Мова

Книгу прочитала на одном дыхании. Читала на русском, хотя принципиально не люблю переводы, если могу в оригинале прочитать, думаю в них (переводах) мысль автора смешивается с мыслью переводчика и получается, пусть даже совсем чуть-чуть, но не то, что было задумано. Но эту книгу читать на русском, может, даже удобнее, потому как атмосфера запрета мовы чувствуется гораздо лучше. Тогда контраст между языком на котором говорят и запрещенным языком-наркотиком можно увидеть даже в письменном тексте. Возможно, наличие вставок на мове будет непонятно и оттолкнет русскоязычных читателей мовой не владеющих, но мне было приятно видеть ў и і.
Безусловно, книга в большей степени для беларусов, поскольку описывает наши реалии, хотя бы названия улиц и заведений, пусть антиутопического, но всё еще Минска, но она также должна быть интересна и другим народам, ведь проблема возможной потери национального языка сейчас актуальна для многих. Повсюду засилье английского.
В целом, помимо интересной темы, в книге цепляет сюжет, который захватывает, даже напоминает немного детектив (автор постепенно раскрывает даты, внешность героев, историю того, как они к такой жизни пришли), повествование от нескольких лиц, когда ты вынужден переключаться от одного к другому и обратно, будто смотришь фильм по телевизору, и его всё время прерывают рекламами.
"Мова" читается легко, затягивает, небезразличных заставляет задуматься. Это антиутопия, а, значит, первое, что приходит в голову Хаксли, Оруэлл и им подобные, но язык как наркотик - это уже что-то новое, я по крайней мере такого не встречала. И этот наркотик мова.

Ох, халера. Чытаў я 1984, не кранула, згусціў колеры, не зразумела мэта "ліхадзеяў" неяк не ставалі кавалачкі пазлу на месцы. Успрымалася як агульная метафара на "гіпергвалтавыя рэпрэссіі". Мова - пачынаецца як фантастычны жарт (хаха мова - як наркотык для народа згубіўшэга культуру). Але чым далей - тым жахлівей і пад канец у гісторыі атрымалася прабіць у самае сэрдца. Даўно ўжо не было, каб кніга выклікала ў мяне разважанні па-за чытаннем. Тут іншае. Адзінае, я спадзяюся, што "цётка" жыва і кропка невяртання не пройдзена. І такога не здарыцца, бо я яшчэ жывы. Халера, дзякуй Марціновічу за шыкоўную гісторыю.

Жыве Беларусь.

Я в повседневной жизни не говорю по-беларуски. Мой максимум - на А100 попросить на шостую дзевяноста другога трыццать пяць лiтраў. На столе лежит Чорны замак Альшанскi, магнитола в машине настроена на 105,1. Среди моих друзей начинает возникать привычка переписываться на мове, но до аудио-составляющий словарных запас и свобода выражения еще не дошли.

Чем больше я обсуждаю с прочитавшими Мову мову, тем грустнее мне осознавать, что все то, что мне так откликнулось, никто не заметил. А сердечко мое застучало сильнее от невозможности установления близости и наблюдением за чужой. Но это моя внутренняя травма, никак с языком не связанная. Хотя то самое чувство близости без эротического компонента определить захотелось.

Улицы Минска не вечны, здания рассыпаются, а огонь когда нибудь потухнет, но сам город просуществует куда дольше брендов одежды, от которых у меня сводило челюсть каждый раз, эта явная попытка описать общество лишь через ярлыки.

Собственно, на этом рецензию можно было бы и закончить. Эта первая прочтенная мной книга Мартиновича, и это вряд ли шедевр. Однако книга была издана уже трижды, несмотря на возможность официально бесплатно скачать русский перевод, а для книжного рынка Беларуси это наверняка событие. Некоторые пишут, что читать в переводе даже лучше, чтобы заметить контраст языков. Однако мне хотелось читать именно в оригинале.
Повествование в книге ведется от первого лица и лишь спустя энное количество страниц я поняла, что этих лиц в общем-то двое, уж очень их "голоса" оказались похожи. Первое - наркодилер, который возит наркотики из Варшавы, второе - мовонаркот, их потребляющий, две стороны медали общества потребления. Наркотик же этот не вполне обычный, нематериальный. Вернее, на бумажном носителе. Разворачиваешь - а там мова, паўзабытая і забароненая, дзейная толькі на "тутэйшых", якой гандлююць цыгане і кітайцы. І Беларусь ужо не краіна, а Паўночна-заходняя ўскраіна кітайска-рускай імперыі са сцяной на мяжы з Еўропай, якая канчаткова загніла. У цэнтры Мінска вырас кітайскі мурашнік, замест царквы зараз - гандлёвы цэнтр, замест кахання - cold sex. І большасць людзей гэта задавольвае, яны абалваненыя шоу "Вясёлыя каты" і "Поўны Пясец".
Нашы галоўныя героі быццам бы адрозніваюцца ад гэтай большасці, аднак даволі лёгка паддаюцца ўплыву аўтарытэтаў і яшчэ больш разводзяцца па розныя бакі барыкад: Дзяржнаркакантролю і трыяд/беларускага супраціву.
У гэтай кнізе толькі адзін герой, якому спачуваеш - а менавіта сама мова. Так здарылася, што чытаць гэту кнігу я пачала пасля пераезду, зараз беларускі не пачуць у транспарце ці выпадкова на вуліцы. А тут яшчэ і апісанні знаёмых месцаў, уяўленне жыва малюе дэкарацыі да тэксту. І чамусьці ўстаўкі на рускай сталі гучаць для мяне іншародна.
Аўтар паспрабаваў зрабіць кнігу троху інтэрактыўнай, загадаўшы чытачу загадку і пакінуўшы яе без адказу. Было яшчэ некалькi тэм, якія можна было б раскрыць падрабязней, аднак тады кніга б не звалася "Мова". Для каго яна? У першую чаргу для тутэйшых, тэма самаідэнтыфікацыі застаецца ў Беларусі актуальнай.
Ад антыўтопіі неразумна чакаць хэпі-энда. Але што нас чакае ў рэальнасці, залежыць толькі ад нас. Дамо рады?

Флешмоб 4/7

Лишь прочитав книгу и оглядев рецензии, я поняла, что это была антиутопия. Антиутопия, а не — "в будущем будет так, атвичаю".
Антиутопии отличительны своей предупредительностью: продолжите в том же ключе — смотрите, какое дерьмо случится. В "Мове" имеет место ответ на происходящее в Беларуси, а именно — отказ от родного языка.

Два с половиной года назад мне случилось впервые побывать в этой стране, теперь — любимой отчаянно за людей и просто так. И было удивительно: ребята, а почему вы говорите на русском? А почему все вывески на русском? А тут кто-нибудь вообще не на русском говорит?
Спустя пару месяцев я уже удивлялась тем, кто использует нерусскую речь. Что, в общем-то, характерно и потому — печально.

Вот в "Мове" нанеиспользовались до того, что родной язык стал недвусмысленно торкать. Интересная очень идея: слово как наркотик. Ух.
На том и строится: есть предсказуемое более чем государство, на границах которого — стена великая, простирается которое от Минска до — ну, до Китая, его включая, вестимо. И есть люди, чьи предки говорили на мове: их-то и вставляет речь. Есть даже конкретные людишки: торгующие да потребляющие. Их нам покажет Мартинович, как призму используя для одной мысли: ребята, не прекратите действовать в том же духе — докатимся до самоуничтожения. Помните о своих корнях, будьте собою, са-мо-до-ста-точ-ность!

Читала в переводе, потому вставки на "иностранном", белорусском, смотрелись более чем гармонично.
Цельная очень работа. Любопытна. Но. Не знаю, что — но. Локальна она как-то.
Некоторые вещи понимала лишь потому, что имела отношение к Минску. Считает ли читающий шуточку про то, в честь чего названа улица Коласа, не зная Беларуси? Поймёт ли ещё парочку заковык? А сколько всего из текста упустила я, не имея знаний о контексте, метатексте, короче — не имея, м?
То-то.

Потому порекомендую эту книгу только тем, кто — белорус.

P.S. В печатной русскоязычной версии есть две оплошности:
1) "Перевод с беларусского" - ужас какой-то;
2) Около двадцати страниц тупо дублируются. Или так задумано?