The Kindly Ones

Безусловно, это один из самых тяжелых и жестоких романов, которые я когда-либо читала - спуск в бездну, в глубины ада.
Мемуары бывшего нацистского офицера Максимилиана Ауэ - немца французского происхождения, интеллектуала, любящего философию, литературу и классическую музыку. Глазами этого культурного, но чудовищного человека, мы в тревожно-точных деталях наблюдаем за ужасами Второй мировой войны: о боях на русском фронте и на Украине, о тяжелых условиях жизни солдат обеих сторон, об "управлении" пленными и концентрационными лагерями, о расстрелах, о массовых уничтожениях миллионов человеческих душ, о продвижении союзных войск вплоть до краха Германии.
Эпический рассказ без цензуры, ярко освещающий ужасы войны и ее материальные, физические и психологические последствия.

Обязанности Макса Ауэ как офицера СС - это не обязанности палача. Его роль заключается в проверке сценариев и подготовке соответствующих отчетов для представления высшему руководству. Он не проявляет беспричинной жестокости или насилия, заботясь лишь о том, чтобы внести свой вклад в оптимизацию функционирования немецкой военной машины, И, таким образом, или по этой причине, он описывает ужасную и чудовищную реальность в "сухом" тоне, абсолютно беспристрастно, его ценностные суждения, если они вообще существовали, никогда не касаются этических или гуманистических вопросов, он говорит только об эффективности.
Ауэ выполняет то, что считает своим долгом, без всякого сладострастия, но и без раскаяния, не подвергая себя моральным сомнениям.

Речь Макса становится страстной, а иногда почти безумной, только тогда, когда она сосредотачивается на личной жизни и его индивидуальности - детстве, семье, невозможной, кровосмесительной любви к своей сестре-двойняшке.
Ауэ – очень сложный персонаж. Не столько измученный войной, сколько своим прошлым и своей неукротимой страстью, которая приводит его к развратному и дикому гомосексуализму, оторванному от любых чувств.

Объем информации в этом романе огромен. Не скрою, что читать его было сложно.

Описания военно-политического аппарата, функционирования иерархий, соперничества между организациями, принятия решений и проводимых акций отличаются огромной детализацией и реалистичностью. В этом есть несомненный плюс: у читателя появляется возможность оказаться в центре сценария, прожить войну изнутри.
Но были моменты, когда я почти забывала, что читаю художественное произведение.

Но, не смотря на это, не смотря на ужасные и детальные описания огромного количества жестокого насилия, на то, как человек может стать чудовищем во имя идеологии, исповедуемой психопатом, который увлекал толпы в свое безумие, несмотря на все это и многое другое, это та книга, которая навсегда останется в моей памяти.

Роман «Благоволительницы» изначально написан американцем Джонатаном Литтеллом на французском языке. Книга разворачивается как мемуары офицера СС Максимилиана Ауэ, доктора права, гомосексуалиста (в Рейхе это преступление), специалиста по организации уничтожения евреев, цыган и прочих асоциальных элементов. Действие происходит во Львове, Харькове, Ялте, Пятигорске, Кракове, Берлине, Париже…
Эо одна из самых страшных книг, которые мне встречались. После нее любая "дарк-фэнтези" выглядит детской сказкой на ночь. Спокойный, почти документальный, деловитый, педантичный, истинно немецкий стиль изложения тому не помеха. И, пожалуй, страшнее всего не каннибализм в сталинградском котле, а семейные вечера у небезызвестного оберштурмбанфюрера Эйхмана, когда Эйхман после трудового дня, посвященного «окончательному решению еврейского вопроса», играет для гостей вторую скрипку в произведениях Брамса.
Роман Джонатана Литтела «Благоволительницы» корнями уходит в древнегреческую трагедию, и даже понятно, в какую. Благоволительницы – мстительные Эринии, они же Эвмениды. Главный герой, офицер СС – преследуемый ими Орест. Его благоговение перед Агамемноном, отцом-героем, сгинувшим на войне – и позднейшее выяснение истинного поведения отца на фронте. Его конфликт с матерью-Клитемнестрой и ее любовником Эгисфом. Его тесная связь с сестрой Электрой. Его гомосексуальность: у Ореста, как мы помним, был верный друг Пилад, которого мы тоже встретим в романе. Скитания, преступления, безумие. Героя, как и Ореста, неотступно преследуют двое полицейских комиссаров, помешанных на правосудии. И так далее, во многих связях и параллелях. При этом структура романа аналогична сюитам Рамо, любимого композитора главного героя.
Эстетика отвратительного. Бюрократия отвратительного. Две стороны одной ужасной медали: «расовой теории» нацизма.
Роман помимо ярких эмоций заставил меня крепко задуматься. О причинах и следствиях, истоках и финалах, параллелях и обобщениях, мотивах и побуждениях. Связь Второй мировой и Троянской войн из мифологического прошлого тянется в день сегодняшний, отравляя его. Но во избежание политдискуссий, которые нынче тоже отвратительны, но в отличие от «Благоволительниц» ни разу не эстетичны, Шахерезада прекращает дозволенные речи.

«Подобно большинству людей я не хотел становиться убийцей» - так начинается пролог от лица нацистского эсэсовца.

Эта книга гигантский кошмар. И речь не об исполнении, а об описанных ужасающих преступлениях, извращениях, зверствах на протяжении 800 страниц. И самое ужасное, что наподобие главному герою - оберштурмбаннфюреру Максимилиану Ауэ, начинаешь привыкать к этому. Может так люди и превращаются в монстром? Незаметно, день за днем быть причастным к убийствам, дышать насилием, пресыщаться страданиями, утопать в плаче. У человека есть одна особенность - он ко всему привыкает. И самое ужасное склонность к "отсутствию самосознания - не задумываться ни о хорошем, ни о плохом, плыть по течению, убивать, не понимая зачем и ни о чем не заботиться".

Литтелл показал такую точность, что историки не перестают удивляться, откуда американец 1967 г. рождения мог написать этот труд? Если бы кто-то сказал, что это найденные записи реального эсэсовца, мир бы поверил.

Я просматривала критику и наткнулась на факт, что чаще всего исторические романы пишут победители, побежденные таких романов не пишут, скорее мемуары. Но Литтелл сотворил парадокс: он написал от лица побежденных. От лица самого зла. При этом не будучи прямым способом связанным в обеими сторонами. Мы имеем дело с немыслимым гибридом: американец, имеющий еврейские корни, написал на французском языке от имени немецкого офицера классический русский роман о России и Европе, оказавшихся в общем аду.

Не хило, правда?

Но помимо исторической точности, что делает книгу - историческим романом, здесь много музыки и древнегреческих мифов. Во-первых, композиция “Благоволительниц” повторяет музыкальную форму сюит любимого композитора Литтелла - Жан-Филиппа Рамо (было особенно символично читать книгу под эти композиции). Параллель между музыкой и гуманностью прослеживается тонкой ниточкой через всю книгу. Когда герой глохнет, он не только, в прямом смысле, теряет слух, он теряет свою "человечность". Под конец повествования это уже не тот человек, который оплакивает убитого еврейского мальчишку-пианиста.

О том, что роман полон аллюзий на Софокла/Эсхила и отсылок к Фрейду не увидит только слепой. Название романа отсылает к мифологическим богиням мщения Эриниям. Согласно античному мифу, Эринии безжалостно преследовали героя Ореста, запятнавшего себя убийством собственной матери и ее сожителя Эгисфа. Убийцу Афина Паллада оправдала, а гнев богинь усмирила, пообещав, что все афиняне будут их почитать. С тех пор как Эринии сменили гнев на милость, их называют Эвменидами, то есть “Благоволительницами”. Ауэ одновременно является героем античной трагедии и действующим лицом Второй мировой войны.

Главный герой тот еще персонаж. Не только убийца, но извращенец и шизофреник: в юности имея сексуальные отношения с сестрой-близняшкой, он компенсирует их гомосексуализмом в зрелости. Отдаваясь мужчинам, он "становился" сестрой и таким образом воссоединяется с ней. Очень рискованное занятие, учитывая, что помимо "низших рас", преследование немецких гомосексуалистов тоже имело весьма широкий характер, они считались еще одной расовой угрозой, поскольку не повышали рождаемость германской нации. При этом лесбиянки не рассматривались в качестве угрозы расистской политике нацистов и, как правило, не преследовались.

Помните как в известном всем "Превращении" Кафки герой превращается в жука? Литтелл совершает похожую метаморфозу, превратив одаренного молодого человека в животное. Макс - не безгрешен, но он убивает не из развлечения или извращенности, а по идеологическим причинам. И поэтому эта книга настолько важна. Поскольку уже с первых страниц автор показывает нам, что далеко не каждый немец был рад убивать детей, женщин, да и вообще людей. Воспоминания о близких стояли у них перед глазами, но у них не было выбора.

Автор проделывал огромную работу в отношении вопроса "добро и зло". Своим романом говорит, что мы не можем спрятаться за заранее известными постулатами и различиями добра и зла. Потому что на войне прежние истины не работают.

Литтелла начали обвинять в воспевании зла и сочувствии к преступникам, якобы он показывает нацистов совестными малыми, у которых на самом деле тонкая душа и вообще они не хотели убивать тысячи людей. Но я увидела в этом лишь адекватность: "немец" и "нацист" не синонимы. И давно пора перестать винить целую нацию в ошибках отдельных чудовищ. И исследование причин, истоков преступлений всегда интересны. Сам автор спокойно отвел на все недовольства:

Стоит отметить, что у нас об этом романе знают не так много людей, а даже те кто читают чаще всего воспринимают его с превратной реакцией. У "советских людей", назовет их так, возникает защитная реакция по поводу Второй мировой войны. Это святое, не надо этого трогать. Лучше притворится, что этого не было. Ведь черные пятна в истории, всегда предпочтительнее замазать, пройдет время и люди забудут. Но этот роман не о том, чтобы показать нам войну. Уверена, те кто интересуется темой, и так прочел немало документов и книг.

Одно из центральным мест в романе и кульминацией размышлений является разговор Ауэ с пленным комиссаром Правдиным о схожести нацизма и коммунизма. Ведь по сути кто такие враги? Не обязательно те, кто не сходятся во мнениях, а те, кто настолько похожи, что хотят одного! Желание обладать, желание власти пробуждает эти чувства.

Литтелл склонен указывать на эту схожесть и поэтому его герои говорят о том, что "немцы хотели убить евреев в себе, и что нелюбовь мировая к евреям – это есть нелюбовь к некой части себя". И он не первый, кто приходит к этому, но лично для меня это было в первых раз, когда я посмотрела с этого угла. При том, что я читала много литературы о военных событиях, я никогда ранее я не задумывалась: почему именно евреи? С чего все началось?

И в романе есть отрывок, где указывают на связь евреев и немцев. Термин "национал-социализм" придумал еврей Моисей Гесс и, можно сказать, "евреи - первые настоящие национал-социалисты и уже три тысячи пятьсот лет с тех самых пор как Моисей дал им Закон, чтобы навеки разъединится с остальными народами". Устами одного из героев, заметьте немца, мы наблюдает одну из версий, отчего вообще родилось истребление одной конкретной расы. Немцы должны признать, что все великие идеи позаимствовали у евреев, именно поэтому из всех врагом - евреи считались самыми опасными. Потому что у них были одни постулаты. Они были их единственными соперниками. На Земле есть место лишь для одного избранного народа, призванного править другими. И поэтому евреев нужно было истребить до последнего, не щадя никого, чтобы из детей не выросли мужчины и женщины и не пришлось начинать сначала.

Откуда эта нездоровая жестокость? Ведь их не просто убивали, а пытали и проводили опыты, делали из них зверушек, стоит лишь вспомнить упоминания о "живых зверинцах". Но никто не стал бы обращаться так к животными, как с пленниками в лагерях. Один из героев романа утверждает, что "охранник СС становится садистом не потому, что считает заключенного недочеловеком, наоборот, его ярость растет и превращается в садизм, когда он замечает, что заключенный далеко не скотина, как учила пропаганда, а именно человек и, по сути, ничем от него не отличающийся. Понимаете, именно это сопротивление невыносимо для нашего охранника, эта молчаливая непокорность другого, и охранник бьет, пытаясь выбить то общечеловеческое, что их связывает. Конечно, метод не срабатывает: чем больше охранник бьет, тем яснее понимает, что заключенный отказывается признавать себя недочеловеком. В итоге охраннику остается одно - убить и тем самым констатировать свое полное поражение".

Именно потому, что он сразу же не очерняет виновником, а с помощью Ауэ - интеллектуала, размышляющего о Лермонтове, наслаждающегося музыкой Рамо и пытающемся совместить это с национал-социалистическим мировоззрением, показывает что носитель зла вполне может быть изящным и интеллигентным.

Эта книга не простое графоманство на 800 страниц. Помимо описания войны и рассуждений о причинах и последствиях, здесь имеется экскурсы в этнолингвистику Кавказа, жутковатые подробности технологого уничтожения, описание структур административной деятельности рейха. Но при всём обилии материала нет ощущения бессмысленного многословия, не возникает идеи отредактировать текст. Сказать - "это лишнее".

И даже линия о судьбе самого Ауэ, его нездоровые отношения с семьей и еще более нездоровая сексуальная жизнь, каким-то образом важна. Хотя признаюсь, что не до конца осознала все, что так происходило. Много сюрреалистических и трэшовых моментов. Почти чернухи. Определенно не для всех. Даже меня порой выворачивало, но эти извращения чудным образом высмеивали "великую нацию" и идеологию. Да, эта линия выглядит слабее, но возможно она просто слишком связана с мифами и нельзя воспринимать ее буквально, поэтому она нуждается в еще большем осмыслении, что без дополнительных ресурсов весьма сложно.

Мое мнение о герое менялось, но в итоге не могу сказать, как относится к таким людям. Он странный, очень странный, и мне не понять всего того, что война делает с сознанием персонажа. Хотя касаемо Ауэ, мне кажется, он изначально был всего лишь хорошо притворявшимся "больным". Он всем был чужой, и все были чужие ему. Вернее, он жил одной лишь связью с сестрой, которая должна уже превратилась лишь в воспоминания и называл другом лишь одного героя - Томаса. Поэтому произошедшее в финале подвергло меня в шок и внутри бушевала буря. Я была в большом негодовании, пока в критике не прочитала объяснение поступка. Стало более понятно, но все-таки остался неприятный осадок.

И стоит упомянуть, что "Благоволительницы" вдоль и поперек пронизаны литературными аллюзиями. Автор не скрывает тесных связей своего текста с другими произведениями как "Война и мир" Толстого, "Герой нашего времени" Лермонтова, "Жизнь и судьба" Гроссмана, "Посторонний" Камю, "Человек без свойств" Музиля, «Банальность зла» Ханны Арендт и многими другими.

О подобной книге можно долго писать. И долго думать. А потом понять, что не достаточно вник или что-то упустил, и захотеть перечитать.
Поэтому нужно просто остановиться. Слишком много всего она мне дала. А "великая литература" именно такой и должна быть. Работа над книгой длилась в течении 10 лет, поэтому логично, что нельзя охватить этот масштаб за каких-то несколько недель, полноценно осмыслив.

Эта книга дала мне невероятное количество новой информации и пищи для размышлений. И для всех, кого так или иначе интересует Вторая Мировая Война, я советую этого гиганта. Будет сложно, но оно того стоит.

Тот самый безупречный роман, о котором я была наслышана от моих читающих друзей. И прочитала я роман с большим интересом. Во-первых, потому что мне интересна подобная тематика, да, вот копаться в подобном мировоззрении – это не столько увлекательное, сколько нужное занятие, дабы не быть голословной впоследствии, но и потому, что хочется узнать о войне побольше иного, сокрытого от глаз людских. В конце концов, узнать, что движет и почему, зачем и для чего? Есть ещё одна книга, чем-то напоминающая эту. Отдалённо. Но зато от лица коменданта Освенцима. Называется она «Смерть – моё ремесло».

К слову, если в той книге название понятно, то здесь я «зависла». Кто такие благоволительницы? И почему так назван этот многоплановый роман? «Благоволительницы» из названия романа — это богини мести Эринии из древнегреческой мифологии. Роман подобного рода я читала впервые. Настолько яркий и контрастный, отвратительный и невыносимый, но от которого невозможно уйти никуда. Вот потому что вскрывались внутренние нарывы, находились нужные ответы. И всю книгу хотелось кричать о том, что не нужно зарекаться. Ведь нет нечеловеческого, всё человеческое. И фекалии, сперму, говно и инцест туда же – к человеческому! В конце концов, для усиления омерзительности такой книги о войне. И инцест не смущал. И опять-таки для того, чтобы показать, что Ауэ такой же человек, а всё что естественно, то небезобразно. Я против инцеста, против педофили и многих других отклонений, но автор даёт нам возможность покопаться не только в дерьме войны, но и в дерьме человеческом, чтобы мы думали, прежде, чем что-то начинали и зачинали.

Это же не советская книга, а поэтому интересно посмотреть и может где-то прочувствовать войну со стороны немцев. Литтел изучил огромное количество материалов: как исторических, так и художественных произведений, и это всё передаёт нам через огромный контраст, через бешеные эмоции и сравнения, через гору метафор, сравнений. Согласитесь, что физиологические подробности уйдут на второй план, когда только задумаешься над тем кошмаром, который идёт моральной составляющей. И гомосексуализм, и ярый фрейдизм, плохие отношения с матерью, инцест, комплексы – это всё идущее в параллель с моралью, но не впереди неё! И не спешите закрыть книгу, даже если вдруг какая-то правда будет сильно колоть глаза!

Война - это страшно, это за гранью.. Но и главный герой Макс не знал, на что он способен. Сначала ты сочувствуешь и задаешься вопросами, а потом становишься таким же как он. Исполняешь приказы, уничтожаешь людей, равнодушно и безжалостно. Что это? Особенности воспитания? Нехватка силы воли? Конформизм? Боязнь? Так ли далеки вчерашняя жертва и сегодняшний палач друг от друга? Ведь никто не знает, на что он способен в экстремальных случаях. Да, сначала разум кричит: «Как такое возможно? В 20 веке! Что движет людьми? Что движет Ауэ? Я его ненавижу!».. А потом приходит действительно смирение, потому что есть только один Бог – это Германия. Впрочем, нынче недалеко мы ушли, и потому это воспринимается с ещё бОльшей долей трагизма. Чудовищно, несправедливо, но ведь происходит. Вообще книга полна живых и говорящих подробностей.

Дальше...

В книге мы видим Максимилиана Ауэ от офицера СС до помощника, видим войну с 1941 по 1945, видим оккупацию, присутствуем при разговоре о сходстве нацистской Германии с советским государством. Мы пройдёмся и увидим ужасы горящих печей, холодных ям, куда при нас будут класть ещё тёплые тела детей и женщин, мы увидим уничтожение не только Третьего Рейха.
В конце концов, вместе с крахом Третьего Рейха –такой махины и громадины по некоторым фронтам – мы видим развалившуюся личность Ауэ, его падение, его крах. Детские комплексы он перенес через всю жизнь, через все свои деяния, через работу в концлагерях, через галлюцинации после ранения, через нарциссическое соитие, и это страшно. Именно из этого росли ноги у дальнейших поступков, ведь лично для меня практически истина звучит в том, что человек сам делает себя. Но будучи с рождения обуреваемым всеми пороками можно ли стать нормальным? Тем, кого МЫ называем нормальным? Сложно и практически невозможно ответить. «Благоволительницы» пестрят рассуждениями на данную тему, и о том, как можно дойти до такой жизни, ведь все эти деяния совершали такие же обычные люди, но по разным причинам. И заехали у них шарики за ролики, но от сумы да тюрьмы, как говорится…

Сложная и многоплановая книга с очень важной философией, психологией и, несомненно, на фоне исторического контекста. Ведь на войне проявляются все качества человека. И вытекает всё человеческое говно наружу. А уж показать это так как Литтелл, пронести всё через израненную душу, через поиски себя и через гибель себя как личности – это гениально. Это ещё одна книга об ужасах Холокоста, но масштабней, чем простые описания отдельных жертв, это ещё одна книга о человечности и бесчеловечности в жизни каждого из нас. Почему мы не рассматриваем палачей как жертв, которых кто-то сверху «наградил» такой «должностью»? Кто знает, каково было их изначальное сопротивление? А ведь в книге и показаны страдания палачей, которые задыхаются в своих действиях, но делают то, что приказано, не важна нация убиенных, не важна их расовая идентичность и половозрастные особенности. Для палачей все равны. Почему? Лучше не спрашивать, лучше читать. Мы никогда и не найдём ответы на эти вопросы, потому что это ужасно, ужасно даже задаваться такими вопросами.
Этот роман наделен таким количеством аллюзий, против которых невозможно плыть. И будьте готовы к тому, что и вам при прочтении придётся плыть с Ауэ в этой бурлящей реке ненависти, агрессии, среди трупов, крови, спермы и всего того, на что способно человеческое тело. И конец тоже невероятный, как и вся книга. Но прекрасно подводит итог. Такое невозможно забыть, но и не удивляешься уже ничему, ведь все чувства расколоты и нарывают в душе. Книга раскрыла вновь глаза на новое, расширила границы сознания. А так прекрасно узнаваемый мотив Достоевского – тварь ли я дрожащая или право имею? – тоже подводит к определённым выводам.

Литтелл не собирается беречь наших и ваших чувств, он беспощаден, он не приукрашивает события, он пишет так, как было. Эта книга не для каждого и не каждому стоит правда её читать. Горечь и боль, справедливость и мораль. Здесь нет раскаяния в том виде, в котором мы привыкли его видеть в других книгах. Для палачей это просто работа, задание, да называйте как хотите, только суть одна. Это может быть их призванием, и пусть мы его осуждаем. Так яро выступающие за смертную казнь, подумайте о том, что убивать придётся тоже кому-то. Убивать убийц, убивать маньяков и педофилов. Кому-то придётся нажимать на кнопку, на курок. Для Ауэ это тоже была не больше чем работа. И я не оправдываю, я просто увидела при помощи «Благоволительниц» и «Смерть – моё ремесло» некую иную грань, которая так сокрыта многими табу. Для таких людей как Ауэ всё это такая херня, просто масштабная программа по убийству и уничтожению. Эти люди спят спокойно. В голове не укладывается «как так?!», но и автор не старался призвать к этому. Скорее же основным постулатом явилось то, что не суди да не судимым будешь. Литтел показал нам ту мерзость, которая творилась в бьющейся в агонии Европе в ХХ веке, и всё это тесным образом переплелось между историей и судьбой конкретного человека. Насилие над личностью он толкует как снятие комплексов при помощи освобождения «сверх-Я», что и выливается в перешагивание грани дозволенного: инцест, матереубийство, сексуальные развращения.

Не хочется ничего принимать, понимать и осознавать. Не хочется никого осуждать, потому что не можешь быть уверен в том, что завтра ты не станешь таким же. Это как плыть и начать тонуть. Вроде и выбраться хорошо бы, а вроде.. может, ну его, может стоит утонуть?
Воплощенная Сила, Воплощенный Закон Власти и сопутствующей жестокости.

Человеку не жить с этим, человеку остается лишь существовать. Может быть раскаиваться, может быть нет. Может думать о том, что лучше было бы быть мёртвым, нежели творить такую историю. Человек расплатится своим счастьем и любовью, будущей нормальной жизнью, расплатится нормальной психикой. Человек может вытеснить многое из своего сознания, но вот смыть кровь с рук и шрамы на сердце – невозможно. Потому что ...

Непросто писать книгу столь откровенную, что герою ее остается разве что снять с себя кожу и продемонстрировать публике – вот, смотрите, секретов не осталось ни единого. Столь откровенную, что даже та шелуха, что призвана скрывать от чужих глаз физиологию, слетает. Столь откровенную, что видны не просто движения души, но и как бьется жилка у нее на бледном виске.

Непросто и читать книгу столь откровенную, что с кожи героя скатываются к читательским ногам капли крови и остается только смотреть за их падением, кап, кап, кап, не в силах оторвать глаз, потому что вроде бы и хотелось бы узнать, что же за потайные мысли могли бы быть под такой кожей, но почему-то кровь на ней совсем не отличается по цвету от читательской и сходство это совсем не позволяет отграничиться. Поверить, что это томатный сок. Пожалуйста, пусть это будет проклятый томатный сок.

Непросто писать книгу столь жестокую, что для большей ее части даже не требуется вымысла. Конечно, кто-то не досчитался еврейских костей в Бабьем Яру и всю эту книгу легко запишет в вымысел. Но такие книги не пишутся для глухих слепцов. Если слепой ведет слепого, то оба они упадут в яму. А зрячим остается стоять у Бабьего Яра в кровавой грязи. Черт возьми, может ли это быть просто томатный сок?

Непросто и читать книгу столь жестокую, что невольно позавидуешь какой-нибудь незатейливой мышке, в секунду заканчивающей свой век с головой, проткнутой шипом, или какому-нибудь сорокопуту, который насаживает мышку на шип вовсе не за форму ее хвоста или веру в другого бога, а просто потому что таков порядок вещей. Только бы не быть человеком, таким же как тысячи умерших на страницах этой книги. Таким же, как тысячи убийц.

Непросто писать книгу столь милосердную, что ни одной жертве не удастся как следует зацепиться за читателя слабеющими пальцами. Что мерить смерти придется только сухими числами. Столь милосердную, что в герое не хватит как минимум одной черточки, чтобы каждый в нем увидел себя. Что он останется немного помешанным, немного извращенным, в стороне. Не нужно примерять его костюм, смотри себе издалека, не чувствуя на груди холодок орденов.

Непросто и читать книгу столь милосердную. Потому что не каждому хватит честности разглядеть это милосердие и решить, принимать ли его. А вот сил на то, чтобы даже и в костюм не всматриваться, ни единой параллели не проводить, ничего человеческого не замечать, чтобы враг так и оставался фантомом, маньяком, чудовищем, которое приходит только к другим и только в кошмарах, достаточно у любого. Это самое простое. И самое жалкое.

Говорить о недостатках этой книги я не в праве, а объяснять символизм дерьма мне не хочется. Я просто склоняюсь перед «Благоволительницами» в молчании.

Перед тем как садиться писать отзыв на эту книгу, я несколько дней размышляла над книгой, но даже это не помогло написать что-то вразумительное. Хотя что взять с меня, если даже у рассказчика какая-то мешанина в голове :)

Крайне противоречивая книга, но однозначно заслуживающая внимания. Хотела ли я ее кому-нибудь рекомендовать? Однозначно нет. Но буду ли? В разговоре сослаться на нее вполне могу. А там и до совета может оказаться недалеко)

Это не просто кирпич — это монолит какой-то. Здесь не только история отдельного человека — тут прослеживается история нескольких народов. И все, к сожалению, являются жертвами. Даже те, кого называть так не хочется. Макс Ауэ фрустрирует, анализирует свое прошлое и детские травмы, наблюдает за происходящими вокруг событиями, частью которых он, к своему счастью, является. Он замечает малейшие детали, но при этом периодически закрывает глаза на по-настоящему значимые проблемы. Потому что иначе можно просто сойти с ума. Или дело в другом?

Много жестокости и грязи, из-за которой иногда хотелось отложить книгу — и я не считаю, что они всегда были обоснованы, но они каким-то волшебным образом дополнили картину, придали ей жизни (оксюморон, однако), наделили нездоровым реализмом. Хотя чем больше я читала, тем меньше оставалось связи с той самой реальностью.

читал: с трудом, но я упрямый.
Можно ли описать абсолютное зло от лица абсолютного зла и зачем это нужно?
Длинный длинный сюрреалистичный и документалистки реалистичный текст о том, чего бы лучше никогда не было, о страшном и больном. О том, как простая будничная история, превращается в реальность, которая страшнее снов, а сны создают другое представление о реальности, не менее страшное.
Есть, конечно, спорные моменты, которые я не принимаю, но вся книга, это такое хождение по лезвию бритвы, что сложно их избежать. Много цинизма и много боли, которые странно переплетаются на страницах книги. Очень много символов, сигналов, мифов.
История о том, как обычный не глупый человек, вдруг становится вовлечен в жестокую систему, и как при этом меняется его психика, доходя до полного распада. Исповедь человека, которого лишили права не убивать. Палач пытается рассказать, каково быть палачом. Но это не просто: палачи теряют способность говорить, и поэтому автор берет в помощь музыку, кино и великую литературу. Главный герой будто надевает разные маски: то Печорин, то Раскольников.
Главный герой и его помощники - во многом лишь символы и нежизнеспособны вне литературного пространства. Они то персонажи, то символы, то роли.
Как много в нашей жизни решают обстоятельства времени и места. Когда решения человека, зависят порой не столько от внутренних побуждений, сколько от внешних воздействий. И не важно но своей воле или приводе судьбы человек вовлечён в круг совершающих злодеяния от Благоволительниц Эриний не скрыться в любом случае.
О том, как человеческая личность распадается от соприкосновения со злом, чем ближе, тем страшнее, тем безумнее.
Передвижения героя в литературном пространстве подчинены логике повествования автора, когда автору хочется рассказать о том или ином эпизоде. Как только повествование доходит до накала жестокости, герой впадает в спасающее его безумие и выводится для передышки в госпиталь или санаторий, чтоб перейти на новый более страшный круг ада, хотя казалось бы: куда уж страшнее. Вплоть до распада личности героя с нарастающим безумием его видений и бреда, и поступков.
В конце готовность к переезду вдохновителей и покровителей героя, Мандельброда и Леланда в Москву, как символ передачи эстафетной палочки зла на сторону красных.
Физиологичность личного мира главного героя, его анальная фиксация, переплетаются с безумием народа. Лучшие черты человека и нации - становятся их проклятием.
Очень много моментов, к которым возвращаешься, переосмысливаешь, находишь второе и третье дно. Очень насыщенный текст.
Сухое повествование, но вызывающее сильные чувства. И склонность к мизантропии.
Манерные средневековые танцы и мелодии выставленные в заглавия частей книги, как литературные струны стягивают повествование.
Сложная, трудная книга, но интересная.
Вроде не описывается ничего, о чем бы мы не знали, о чем раньше не читали, во множестве подробностей и точных деталях, с бесконечными повторениями, но создаётся страшная сюрреалистическая картина. Которая обращает внимание на смыслы, которые были почему-то скрыты.
И убийство матери, как месть за рождение. И пропасть между тем, как легко убивать, и как трудно умирать.

Это грязная книга... такой концентрации дерьма на страницу текста еще поискать... грязные сюжеты... фекалии рекой... хочется помыть руки...

Я взяла на себя смелость и сделала анализ употребления цветов в книге: сколько раз употребляются те или иные базовые цвета и их оттенки. Книга "про дерьмо и грязь" должна получиться коричневой, но...

Красный — вино и кровь. Белый — снег Сталинграда и белые шапки Кавказа. Чёрный — форма СС и чернозём братских могил и расстрельных рвов. Серый — пайковый хлеб и дым крематориев. Голубой — небо Крыма и Лазурный Берег. Жёлтый — звезды на одежде евреев и поля Украины. Зеленый — сады улочек Лемберга и зелень бутылок в погребе. Коричневый — костюм, оставленный в доме матери, и пресловутое дерьмо. Оранжевый — Киев осенью и апельсины в разбомленном Берлине. Фиолетовый — вышивка на ермолке старика даг-чуфута и лица повешенных.

Это книга про что угодно, но только не про дерьмо и грязь. Благоволительницы — книга про выбор, иллюзию выбора и отсутствие выбора.

У меня нет ни пяти лет на подготовку, ни ящика виски, ни месяца, чтобы, заперевшись в квартире, написать всё, что я думаю. Поэтому позвольте мне быть непоследовательной и отрывочной в своих рассуждениях.

Литтелл добр к своему читателю, в первом же абзаце он предупреждает:

Автор честен с читателем: его герой на протяжении 800 страниц будет "лишь дышать, есть, пить, испражняться, искать истину" без экивоков, кокетливых эпитетов, жеманных метафор. Кровь будет кровью, дерьмо — дерьмом, хорошие вина — хорошими винами. А поиски истины будут настолько неудобоваримыми насколько это можно представить.

Литтелл требователен к своему читателю. Кроме полного набора реально существовавших исторических личностей и реальных исторических событиях, о которых стоит иметь представление перед началом чтения Благоволительниц. Читателю нелишним будет освежить в памяти миф об Оресте, на основе которого строится сюжетная линия частной жизни главного героя. Внимательный читатель способен понять, что повествование в каждой из семи глав с названиями барочных танцев повторяет темп соответствующих сюит Баха. Литтелл через своего героя много и с удовольствием говорит о музыке, архитектуре, живописи, французской и русской литературе, философии, религии, лингвистике, оставляя нам явные, лежащие на поверхности, и скрытые ключи к пониманию происходящего с Максимилианом Ауэ и его миром. Например, имена. Уж что может быть более явным, чем имя сестры-близнеца, с которой герой в болезненном стремлении желает слиться, стать одним, — Уна. Или намёк гораздо более тонкий: имена таинственных близнецов Тристан и Орландо отсылают нас к легенде о Тристане и Изольде и поэме Неистовый Орландо (на русском более известна как Неистовый Роланд); одна — о вечной любви сильнее жизни и смерти, вторая — о неразделенной любви, сводящей с ума.

Литтелл жесток со своим читателем, он не дает оценочных суждений происходящему. По крайней мере, старается свести их к минимуму и никогда не вкладывает их в уста главному герою. Автор всё предоставляет решать читателю. Что для книги о второй мировой войне необычно. Потому как в этом поле как правило обретаются три типа книг:

• книга по праву победителя — практически вся советская военная литература — о чем бы ни была книга: о трагедии человека или о трагедии народа, "вставай страна огромная" начинает звучать на дальних рубежах сознания рано или поздно;
• книга от лица жертв — подробно, с разным накалом ужаса и разным уровнем стокгольмского синдрома;
• книга от лица проигравших, кто не хотел принимать участие в бойне, но и не смог стать предателем родины, тех, чьи судьбы война искалечила.

Что это: осознанная жестокость? глупость? неосознанная защитная реакция?

Про защитные реакции стоит поговорить отдельно. Максимилиан Ауэ до последнего не позволяет себе осознать, что он и сам палач. Он намеренно и достаточно долго успокаивает, уговаривает, настаивает, что он всего лишь наблюдатель, бюрократ, крючкотворец. За четкостью описания, которое иногда скатывается чуть ли не в рапорт, мы видим, как сознание героя, отрицающее его причастность к военным преступлениям, уступает подсознанию, которое изливает и изливается рвотой, поносом, снами, галлюцинациями того самого натуралистичного толка, что так смущают многих читателей.

Литтелл играет с читателем: с самого начала подсовывает главного героя с ворохом психологических/психиатрических проблем, одевает его в форму СС, оправляет окончательно решать еврейский вопрос. Тут-то читатель может пуститься в раж — только псих и извращенец может творить такие мерзости! ату его! ату! Но автор, совершив очевидное и ожидаемое от него, представив такого главного героя, дальше показывает немало внешне нормальных, приличных, образованных людей, людей со своими идеалами, стремлениями, трагедиями, мечтами. И все они творят мерзости гораздо большие, чем Макс Ауэ. Холеный, изворотливый карьерист Томас — гнида пострашнее больного Макса. Такой исполнитель без воображения, но с рвением, как Рудольф Хёсс, смертельнее бомбёжек.

Литтелл лукавит с читателем, рассудочно и равнодушно давая описание происходящих событий, чтобы тот сам смог решить для себя — виновен или не виновен Максимилиан Ауэ во всем, что совершил или не совершил, — сам автор знает ответ. И дает он его в названии книги — Благоволительницы. В одном из интервью Литтелл рассказал, что миф об Оресте дал не только каркас для личной истории Макса. Автор утверждает, что, по его мнению, подход к поступку как греховному или не греховному деянию в иудеохристианстве слишком размыт (грех помыслом, грех деянием, намеренный грех, ненамеренный грех), в морали же Древней Греции любой, совершивший поступок, за него ответственен вне зависимости от того, осознавал происходящее человек или нет. Потому и взяли Благоволительницы след.

дочитала вот через несколько лет
___________________________________________
"Благоволительницы" станут первой в моей жизни книгой, не дочитанной не из-за того, что она оказалась нудной, или чересчур примитивной, а потому что мне стало страшно читать дальше. А прочла я всего десятую часть, как добросовестно проинформировал меня мой ридер.

Слаба я стала и нервна. А ведь когда-то, не моргнув глазом, читала "Раскрашенную птицу" Косински, да еще и почитать друзьям совала.

Первые страницы мне понравились. Очень уж хлестко и точно автор говорит от имени героя, работавшего в СС, что-то вроде: "Не вам меня судить. Вам просто повезло, что у вас не было необходимости убивать чьих-то жен и детей". Я читала и думала: "Так вам, добропорядочные читатели".

История наглядно показывает, что большинство людей при возможности превращается в редких тварей и кому-то, может быть, тяжело будет признать, но случись сейчас какая-нибудь катастрофа типа войны или революции, и процентов 70 населения преобразятся в настоящих выродков, а наши прадедушки-прабабушки тоже натворили дел в начале 20 века. В мирное благополучное время легко вздыхать, осуждать и думать: "Я? Да никогда в жизни". На самом же деле людей сильных и по-хорошему принципиальных ничтожно мало. 

Главный герой не просто солдат гитлеровской Германии, он - один из тех, кто участвовал в карательных операциях, попросту говоря в уничтожении многих тысяч евреев и не только. Плотность жесткостей превышает мою норму. На моменте описания смерти пятилетнего мальчика, я поняла, что больше не могу.

Обязательно читать посоветовала бы участникам и сочувствующим всяким националистическим движениям, для украинцев там есть конкретные страницы в самом начале. Может, эта книга изменит что-то в их дубовых головах.

Ну и еще тем, кто до сих пор носит розовые очки и считает, что живет в лучшем из миров. Возможно, это вас отрезвит и, если вы добрый человек, сподвигнет на добрые дела. Потому что прошлое никуда не девается, а люди настолько же жестоки, просто это не проявляется в данный исторический момент в таких огромных масштабах.

Числительный показатель моей веры в человечество стремится к нулю и без "Благоволительниц", поэтому решаю поберечь нервные клетки и остановиться.