Бесконечная шутка

Канадские сепаратисты настаивают на удалении американско-английских когнат из общественного дискурса (реалии ОНАНа)

Уйма народу бегает, сталкивается, статично замирает и снова разбегается в поисках страшного оружия 21 века - фильма “Бесконечная шутка” (aka samizdat, aka Развлечение) апрегардного и антиконфлюэнционального режиссера Джеймса Инканденцы. Если посмотреть этот фильм пару секунд, ты больше никогда не перестанешь его смотреть, и превратишься в овощ, и будешь ходить под себя, и пускать слюни, и так до гробовой доски. Кататония как символический итог любой зависимости, любого развлечения, любого желания “страшного веселья”. Некие силы хотят заполучить мастер-копию фильма и разослать всем неугодным, а кто-то пытается этому противостоять (чтобы, понятно, в итоге сделать то же самое). Фоном дети играют в irl-симулятор апокалипсиса, а на территории бывших северных штатов США носится армия хомяков-убийц. Таков сюжет.

Уоллесовская “Шутка” - культовый кирпич, который почему-то старательно пытаются свести к дистиллированной американовости, хотя книга, буквально, для всех и обо всем. Когда политики рассуждают о невозможности запустить ядерные и прочие мутагенные отходы в космос, т.к. ракетоносители постоянно падают, при этом создавая новые отходы, и так без конца, - что-то ничего исключительно американского в этом не вижу, кхм. Аналогично, внешнеполитическая позиция “-а мы его хрясь по сопатке. - а если он нас? -а нас-то за что?” не только для США характерна, вообще-то.
Кто-то даже сравнивал “Шутку” со всеобъединяющей силой глобальной деревни - интернетом: бесконечные горизонты тем, бесконечная перелинковка и шуточки “для своих”, меметичная основа которых не явная, но угадывается. К примеру, вот только что мальчик из Энсфилдской академии, Сбит, старательно рерайтит словесный понос одного ученого мужа об убийцах в инвалидных креслах (и мысленно фигачит его форхендами и бэкхендами за кудрявый высокий слог), - а через пару сотен страниц сей достойный муж уже лечится от наркомании и/или алкоголизма в доме-на-полпути, и если мы не запомнили его имя во время предыдущей встречи, то этот человекомем пройдет мимо нас. Или еще один пример того же поля - в первой трети “Шутки” мы легким крылом касаемся возможной измены Аврил Инканденца мужу (JOI) и улики в виде надписи на запотевшем стекле автомобиля. Много позже уже совсем краем перышка внезапно всплывает малозначимый на вид фактик о создании Джеймсом Инканденцей таких особых стекол для мицубиши, чтобы ни намека от следов пальцев не оставалось. Такие вот примеры внутривенных шутеек, т.е. для внимательных. Я вдумчиво читала список кинопроектов Инканденцы-старшего в самом начале примечаний книги, и ни разу не пожалела - очень помогает по ходу повествования, я уж молчу о низведении (или возведении) до мема шекспировского Йорика, т.к. Инканденца даже создает студию “Бедный Йорик Интертейнмент” - приятный детский палимпсест или, как говорит автор тоже уже культового Call me by your name Андре Асиман, - клементизация. В этом главная и единственная хитрость чтения “Шутки” - внимательность. Если текст расползается, и что-то как-то непонятно, - это явный симптом потери концентрации, потому что эта книга - хорошо продуманная система, где лишнего в принципе нет, каждая точка продумана и на своем месте, по-набоковски. Впрочем, важно знать, что ни один из героев не является достоверным свидетелем. За исключением, может быть, Марио Инканденцы.

Это не контркультура, сразу расставим точки над i. Проблема зависимостей к началу 21 века настолько многослойная и актуальная, что это уже давным-давно реалистический момент любого повествования, а не ппц какая контркультурка, нет, ну это совсем несерьезно. Уоллес, скорее, стоит в одном ряду с моими любимчиками Йеном Бэнксом и Куртом Воннегутом, немного возвышается над Geek Love Кэтрин Данн, Кейт Аткинсон, которая неустанно месит одну и ту же тему, зато мастерски. И даже немного устремляется к Фолкнеру (который тоже вроде как только о своей Йокнапатофе хотел пару слов вставить, а получилось, что про всех). Не стоит ДФУ ровнять с милыми, но одноэтажными Палаником, Уэлшем и т.д. Не нужно даже брать еще пару десятков наших и забугорных модернистов, постмодернистов, постпостмодернистов (даже специальное слово придумали, чтобы было о чем докторские писать - метамодернизм), достаточно пройти минимальный модернистский читательский путь и полюбить его, этот путь, чтобы “Шутка” очень зацепила как мастерское, умное и очень ловкое творение. Пресловутое “так шо ж автор хотел нам сказать” тоже не стоит сбрасывать со счетов, потому что сам Уоллес достаточно говорил о своем посыле и о повороте к вроде как старомодному копанию в экзистенциальности и к искренности как ответу на постиронию (читай - на конфлюэнцию). Но вопрос “как это сделано?” в “Шутке” тоже важен. Не выпирает на первый план, как в “Улиссе”, но заставляет запинаться. Могу побиться об заклад, что любителям простого и прямолинейного нарратива русской классики книга не понравится, несмотря на схожие векторы основополагающих категорий - добра и зла, силы и слабости, свободы и зависимости.

К слову о взаимозависимости. Метатекст сам за себя говорит, но не могу не отметить, как шикарно Уоллес включает внезапно Дэвида Линча на общем эмоциональном спаде повествования - сцена беседы двух жителей Эннет-Хауса после вероломного нападения “канашек”. Очевидный реверанс Линчу, причем очень уважительный. Таких пасхалок, иногда мной не идентифицируемых четко, но подкоркой ощущаемых, у ДФУ полно, их пьешь-пьешь-пьешь, и напиться не можешь, и я бы не отказалась еще от тысячи страниц, пожалуй. Ну и так, по мелочи, узнать наконец, что произошло за год между последней главой и первой.

Ругаться на якобы заумь Уоллеса как-то тупо. Во-первых, его язык вообще не слишком богат на пункты из узкоспециальных словарей, что очевидно в его эссе, так что здесь оползни специальной лексики нужны с особой целью, очевидно. Во-вторых, у каждого свой уровень. Кто-то матом говорит, и все все понимают, что характерно. Вспоминается, как один незнакомый мне человек из тех времен, когда я еще могла что-то написать зачем-то (до сих пор не соображу, зачем, однако рецидивы и нынче случаются) незнакомому человеку в интернете, обиделся на использование мной “когнитивного диссонанса”. Он счел, что я пытаюсь его оскорбить, унизить, обидеть. А ведь мы в те учебные времена постоянно возвращались к этим и другим терминам, потому что они четче выражают ощущения. И куда быстрее, чем сказать, что увиденное сильно озадачивает из-за того, что информация на вводе совсем не соответствует исходной программе в голове. Единственный краткий аналог: “И тут я охел”. Многословно и бестолково, либо кратко, но слишком эмоционально окрашено, даже если пытаться при этом сделать морду кирпичом. А чувак обиделся, ну что тут скажешь. Пришлось клясться, что это я исключительно в ироничном псевдоинтеллектуальном ключе, не подумайте чего. А как описать дискурс как явление просто и по существу, избегая, собственно, слова “дискурс”, м?
Может быть, благодаря (кабы не…) такому подходу мне было очень приятно читать такое емкое, плотное развлечение и снова видеть мир как поток завихряющихся и размножающихся символов, знаков, как после Лотмана, но только в приятной игровой форме. Очень освежает. И несмотря на общую минорность книги - она без шуток грустная - какое-то весеннее послевкусие остается. Будто от радости осознания, что даже человеческий мозг с органическими повреждениями (Уоллес в 1996 уже был болен) способен на такие вот конструкции, парящие в воздухе и тяжеленные, как ведро с цементом, в котором покоятся мои ноги. Текст настолько плотный, что “Бесконечная шутка” очень быстро превращается в саму себя. Есть не хочется, ничего не хочется, только читать. Иногда везло устать и вырубиться таки.

Нашла несколько любопытных научных работ о “Шутке”.
Эта рассматривает Хэла Инканденцу в свете онтологии Сартра (простенько, но местами занимательно).

А вот это - серьезное исследование мира ОНАНа в его взаимодействии с собой, другими странами, народами, личностями. Акцент сделан на веском I am in here Хэла (и его же i am in there/i am not in there) так что здесь всякое про работу системы свой-чужой, включение в группу, исключение из группы, осознание себя как индивидуальности или части группы и т.д. Что называется, автор запарился.

PS. Знаю также, что в прошлом году ДФУ, будучи уже 10 лет упокоенным, попал под движение #metoo из-за сложных отношений с тоже весьма примечательной писательницей Мэри Карр. Ничего такого, что угодило бы под статью любого из кодексов РФ, хоть я и не пытаюсь выбелить ДФУ. Так вот, теперь некая доля академических деятелей исключает Уоллеса из своих программ. Обвиняют его работы в мизогинности. Боже. Достаточно вдумчиво почитать Уоллеса, чтобы перестать уже сбрасывать его с лодки современности. В эссе про Апдайка он, фактически, говорит, мол, мы тут со знакомыми женщинами обсудили и пришли к выводу, что Апдайк - мдак.
В общем, для сомневающихся - вот достойное интервью с преподавателем Дублинского колледжа Клэр Хейс-Брэди, где она объясняет, что все мы мизогинны, потому что таков наш мир пока что, но вычеркивать Уоллеса из учебных программ - такоэ, мы это проходили уже.

PPS. Про заявленную как-то двойственность, двоичность “Бесконечной шутки” мало чего могу сказать, но если сначала это не очевидно, то к концу проясняется: Хэл и Дон - это почти соулмейты с противоположными векторами движения. Как и общую синистральность кучи героев книги, совпадения их сюжетных линий можно принять за ну очень значительное совпадение, а все же ждешь и ждешь их встречи как, я не знаю, встречи Стивена Дедала и Леопольда Блума.

PPPS. Вместе с "Шуткой" бесконечно полезно прочесть большое эссе ДФУ о Линче. Хотите разобраться в творчестве Инканденцы-старшего - читайте это эссе.

Оригинал постера был здесь

Почти четыре года назад я пообещал написать статью о "Бесконечной шутке". За это время я перечитал книгу дважды, все понял и теперь могу рассказать вам, о чем она и зачем в ней столько букв. На самом деле, все не так уж страшно.

ЖЖ-паста

Лучшую стартовую статью о большом американском романе "Бесконечная шутка" Дэвида Фостера Уоллеса написал аж девять лет назад участник его перевода Алексей Поляринов. Он рассказал обо всем, что стоит знать на подходе к книге – и об авторе, и об успехе его opus magnum, и о композиции, и о приемах, и о смыслах БШ. Поэтому, осознавая вторичность моей работы, я начну ее с пасты первопроходца:

На протяжении 14 дней я носил в небольшой сумке 1,4 кг слов – у этой пары 0,7-литровых есть название: Infinite Jest. Конечно, у меня была электронная версия в оригинале, и управляться с ней было очень удобно: выделил непонятное слово и сразу прогуглил, нажал на ссылку – прочитал концевую сноску. Бумажный вариант приобрел, потому что люблю мертвое дерево и синий цвет. Я никогда ничего не помечаю разноцветными закладками и не гуляю с собаками в темноте без поводка, не порчу страницы выписками на полях и уж тем более не швыряю книги в стены всякий раз, когда теряю связь с текстом. Да и не теряю ее.

На протяжении 14 дней я носил в небольшой сумке 1,4 кг слов. Это вообще не тяжело, учитывая, что в сумке только зонт, еда и документы. Легкие вещи, а слова – еще легче. Они всегда легче, особенно если речь идет о книге, которую читаешь в третий раз. Как там говорят? Первая колом, вторая соколом, третья мелкими пташечками. Правильно говорят. Но я перефразирую: я стоял на плечах у гигантов с больными спинами, а потому сберег свою.

Вот, собственно, поляриновский ликбез. Конечно (и шутки в сторону), мне есть чем его дополнить. Начну с успокоительных, чтобы снять напряжение, существующее вокруг "Бесконечной шутки" и ее чтения.

Бесконечный культ "Шутки", т. 1: Доверие в ипотеку

Первое, что как правило узнает читатель о книге Дэвида Фостера Уоллеса "Бесконечная шутка" – что это потрясающий роман легендарного мыслителя, неприподъемный шлакоблок чистого гения, который всем надо обязательно прочесть и преисполниться. Астрель-СПб, выпуская книгу на русском, даже создала для нее серию "Великие романы". У опытного любителя усложненной художки к подобной подаче сразу возникнет вопрос: а что тут такого особенного? БШ – не единственный 1000+страничный текст в американской литературе, не говоря о мировой, не единственное сочинение университетского интеллектуала и уж тем более не единственная книга, где вес и ум сочетаются с (пост)модернистскими нарративными изысками. Например, Women & Men Джозефа Макэлроя еще толще, еще умнее и еще сложнее. Что же помогло именно БШ выделиться из общей среды замороченных текстов и получить статус чрезвычайной значимой книги?

Обычно прорыв "Бесконечной шутки" из академического гетто в масс-маркет – а она стала хитом на старте продаж в 1996 году и превратила Уоллеса в неугасающую литературную звезду – объясняют маркетингом. Многие истории успеха принято объяснять маркетингом, мол, вот это пошло в народ, потому что ловко прорекламировали, а вот это провалилось, потому что пиар был спустя рукава. Такой подход трудно назвать верным, поскольку бизнесу безразлично, что продавать, лишь бы продавалось, все товары получают то или иное продвижение, и особая ставка на какой-то продукт делается только из-за неслучайно высоких ожиданий. Поэтому, когда мы говорим о хорошем маркетинге у чего-то, необходимо понять, почему его получил именно этот товар и, главное, почему он сработал.

Успех стоит анализировать по двум позициям: премьера, когда покупатели еще не успели употребить товар и знают лишь то, что рассказали в рекламе, и период "сарафанного радио", когда на продажи работают позитивные отклики покупателей. До первых прочтений о "Бесконечной шутке" было известно три вещи: она очень большая, она очень умная и, на мой взгляд, наиболее важный момент – она написана представителем нового поколения. Почему это важно: до БШ поле переусложненных книг целиком занимали старики из Великого и Молчаливого поколений, которым в середине 90-х было по 55-75 лет, в то время как интеллектуальный сегмент книжного рынка искал выход к самой читающей аудитории, то есть молодежи – поздним бумерам и Поколению X. В других сегментах молодых авторов было предостаточно, некоторые, как Брет Истон Эллис, задавали новые направления в литературе, а вот тяжеловесный умняк все больше походил на дом престарелых.

Деды около 1996-го, разумеется, писали о своем, о дедовском. Посмотрите на восхитительный по исполнению роман Уильяма Гэсса "Тоннель", опубликованный за год до "Бесконечной шутки": стареющий профессор вспоминает молодые годы и тоскливо роет тоннель в подвале, потому что жизнь его зашла в тупик. Возьмите долгострой Гарольда Бродки Runaway Soul – там тоже воспоминания о молодых годах. Томас Пинчон дописывает роман Mason & Dixon про XVIII век на языке XVIII века, Джон Барт издал ремикс своей книги аж 1956 года Once upon a Time: A Floating Opera, новая книга Уолтера Абиша Eclipse Fever не взлетела, Александр Теру ушел в нонфик и защищается от обвинений в плагиате. Часть дедов по-прежнему тащат, Кормак Маккарти заканчивает "Пограничную трилогию", Уильям Гэддис продолжает прожарку американского идиотизма в A Frolic of His Own, Дон Делилло вот-вот разродится Underworld. Однако и они тоже пусть уважаемое, но старичье. А что же молодежь, где Recognitionsы и "Радуги тяготения" новых 30-летних?

Вот тут-то на рынок и выходит Дэвид Фостер Уоллес. Ему еще нет 34 лет, он специалист по литературе и философии, он закончил престижнейший Амхерстский колледж с отличием, у него есть неплохой дебютный роман, интересный сборник рассказов и пачка крутых эссе об американской культуре, он няшка и, что немаловажно, он очень критически относится к постмодернистскому наследию Отцов. Уоллес – буквально "наш человек" в стане интеллектуальных пенсионеров, поколенческий ответ внуков дедам. Вырос на всем самом сложном и умном, все прочитал, все понял, почти ни с чем не согласился и вот теперь в форме романа устроил грандиозный разбор по фактам.

По моему мнению, такое позиционирование и обеспечило стартовые продажи "Бесконечной штуки": не просто очередной непроходимый кирпич от постмодернистской профессуры, а непроходимый кирпич от молодого критика постмодернистской профессуры. Поэтому рекламный вызов "Попробуй-ка прочти ЭТО!" сработал: читателю пообещали нечто новенькое, не похожее на предыдущие кирпичи и близкое ему, несмотря на размеры и сложность, а потому по-настоящему ценное в отличие от выхолощенных упражнений увядших талантов прошлого.

Бесконечный культ "Шутки", т. 2: Марафон на месте

Когда же люди прочитали "Бесконечную шутку" целиком, оказалось, что эта книга с полки литературного хардкора даже лучше, чем ее расхваливали маркетологи. Текст БШ, конечно, огромный (длиннее "Войны и мира" Льва Толстого, между прочим), усложненный мозаичной композицией, навороченными предложениями в многостраничных абзацах и кучей узкоспециальных терминов – но! – понятный и посвященный животрепещущим темам. Наследный принц постмодернистских королей 60-80-х годов написал молодежную версию экспериментального романа, то есть а) о современных проблемах американского общества, но б) о проблемах школьников, студентов и рабочей молодежи и в) из позиции вчерашнего студента, а не многомудрого бати, в том числе с точки зрения языка, причем г) с обвинением в этих проблемах старших поколений и предложением им пойти куда подальше, а также д) с серьезным поиском решения этих проблем.

Дело, конечно, не только в тематике. Целевой аудитории "Бесконечная шутка" дала то, что она очень редко получала от избыточно интеллектуальной литературы – вознаграждение за минимальную работу с усложненным текстом. Уоллес известен, с одной стороны, выражением "что не требует усилий, не заслуживает усилий", а с другой стороны, боязнью остаться непонятым. Поэтому в БШ он постарался, чтобы книга заслужила усилия, которых автор требует от читателя, но усилия эти были не чрезмерны. В самом деле, все, что нужно для успешного прочтения романа – терпение:

- чтобы прочитать начальные 100 страниц знакомства с персонажами и сюжетными линиями, пока повествование хаотично перескакивает из одних места+времени действия в другие;

• чтобы читать довольно длинные предложения и еще более долгие абзацы;
• чтобы постоянно перелистывать книгу на последние страницы, где читать все концевые сноски;
• чтобы дочитать 1000+ страниц внешне увеличенного формата до конца.

  В случае "Бесконечной шутки" читательские усилия равны усидчивости. Книга не оставит читателя в недоумении, что это он такое прочитал, так как у нее есть четкий центральный посыл, проговариваемый много раз прямым текстом. В ней почти до самого финала отсутствуют ненадежные рассказчики и другие приемы неопределенности повествования, а галлюцинации и сны не смешиваются с явью, поэтому не надо разбирать, что скорее всего было, а чего скорее всего не было. Нет действительно сложных пассажей ни по синтаксису, ни по мысли. Ни игр с версткой, ни баловства с пунктуацией, ни борща метафор, ни рагу языковых инноваций. Действие конкретно, персонажи четко различимы (и центральных совсем немного), диалоги ясны, основная идея вообще одна. Да, "Бесконечная шутка" – это марафон, но Уоллес сделал максимум для того, чтобы бежать его было комфортно.

  Это, с моей точки зрения, определило долговременную популярность книги. Ввязываясь в длиннющее путешествие по бостонскому лабиринту из тенниса, телевидения и Анонимных Алкоголиков, читатель обнаруживал, что кроме словесной дистанции других значительных затруднений на его пути нет. Книга только выглядит переусложненной, и то скорее на первых ста страницах, после которых перестает маскироваться под экспериментальщину и раскрывается как добротный мейнстрим о школьных, семейных и личностных неурядицах. Вот он, рецепт успеха: настраиваете массовую аудиторию на решение сложнейших читательских задач, а затем даете ей задачи средние и легкие – аудитория, напуганная на старте неприподъемностью романа, получает удовольствие от преодоления простых препятствий и закрывает книгу с приятным ощущением большого достижения. Ровно то, чего хочет ЦА.

  Если вы беспокоитесь, что "Бесконечная шутка" окажется для вас слишком мудреным текстом, знайте, что ваша тревога напрасна. Вы можете не уловить какие-то детали внешнего сюжета (я, например, за три прочтения так и не смог заметить упоминания о судьбе Джона Уэйна в год "Радости"), но идеи, заложенные в историю, вы в любом случае увидите и поймете. Целью Уоллеса в БШ было гарантированное понимание, и уж выложился он на все 100%, чтобы этой цели достиг каждый. Это не книга-загадка, как "Радуга тяготения" Томаса Пинчона, а книга-программа: вы ее читаете – она внедряет в вас полезные по мнению автора алгоритмы. Роман предельно, до банальности ясный, несмотря на все постмодернистские приемчики, поэтому не верьте тем, кто пытается убедить вас в его мозгодробительности. Ну разве что самим изданием можно при известной ловкости крушить черепа.

  К слову о бесконечности "Шутки"

  Раз уж я взялся ниспровергать представления о БШ, может быть, стоит еще попробовать доказать, что она не такая длинная, как кажется? Нет, не стоит. Книга огромна намеренно, смиритесь: ее размер является частью истории, ну и заодно следствием авторского стремления быть предельно понятным. Подвиг усидчивости для прочтения романа вам в любом случае придется на себя принять, иначе лучше даже не открывать первую страницу. Однако у меня есть пара замечаний о том, как перестать беспокоиться из-за 80 авторских листов и преодолеть бостонский марафон с еще большим комфортом, чем задумывалось.

  Во-первых, замечание по технической части: не нужно пугаться физических размеров романа. Они мотивированы не столько объемом текста, сколько дизайном русского издания. Первый тираж "Бесконечной шутки" на русском языке подогнан по размерам под первопресс Infinite Jest 1996 года – примерно те же 6.55 x 2.25 x 9.55 дюймов или 16,7 х 5,7 х 24,1 мм. Нам подобные длина-ширина кажутся непривычно большими, но в США это вполне стандартный формат для премьерных изданий в твердой обложке (см. фото). Такими здоровыми там печатают и обычные книги, выбирая для 300-400-страничных романов бумагу попухлее.

  При желании книга могла бы быть локализована в привычном для нашего рынка формате, например, как у серии "Большие книги" "Азбуки" – и, что интересно, вышли бы те же 1180 страниц, что и в БШ-кирпиче у вас на полке. Дело в том, что Астрель-СПб, определившись с ориентиром по сантиметрам, решило упростить жизнь российским читателям, для которых американский формат в новинку, и раздуло верстку. На странице русской "Бесконечной шутки" умещается примерно столько же знаков, сколько, скажем, на странице азбучного издания "Улисса", но шрифт крупнее и межстрочный интервал шире. Именно поэтому в отечественном издании на 90 страниц больше, чем в первопрессе (длина оригинала и перевода почти совсем одинаковая, я сверял) – в США людей не жалеют и не стесняются вырвиглазно мелких шрифтов, а у нас издательство пошло по пути автора и проявило дополнительную заботу о читателе. В итоге одна страница БШ прочитывается довольно быстро, что успокаивает нервы.

  В-последних, замечание по восприятию текста. На мой взгляд, в общем случае Очень-Длинные-Книги лучше читать, не отвлекаясь ни на другие тексты, ни на прочие времязатратные развлечения – сериалы, игры, думскроллинг новостей, драки в комментариях, you name it. Так вы с большей гарантией дочитываете книгу до конца и больше ее запоминаете, а следовательно, больше понимаете, поскольку ваше внимание не рассеивается по разным источникам информации, а остается сфокусированным на одной – обширной, тягостной, даже скучной, но одной – задаче. Вроде восхождения на высокую гору: можно с соблюдением всех мер безопасности подняться, сфотографироваться на вершине, спуститься и спокойно заниматься дальше своими делами, а можно после каждой сотни метров возвращаться в базовый лагерь отдохнуть, в процессе заболеть, травмироваться или увлечься шахматами и в итоге не добраться даже до семикилометровой отметки.

  "Бесконечная шутка" для плана "читать, ни на что не отвлекаясь 2-3-4 недели" безупречно подходит с точки зрения современного человека, привыкшего постоянно отвлекаться, хоть в первом приближении и кажется, что 1000+ страниц многословных предложений – не то, что нужно эпохе ТикТока и шортсов на ЮТубе. Дело в том, что БШ является не столько единым текстом, сколько тремя отдельными романами под одной обложкой. У них есть пересекающиеся персонажи и общая тематика, но с самого начала они четко отделены друг от друга и соприкасаются только ближе к финалу (а сливаются в промежутке между финалом и открывающей сценой). Условно их можно назвать "Хэл Инканденца и теннис", "Дон Гейтли и Анонимные Алкоголики" и ""Бесконечная шутка" и ОНАН". Все три о Зависимости: роман о Хэле рассказывает о погружении в Зависимость, роман о Гейтли – об успешной борьбе с Зависимостью, роман об ОНАН – об эсхатологии Зависимости.

  Отправляясь в "Бесконечную шутку", просто представьте, что вы читаете три разных романа одновременно. Бывает же, что несколько книг оказываются в чтении параллельно, а БШ буквально так и устроена. Скажем, за игрой в теннисную ядерную войну следует заседание АА, за заседанием АА – очередной диалог Марата и Стипли. Словно вы то одну книгу откроете, то другую. Или чуть иначе: представьте, что читаете цикл произведений, трилогию о Зависимости, только не по порядку, а вперемешку. Линии Хэла, Гейтли и ОНАН примерно равны по объему, так что перед вами три обычных романа по 390 страниц, а не один огромный в 1171 страницу. Как-бы-омнибус. Никого же не пугают 1000+страничные издания "Властелина колец" Джона Толкина в одном томе? Вот и "Бесконечная шутка" пугать не должна, ровно то же самое.

  План "Бесконечной шутки"

  Последнее, что я могу сделать, чтобы настроить вас на чтение "Бесконечной шутки" без спойлеров – дать оглавление романа и примерный план первого чтения. Оглавление можно распечатать и вложить в книгу, а по плану удобно разделить текст на ежедневные нормы разноцветными стикерами.

  Оглавление "Бесконечной шутки"

  План чтения "Бесконечной шутки" на 25 дней

  Теперь пора поговорить о смыслах "Бесконечной шутки" с теми, кто уже прочитал, кто не собирается читать или кто не боится спойлеров. Хватит успокоительных, время принять наркан.

  Не(?)законченная шутка

  Для начала суммируем центральные события книги.

  (НЕПРИЕМЛЕМЫЕ СПОЙЛЕРЫ В ЧЕТЫРЕХ АБЗАЦАХ)

  В Энфилдской теннисной академии (Бостон, Массачусетс, США) в ноябре Года Впитывающего Белья для Взрослых "Депенд" после драки младшекурсников в ходе игры "Эсхатон", произошедшей на глазах обкуренных кураторов-старшекурсников, всплывают на поверхность нежелательные для ЭТА факты о повальной наркомании учеников. Руководство академии убеждает теннисную федерацию отложить проверку спортсменов на месяц, и в течение месяца всем эташным торчкам (в том числе около 100% выпускников) приходится жить без Веществ. Одним из несчастных, оказавшихся в Отмене, является первый главный герой Хэл Инканденца, юный интеллектуал и восходящая теннисная звезда – сначала он просто страдает без марихуаны, а затем внезапно и очень далеко съезжает с катушек из-за приема тяжелого наркотика ДМЗ, так что в стартовой сцене романа мы видим его совершенно невменяемым с точки зрения внешних наблюдателей.

(КОНЕЦ НЕПРИЕМЛЕМЫХ СПОЙЛЕРОВ)

Роман потому и называются чрезвычайно растянутым и водянистым, что внешний, развлекательный сюжет у него довольно короткий, рассыпанный по страницам очень-очень маленькими щепоточками и происходящий по большей части на заднем плане будничных событий в ЭТА и Эннет-Хаусе. Причем ни одна из интриг не получает явной концовки, из-за чего читатели обычно остаются остро разочарованными финалом. Так почему у Хэла поехала крыша? У кого была мастер-копия "Бесконечной шутки"? Как связаны Хэл и Гейтли? Почему покончил с собой Джеймс Инканденца? Чем закончилось противостояние американских спецслужб и террористов-колясочников? Все три основных линии брошены в самый напряженный момент, очевидно недописаны, в то время как множество необязательных третьестепенных линий получают от автора бездну внимания, в итоге в романе вроде и 1200 страниц, а вроде он и не закончен.

Но нет, роман закончен и целостен, все линии дописаны, водянистость и растянутость устроены специально и вовсе не оттого, что Уоллес никак не мог заткнуть фонтан. Внешний, развлекательный сюжет введен в "Бесконечную шутку" лишь как фансервис, чтобы впечатлившимся книгой читателям было что пораскапывать в деталях историй, а так-то она о другом. Она о банальных вещах – о том, как сложно не попасть в Зависимость, как тяжело осознать себя Зависимым и как трудно выбираться из Зависимости. На создание общей картины Зависимых Штатов Америки работают и продолжительность романа, и мозаичность его композиции, и обилие побочных историй. Тем, кто открыл книгу, Дэвид Фостер Уоллес уже в дисклеймере предлагает побывать в шкуре добросовестного участника Клуба Анонимных Алкоголиков (или Наркоманов).

Наконец, без шуток

"Бесконечная шутка" – это терапевтическая книга. На первом смысловом уровне она посвящена болезненным пристрастиям к потреблению различных вещей, в основном наркотиков, но также телевидения, секса, политической борьбы и прочих Развлечений. Есть еще тема психических заболеваний, показанная преимущественно в связи с центральной: больному человеку легко впасть в Зависимость, ну а здорового Зависимость быстро превращает в больного. Уоллес подходит к теме Болезни энциклопедически, создавая на каждый вид наркотиков и/или вызываемых ими проблем с головой несколько персонажей и подробно изображая все стадии – как человек попадает в Болезнь, как живет в ней и как пытается с ней справиться (если пытается). Ассоциации с энциклопедией возникают постоянно, поскольку автор рассказывает буквально обо всем, что только можно сказать об ОКР, клинической депрессии, курении крэка или героиновых ломках.

При этом главное в романе – нацеленность на терапевтический эффект чтения. Уоллес не просто проводит читателя экскурсией по наркоманскому/психиатрическому дну США, чего и до него было написано немало, а обращается к страдающим от той или иной Болезни, во-первых, с признанием, что их проблемы имеют значение, во-вторых, с успокоением, что они не одиноки и излечимы, в-третьих, со вполне конкретной инструкцией, что им делать. Автор страдал от целого букета расстройств и Зависимостей, постоянно лечился и решил свой жизненный опыт, дополненный наблюдениями за Анонимными Алкоголиками, направить на пользу людям. Идея лечить книгой, конечно, утопическая, самого Уоллеса озвученные в ней правила все-таки не спасли от самоубийства после отмены антидепрессантов, но намерения у "Бесконечной шутки" я вижу именно такими.

Возможно, поэтому многих книга отталкивает не сложностью (которая, как было сказано выше, лишь в толщине), а самим содержанием. Относительно здоровым на голову и без особых Зависимостей людям роман должен казаться попросту скучным и затянутым, поскольку проблемы персонажей их не трогают, поведение героев выглядит странным, а изложение подробностей Болезней – излишним. Впечатлительных могут травмировать макабрические сцены из жизни наркоманов и алкоголиков, в особенности если впечатлительность сочетается с горьким опытом Болезней, своим или в ближайшем окружении. При этом во многих и многих людях с проблемами "Бесконечная шутка" найдет благодарную публику, так как они узнают в персонажах себя, зачастую в гротескном отражении, и речь не только об алкоголиках/наркоманах, но и о читателях с повышенной тревожностью, перфекционизмом, легкой биполярочкой или, скажем, заниженной самооценкой.

Знаю человека с синдромом Корсакова, который, в очередной раз лежа в больнице, с большим удовольствием прочитал "Бесконечную шутку" и веселился на каждой главе. Брюсли, дорогой, здоровья тебе! Казалось бы, огромная книга с кучей персонажей, мозаичным сюжетом, не связанными явно историями и регулярно длиннющими прогонами на отвлеченные темы совсем не подходит для чтения человеком, который в принципе не запоминает новую информацию. Но секрет "Бесконечной шутки" в том, что для ее чтения вовсе не требуется запоминание всей-всей-всей информации, что в ней содержится, достаточно понимания того, что рассказывается на странице, которую вы держите перед глазами (ну или хотя бы на каждой третьей странице), а уж по отдельности сцены в БШ понятны почти все. Воспринимая роман как громадный паззл, требующий сборки, вы читаете его неправильно. Читать его надо по-другому, а как конкретно – объясняется в самом тексте, причем несколько раз.

БШ как АА

"Бесконечная шутка" – это собрание Клуба Анонимных Алкоголиков. Персонажи появляются в романе для того, чтобы Делиться грустными историями Болезни и героическими историями борьбы с Болезнью, а читателю предлагается Идентифицироваться с ними. Идентификация – одна из важнейших задач участника АА, поскольку она поддерживает выступающего в его борьбе, помогает слушающим осознать, что они не одиноки в своих страданиях, и увидеть, что их личные беды решаемы. Идентификация – лучший метод снятия Отрицания, одной из опаснейших уловок Болезни, когда человек полагает, что у него нет проблем с головой/Развлечениями, что уж он-то держит все под контролем, что его образование / интеллект / здоровье / везение / мистическая аура защитят от превращения в полнейшего психа или опустившегося Зависимого. Никакие внутренние силы не могут ни удержать вас от падения в Болезнь, ни вытащить в одиночку из этой бездны, подчеркивает Уоллес, спасает только выход из собственной Клетки к другим таким же больным, но ищущим выздоровления людям.

Человек ступает на путь излечения только тогда, когда ему удается Осознать проблему, Смириться с тем, что один он не справится, и Прийти в Клуб Анонимных Алкоголиков. Автор абсолютно откровенен с читателем, он признает, что членство в АА – банальность, и предупреждает, что борьба с Болезнью бесконечна без всяких шуток, но такова жизнь. Мир переполнен соблазнами, некоторые настолько мощны, что противиться им невозможно – отсюда идея фильма "Бесконечная шутка VI", создающего мгновенную Зависимость у любого – и единственным способом выживания в таком мире является ежедневное, ежесекундное сопротивление Развлечениям самыми банальными, то есть надежными, проверенными тысячами ваших предшественников методами. О да, "Бесконечная шутка" – это чуть ли не религиозная книга об искушении, покаянии и пути праведника, только речь не о душе и метафизике, а о мозге и физиологии.

Религиозность лежит в основе стандартной Программы 12 шагов АА, поэтому в таких ассоциациях нет ничего удивительного. Уоллес, однако, старательно уходит от вопросов веры, подчеркивая, что 12 шагов рассчитаны на любого человека, и для этого в центре истории об Эннет-Хаусе ставит уголовника Дона Гейтли, который не способен даже представить себе, как может выглядеть та Высшая Силой, кому член АА должен препоручить свою судьбу. Среди прочих жильцов "дома на полпути" вера тоже в большом дефиците, независимо от того, откуда они – из обеспеченных образованных верхов или диких нищих низов американского общества, и тем не менее, 12 шагов помогают всем благодаря практикам АА. Так Уоллес подчеркивает, что теория не важна, важно неукоснительное исполнение правил Клуба. Не Отрицай, Служи, Доверься Высшей Силе, Идентифицируйся, Живи Один День За Раз и так далее – и Болезнь начнет уходить.

"Бесконечная шутка" настолько бесконечная именно потому, что она передает трудный опыт добросовестного членства в АА. Как бы ни было тяжело, после учебы/работы надо обязательно притащиться на собрание, в каком угодно убитом состоянии сидеть и слушать чужие истории, стараться Идентифицироваться с каждым выступающим, ничего не Отрицать, при наличии сил выступить самому, участвовать во всех активностях, обниматься на прощание и убирать мусор после. Почти каждый день и на протяжении неопределенно долгого времени, поскольку Болезнь проигрывает только одному – терпению. С книгой то же самое: как бы ни было тяжело, после учебы/работы вы открываете "Бесконечную шутку" и читаете очередную порцию историй разной степени безумия о психически нездоровых и зависимых людях, стараетесь Идентифицироваться с каждым и ничего не Отрицать. День за днем, пока не доберетесь до последней страницы. Тот самый подвиг усидчивости.

Но точно так же, как собрания АА, роман не требует от вас ничего, кроме терпеливого присутствия в тексте. Не нужно запоминать персонажей. Не нужно держать в голове хитросплетения внешнего сюжета. Не нужно врубаться в редкие теоретические рассуждения. Просто Читайте Одну Страницу За Раз. Совершенно неважно, почему Хэл сошел с ума, а Джеймс покончил с собой, у кого была мастер-копия "Бесконечной шутки VI", чем закончилось противостояние спецслужб и террористов и как связаны Хэл и Гейтли. Они связаны членством в книге-группе АА "Бесконечная шутка" и время от времени рассказывают, как один попал в Зависимость от марихуаны и вынужденно завязал на месяц, а другой прошелся по почти всему репертуару опиатов и завязал навсегда. В диапазоне между Хэлом и Гейтли о своих Болезнях повествует еще около пятидесяти персонажей, и не важно, кто среди них второстепенный, третьестепенный или эпизодический – все истории равны по значимости, заслуживают Идентификации и благодарности.

Разумеется, мои слова не означают запрета или осуждения чтения "Бесконечной шутки" как книги-загадки. Там есть в чем порыться, Уоллес ловко рассовывает по случайным местам в тексте сюжетные закладки, и какое-то подобие опыта расшифровки тайных посланий, как в "Бледном огне" Владимира Набокова, из БШ можно извлечь. Я только говорю, что это факультативная активность для тех любителей книжных паззлов, кто совсем заскучал на очередном собрании Анонимных Алкоголиков.

Фрактальная штука

Одно из общих мест в разговоре о "Бесконечной шутке" состоит в том, что она организована как фрактал. Долгое время я это отрицал, поскольку не мог найти в тексте самоподобных элементов. Работа с "Планом D накануне" Ноама Веневетинова помогла мне понять, что такое "фрактальность" в художке: каждый значимый участок такого текста должен в равной степени передавать общую идею, причем не только содержанием, но и формой; из этого следует, что книга должна иметь одну идею, быть монотонной по стилю и содержать самоописания. В "Плане D накануне" фрактальность очевидна: весь роман посвящен сокрытию информации путем переусложнения кода, и каждый абзац/диалог/список именно этим и занимается – разными способами прячет от читателя подлинные события большой истории Новых Замков; также он наполнен описаниями зашифрованных документов и сложноустроенных механизмов, подобных всему тексту.

Фрактальность "Бесконечной шутки" (одна идея, монотонность, самоописания) открылась мне, только когда я вышел на понимание романа как череды собраний Клуба Анонимных Алкоголиков с девизом "Скажи наркотикам нет, да?". В самом деле, каждый абзац или диалог в книге написан в режиме сбивчивого рассказа Зависимого на той или иной стадии завязки, то есть полнится отступлениями, теряет основную мысль, напирает на ужасы Болезни, дает пищу для Идентификации, регулярно не договаривается до конца. Тут все понятно: в жизни у начинающего участника АА бардак, в голове бардак, в речи бардак – значит, и в книге тоже. Самоописание в БШ ярчайшее – средняя треть романа буквально начинается с длинного эпизода собрания АА, и затем эпизоды собраний появляются в книге не раз.

Единственное, что не складывалось в этой версии – треугольник Серпинского. Дэвид Фостер Уоллес, рассказывая о книге замечательному литературному критику и журналисту Майклу Сильверблатту, сообщил, что в основе структуры "Бесконечной шутки" лежит именно треугольник Серпинского. Таким образом, в целом текст – это большой треугольник, он делится на три треугольника поменьше, те делятся на треугольники еще меньше, и так вплоть до слов и букв, то же самое касается идей, сюжетных линий, персонажной системы и прочего. Действительно, роман делится на вполне четкие три части: экспозиция от начала до "Эсхатона" включительно (знакомство с новичками на собрании АА), основные события от первого собрания АА до диалога Марата и Стипли о сериале "МЭШ" (выступления на собрании АА) и череда "развязок" от проникновения Стипли в ЭТА до галлюцинаций Дона Гейтли (вечерние активности, обнимашки, уборка после собрания АА).

Сюжетных линий в романе, как было сказано ранее, тоже три: Хэл и теннис, Гейтли и трезвость, Спецслужбы и террористы. Персонажи легко разбиваются по треугольникам, например, у Джеймса Инканденцы три сына – Орин, Марио, Хэл; у Хэла трое воспитателей – Джеймс, Аврил и Чарльз Тэвис; у Джоэль был любовный треугольник с Орином и Джеймсом; у Хэла три лучших друга – Марио, Майкл Пемулис и Боб Хоуп; в ЭТА трое канадских агентов – Аврил, Джон Уэйн и Тьерри Путринкур; у сепаратистов трое лидеров – Дюплесси, Фортье, Лурия; в Эннет-Хаусе трое торчков-интеллектуалов – Кен Эрдеди, Джоффри Дэй, Крошка Юэлл; в первой сцене с героинщиками их трое – Бедный Тони, Бобби Си и Эмиль Минти, дальше сами. В ОНАН состоят три государства – США, Канада, Мексика. Технология кольцевания подразумевает три стадии. Треугольники можно очень долго выкапывать из текста, но их поиск не отвечает на главный вопрос: как они связаны с собраниями АА? Ведь для подлинной фрактальности требуется, чтобы форма и содержание были подобны.

Так вот, они подобны, и объяснение этого подобия также есть в романе – в эпизоде беседы Реми Марата с Пэт Монтесян в Эннет-Хаусе, где мелькает незнакомый канадскому террористу символ – треугольник в круге. Добавление круга к треугольнику в структуре "Бесконечной шутке" напрашивается еще как, ведь и композиция книги кольцевая (в начале показан исход событий ноября ГВБВД), и изобретенная Джеймсом Инканденцей энергетика является прогоном материи по замкнутому кругу, и история с годами спонсирования, как и история ОНАН, проходит полный круг от возникновения до гибели, и тому подобные вещи с возвращением какого-либо сюжетного движения к начальной точке. То есть "Бесконечная шутка" потому и бесконечная, что при видимой треугольности она движется по кругу и нельзя выбрать точно, где у нее должно быть начало, а где конец. Хорошо, но с Анонимными Алкоголиками-то связь где?

Я погуглил треугольник в круге как символ, и выяснилось, что:

это и есть эмблема Клуба Анонимных Алкоголиков!!!

ПРОДОЛЖЕНИЕ СТАТЬИ В КОММЕНТАРИЯХ ИЗЗ-ЗА ОГРАНИЧЕНИЙ ОБЪЕМА

Сюжет + Общее впечатление + Язык: 9 + 10 + 9 = 9,3

Отскок

Вступление.

Роман Дэвида Фостера Уоллеса с первых страниц ломает привычные ориентиры: время измеряется годами спонсирования, сюжет прыгает, словно ребенок щелкает кнопками на пульте телевизора, а герои распадаются на десятки линий. Автор дает куски, но картинка собирается только потом - и далеко не вся, поэтому нужно набраться терпения.

Сюжет.

В недалеком будущем США и Канада связаны политическим союзом ОНАН. Штаты "кольцуют" территорию ядерными отходами, создавая Великую Впадину - токсичную дыру, которую "с благодарностью" отдают Канаде. Ходят слухи о смертельном картридже "Бесконечная шутка". А еще тут террористы-колясочники, спецслужбы, студенты теннисной академии ЭТА, наркоманы, проститутки, алкоголики со стажем, сообщества АА, АН, АГ... На этом фоне разворачиваются частные истории братьев Инканденца, их матери и отца, бывшего бандита Гейтли, Мадам Психоз, которая ходит с вуалью, закрывающую лицо, и ряда других персонажей, чьи линии сходятся к невидимой развязке.

Смысловое наполнение.

Самое большое разочарование в рецензиях и отзывах у меня вызвало то, что в романе поголовно видят или проблему с Веществами, или же авторскую боль, которой Уоллес вдруг решил поделиться с читателем.

Главный нерв

Глобально - роман об одиночестве. В самых разных вариациях. А вот Вещества, среди которых: и запрещенные, и материнская гиперопека, и алкоголь, и теннис, и насилие, и прочая, и прочая – это лишь то, что помогает (помогает ли?) героям заткнуть внутреннюю пустоту.

Символы (некоторые из)

• Кольцо: Ядерные отходы, попытка их закольцевать, которая рождает чудовищную дыру - Великую Впадину. Зависимость. Сам и его Фильм. Все это: зависимость, повторение, самоудовлетворение, а как итог - внутренняя пустота.

• Шоу: От детской апокалиптической игры до геополитики - все спектакль, и зрители тут умирают быстрее, чем актеры.

• Удовольствие: Предельный опыт удовольствия, который равен смерти.

Структура.

Лента Мёбиуса вместо классического сюжета - модель нового опыта: где смыслы повторяются, где нет конца. Таким образом роман становится скорее средой, а не текстом, где сюжетное "кольцо" совпадает с кольцом зависимости.

В сухом остатке.

Роман, который разрушает привычный нарратив, чтобы заново поставить вопрос: как вообще возможно быть вместе с другим(и), если каждый заперт в своей клетке?

NB: Особенно впечатлили: глава, где общались врач-психиатр и героиня, пытавшаяся покончить с собой. И, однозначно, лучший пассаж, из читанных мною, про клиническую депрессию.

NB2: Держать наготове карту США и Канады, чтобы понимать место действия происходящего. Заглядывать в этимологический словарь (например, Кембриджский). Вспоминать мультсериал "Южный Парк". Отдаться тексту! Не пытаться его преодолеть.

Удар

Если вы ждете от романа невероятную сложность, если вам говорят, что автор многословен и скучен, если вам кажется, что единственное желание автора было усложнить задачу читателю. Я скажу так – моя точка зрения отличается.

Несмотря на то, что по индексу Хокинга роман получил 6,4% - то есть из 100 человек, лишь 6 добираются до финала, на самом деле это не слабость текста, а слабость привычки читать линейно. И не дай бог вам услышать сравнение с "Радугой" Пинчона.

Да, Уоллес активно использует постмодернистские приемы – иронию, фрагментарность, многоуровневость, примечания (на 400 страницах) и другие. Тем не менее роман метамодернистский, где приемы постмодернистские, но выводы не циничные, а следующие логике "новой искренности". Автор говорит о человечном, понимая, что слова потеряли свою ценность.

Да, роман может укачивать. И это тот случай, когда я позволил себе отпустить происходящее в сюжете и поддаться магии текста. Это необходимо (схожие ощущения описывает один из персонажей романа, рассказывая какое на него оказывало воздействие одно из Веществ - пугая, а после размывая).

"Бесконечная шутка" - один из ключевых примеров того, как литература после постмодерна учится снова говорить о человеческом опыте: с иронией, но без цинизма, с гротеском, но ради подлинного разговора. Персонажи Уоллеса не убегают от реальности - они пытаются вынести изоляцию, в которой оказываются. Хотя на деле все они - разные вариации одной "впадины". И хотя можно сказать, что Уоллес и обрывает роман, но таким образом оставляет пространство для воображения читателя. И даже, как ни странно, в этом есть надежда: история не закрыта, она продолжается внутри читателя (хотя некоторые могут принять это за стокгольмский синдром).

Книгу ругают за чрезмерность, перегрузку, отсутствие финала. В США критики даже называли Уоллеса "литературным мачо" - будто он соревнуется в интеллектуальной выносливости с самим читателем, что для меня звучит, как минимум странно.

Главное неудовольствие хочу лишь высказать автору статьи "Квест „Бесконечная шутка: продвинутый курс”" - вот, пожалуй, типичный случай, когда благими намерениями вымощена дорога в ад хороший порыв (помочь неофиту прочитать magnum opus) превращается в подмену смысла.

• Смещение акцента: Автор статьи называет роман "текстом о зависимости от Вещества" и делает акцент "на борьбе, на силе воли, на преодолении". Но Уоллес не морализатор, его герои не убегают от жизни - они прячутся от невыносимой пустоты внутри. И вот эта пустота, эта впадина - ядро книги. Для Уоллеса наркотик - это костыль от пустоты, а не враг сам по себе. Статья же редуцирует весь пласт к "побегу от реальности", превращая роман о человеческой изоляции в замызганную брошюру АА.

• Чек-лист из 135 вопросов: Автор увлечен "детальками", и за деревьями совершенно не видит леса. Уоллес строил текст как вязкий опыт, который должен сломать привычку "искать факты" и заставить тебя чувствовать структуру. А статья предлагает читателю спрятаться в охоте за мелочами.

• Дезавуирование главного: В результате - роман, который ломает систему, подается как "еще один трудный текст, но мы дадим вам инструкцию, как пережить". Это ровно то, против чего сам Уоллес восставал: готовые схемы, ирония без боли, "учебники по жизни". В итоге текст статьи как раз работает, словно Вещество - маленькая инструкция, чтобы не столкнуться с пустотой лицом к лицу.

Подобные "квесты" делают чтение в каком-то смысле безопасным. А Уоллеса читать безопасно нельзя.

Я это сделала!
Всё, хвастаться закончила. Теперь по делу - зачем мне это было нужно? "Это" - имеется в виду 1079 страниц текста "Бесконечной шутки", из которых около 300 страниц - это 388 сносок, к которым, в свою очередь, тоже есть примечания... Ну, во-первых, это реально круто. Во-вторых, рассказы Уоллеса мне в свое время понравились, так что любопытство пересилило страх. А в третьих, по выражению, украденному мною из какого-то подкаста, "Бесконечная шутка" - это литературный Ironman, то есть серьезный литературный челлендж, который интересно преодолеть, продравшись сквозь нелинейную структуру, предложения длиной в пять страниц, и вообще сквозь "книгу которая абсолютно не заинтересована в том чтобы вы поняли что там происходит" (тоже цитата, не помню откуда).

Да, так что там происходит? В принципе, на тысяче страниц уместилось четыре романа - нестандартная история взросления, происходящая в элитной теннисной академии; история наркомана (ов), пытающихся излечиться от зависимости ; абсурдно-фантастическая история "кино-картриджа" под названием "Бесконечная шутка" - короткометражки настолько (по слухам ) классной, что все кто ее видят, впадают в экстаз, смотрят ее заново, не в состоянии отключиться, и в конце концов погибают, поскольку не могут отвлечься от экрана ни на еду ни на что другое.... а четвертый роман - некая шпионско-политическая сатира на фоне всемирного экологического кризиса, с участием квебекских сепаратистов... а происходит весь этот психоделический бред в "ближайшем будущем" - альтернативной Америке примерно нашего времени, удивительно точно и дико смешно предсказанной Уоллесом из 1996 года. Все эти истории переплетены во времени и пространстве, герои просачиваются из одной в другую, время в романе настолько нелинейно что фанаты создают целые вебсайты, пытаясь визуализировать что именно, когда и с кем произошло....., а происходит весь этот психоделический бред ("нарративно сложносочиненная и запутанная фигня", на сей раз цитата из самого Уоллеса) в "ближайшем будущем" - альтернативной Америке примерно нашего времени, удивительно точно и дико смешно предсказанной Уоллесом из 1996 года.
Чего стоят одни названия календарных лет, спонсируемые различными компаниями, например, такое : "Год Впитывающего Белья для Взрослых "Депенд"".

Что меня особенно подкупило в романе? Из всех авторов, которых я когда-то читала, Уоллес не только наиболее визуален, он (сейчас я сочиню новый литературоведческий термин) самый супер-сенсорный. Он не просто может описать на пяти страницах, накручивая один эпитет на другой, все что угодно: звук упавшей консервной банки, вкус виски, ощущение от потока Демерола в крови, полет теннисного мяча... Он еще сделает это так что читатель физически ощутит то же самое что ощущают персонажи книги - будь это боль от раны, нарколомка, блаттофобия или усталость мышц от серьезной теннисной тренировки. Это очень странное состояние, когда книга воздействует сразу на все шесть чувств. А потом, после какого-нибудь из сумасшедше-длинных предложений будет что-нибудь вроде: "В небе было видно ветер." По-моему, гениально.

Я думаю что мыслей у меня в голове сейчас хватило бы и на эссе о романе, но это я оставлю специалистам. Отмечу только несколько моментов: перевод Сергея Карпова и Алексея Поляринова абсолютно классный; я читала роман по-русски, но всевозможные "околокнижные" ресурсы - по английски, поэтому могу оценить какого размера памятник заслужили переводчики за свой подвиг. Еще потрясает энциклопедичность романа - Уоллес проявляет совершенное знание любого предмета о котором он пишет, будь то кинематограф, химия, математика, теннис или наркотики. И последнее - фраза Ролана Барта о смерти автора в контексте "Бесконечной Шутки" меняет знак, поскольку любую фразу романа поневоле воспринимаешь через биографию автора и знание о его самоубийстве.

Я никому не могу эту книгу рекомендовать, но советую всем попробовать её прочитать, потому что процесс чтения "Бесконечной шутки" абсолютно уникален. Пара советов тем кто решится попробовать:

• не стесняйтесь обращаться к интернету с вопросом "а что это было?". По количеству посвященных этой книге подкастов, веб-сайтов, карт, схем, статей и споров она, подозреваю, заткнет за пояс даже "Гарри Поттера".
• вам нужен достаточно высокий порог терпимости к чтению всяческих неприятных, мерзких и просто отвратительных сцен (насилия, убийства, всевозможных последствий абстинентного синдрома...)
• будьте готовы к тому что языковые игры Уоллеса зашкаливают за привычные рамки; например, все "шпионские" сцены написаны исключительно корявым американовым языком, явно переведенным с квебекского, на котором говорит и думает часть персонажей. это очень забавно, но с непривычки тяжело воспринимать.
• примиритесь с тем что вы не будете понимать как минимум половину из прочитанного, надеясь что в конце концов все разъяснится, но будьте готовы к тому что ничего не разъяснится.

«Бесконечную шутку» я читала запоем (и продлился этот запой неделю, и в момент выхода из этого самого запоя оказалось, что реальный мир семьи-друзей-работы не особо в восторге от такой расстановки приоритетов, но это уже совсем другая история). Текст зацепил и никуда не отпускал до самой последней страницы сносок. Подробные конспекты каждой сцены писать или сложные блок-схемы рисовать не потребовалось — все сюжетные линии очень логично-органично переплетаются в одну, в них сложно потеряться, как и спутать героев друг с другом, как и... Чего там еще боятся авторы вышеупомянутых конспектов?

О чём этот роман? Для меня — о боли и смерти, о зависимости, о мире в человеке и о человеке в мире, хоть изначально такая постановка вопроса и кажется абсолютно некорректной.

«‎Бесконечная шутка» оказалась мне невероятно близка, и в тот или иной момент я Идентифицировалась с каждым из героев. Попытки справиться с невероятным стрессом во время учёбы в элитной академии? Депрессия, мысли о том, что проще уж стереть свою карту и дело с концом? Желание утопить боль и горе где угодно, пусть даже в Веществе? Попытки понять и принять 12-шаговую программу? Знаю, знаю, знаю, знаю, плавала. И сам Уоллес тоже знал и плавал. Пока читала, хотелось вскакивать и тыкать окружающим в нос той или иной цитатой — вот, смотрите, ну вот же, ну вот как я чувствую, как хорошо это сформулировали за меня! Всё-таки Идентификация — великое дело.

Этот роман одновременно хочется и посоветовать всем (донести весть до тех, кто еще страдает, как следует из Двенадцатого Шага), и не советовать никому, бормотать горлумом «‎моя пре-е-елесть» и прятать весьма объёмный том на самой любимой полке книжного шкафа. Это определенно не массовая литература — нужен приличный читательский опыт и некая моральная готовность отказаться от установки "сейчас мне тут в книжечке будет красивенько и эстетичненько написано что-то приятное" и уделить внимание быту стигматизированных и деклассированных соцгрупп — наркоманов, алкоголиков, суицидников.

Закончу экскурсом в детские воспоминания: когда я училась в школе, учительница по литературе каждый урок задавала придумать какой-то вопрос по прочитанному тексту, вопрос проблемный, требующий размышлений и обычно не имеющий четкого ответа. В «Бесконечной шутке» Уоллес ставит этот вопрос сам.

Представь, что существует некое Развлечение — смертоносный фильм, который вызывает у зрителя эйфорию. Начал смотреть — уже не оторвёшься, так и умрёшь в кресле или на диване от истощения, но в состоянии нескончаемого нереального кайфа от того, что видишь на экране. Представь, что картридж с Развлечением прямо сейчас вставлен в твой проигрыватель. Представь, что пульт прямо сейчас у тебя в руках. Можешь не отвечать вслух, просто честно признайся самому себе — нажмёшь ли ты на play?

47 дней я, можно сказать, жил вместе с персонажами, созданными гением Дэвида Фостера Уоллеса, пусть это и будет небольшим преувеличением в том смысле, что я, конечно же, не все свое свободное время посвящал чтению «Бесконечной шутки», которая в первые дни казалась мне поистине бесконечной, стоило лишь взглянуть на процент прочитанного, ведь он рос неумолимо медленно, подобно полету мяча при исполнении панта одним из самых нераскрытых, несмотря на безусловно увлекательный и весьма подробный экскурс в отдельные эпизоды его биографии, героев книги – Орином Инканденцей, чья роль в произведении, несомненно, вторична, как вторично и ощущение разочарованности недорассказанной историей поисков мастер-копии смертоносно прекрасного картриджа, безуспешно предпринимаемых гротескно изображаемыми антагонистами, в лице террористической ячейки инвалидов-колясочников и спецслужб, ведь так и не ясно, чем увенчалось это противоборство, что лишь служило неким неочевидным фоном и тонкой связующей нитью, собирающей воедино весь этот гобелен, наполненный не только историями Хэла Инканденцы и Дона Гейтли, которых я для себя выделили главными героями, так как именно они чаще других выступают центральными фигурами повествования, но и не менее интересными историями множества персонажей второго, третьего и т.д. плана, каждая из которых рассказана в своеобразной, порой неповторимой, манере, а порой и написана как будто бы совсем иным языком, не родным для говорящего, как в случае с эпизодами, где в центре внимания был Реми Марат, что, согласитесь, требует недюжинного таланта не только автора книги, но и переводчиков, чьей задачей является донесение до читателя, не способного ознакомиться с творением в оригинале, не только сюжетных перипетий, но и сохранение авторского стиля до мельчайших, насколько это вообще возможно, подробностей, что так украшают данный роман, который я смело могу отнести к литературе, если не контркультурной, то уж точно постмодернистской, пусть мое мнение в данных вопросах и близко нельзя считать экспертным, но я все же его выражаю, ведь нельзя же молчать о таких книгах, которые, пусть и излишне перегружены ненужной информацией, но очень часто сверкают восхитительными эпизодами, вроде сцены с игрой в Эсхатон, являющейся, на мой скромный и некомпетентный вкус, ярчайшей жемчужиной этого творения безумно гениального (или гениально безумного) писателя, который вряд ли именно таким видел недалекое будущее (примерно 2009 год по моим подсчетам), но таким абсурдно-комичным его создал.

P.S. Основной текст прочитан, а теперь берусь читать сноски. Надеюсь одной недели на это мне хватит.

P.P.S. И точно, ровно неделю читал. И не зря читал, ибо кое-что даже понятнее стало.

В последнее время я часто думаю (думать надо меньше), что испытывать ужас - это глубоко человеческая способность, и за онтологическим ужасом чаще всего прячется ужас экзистенциальный. Вот "Бесконечная шутка" - это книга, по-моему, во многом именно про то место, которым человек ощущает ужас и отчаяние; или, другими словами, про человеческое измерение ужаса и отчаяния (далеко не один человек с опытом депрессии утверждал/а, что никакая другая из прочитанных ими книг не передавала это состояние лучше, чем "БШ", хотя рассуждать про это, наверное, не мне). Хотя здесь очень много смешного, и причудливого, и гротескного, в конечном счете весь этот сюрреалистично-сатирический мир недалекого будущего, всё это прихотливо перекрученное действие сводится к очень простым и почти невыносимо болезненным сюжетам (даже не столько сюжетам, сколько опытам); это книга про бесконечные провалы в коммуникации и бесконечную гонку за неуловимым объектом желания, которая незаметно превращается в такую же бесконечно длящуюся попытку убежать от затопляющей нехватки. Поэтому самая убедительная трактовка и фрустрирующего многих финала, и содержания той самой плёнки - по-моему, вот эта. И да, ужасно жаль, что эта книга превратилась в ходячий мемасик и этакое стереотипное воплощение вкусов белого гетеросексуального ботаника-зануды (потому что это прежде всего нечестно).
А последняя фраза, кстати, очень красиво (и в некотором роде воодушевляюще) перекликается с "Любовницей Виттгенштейна" - главную героиню которой многие считают не последней женщиной на земле, а потенциальной пациенткой психиатрической больницы в хэловском состоянии полного обрыва всех линий коммуникации. Somebody is living on this beach.

Прежде чем писать о своих впечатлениях от "Бесконечной шутки", я хочу оставить две ссылки, по которым можно почитать про эту книгу. Там написано лучше, чем у меня.

• статья Дмитрия Хряпова из книжного магазина "Все свободны": https://vk.com/@saint_man-devid-foster-uolles-beskonechnaya-shutka (пожалуйста, скопируйте и вставьте ее в адресную строку. Я не смогла нормально вставить ссылку). В ней рассказано, как Уоллес "пришел" в Россию и чья на самом деле заслуга в создании шумихи вокруг БШ в нашей стране (спойлер: не издательства).
• интервью с переводчиками БШ.

  Я думаю, описания типа "одна из величайших книг века", "сложная и интеллектуальная", "гениальная", "монументальная" и т.п. в любом нормальном человеке пробудят скепсис: если текст настолько длинный, запутанный и непонятный, что никто не может дочитать его до конца - все, что остаётся издательству, это назвать его гениальным, чтобы люди купили такую книгу просто из тщеславия.

Я читала эту книгу почти 3 месяца. Сначала шло очень туго, было тяжело продираться через многословные сложносочинённые предложения, в которых автор как будто разучился ставить точки. Со второй половины книги резко стало легче - я немного разобралась в происходящем, запомнила основных героев и привыкла к манере письма Уоллеса. Почему я не бросила на середине? Точно не из-за сюжета, тем более, что порой кажется, что его как бы и нет. Автор просто разбрасывает куски из жизней своих героев как попало, как будто он не может сосредоточиться на своей истории и просто максимально подробно описывает то, что приходит ему в голову. Я не бросила, потому что была заинтригована этими персонажами. Они все как на подбор: подросток-спортсмен с зависимостью от марихуаны, бывший вор-домушник-наркоман на УДО, изуродованная красавица, колясочник-террорист и ещё десяток в том же духе. Эти дикие порождения фантазии Уоллеса описаны настолько реалистично, у них такие живые голоса, что читая книгу кажется, что их можно потрогать. Вот что не давало мне сдаться и пойти почитать букварь.
После прочтения я даже слегка заболела уоллесоманией, заинтересовалась его биографией, начала читать БШ заново, почитала его эссе про "Шоссе вникуда" Линча. Меня быстро отпустило, всё-таки в мире ещё слишком много нечитаных книг, чтобы месяцами упарываться по одной. Но все равно я редко увлекаюсь чем-то так сильно и надолго.

Несмотря на громкие слова в аннотации, я не думаю, что издание этой книги было суперприбыльным предприятием. БШ - скорее андеграундная история, темы наркомании и суицида слабо вяжутся с представлениями о прекрасном и вечном, которые по мнению большинства наших соотечественников должна транслировать Художественная Литература. И все-таки нашлись и переводчики, и издатель, которые дали нам возможность прочитать такой странный, запутанный и прекрасный роман. Честь им и хвала.