Мова

Мова. Віктар Марціновіч. -- Мінск: Кнігазбор, 2014 г.

Атрамантам па дахоўцы
Кніга Віктара Марціновіча "Мова", чацьвёрты раман пра Беларусь, выйшла ў верасьні 2014. Першы тыраж быў раскуплены менш чым за месяц. На сайце 34mag.net, дзе рускамоўны варыянт кнігі распаўсюджваецца афіцыйна бясплатна, ў сакавіку было 4000 запамповак. Хутка раскупілі і дадрукоўку, якая ўжо здабыла ілюстрацыі і мастацкі каліграф Лі Цзо на вокладку. Калярытныя іерогліфы: 墨 - атрамант і 瓦 - дахоўка - складаюць фанэтычны адпаведнік слова "мова" і ўводзяць чытача ў кітайскі кантэкст твору. Дзеяньне кнігі адбываецца ў саюзнай дзяржаве Расіі і Кітаю, дзе ўсё беларускае забароненае, закінутае і забытае, у тым ліку й мова. Ужываньне мовы ў выглядзе тэкстаў дзейнічае на колішніх беларусаў - "тутэйшых" - як псіхадэлік, але паграджае 10 гадамі пакараньня.
Напэўна, гэта першая кніга па-беларуску, у якой ёсьць усе чыньнікі бэстсэлера - захапляльны сюжэт, кранальныя пачуцьці, наркатычныя трыпы, інтрыга і каханьне. Дадаць да гэтага лёгкі для ўспрыманьня стыль аповеду, толіку аўтарскай самаіроніі і рэдкія ледзь заўважныя радзынкі постмадэрнізму -- і ў выніку атрымліваецца такая чытанка, якой даўно не ставала сучаснай беларускай літаратуры. І, мне падаецца, што гісторыя гэтай кнігі яшчэ толькі пачынаецца.

Каго торкае "Мова"?
Больш за ўсё "Мова" павінна "ўключаць" пакаленьне, якое ў канцы 90-х стварала авангардны беларускамоўны студэнцкі рух, абірала бел-чырвона-белае, бегала па мітынгах, канцэртах гурту "Уліс" ды імпрэзах беларускіх паэтаў, марыла пра перамогу дэмакратыі ў сваёй краіне. Гэты рух быў вельмі ўзьнёслы, рамантычны. Ён быў пазбаўлены сёняшніх трэндавых банцікаў-вышыванак, татушак і майткоў з залатымі старадаўнімі арнамэнтамі, а пра афіцыйныя буйныя імпрэзы і сваю беларускамоўную кавярню можна было толькі марыць. Гэта былі часы, калі мову канкрэтна прыціскалі. Яна хоць і мела статус дзяржаўнай, але лічылася адметнікам вольнадумства. Пэўна па-свойму раман разумее пакаленьне сучасных 20-цігадовых.
"Мова" торкае таксама мінскую растаманскую тусоўку, тых, хто добра ведае, як знайсьці цыганаў на Ангарскай ці чаму ня трэба крыўдзіць бога мовы, прататыпам якога без сумневаў зьявіўся бог Джа. Прынамсі старонкі прысьвечаныя наркагандлю, выклікаюць сціплую настальгічную сьлязу.
"Мова" - белетрыстыка ў добрым сэнсе гэтага слову. Гэта просты, без стылёвых вычварэньняў, і сапраўды захапляльны раман пра сучаснасьць, які хаваецца за маскай фантастычнае антыўтопіі.

Увага да слова
Для пасьпяховага дыялёгу з чытачом, у кнізе павінна быць каханьне, няшчаснае ці, як у выпадку з "Мовай", недасяжнае. Але часам мы разумеем, што шчасьце як раз у самім шляху да мроі і нават у тых эмацыйных перажываньнях, якія яго суправаджаюць. Герой рамана разумее гэта, спрабуючы знайсьці слова, адзінае, але вельмі важнае, загубленае недзе на старонках Санэтаў "Шэкспіра", цудоўна перакладзеных Уладзімірам Дубоўкай. Слова гэта пазначае "пяшчотную эмацыйную повязь з любай табе асобай". І наш герой літаральна пералапачвае і вывучае на памяць усю кнігу. Пасьля чытаньня, па праўдзе кажучы, хочацца таксама залезьці ў зборнічак "Сэнетаў". Такім чынам, "Мова" у пэўным сэнсе кніга інтэрактыўная. Скарб у тым, што гэтая перавага - разгадаць загадку Дубоўкі - застанецца толькі "тутэйшым", людзям якія адчуваюць беларускую мову. Вакол кнігі разгортваецца сюжэт раману. Мы ненаўмысна адчуваем узровень каштоўнасьці кожнага адметнага слова - ратаваньне беларускіх кніг, і нават асобных словаў у кнізе абстаўленае як галоўная прыгода. Адзін з герояў рамана праз адносіны да словаў нават вымаўляе сваю жыцьцёвую філязофію: "Пасьля сьмерці мы жывем у мове. Бесьсмяротнасьць там".

Мова і каханьне
У пэўныя часы беларуская нацыянальная сьвядомасьць, прынамсі для мяне, шла побач з эратычнасьцю. Працэс моўнай ініцыяцыі быў кранальны і інтымны. Мова передавалася ад закаханых асобаў разам з пачуцьцямі. Віктар Марціновіч паказаў нам гэтую беларускую зьяву яшчэ ў "Сцюдзёным выраі", дзе герой вывучае беларускую мову з-за каханьня да беларускамоўнай дзяўчыны.
Мова і каханьне ў Беларусі заўсёды ідуць побач. Непасрэдная эмацыйная перадача каханьня праз мову і мовы праз каханьне -- адметнасьць моўнай сітуацыі ў Беларусі. Разам са словамі вы атрымліваеце цэлы сусьвет значэньняў, усвядомленьняў, разуменьняў. Мова пачынае жыць у вас як плён каханьня, нават калі самі пачуцьці ўжо зьніклі.

Мінск у рамане
Мэтафара закінутага Мінску паўстае ў выглядзе схаванага пад шматпавярховікамі Чайна-тауну падземнага гораду. Драма рэчаіснасьці палягае ў тым, што кітайцам на забудову аддалі самае сьвятое -- гістарычны цэнтар, рэшткі старажытнай архітэктуры -- "Верхні горад" і галоўны каталіцкі храм -- касьцёл Найсьвяцейшай Дзевы Марыі.
Нягледзчы на тое, што твор нібыта антыўтапічны і пра будучыню, ён апісвае цалкам рэальныя рэчы з беларускага мінулага і сапраўднага. І cold-sex, і рэлігія разьвітога кансьюмэрізму -- гэта ніякая ня будучыня, гэта сапраўднае. А хто не пагадіцца, што жыхароў Расеі аддзяляе ад Еўропы манумэнтальны Вялікі кітайскі мур, праз які могуць патрапіць толькі выбраныя істоты?
Ня будзем вінаваціць аўтара ў неарыгінальнасьці. Ідэю пра злучэньне Расеі ды Кітаю язык не паварочваецца назваць ні новай, ні фантастычнай. Яна проста ляжыць на паверхні нашай рэчаіснасцьці і ў пэўнай ступені нават грукаецца ў дзьверы. Віктар Марціновіч пазычае ў Сарокіна гэтае дапушчэьне наўмысна, дзеля таго, каб паказаць, як лёгка правінцыйная сьвядомасьць беларусаў гатовая адмовіцца ад сваёй культуры пад ціскам больш буйной руска-кітайскай цывілізацыі.
Прыгадаем у сувязі з "Мовай" іншую ўтопію "451 градус па Фарэнгейту" Рэя Брэдберы, дзе таксама вядзецца пра забарону кніг. У абодвух творах мы бачым падмену. У Брэдберы пажарныя -- гэта тыя хто ініцыюе вогнішча, у "Мове" наркадылеры -- гэта тыя, хто ратуе словы і нацыю. У нашым сучасным жыцьці трэба пільна сачыць за тым, што хаваецца за дэклярацыямі і шыльдамі і чым гэтыя істоты і зьявы ёсьць насамрэч.

Своего рода вариация на тему "451 градус по Фаренгейту", ближе к концу скатывающаяся в "1984". Вроде и фантастика, а не удается ее воспринимать под таким углом, учитывая, насколько на злобу дня всех братских стран она написана. Для меня это антиутопия, болезненно сливающаяся с окружающей действительностью.

Очень сильное произведение. Меня привлекли название и обложка изначально, а после уж аннотация. Но я не ожидала, что книга настолько глубоко прорастет в меня корнями. Хотя с самых первых страниц было понятно, что хэппи энда в духе "и жили они долго и счастливо" не будет, я не могла оторваться, проглатывая страничку за страничкой. И хорошо, что это очевидно с самого начала. Есть возможность морально настроиться на то, что "все умрут". Основная мысль книги — кто мы без нашей родной речи? Что мы без нее? Но и помимо основного лейт-мотива автор закладывает множество маленьких подрывных вопросиков. Вообще удивительно, что эту книгу до сих пор не запретили. Наверное, исключительно потому, что она не бомбанула, не получила широкой рекламы. Я безумно хочу ее в бумаге, и крайне страдаю, что нигде нет! Потому что мне на протяжении всего чтения хотелось растащить ее на цитаты (что я и делала, хоть и понимала, что вырванные из контекста, они не передадут всей мощи книги). Некоторые отрывки я перечитывала снова и снова, то наслаждаясь красотой, то глубиной мысли.

Есть, конечно, мелкие вопросики к автору, вроде того, насколько реально за 30 лет вытравить речь и самоидентификацию из народа. Или "Шанхай", опровергающий, с моей точки зрения, все законы физики... Но я относилась к этому, как к элементам той самой фантастики, просто усиливающим эффект от основной мысли книги.

Сначала меня жутко бесило обилие вкраплений в речь английского, латинского, французского. И если французский хотя бы давались сноски с переводом (не понимаю, чем он заслужил такую честь в сравнении с другими языками), то на остальные перевода не было. Типа, вы должны знать по умолчанию? Ладно, я знаю, мне ни разу не потребовался словарь. Но я знаю массу людей далеких как от английского, так и от латыни. Но хуже всего были огромные куски белорусского текста. Этот язык я не знаю совсем. Я его не знаю даже больше, чем не знаю украинский. Я понимаю, что по сюжету мова-наркоманы его тоже не знают, что они как и я русскоговорящие и таким образом, видимо, достигается эффект понимания читателем, как ощущает это персонаж книги. Но я хочу (хотя бы в конце книги) иметь нормальный перевод. Потому что яндекс переводчик, прекрасно справляющийся с английскими и французскими текстами, почему-то потерпел полный крах при попытке перевода с белорусского. Отдельные слова он знает, а перевести связно кусок текста не может! Я даже думала, снять за это полбалла с финальной оценки книге, но рука не поднялась. Уж слишком сильно она мне понравилась. Да и если в начале книги я понимала 10-20 % из написанного, то к концу каким-то непонятным образом начала понимать 80-90 % текста.

В общем, очень надо! Кто знает, где можно достать бумажную версию?!

Это было здорово и интересно.
Да местами книгу уносило в 90-е с их разборками, мафией, милицией. кто что крышует, кто что покрывает. И Барыга оттуда же родом. И девка которая с ним спит, а еще попутно и с кучей других кто может ей купить платьице из шелка. И в этом мире все нормально, так почти все ведут сеья. Какая любовь, какая семья.
Русско-китайский союз (да не дай боже, похлеще любой утопии будет). Мова - запрещенный артефакт. И да не все мне было понятно в белорусском. Но я точно знаю что вы должны сберечь мову, так же как и мы свою. Мы не должны дать гегемонам власти поглотить нашу историю и культуру.
Чем больше я читаю о Белоруссии и узнаю о ее народу, тем лучше понимаю что ваша история и идентичность погребена еще под большим количеством тюфяков и матрасов и закрыта за еще большим количеством дверей. А история вашей нации не менее интересна и трагична чем любого другого народа кто имеет в соседях такой народ.
Я не знаю чьи из методов героев правильны в сохранении мовы и истории. но я точно знаю что нельзя сидеть сложа руки и закрывать глаза когда уничтожают и унижают твою самоидентичность.
Друзья удави вам, идите к своей цели.
Жыве́ Белару́сь!

Чего не хватало в этом году для полного счастья? Правильно, скорби белорусов по собственной идентичности. Вот спасибо, Мартинович, как ты так угадал?! (Ладно, роман не новый. Вышел он в 2014 году, а меня нашел только сейчас. Не иначе как чтобы отпинать за имперские амбиции и узколобость жителя метрополии в национальном вопросе.)

Итак, 4741 год по китайскому календарю (2044-й по нашему, не благодарите). Деградировавшая Европа нищенствует (почему и зачем, пруфов нет — примите как факт), священный союз России и Китая благоденствует, освященный лучами постмарксистского солнца Мао. Беларуси нет, Украины, кажется, тоже (Мартинович обходит этот момент, потому что мы тут о межнациональном не говорим, мы про национальное), ничего нет — есть Северо-Западные территории Союзного государства (бг-г-г) России и Китая. Но как я поняла, там и России особо нет, только Китай.

На этих Северо-Западных территориях властвует даже не столько государство, сколько Госнаркоконтроль (ГНК), который ловит употреблянтов и барыг «несубстанциальных наркотических средств, предусмотренных статьей 264-й» — а по факту мовы, бумажных свертков, на которых беларусским по белому написаны тексты... вообще любые тексты, хоть приказы военкомата. И приход от нее ловят настоящий, с глюками, выпадением из жизни и вот этим всем.

Уже это кажется шок-контентом: чтоб человека штырило от чего-то, что когда-то было родной речью. С другой стороны, получить срок за родную речь — это тоже тот ещё бред (но не для всех, да?).

А начинается история довольно камерно: есть удачливый Барыга, который возит мову через границу, но сам не употребляет, конечно, он же не дурачок, у него просто бизнес такой; есть отбитый на голову Джанки, который употребляет чуть ли не десятилетия и охотно вводит читателя в свой загаженный мирок.

Такие вот два полюса: Барыга Сережа не очень словоохотлив, а потому он отвечает за сюжет; выродившийся интеллигент Джанки — то еще трепло, потому отвечает за экспозицию (а зачастую и прямые пояснения локаций и действий). Барыга слишком сентиментален к людям вокруг, Джанки любит только себя и кайф.

Рядовое путешествие Барыги в Варшаву за стаффом запускает цепочку страшных последствий, которые покатят паровозик сюжета прямиком в антиутопийное адище, в котором появятся члены китайских триад, слившегося с ними в экстазе белорусского националистического подполья, и наркоконтроля соответственно.

А там чем дальше в чайнатаун, тем толще партизаны (простите за неловкий юморок), но в том, что это лингвистический боевик, автор против правды не погрешил: рейды ГНК, выезды триад, стрелки, убийства и перевоз запрещенных веществ через границу присутствуют.

Знаете, как заканчиваются антиутопические лингвистические боевики? Не знаете, но чуете, да?

Канец

...А, еще в сюжете неожиданно мелькает бчб, и я такая: о-о, так когда-то можно было.

Белорусский писатель Виктор Мартинович – явление в нашей литературе уникальное. Мало того, что он прекрасный публицист, что он ездит по стране с дискуссиями о культуре, умеет грамотно пиариться и преподносить себя, так он еще и пишет хорошо.

Роман «Мова» вышел в 2014 году и стал новым словом в белорусской литературе. Это рассказ о современности и о гиперболизированном будущем, которое нас ждет, если мы не возьмемся за голову (читай: за культуру). А смачны белорусский язык и отличные переводы на русский дают возможность познакомиться с творчеством Мартиновича всем без языковых границ.

Это текст сегодняшнего дня, который говорит мне: не будь тряпкой, будь белоруской!

Беларусская литература...

Купала, Быков, Алексеевич... Это максимальный список фамилий который можно будет услышать от практически интеллигентно сложенных и посиневших от недовольства, губ собеседника... И то... Только в том случае, если он не перепутает Купалу и Коласа.

Авторов было несравнимо больше... По крайней мере тех, что известны и любимы мне... Не буду перечислять. Скорее всего их фамилии ничего не дадут... Просто поверьте на слово. И признавались они, если верить истории и критикам - далеко не в этом уголке беспокойной земли.

Современных авторов, кроме последней фамилии трёх изначально указанных в качестве амбразуры и подражания - я честно говоря и не знаю... Да и не должен был... Это же не Минаев... У меня не было времени. Я недавно заново начал читать... Снова... В целом отходил от этого занятия, чтобы не подняться слишком высоко на фоне остальных. Продолжить плеваться у подъезда сквозь остаток зубов. Не потерять предметов бесед с друзьями. Не стать тошнотворным выскочкой с фразой: "В книге всё было лучше!"

Не вышло...

Спустя десяток лет дамбу прорвало и тяга к чтению снова взяла верх над всем моим свободным временем. Поэтому мне простительно не знать новых авторов. А Вам стыдно?!

Книгу посоветовал коллега, услышав об авторе у одного местного интервьюера, имя которого говорить не особо желательно, не смотря на то, что я в предыдущих рецензиях уже написал себе минимум на одну небольшую статью или выговор с видео признанием, что: "Это не я писал или мне подложили..."

Так вот... Знайте... Виктор Мартинович вполне себе "Автор..."

Да. Местами язык повествования веял стилистикой "Духлесс..." Да, ближе к концу повествование пошло в перекос, будто не хватало времени закончить или забылась идея... Слабая любовная линия... Но...

Чёрт побери это более, чем читаемо...

Отличная идея, близкая каждому сознательному гражданину. Хороший юмор, философия, повествование... От того, как торговаться за наркотики до поведения в тюрьме... Любовная линия не особенно отработана, но в целом отлично показана у эпизодических персонажей. В определённых моментах повествования, передача настроения героя и описание его состояния заставляли "Выйти покурить..." А порой просто кричать: "Браво!" от того, как тонко все передано с точки зрения размышлений, переживаний и созерцания глазами главного персонажа... И самое главное через призму этого мира... Улыбка и истинное удовольствие от прочтения вставок на "Мове..." Её воздействие было схоже с тем, что было рассказано в книге...

"О чём это он?" Спросите вы...

- Читайте "Мова..."

Посоветую я...

Даже если вы до сих пор твёрдо уверены, что правильно надо писать "Белоруссия..."

P.S. Общая оценка 4.2-4.3*. На более высший балл совершенно немного не дотянуло... Но попадает в список рекомендаций всем моим друзьям и знакомым. Читайте хорошие книги! Это - одна из них!

Дорогой дневник, здравствуй. После прочтения книги прошёл почти месяц. А, может, уже и больше. Я перестала считать дни. Решила сделать себе пометку об этой книге. Что помню, что откликнулось, как отозвалось.

Помню одного из гг - наркодилера, барыгу. Помешанного на брендах, что меня бесило почему-то. Наверное, потому что я всю эту бутафорию попросту не люблю и не принимаю.

Помню второго гг - наркомана, джанки. Знакомство с ним было любопытным. Но в один момент меня резко от него отвернуло, хотя поначалу он казался мне привлекательным. Эдакий непонятый интеллектуал. Зато впоследствии он вполне оправдал мою к нему антипатию, что, тем не менее, не помешало этому "оправданию" быть излишне... вычурным. Лишним. Красным пятном.

Помню знакомство с Мовой. И свою благодарность. За то, что пока что не так.

Помню введение во вселенную происходящего в книге. Это было мягко, с уважением, аккуратно. Как антиутопия - весьма неплохо. Но, к сожалению, недостаточно.

Помню как смеялась в начале книги. На главах от джанки. И как потом стала беситься, когда смешная часть куда-то ушла, испарившись, даже не сказав "пока", а непонимание, от чьего имени глава вообще написана, приковыляло и осталось почти до самого конца "Мовы". Вот правда - у героев одинаковый стеб, самостеб, милая едкость. Ничем не отличающийся слог. Это раздражало.

Помню, что отношения между людьми в книге жутко пахли "О дивным новым миром". Нет любви, только cold-sex. Любовь устарела, её растоптали и выкинули как ненужное нечто. Семьи больше не считаются чем-то важным. Кухни - тоже. Забавно, не правда ли? Нет семьи - нет кухни. Мне показалось любопытным.
Как только представляла, что попала в мир, где нет семей, есть только какие-то крейзи старики, отваживающиеся на это - мне становилось как-то не по себе, потому что я привыкла видеть вокруг совсем иное. Мир, в котором нет кухонных уютных посиделок, потому что никто уже не готовит, никому не нужно собираться вместе и говорить о жизни. Где уже попросту не разговаривают, а лишь перебрасываются фразами. А если и разговаривают - то лишь там, где никто не услышит. Эх!
Мир, в котором ругаются словами "любимый" и "дорогой". И вместо помощи тому, с кем делили постель всего пару часов назад, делают одолжение, просто закрывая за собою дверь...
Это пугающий мир, дорогой дневник? Ты же со мной согласен?
Впрочем, как ты можешь не согласиться, ты же дневник.

Помню, как хотела написать послание от имени Иры. Но её было мало, не смогла прочувствовать её до конца. Увы.

И помню Ганина. Горящего и сгоревшего. Привет, "Заводной апельсин".

Ещё помню концовку. И боюсь.

P.S. Читать конкретно эту книгу лучше было бы всё же на русском. Наверняка больше вставило бы. Автор заинтересовал, буду продолжать знакомство.

Употребила, похоже, понравилось.
Основная интрига романа строится, конечно, вокруг "несубстанциального психотропа", вынесенного в заглавие. За идею сделать язык наркотиком уже в принципе хочется хвалить, но беларуская мова в Беларуси ведь не только язык, а целое issue, описать суть которого в двух словах не получится. Он возник, подвергался сильному влиянию соседей с большим числом говорящих, иногда естественному, иногда откровенно агрессивному, использовался как знамя национально-освободительных движений разной степени вооружённости и успешности, но всегда был отражением непростой истории этой земли. Сегодня с ним все сложно, будущее его туманно, а настоящее противоречиво. Некоторые воспринимают его как маркер политической, культурной, мировоззренческой ориентации, некоторые - как statement, вызов, провокацию. Так что закономерно, что именно беларуская мова перевоплотилась в торкающий тутэйших staff, вокруг которого выстраивается гротескное повествование. Естественно, вопрос о языке не раз перемигнется с вопросом о душе народа, не обойдется и без заведомо обреченной героической борьбы, теории заговора и должной доли партизанского пафоса (эти моменты мне не особенно понравились, прозвучали фальшиво и как-то плакатно). Тем не менее, баррикадные интонации хочется заочно простить, как и утопически-наивную веру в этическое измерение мовы, нотки грусти по ушедшему golden age синеокой и вообще попытку объять необъятное.
Даже наивность некоторых схематичных сюжетных ходов и шаблонность отдельных персонажей хочется простить. Причин несколько.

Прежде всего, решение аранжировать весь этот непростой конгломерат belarusian guilt в антиутопическом жанре. Это, на мой взгляд, одно из главных достоинств романа, поскольку в какой-то степени переводит упомянутые выше нюансы в адекватные жанровые особенности. Северо-западные земли Союзного государства России и Китая, триады, агрогламурный местечковый Минск с чайнатауном в районе Немиги и полярностью культа консьюмеризма и уютного чаркашкварочного обывательства. Почти как Пелевин, только в local edition; трипы и приходы и даже рекламное агентство в наличии. Особенное повеселили пересемантизированные реалии типа площади Мертвых и хрущевок. И вместе с тем автор каким-то образом умудряется по большей части оставаться в рамках сатиры, не переходя в область слишком уж грубой пародии.

Во-вторых, бодрая динамика повествования, подсвеченная добротным юмором. Для меня в отличном темпе прошли первые двести страниц. История быстро набирает обороты, а фрагментарная информация о дивном новом мире выдается дозированно и изобретательно. Язык сочный, красочный, хоть иногда он как будто дает осечку, метит выше, чем может достать. Так у меня постоянно происходило в эпизодах с Элоизой и Сварогом: пропадало сцепление с текстом, становилось неловко то ли за нарочитость, то ли за уровень пафоса диалогов. Не поверилось мне в липовый цвет, пение под орган и поиски заветного слова, в "я крутой и брутальный, как зубр или медведь" и первый кандидат в Вальгаллу. Показалось, что градус теперь будет поступательно снижаться, но нет, последние страницы вызвали ожидаемый ком в горле и цунами большой беды, и кончилось все почти не предсказуемо и очень не благополучно, так сказать, по канону.

Читать "Мову" я настоятельно порекомендую своим согражданам и вообще всем, кто хочет заглянуть в смысловое поле беларуских национальных комплексов и заморочек, а заодно и с языком познакомиться. Вдруг торкнет, может, даже подсядете.

Очень было сложно привыкать поначалу. И к не то чтобы рваному тексту, это скорей было из серии "о чем вижу, о том пою". Пока разобралась, что рассказчиков двое, каждый из которых вещает о своей жизни, пока вошла в понимание, кто о чем говорит, пока мои непонятки в отношении того, что я вообще читаю, смогли не только уместиться в моей голове, но и нарисованная картина приобрела стройность и логичность - прошло достаточно времени и текста. Сейчас сложно определить, с какого места книга начала "вштыривать", наверное, с того момента, когда я поняла, что же мне это немного напоминает. "Опосредованно" Сальникова, хотя Сальников писал его на несколько лет позже и у него совсем другая атмосфера в книге, ну и жанры абсолютно разные.

Итак, в этом романе мы имеем нереальную реальность. Я знала, что это антиутопия про Белоруссию и измененную действительность, но не ожидала, что в ней белорусы как народ и Белоруссия как страна исчезнет, как говорят, с радаров географии и прочей политэкономии. Но у автора и страны Европы, имевшие за плечами славную историю, превратились в какие-то ошметки цивилизации. Китай и Россия решили объединиться и создать "на обломках самовластья" новое государство ... в книге это звучит как китайская Россия, по мне, как анекдот, если бы этот анекдот я не читала, с триадами, чайна-таунами и китайскими жилищами/лабиринтами, пристроенными ввысь, вглубь, вширь в самом центре Минска. Нагороженным на те здания, советские еще, добротные, на чьей основе и разрослась китайская диаспора не в колличестве нескольких тысяч человек, как полагали те, кто предложил им эти места, а в десятки тысяч раз большие.

Минчане и проживающие в 4741 году по китайскому календарю в местах, что уж сколько веков были Белоруссией, забыли прочно о том, что они белорусы, называя себя русскими. Чтоб вас не смущал неведомый год, уточню, что по григорианскому это 2043 или 44 год. К тому моменту, когда Виктор Мартинович писал свою книгу, он прибавил всего лишь 30 лет, слишком далеко не шагая, но представив, что исчез народ, страна, письменность, книги на белорусском языке, притом, что люди никуда не делись. Остались лишь единицы, способные узнать родную речь, услышать и распознать родное слово. И вот так распространилось поветрие в виде переписанных из книг на белорусском языке фрагментов, кусочков белорусской мовы, для тех, кто не говорит, не читает и не помнит языка, несущие в себе удовольствие и кайф, которые сравнивают с наркотическим. И потому теперь это приравнивается к наркотикам, и как всегда, в подобном бизнесе есть Госнарконтроль, есть барыги и есть его потребители. В книге наркоман от мовы так и называется джанкой на жаргоне. Он и барыга - это именно те персонажи, которые в основном откроют нам глаза на происходящее по китайскому стилю в 4741 году.

Если вы, как и я, читаете книгу в русском переводе, не удивляйтесь и тому, что вплетенные в сюжет тексты мовы предстанут перед нами, как и героям романа, на белорусской мове, на белорусском языке. Так уж получилось, что когда-то, не зная белорусского, читала бОльшую часть одной повести Владимира Короткевича на белорусском. По причине элементарной, не нашла перевода на русский, и поначалу прибегла даже к гугл-переводчику, но это такое себе... удовольствие. А вот от белорусского языка, немножко привыкнув, начинаешь получать удовольствие, даже если не все слова до конца понимаешь. Но большая часть доходит с его певучестью и чем-то таким неповторимым, с какой-то неуловимой прелестью. Потому встретив в тексте эти фрагменты - а вкраплены действительно и отрывки произведений белорусских авторов прошлых веков, и современных, и даже перевод сонетов Шекспира - для меня они оказались как встреча с давним, хоть и нечасто встречаемым другом.

Сюжет романа, порой вялотекущий, а временами - остротой своей резко вспарывающий ткань повествования, писатель в какой-то момент решил повернуть в сторону только ему видимой амплитуды. И в этом тоже есть своя логика. Логика прямо-таки убийственная. И с такой логикой мы теперь не можем ничего поделать. Можем лишь подумать о братьях-славянах - ведь именно они в романе теряют все. Или подумать о том, что при таком раскладе это может коснуться любого народа. И в этом ракурсе вот берут меня сомнения, а будет ли играть значение, мало ли, велико ли население этого народа. И будет ли вообще играть. Финал не то, чтоб неожиданен, он логически понятен и выверен, но мне очень неясен тот момент, каким образом и, кстати, за какое время народ утратил язык. В самом начале об этом только общие фразы, но вот, как, ну как это могло произойти!? не могу понять совершенно. Да и об этом не прописано от слова "совсем".

PS. И еще я полюбопытствовала и поискала интервью автора, свежие не нашла, но то, что нашла, меня прям выбило из седла. Я не сильно вникаю в политику, да и новости постольку поскольку, это и про союзные государства, и дальнее зарубежье, ну, а про свою страну волей-неволей будешь в курсе... Но то, что происходило два-три года назад в Белорусии... и может, и до сих пор... а я считала, что только у нас многое неоднозначно. После этого его книга воспринимается с еще большей остротой, хотя уже и с другого ракурса.