Условно пригодные

После прочтения бросилась читать про Хёга, испугавшись автобиографичности. Но в интервью он говорит: "Я рос в среде датского среднего класса и имел весьма защищённое детство". Даже как-то отлегло.

Когда читала "Смиллу и её чувство снега", меня удивляло, что мне вообще интересен этот в некотором роде политический детектив. Тем не менее, да, был почему-то очень интересен. Эта книга про детей в частном интернате мне ближе по жанру, и потому она как-то сразу заочно понравилась и потом не разочаровала. О времени, о детях и их воспитании, о фальшивом свете и об одиночестве.

Роман, кажется, о 3 сиротах и их школе, о 3 жизнях и попытках эти жизни прекратить, но на самом деле, как мне кажется, о целом этапе в жизни человечества, который, к сожалению не факт, что кончился.
Для меня было важно, что роман автобиографичен, сразу же как-то..больше доверяешь ему, что ли.
Страшно, когда нет возможностей. Когда нет возможностей быть собой, быть личность, любить другого человека - не просто страшно. Мне кажется, от этого нельзя оправиться. Не смог и Хёг, но в попытке написал книгу.
А может, все было и не так.

Жестокая книга. Повествование о судьбе трех подростков-сирот, попавших в престижную частную школу, где проводился эксперимент по совместному обучению обычных детей и детей с психическими отклонениями.
Все бы было в книжке хорошо. Все эти размышления о природе времени были интересны пока были органично вплетены в рассказ о событиях из жизни детей, о первых чувствах - любви, ответственности, отношении главного героя к своей женщине и ребенку, как он пытался понять собственную дочь через призму своего детства. Но в третьей части, где тема времени уже превалировала, стало скучно. Страницы тянулись, слова вязли. И уже с нетерпением ждал тех двух-трех страниц, на которых будет поставлена точка собственно самому повествованию. И если в конце второй части ты ждал этих страниц интересуясь судьбой детей, то в третьей части ты уже просто ждешь конца книги, не более того.
Минималистичный язык скорее понравился. "Как бы автобиографичность" тоже. Непонятным остались только достаточно серьезные размышления главного героя приложенные к его "психической ущербности" (коей я так понимаю, все же не было).
В общем, неоднозначная книга. Некоторые моменты (в основном касательно взаимоотношений повзрослевшего главного героя и его маленькой дочери) заставляли задуматься. Но общее впечатление от книги - между 3 и 4 по пятибалльной шкале.
Пожалуй, прочту еще его же "Смиллу и ее чувство снега" как представиться случай и на этом закончу свое знакомство с этим автором.

Сложный роман. Во всех отношениях. Во-первых, эмоционально - поскольку речь идет о школе интернате; рассказ ведется от лица подростка, "условно пригодного" к жизни в обществе. "Условно пригодны" эти подростки не только потому что они еще "не взрослые", но и потому что конкретно в этой школе собраны дети с историей правонарушений, с задержкой развития и пр. - собраны поскольку взрослые решили провести некий эксперимент. Для блага детей. Жесткие сцены насилия, как физического, так и психологического, которому подвергаются дети, в такой ситуации неизбежны. Во-вторых, роман непрост для чтения - это ведь еще и роман о времени. И это ощущается задолго до того как главный герой начинает задумываться о времени - просто потому что в его пересказе все события не существуют на линейке времени, а происходят как бы одновременно ("это произошло как раз за месяц до истории с Акселем..." а сама история с Акселем будет рассказана еще через 30 страниц). И если первая часть романа просто создает ощущение нелинейности времени, то во второй герои уже понимают что проводящийся эксперимент имеет какое-то отношение ко времени, и эйнштейновское пространство-время закручивается в спираль, пока Питер и его друзья пытаются его как-то ощутить, понять и измерить. Ну а в третьей части автор уже практически отстранен и строит свою собственную теорию времени, опираясь на весь опыт цивилизации, философские и физические теории... и как бы между прочим сообщает что книга-то автобиографическая. И слава богу - это обеспечивает хотя бы относительный хэппи-энд.
Если кому-то, как мне, периодически необходимы книги, от которых полностью "сносит крышу", то вам сюда.

Ух, тяжеловата книжечка будет. Произведения скандинавов вообще редко бывают легкими, но этот роман...ну, может, не самый тяжелый, конечно, но один из. Только вот его тяжесть не заключается в сюжете или идее, для меня она была во всех этих философских рассуждениях, размышлениях о времени. Сначала, в первой части, книга чем-то отдаленно напомнила "Дом, в котором..." - все те же несчастные дети, которых общество не желает принимать в свои круги и ставит на них крест, называя социально-опасными и отправляя в дом для умственно отсталых, прикрываясь лицемерием. Да, именно так и поступали с сиротами в датских интернатах 70х годов, если верить автору. Конечно же это ужасно, но еще ужасней то, что Питер Хег сам это пережил. Возможно, в некоторых моментах автор усугубил детали, а если нет...честно, тогда я не знаю, как он вообще сумел выжить. Я не могу сказать, что книга мне понравилась, но и не могу сказать обратное. Философствования о времени ужасно раздражали, сводили с ума(думаю, после этого произведения я буду бояться начинать книги с темой времени), зато, когда я читала о Питере, Катарине, Августе - главных героях, - во мне что-то просыпалось, и я надеялась, что автор не уйдет далеко от своих персонажей, но он возвращался к своей бесконечной философии, увы. Это огорчило, что сюжета и героев почти не было.

Отчаянно взрослые дети Питера Хёга

Знакомство с Питером Хёгом я откладывала очень долго, и, когда это «очень» приблизилось к отметке «непростительно», рука потянулась к «Условно пригодным». Как оказалось, начала я именно с этой книги всё же не зря.
На дворе знойное лето, в руках – холодные дети Хёга, которые проникают тебе под кожу и становятся мурашками. Не по годам развитые умственно отсталые дети, словно бы не в срок повзрослевшие, поломанные и одинокие – условно пригодные для жизни во внешнем мире. А ломающий пальцы тем, кто пытается к нему прикоснуться, 12-летний Август понимает больше и чувствует правильнее, чем все взрослые в этой книге вместе взятые.

«Условно пригодные» - автобиографичный роман, Хёг написал о самом себе, подростке-сироте, который отчаянно пытается понять устройство мира, так навязчиво его отталкивающего. Написал так (ир)рационально, что натворил хаос в мыслях и чувствах. Книга, одновременно и похожая ( Мариам Петросян "Дом, в котором..." , Кадзуо Исигуро "Не отпускай меня" ) и непохожая на другие. Холодно отстранённая, но уже совершенно точно удобно расположившаяся в голове.

Пишет Хёг не так, как все. Не знаю, может, это скандинавский, северный стиль повествования, может, - отличительные черты жанра «романа, переходящего в минимализм».

Во-первых, в этой книге вы не найдёте ни одного описания внешности героя. Какого цвета волосы Августа или глаза Катарины? Большой ли рот у Биля и насколько пропорциональным относительно всего остального лица был нос Фредхоя? Доподлинно этого читатель никогда не узнает. Автор обращает внимание лишь на говорящие детали – анорексичную худобу Августа или вещи умерших родителей, которые носит Катарина. Визуальные образы персонажей отдаются на откуп читателя, таким образом превращаясь скорее в нечто символическое и эфирное, в фигуры, давно жившие на задворках твоего собственного мозга, но запылившиеся из-за недостатка внимания.

И, во-вторых, в романе датского писателя вы не найдёте линейности и однозначного реализма повествования. Хёг плетёт текст из фактов и мыслей, из вопросов и ответов, которые зачастую приходится шифровать читателю самостоятельно.
На протяжении всех 300 страниц романа главный герой вместе с такими же условно пригодными детьми пытается понять природу времени – линейно оно или циклично, имеет ли завтра место и что было бы без механизма часов и установленных человеком временных отрезков.

Сколько я слышала от uglyrita про детей Хёга, про «моих» детей, которые не могут оставить равнодушным. На деле герои Хёга совершенно точно встали рядышком с детьми Мариам Петросян и смотрят теперь уже изнутри моей собственной черепной коробки, добавляя к глыбе вопросов всё новые и новые.
Вообще надо запретить писать детей и про детей – понимающий их уже вполне зрелый автор может создать на страницах книги совершенно убийственный инструмент пытки условно пригодных взрослых.

В полубезумном повествовании Хёга попытались ужиться непростительно наивные учителя закрытой школы – знающие-как-лучше-взрослые – и столь же непростительно глядящие в бездну и успевшие в неё шагнуть дети.

• А как же тьма внутри людей? – спросила Катарина.
• Свет разгонит её, - ответил Биль.

• Так много света не может быть, - прошептал он.

  И читается это все запоем – на автобусной остановке, в общественном транспорте, за обедом. Хёг просто накрывает тебя снегопадом образов и мыслей - не успеваешь опомниться, как оказываешься внутри его мира - точно так же, как Питер и Август - безнадежно пытающийся разбить стекло, которое отделяет тебя от окружающей реальности.