Другие берега

Продуманная и чисто вылизанная автобиография. Набоков описывает семью и детство, эмиграцию, казусы первых влюбленностей и просто образцы встреченных людей, 15 лет пребывания в чуждом сером Берлине без знания немецкого языка и желания его изучать. Я теперь тоже живу недалеко от этого мегаполиса, понять который не могу. Думала, хоть сквозь призму восприятия Набокова что-то пойму - ни черта подобного ~

Я не эстет-романтик и синестезические расшаркивания мне оказались не по нраву. Плюс много разной степени приватности биографических вставок автора, вроде как и интересно, чем жили в прошлом веке, с другой стороны как-то все очень уж прилизанно показалось, чистенько, а за цветастые перефразы глаз и мозг цепляются, но отвергаются, как не искренние и слишком вычурные, надуманные и прагматично подобранные, хотя и выстраданные наверняка.

Возможно, просто нужно быть поклонником творчества автора и\или в собственной душе должен быть штиль, а не сумбур, чтобы что-то в душе откликнулось, но всё молчит.

каждый раз, когда я читаю хоть одно слово из под пера Набокова, у меня в голове горит одна мысль: гений. он чёртов гений. я читаю эти тексты, от которых кружится голова, и понимаю, что больше ни один человек на свете не смог бы так написать никогда. то, что он делает, кажется невозможным. для меня это самый великий писатель на русском языке. 

Это самая необычная автобиография, которую мне доводилось читать. Настолько литературно-карамельная, вкусная, «мозаичная».
⠀
Другие берега - берега той далёкой для эмигранта России, к которым уже не суждено прикоснуться. Сквозь время Набоков извлекается из памяти сложный узор событий и передаёт его читателю под романтичной ностальгической вуалью. Ведь воспоминания - это все, что осталось у него от Родины.
⠀
Первые детские осмысления себя, ароматы и цвета. Образы молодых родителей. Его необычный детский мир в среде высокой интеллектуальности. Игры. Иностранные языки. Череда гувернанток и учителей. Семейная любовь ко всему английскому. Цветные карандаши, рисование, теннис, домашняя библиотека, непойманная первая бабочка...
Позднее подростковая любовь, так перекликающаяся с «Машенькой», товариши, поездки в Европу, учёба в Кембридже.
⠀
Набоковское детство и юность прошли на стыки времён в состоятельность дворянской семье. Его окружал комфорт и достаток. Автор вспоминает своё благородное происхождение, Тенишевское училище, коллекцию авто, жизнь в доме на Большой Морской в пока ещё царском Санкт-Петербурге, а также беззаботное время, проведённое в их имении под Гатчиной.
⠀
Если хочешь узнать писателя, побывай на его родине. Набоков — писатель-интеллектуал и феномен русской литературы сформировался как раз таки в «совершеннейшем, счастливейшем детстве», которое он попробовал воскресить из своей памяти в «Других берегах».
⠀
Это не мемуары. Здесь отсутствует линейное описание событий. «Берега» - роман о творце, обращённый к пониманию философии творчества писателя, формирование его как личности в «вывихнутом» историческом времени.
⠀
«Прижимая губы к тонкой узорчатой занавеске, я постепенно лакомился сквозь тюль холодом стекла».

Автобиография - удивительная вещь. С одной стороны, как-то странно судить автора по автобиографии, потому что целиком вымышленное произведение может выйти у него в разы лучше или хуже, чем основанное на реальных событиях. Но с другой стороны, мемуары как ничто другое помогают читателю узнать автора поближе, ознакомиться с людьми и местами, которые произвели на него впечатление, повлияли на жизнь и творчество.

Набокову как раз удалось провести читателя по первым двум периодам своей жизни - российскому и европейскому. Собственно, первому периоду уделено больше внимания, чем жизни писателя за границей. И надо сказать, что такое положение вещей меня вполне устроило, потому что, на мой взгляд, читать о детстве всегда интересно, хотя бы с точки зрения истории быта людей. Здесь, например, мы можем познакомиться с разными гувернантками и учителями маленького Володи и, в меньшей степени, его брата Сережи. У каждого гувернера своя судьба, такое ощущение, что их нанимали на работу, стремясь познакомить мальчиков как можно с более широким кругом людей из разных слоев общества. Раз уж я упомянула брата Володи, то не могу сказать также и про их сестер. Они есть в реальности, но на страницах книги они всего лишь пару раз вскользь упоминаются. Дело в том, что, по заверениям самого писателя, их воспитывали отдельно, так что встречались они редко.

Про встречу с женой Набоков не говорит ничего, но буквально в последней главе оказывается, что именно жена была тем человеком, к которому писатель обращается все это время. Эта последняя глава наполнена любовью к этой женщине, но в первую очередь скорее любовью к их сыну. От этих строчек прямо на душе теплеет.

В основном события в "Других берегах" идут в хронологическом порядке, но пару раз автор делает пространные отступления на темы, интересующие его самого. В первую очередь, это бабочки, основное увлечение Владимира Владимировича. Еще на своих строках Набоков несколько раз высмеивает фрейдизм, ставший, видимо, для него больной темой.

Язык Владимира Набокова опять произвел на меня большое впечатление. Для меня он является самым большим достоинством произведений Набокова, даже удивительно, что этот писатель прекрасно владел двумя языками и мог сплести такую причудливую вязь из слов как русских, так и английских.

Любопытно. Довольно приятная книжка. Ожидала немного бОльшего.
Набоков, как всегда, силен слогом. Здесь много рефлексии. Настолько что чувствуется, как автор погружается в свои воспоминания и они словно разноцветные и разномастные бусины нанизываются друг на друга, порой в беспорядке, налезая друг на друга и мешая плавному течению мысли. Любопытно почитать о той эпохе глазами очевидца.
Но вот погружения у меня лично не произошло. Как будто увидела фильм или на ходу смотрела в окно поезда, отстраненно, сквозь стекло, о чужих людях. И Набоков с этого места видится довольно своеобразным ребенком. То ли так наложилась взрослая рефлексия, то ли он действительно сам воспринимал свою жизнь и происходящие вокруг события вот так, несколько издалека, изучающе, как своих любимых бабочек.
Например, даже имен своих младших братьев-сестер (?) он не упоминает, только : "мама ехала с младшими детьми". Хотя родителей он явно любил, как и они его.
Люди, которых он вспоминает отчего-то не кажутся забавными и их отчего-то совсем не хочется полюбить, скорее они карикатурны. Хотя он (автор) рассказывает об их достоинствах, но ярче и полнее о недостатках и грубых нелепицах в их поведении или в жизни.
Позабавили его воспоминания о школе и размышления о современной литературе. Как будто он пишет об этом прямо из нашего времени:) Видимо, все в жизни повторяется по кругу и неизменно.

Это автобиографический очерк Владимира Набокова, воспроизведение им былого, воспоминания, осмысление собственной жизни, откровение. Для меня В. Набоков явился в большей степени художником, нежели писателем, создающим словесные произведения. Для него характерно цветное ощущение мира, каждая буква алфавита имеет определённую окраску. Как художник лёгкими набросками, полутонами, он создаёт художественное полотно, "узор" собственной жизни.
В пору эмиграции, проведённой в Западной Европе, живя в Америке, он тоскует по северной России. Тоска, одиночество, ностальгия по России пронизывают это произведение. При этом нельзя назвать писателя несчастным человеком, он любит жизнь, тонко чувствует красоту природы и всего живого, называет себя "земным счастливцем", живущим вне времени внутри божественного пространства.
Считаю, что "Другие берега" - это произведение искусства, привносящее эстетическую ценность для читателей.

Когда-то я слышала, что американцы, читавшие "Лолиту", говорили, что она написана не на вполне английском языке. Читая "Другие берега", поймала себя на мысли, что она написана на не вполне русском языке. Поначалу считала, что просто это законсервированный язык начала XX века, всё-таки автор вырос в царской России и покинул её в 1919 году, после чего русский слышал лишь от эмигрантов. Но я читала книги, написанные и на век раньше, не говоря про Пушкина, Лермонтова и Толстого, и такого ощущения не возникало. Первую половину этой книги я читала со словарём, не очень понимая что происходит. Когда я встретила слово "побрекфастить" (позавтракать) до меня дошло, что этот человек, как потом и подтвердилось, сначала учил английский и французский и только затем русский, а язык, на котором данный господин изволит изъясняться, - просто диалект русского языка "высшего общества", к нему надо или привыкнуть или отложить книгу.
⠀
"Другие берега" - его мемуары, написанные в 1950-ых годах сначала на английском, потом вольно переведенная самим автором на русский, а потом ему так понравилось вспоминать, что он её опять на английский перевёл. И это воспоминания в классическом смысле - что вспомнил, то и написал. Вспомнились ему бабочки и он 20 страниц писал как ловил бабочек по всем садам, лесам и горам и про все виды бабочек, в том числе и им открытые и потому названные в его честь. Хочет рассказать про придуманную им шахматную партию, и пару страниц эту партию ход за ходом рассказывал, чтобы все поняли, что эта партия для мудрецов, а не для новичков. Захотел и сделал - вопреки жанру, повествованию и здравому смыслу, куда память (или Мнемозина, используя его слова) его вела, туда он и вёл нас. Это даже не лоскутное одеяло, потому что у того хотя бы края сшиты. Тут же скорее белый ватман, на котором в разных места нарисованы разные образы акварелью и много белого пространства между ними, иногда, случайно, вода соединяет эти образы. Он пишет только о том, что было для него главным, не заботясь о понимаемости написанного им текста.

Конечно, он - барчук, позёр и франт, уверенный, что все, кто ему не нравятся - "тупоголовые", "бездарные" и далее по списку. Особенно Набокову не по нраву пришёлся Фрейд и его теория, может быть последний по нему до этого прошёлся и сам. Хотя откровенно, нравились ему вообще не многие. Про свои влюблённости пишет много, а про жену только в последней главе и даже имени её не называет, только использует местоимение "Ты", словно и всю главу про сына пишет только для неё. Мои чувства задеты.
⠀
Но в чём Набокову сложно отказать, так это в образности речи. Его аллюзии и метафоры можно трижды прочитать, прежде чем понять к чему он вёл, если к концу книги до сих пор хочется понимать. Итого, книга сильно на любителя. Помнится, учительница литературы нам говорила, что до Чехова надо дорасти, что лет в 40 мы начнём понимать, что то, о чём он пишет, и есть просто жизнь, которая в 13 привлекательна совсем другим. Теперь думаю - может и для понимания Набокова нужно тоже что-то пережить?...

Эту книгу, наверное, неудобно читать в транспорте, в очередях и рядом с шумом большого города. Все это отвлекает от красочного мира, созданного Владимиром Набоковым.

Мою безграничную преданность слогу Набокова вряд ли можно описать. Но почему-то читать о его жизни было сложнее, чем читать другие его произведения. Нужно было всецело отдаться деталям — бабочкам, гувернантам, утренней пятичасовой прогулке, июньскому дню. Так важно ничего не пропустить, так важно все услышать и увидеть!

Какие-то отдельные фразы настолько трогательно действуют на твое мироощущение (ну вы понимаете меня, если читали Набокова), кажется, что вот он сидит разговаривает с тобой и почему-то владеет самыми тайными воспоминаниями ТВОЕГО детства. Это называется «ностальгировать вместе». В.Н. написал бы эту фразу на французском, а я бы неожиданно для себя прочитала ее вслух, надеясь, что именно так она и звучит. Да, именно так.

И если это не любовь, то что?)

До этого мое знакомство с Набоковым ограничивалось «Лолитой» и, честно говоря, я вряд ли бы взяла в руки другие его книги, если бы не подготовка к обсуждению в литературном клубе. И много бы потеряла.
Читая «Другие берега», я наслаждалась изящной вязью слов, образующих текст, и даже, кажется, слышала музыку строк. Это такой литературный мед – вкусный, но очень плотный, поэтому приходиться его есть небольшими ложечками и понемножку; за один раз не проглотишь, как произведения других авторов. Но я получила не только эстетическое удовольствие – Набоков как-то сумел задеть какие-то струны моей души, и я стала тоже мысленно погружаться в свое детство. Какие-то его воспоминания и ассоциации оказались удивительно схожими с моими, например, про поезд, и меня тоже накрыла грусть по той невозвратимой поре, когда мы были детьми. Прямо до слез…
И, да, кстати, почему это произведение считается автобиографией? Для меня – это роман-ностальгия, светлая и печальная история об утраченном детстве и потерянной Родине.