумберт боялся потерять Лолиту (не разоблачения, а именно потерять), пытался заботиться о ней (всё же, живя со своей матерью, девочка вряд ли бы достигла успехов в теннисе), безвозмездно привёз нуждающейся падчерице необходимую сумму денег. И, самое главное: даже беременность Лолиты (окончательное и бесповоротное завершение или исчезновение нимфетства) ничуть не уменьшили чувств главного героя. Он всё также нежно и трепетно продолжал относиться к своей Лолите.
Если кому-то покажется, что этого мало, обратите своё внимание на последний абзац последней главы второй части книги. Возможно, именно здесь мы видим любовь Гумберта такой, какой не встречали на протяжении всего романа: чистой и пылкой, не омрачённой извращёнными терзаниями плоти.
Сложно сказать, можно ли оценить «Лолиту» в десять баллов (я не писатель и не критик, осуждать не имею права). Но для себя отмечу сей роман твёрдой семёркой или восьмёркой. И наверняка когда-нибудь перечитаю вновь. Хотя бы для того, чтобы задать Гумберту те же вопросы.

Стоит взглянуть в комментарии и сразу станет ясно, отчего эта книга такая скандальная. Я бы скорее назвал ее спорной. Действительно, споры не утихают: кто-то говорит, что это безупречно красивая книга о любви. Так же думал и я, читая первую часть, ведь Набоков - настоящий виртуоз языка, в этом и кроется светлый момент книги, способный противостоять темным. Теперь о них:
Чем дальше читаешь "Лолиту", тем больше склоняешься к мысли, что это грязь. Не уровня де Сада или Буковски конечно, но все равно очень грязная литература.
Первая часть вызывает восторг, когда вторая дарит осознание того, что главный герой, Гумберт Гумберт - Тень человека, на самом деле не романтик, а грязный извращенец, которого пытается оправдать автор. Впрочем и виновница торжества - Долорес, не выглядит как жертва, скорее как девушка легкого поведения; никто из героев не вызывает симпатии.
Книга спорная не только потому, что спорят люди, а потому что читатель спорит сам с собой и не может понять, что же это на самом деле.

Скажите, как его зовут?
Ло! Ли! Та! Лолита!
Скажите, кто его написал?

Несколько цитат из книги Б.Бойд «Набоков» .

Менее непосредственным, но не менее важным является контраст между искусством и тем, что Набоков считал его антитезой, — пошлостью, вульгарностью во всех ее проявлениях, от неприкрытой жестокости до бесчувственности фальшивого искусства, псевдонаучности, лжесентиментальности.

Дав определение пошлости в книге «Николай Гоголь», Набоков в «Помощнике режиссера» великолепно продемонстрировал ее в действии: пошлость голливудского искусства, ремесла La Slavska, навязчивой мечты Голубкова, пошлость всевозможных политиков — русских монархистов, немцев и коммунистов, которым служит эта странная пара.

Набоков подчеркивал, что искусство должно апеллировать к воображению, а если нет, это просто плохое искусство. Именно поэтому один нравственный порок он критиковал с неприемлемой для большинства университетских преподавателей прямотой. В начале учебного года он между делом упомянул пошлость, «поднял глаза, притворно удивляясь, что мы не знаем этого слова, затем объяснил, что это особое русское слово (настолько же непереводимое, как и английское „corny“, с таким же богатством контекстуальных значений и почти полным отсутствием собственного, как и „camp“, — сложная разновидность вульгарности». Раз в год он читал лекцию о пошлости или мещанстве, знаменитая дата в календаре, когда в лекционный зал стекались толпы случайных слушателей.

Когда Герберт Голд вошел в опустевший кабинет Набокова, на столе лежал «Доктор Живаго» с несметными пометками на полях («пошлость!» «идиотство!» «скучно!»)...

Пошлость в литературе, по Набокову, как я её понял, это упрощение жизни, сведение её до логических и морально-нравственных законов. Часто он упрекал в этом Достоевского который, по его мнению, использует литературные шаблоны для того что бы пропагандировать (проповедовать) «высокие» ценности. Жизнь гораздо шире и богаче любой морали и любой ценности. Конечно же, читателю гораздо интересней читать морально-нравственные книги, в них легче ассоциировать себя с добром и ненавидеть зло, но именно такие книги учат мыслить шаблонно. Читатель не открывает мир, за него это делает писатель. Так работает пошлая (бульварная, тривиальная) литература, в ней всё прозрачно и ясно. Задача же литературы развивать в читателе талант видеть тайну мира, его красоту.

«Лолиту» стоило бы сравнить с «Госпожой Бовари» Флобера. Будничная жизнь Эммы, с её чуть ли не извращённым романтизмом любви, и отравление, не из-за потери любовника, а из-за боязни разорения. В этом смысле Гумберт это развитие Эммы в современном (для Набокова) мире. Эмма не только поменяла пол, но и ещё стала образованной, но при этом осталась всё с той же пошлой и ограниченной любовью, теперь это уже не стремление к романтической любви, а стремление к физической чистоте любви, которая якобы теряется с возрастом у женщин.

Сюжет «Лолиты» то ли пародирует, то ли издевается над сюжетами из бульварных романов. Начинается всё как детективная история, читателю сообщают, что главный герой кого-то убил, и читатель на протяжении всего романа будет подозревать, что Гумберт убил Лолиту. Дальше по сюжету, опять же, как в «пошлых» романах всё происходит само собой: Гумберт женится, у Гумберта погибает жена, Гумберт становится отцом Лолиты. (Такое чувство как будто бы у педофилов есть лотерея и он выиграл в ней главный приз, билет на котором написано - «Ты отец(вдовец) сексапильной девочки»). В пошлых романах тоже всё происходит само собой и слишком удачно. Дальше вместо того что бы педофилу закрыть свою жертву в подвале и радоваться жизнью, Гумберт с Лолитой отправляются в путешествие. Кому это нужно? Это нужно автору, что бы рассказать нам все, что он думает об Америке и жизни в целом. Но, в конце концов, Лолита убегает и это было бы самым правдоподобным моментов в книге если бы.... Если бы не то, что она убегает с ещё одним педофилом. Два педофила в одном романе!? Это как два вратаря в одних воротах, наверное для того что бы они мешали друг другу ловить мяч. Два педофила превращают концовку романа в фарс, ну и опять же в бульварной литературе бывают злодеи получше похуже, так же и здесь - педофил получше, педофил похуже.

Это самая нелюбимая книга из всей литературы, что я читал. И нелюбимая она по одной простой причине - в ней нет любви. Набоков построил мир, в котором отсутствует любовь, этот мир пошлый, потому что когда люди притворяются в том, что они любят это выглядит пошло и неприятно. Конечно же, Набоков пытается меня одурачить, как читателя, наделяя Гумберта какими-то сложными и даже утончёнными чувствами. Но я уверен в одном, если бы Гумберт хоть немного любил Лолиту он не стал бы заниматься с ней сексом.

По отсутствию любви эту книгу можно ещё сравнить с фильмом «50 оттенков серого». В фильме есть сцена, когда главный герой говорит - Я не занимаюсь любовью, я трахаюсь. На что героиня могла бы ему ответить - И я не занимаюсь любовью, я трахаю мозг. Он стремится обладать её телом, она его мозгом. И ещё когда люди любят они не делают таких странных подарков и так не расстаются. История с этим старым автомобилем, который зачем-то продают, а потом требуют обратно, показывает, что чувств у них друг к другу нет, и не было. Также в этом фильме нет детей, такая вот моральная пошлость, от греха подальше, ведь фильм полупорнографический.

Зачем была написана «Лолита»? Я думаю, ответов можно найти слишком много и ни один из них не будет полностью исчерпывающим. Гораздо проще было бы ответить, почему была написана «Лолита». Я прочитал у Набокова всё значимое и написанное до «Лолиты» и саму «Лолиту». И опираясь только на это, я делаю, может быть, ошибочный вывод, но для меня очевидный вывод. Набоков не умел, не обладал талантом описывать любовь. Возможно, он хорошо разбирался в любви, но писательского таланта, дара описывать эту любовь он был лишен. Поэтому его так раздражала пошлость других писателей, которые тоже не умели описывать любовь (к примеру, Достоевский). Ведь нас больше всего раздражают в других людях те недостатки, которые бесят в нас самих. И тогда понятна любовь Набокова к Толстому, Толстой с легкостью описывает и любовь и женщин. Уже в «Даре» Набоков столкнулся с тем, что ему пришлось хитрить и изворачиваться, поэтому там описана встреча, которая послужит толчком к любви, но не сама любовь. Любовь, не смотря на то, что это настоящая любовь, выглядит тусклой, оттеснённой на второй план «Дара». Уже тогда, наверное, Набоков понял, что любовь слабая сторона его творчества.
Отсюда, осознанно или неосознанно, но Набоков стал придумывать такой сюжет, в котором бы талант описывать любовь был бы не нужен. Таким идеальным сюжетом стала «Лолита». Этот сюжет идеален для литературного таланта Набокова, не нужно хитрить, изворачиваться и оправдываться перед читателем, более того, таких читателей даже можно укорить тем что в этой книге и не должно быть любви, какая любовь у педофила. Тем же, кто найдет в «Лолите» какую-то любовь, можно сказать вот видите и любовь есть и замечательный женский образ Лолиты. Ну, во-первых какой-то талант описывать любовь у Набокова всё же был, а во-вторых что Лолита, что её подруги как-то всё это смазано, у него за Лолиту сойдет любая девочка-подросток случайно промелькнувшая в книге, я вот не смог увидеть разницу между Аннабелой и Лолитой.

И теперь зная, почему была написана эта книгу, я уже не верю в эти многочисленные зачем.

"Убить ее, как некоторые ожидали, я, конечно, не мог. Я, видите ли, любил ее. Это была любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда..."

Лолита.
Как много теперь значит для меня это слово.
Нет, я сознательно не пишу - имя.
Потому что Лолита - это чувства.
Потому что Лолита - это мир, заключённый в одном только имени. Но это целый мир.
В то время как Лолита - это лишь средство.
В моём сознании всё нарицательное в этом слове исчезло.
Лолита как душевная болезнь. Заболевание. Истерия. Паранойя. СЭВ. Фобия. Наконец шизофрения. Лолита - над этим всем.
Лолита - то, что сводит с ума.

Лолита - холод. Вечный лёд в глазах. Но почему же этот лёд только для него? Гумберт-Гумберт, что с тобой не так? Гумберт Грозный, Гумберт Кроткий, Подбитый Паук Гумберт, Хумберт Хриплый, Гумберт Смиренный, Гумберт Густопсовый, Гумберт Выворотень, Гумберт Мурлыка, Humbert le Bel, Гумберт Смелый, Мясник Гумберт, Герр Гумберт, Гумбертольди, Жан-Жак Гумберт, Сан Гумбертино Гумберт, Гомбург, Гамбург, Гумберг, Гумбард, Гумбург, Гум-мерсон, Гуммер.

Если фамилию Гумберт (Humbert) прочесть на французский манер, то она может восприниматься как омоним слова ombre (тень). Вместе с тем она омонимична испанскому слову hombre (человек). Используемое удвоение - Гумберт Гумберт – может пониматься как «тень человека» (ombre of an hombre).

Вот такой тенью и является наш призрачный герой. Не только для Лолиты и для себя самого, но и для окружающего мира. Настолько поглотила его Лолита-болезнь.

Наш умалишённый герой сам не заметил, как нездоровое увлечение приобрело иные очертания. Встречая свою нимфетку в её уже ставшие "преклонными" 17, он внезапно понимает, что все её признаки взрослой, довольно потрепанной женщины, включая её беременность, потеряли всякое значение.

"...и вот она была передо мной, уже потрепанная, с уже не детскими вспухшими жилами на узких руках, с гусиными пупырышками на бледной коже предплечьев, с неёмкими "обезьяньими" ушами, с небритыми подмышками, вот она полулежала передо мной (моя Лолита!), безнадежно увядшая в семнадцать лет, с этим младенцем в ней... и я глядел, и не мог наглядеться, и знал - столь же твердо, как то, что умру, - что я люблю ее больше всего, что когда-либо видел или мог вообразить на этом свете, или мечтал увидеть на том. От нее оставалось лишь легчайшее фиалковое веяние, листопадное эхо той нимфетки, на которую я наваливался с такими криками в прошлом; эхо на краю красного оврага, с далеким лесом под белесым небом, с бурыми листьями, запрудившими ручей, с одним последним сверчком в сухом бурьяне... Вы можете глумиться надо мной и грозить очистить зал суда, но, пока мне не вставят кляпа и не придушат меня, я буду вопить о своей бедной правде. Неистово хочу, чтобы весь свет узнал, как я люблю свою Лолиту, эту Лолиту, бледную и оскверненную, с чужим ребенком под сердцем, но все еще сероглазую, все еще с сурмянистыми ресницами, все еще русую и миндальную, все еще Карменситу, все еще мою, мою... Все равно, даже если эти ее глаза потускнеют до рыбьей близорукости и сосцы набухнут и потрескаются, а прелестное, молодое, замшевое устьице осквернят и разорвут роды, - даже тогда я все еще буду с ума сходить от нежности при одном виде твоего дорогого, осунувшегося лица, при одном звуке твоего гортанного молодого голоса, моя Лолита".

"День умирал, я уже катил по шоссе под мелким дождиком, и, как бы деятельно ни ездили два близнеца по смотровому стеклу, они не могли справиться с моими слезами. "

Это был самый обычный солнечный весенний денёк. За стеной играла громкая музыка и раздавался смех, когда я вторила тебе в унисон, мой дражайший Ombre of an Hombre...

P.S. Спасибо этой книге за то, что возродила во мне желание писать после продолжительного молчания.

Не так часто после прочтения книги меня тянет написать рецензию на нее: я долго обдумываю прочитанное, потом раз за разом пережевываю эту мысль, только затем облекаю ее во что-то более понятное и осязаемое для окружающих. С "Лолитой" вышло иначе.

Кто-то скажет, что знает о чем эта книга. "Ну это о мужчине, который девочку растлил",-скажет этот человек. Соглашусь ли я с ним? И да, и нет.

Сложность "Лолиты" как литературного произведения неоспорима, но заключается именно в двойственности.
Читая аннотацию к книге, мне часто хотелось воскликнуть:"Господи Боже, да за что это так эту грязь почитать?", и, признаюсь, эту предубеждение не раз отталкивало меня от романа. Но однажды появился жгучий интерес к этой книге, возникший из ниоткуда, и стало понятно:"Надо читать".

Конечно, с первых строк великолепный, красивейший, очень глубокий и разнообразный язык Набокова привлекает и потрясает. А еще с этих же самых строк мы встречаем Гумберта Гумберта, его грязный мир удовольствий и желаний, порочных и противоестественных, сокрытых в самых темных глубинах его души. Из уст Гумберта мы узнаем кто такие нимфетки. Из уст Гумберта мы узнаем о его тяге к ним. И его глазами мы видим Лолиту.

Проходя долгий путь (путь - довольно символичное понятие для этой книги) главного героя от слепого желания до бесконечной любви, мы наблюдаем странные отношения мужчины и девочки, больные, нездоровые, связанные страшной тайной, сломавшие жизнь обоим, но такие же яркие, как губной карандаш Лолиты, такие же сладкие, как кока-кола, что она пила, такие же красивые, как ее многочисленные шелковые и ситцевые наряды. Мы едем с этой странной парой по всей Америке, заглядываем в каждую комнату, где они находят пристанище, пытаемся жить спокойной и непринужденной жизнью, полной сумасшедших, но таких сладостных мечт, а потом снова дорога, дорога, дорога.. И Долорес. Ло. Лола. Лолита. Беспечный ангел, бесконечно одинокий, напуганный, по-детски отвечающий на то, что не должно было ее коснуться, бегущий непонятно куда и зачем, только бы от себя.. Как много людей писало, что не любила Лолита своего дорогого папочку. А могла ли? А должна была?
Да и ведь не могла она любить также, как Гумберт. Потому что для него - это все, это единственная настоящая сбывшаяся мечта, пару лет счастья в обмен на истерзанную страхом и болью сожалений жизнь. Только в конце он смог осознать истинную природу своих чувств, любуясь на городской пейзаж, упиваясь счастливым смехом детей, где не было только одного голоса - голоса уже повзрослевшего замученного ангела, его Лолиты.
И пусть многочисленным штампами будет сидеть в голове ее образ, для меня Долорес Гейз стала символом детства и любви, к которой не может быть готов ребенок. А Гумберт.. Это вечный источник внутренней боли и любви, бесконечного страдания за короткие минуты счастья.
И все, что смогли получить эти двое, двое таких странных, но ярких людей - это бесконечность и история на бумаге, где слышится лишь одно имя, объятое бесконечной нежностью и теплой, - Лолита. Лолита - как часть водоворота эмоций и чувств, как непрерывная панорама американских пейзажей, как двенадцатилетняя девочка, лежащая в платьице на зеленой траве во дворе своего дома.

Книгу задля прочтения мне яростно не советовали. А более того, заплевывали раскатистой Литуя неистовства от сквозившей аморальности фабулы и романа в целом. Ну что ж, я решила самовольно окунуться в проецируемую бездну, где и моя эго-идентичность зажгла спичку.

Надо отметить, что крылья сего произведения разнятся меж собой колоссально; потому впечатления первые толику полярны последним. Рассказываю.
Первые страницы содействовали моему "импрессо" коронованием автора, опьянением исключительным слогом, который я в сию же определила на самую критической высоты облачную перину ватной, магнетической поволоки. "Самый вкусный слог из однородцев, -- Заявила с подобострастием, -- приводящий в нелегкий, но в оглущающий трепет все-все, утверждаю, рецепторы, не обойдя изнаночные закоулки". Заключила поспешно я так же, что мотивы нечестивого рода в сюжетной линии -- ключевые, первоплановые и внеморальны, но с умножением притязательны.

. Но своенравный ( тем и прекрасный) червячок в том, что в "любимые" едва ли ни одного героя я не подчеркнула. Почему? Представьте себе следующую тесную сплесень в единой косе романа: Испепеляемый гниением, зияющий червоточинами и губкой смрада вихор -- егозистая, лоснящаяся змея вплетается в локон некоей глубины страданий, что всегда вершинны; самые эти частности динамичны, эквивалентны и равнооценимы; и будь одна из них преобладаема, хоть чуточку длиннее, увесистей и концентрированней -- косу-роман по праву обесчестили словом "сальность", кличем
" НЕПРИСТОЙНОСТЬ!" Множественные критики с запотевшими очками, щурившиеся и увечные -- так, впрочем, и делают, скованные предвзятым заключением, окаймленной иконкой суждения, обозрев чету квадратов перспективы лишь с левого крыла гештальтисповедавшей набоковской птицы. И потому как притязания, так и ровным счетом отвращения, герои романа в моем прислушивающемся читательском, личностном глазу не вызывает.

Эдгар Гумберт Гумберт.
-- Сорокалетний мужчина, не утративший харизмы магнит, но усиливший магнит достойного, честимого поэта-прозаика и просто весьма ученого человека.
-- Высоко эрудирован, искатель в константе, воспитан, культурен, вежлив; озеро его естества извечно бороздят сношения кремния с кремнием; одинок, манерен, скрытен; маргинал, несчастлив, неудовлетворен. Главное, что нацеливает направление его жизни, является единственной жаждой, голод которой иглами вонзается под ноготь его мира -- его найглубочайшая морщина, она же борозда и неудовлетворение, она незабвенный камень и тоска его, она -- ним-фет-ка.
-- Любимые занятия. 1) Недюжинный писатель с недюжинным умом. Зарабатывает на жизнь пером, гнездом артелей ожидающих коконов-дум своего сентиментального цветения на топографическом поле( О, завитки-фиалки! ). 2) Думает о нимфетках, ищет нимфеток, желает нимфеток, страдает по нимфеткам, грезит о нимфетках. Нимфетолепт. Нимфетоман. Нимфетовоздыхатель. Гумберт-чертопоклонник.

Но уже с заката левого крыла до исчерпывающей полночи правого -- облик произведения несколько перелицовывается: алой розой непристойно растворенный, выпуклый экспрессивный рот с опущенными едва не от чувственного сладострастия глазами – двусмыслен, но вторгается ясность: нить зубов занавешивает угольно-сумрачный тоннель с глубоковишневым пятном -- смежностью боли, и сдавлены веки – дрожат, точно тени в лунной ночи!

Роман опрокинул на меня раствор тяжести, серпантина волнами сразивший плескавшимися истериками тяжелой, вяжущей горло, желудок мазуты. Приятная вязость. Таинственное влечение. Падение – взлет, НЕ взлет и падение! Махровый сугробчик врос извон – внутрь. ( Но где все-таки внутрь? В пределах? В глубине чего-либо?В себя?Но разве в себе есть пределы?) Прогремела над сугробчиком тайна, начинила смятением, цепким грузом, в точности -- джинанасом чувств, встретивших соитие.

Ресницы распахни
после долгой темноты,
предвзятой дол-го-ты.

И сызнова двуглазый!

Оркестр замолчал. Слезаю я с разноголосой птицы. О здравствуй, целости просторы! Теперь лови мой взгляд-трезвенник-диагноз, приятель:

ТА ПАДАЛЬ ГРЕХОВНАЯ ЛЕГЛА ТОНЧАЙШИМ НАЛЕТОМ В ПОДОШВУ НАБОКОВСКОЙ ЧАШЕЧКИ КОФЕ «ТОРО», А ВОЗДУШНАЯ ШЛЯПКА ( на мизинец от каймы парящая) ИЗ МОЛОЧНОЙ МУЧЕНИЧЕСКОЙ ПЕНЫ СТРАДАНИЙ – ЭТО НЕБЕСНЫЕ КРОНЫ, ВОЗВЫШАЮЩИЕСЯ НАД ЗЕМЛЕЙ!

' Bon Appetit’

Набоков. Великолепный мастер слова. Лолита. Одно из самых скандальных произведений XX века.
Наверное, нет на свете человека, кто не слышал бы про Лолиту. В подростковом возрасте вызывающая неподдельный интерес, любопытство - запретный плод сладок,так хочется, но так стыдно! И вот,ты уже большая девочка, как серьезный читатель берешься не просто за книгу о сумасшедшем любителе нимфеток, а за признанный образец русской прозы. Предвкушаешь настоящее чтение настоящей Литературы, такой, какой она должна быть. А что получаешь? Отвращение, а местами даже скуку. И никакой прекрасный набоковский язык от этого не спасает.

Вот где-то по интернету ходила картинка – «что я прочитал – что я ждал – что я получил». Так вот, что я ждала – любовь зрелого мужчины к невинной юной девушке, причем девушка (по неизвестной причине) представлялась мне кем-то вроде Энн Ширли – такое волшебное дитя, витающее в мире своих фантазий. Что я получила… А я вообще не увидела здесь ничего интересного, ибо при образе жизни Лолиты ее возраст уже не представляется чем-то особенным – в конце концов, какая разница, сколько ей лет, если она ведет себя абсолютно не по-детски.
Почему эту книгу считают чем-то особенным, мне кто-нибудь может объяснить? Обычная...хммм...как бы это полегче выразиться... слабая на передок (неэлегантно, но более изящного аналога фразе не могу найти) девица соблазняет мужчину значительно старше ее. Поймите меня правильно, я ничего не имею против легкомысленных девушек, но почему эта книга считается классикой и входит в список книг, коих вот просто обязательно надо прочитать – непонятно. Причем еще говорят о запретной любви, педофилии… Тут даже педофилией не пахнет – девушка, может, физически и юна, но физика перед психикой отступает далеко.
Не могу не отметить прекрасный язык и неплохое чувство юмора автора, но, возможно потому, что ожидала я от произведения чего-то совершенно иного, оно меня не впечатлило.Во многом из-за образа Лолиты, который показался настолько банальным и потому скучным, что вся интрига для меня потеряла всякую прелесть.