Маяковский: Трагедия-буфф в шести действиях

За книгу брался не без опасений — это моя первая «поэтическая» ЖЗЛ-ка, да и Быков-прозаик своим «Июнем» в этом месяце разочаровал. Однако Маяковский — один из немногих поэтов, чья личность, жизнь и творчество интересны мне со школьной скамьи. К тому же повествование разворачивается в эпоху революции и первых лет советской власти, — тема абсолютно моя, и в контексте взаимоотношений Владим Владимыча с нею она ещё занимательнее. Во-вторых, всегда с интересом читаю «Портретную галерею Дмитрия Быкова» в журнале «Дилетант», и «13-й апостол» структурирован так же. В книге дан детальный художественно-психологический портрет «во весь голос» не только Маяковского, но и многих его единомышленников, оппонентов и возлюбленных. Портреты эти настолько живые и объёмные, что пристально вглядываться в некоторые из них неловко (как в случае с проявлениями психического расстройства Хлебникова) либо неприятно (особенно нелицеприятен здесь портрет Горького). Разбавляют череду фактов загробные версус-баттлы Маяка с Есениным и фантазии на тему что было бы, останься свободолюбивый будетлянин в Латинской Америке и встреть он там Че Гевару. Таким образом, в этой фундаментальной работе всё сошлось так, что я буквально жил в ней, сроднившись с главным героем и его эпохой, а это бывает не так часто и говорит само за себя.

Две ключевые характеристики В. М. по версии Быкова — громадность и ненужность, вынесенная в заглавие: 13-й апостол революции — самый преданный — и потому неудобный и лишний, не вписывающийся ни в одни рамки. Особое внимание автор уделяет неврозам и обсессивно-компульсивному расстройству своего героя, выражавшемуся в маниакальной помешанности на чистоте: идя куда-либо, Маяковский всегда брал с собой мыло и личную посуду, не прикасался к перилам и протирал дверную ручку, прежде чем взяться за неё. Причина — в его отце, умершем от заражения крови, уколовшись ржавой иглой при сшивании бумаг.
Если продул в картах или бильярде — обязательно отыграться, иначе проигрыши и неудачи будут преследовать повсюду. Боясь одиночества, поэт был чрезмерно заботлив об окружающих. Страх этот остался у него после полугодового одиночного заточения в Бутырке, давшегося ему нелегко. Угодил он туда за участие в организации самого массового побега из женской тюрьмы в истории России.

Ещё одна черта Маяковского — противоречивость и двойственность: «Он феноменально самоуверен на эстраде и в публичной дискуссии, но абсолютно беспомощен в быту, в жизни; избегает драк — объясняя это тем, что не сдержится и убьёт, но в действительности ему просто очень трудно ударить человека по лицу. Любой контакт с жизнью — мука, постоянно нужна обеззараживающая гигиена; совершенно не умеет вести себя с женщинами, выстраивать схему ухаживания — либо горы цветов и десятки конфетных коробок, либо бурные нападения и столь же стремительные охлаждения». На сцене — громогласный и язвительный, в быту — тихий, предупредительный, заботливый и щедрый.

В. В. было тесно в рамках любого искусства — он был поэтом и драматургом, художником и киносценаристом, пробовал себя в качестве актёра театра и кино. Был виртуозным стендапером и выступальщиком, — по свидетельствам современников, в авторском исполнении мощным басом, заглушавшим шум заводских цехов, стихи его завораживали самую разношёрстную аудиторию. Серию агитплакатов Маяковского эпохи «Окон РОСТА» можно считать первым русским комиксом. Он был одним из первых PR-менеджеров от поэзии, введя в неё огромное количество рекламы, обессмертившей давно канувшие в Лету вывески.
Препарируя поэзию футуриста, биограф подключает к делу даже математический анализ, чтобы объяснить, как она устроена и почему так на нас воздействует, — особенно если декламировать её «во весь голос», хотя бы про себя. Сам Маяк в неформальной обстановке читал совсем по-другому — спокойно, тихо, чуть ли не шёпотом.

Интересны главы-вставки о взаимоотношениях поэта с другими участниками современного ему литпроцесса, особенно с Давидом Бурлюком, которому он был обязан своим громким эстрадным успехом. Став для Маяковского примерно тем же, кем был для Шатунова Разин, Бурлюк организовал для них масштабные футуристические гастроли по всей Российской империи, собирая тысячи «подписчиков» и комментов в виде записок из зала. Вторым продюсером (и по совместительству психоаналитиком) В. М. в последние годы жизни был Павел Лавут, с которым у него сложились трогательные братские отношения.
Крайне неоднозначны здесь портреты Горького, раздувавшего сплетни о том, что помешанный на чистоте футурист заразил сифилисом некую гимназистку, и Чуковского, порвавшего с ним из-за того, что тот якобы приставал к его жене.
Центральные персонажи книги, присутствующие почти в каждой главе, конечно же, — Осип и Лиля Брики, с которыми у Маяковского сложился очень крепкий и плодотворный союз. А что до мифа «о жестокой возлюбленной, адской ревности, счастливом муже и суицидально одержимом любовнике», — Маяк сам его сгенерировал и подпитывал.

Быков не скрывает: да, Маяковский участвовал в травле ставших неугодными литераторов, но и сам в 1927-ом стал мишенью организованных нападок. В эпоху вырождения революции и тотального омещанивания его радикализм и утопизм были уже совсем не в тему. Даже молодёжь, любимая его публика, на встречах с поэтом ведёт себя откровенно по-хамски и оскорбительно, и перекричать их всех он уже не может. Людьми будущего, которых так жаждал увидеть Маяковский, стали лузгающие семечки гопники. Бесконечные выступления перед такой аудиторией невероятно изматывали, но ему нужно было максимально занять всё своё время, лишь бы не оставаться наедине с собой, отчаянно пытаясь не рассыпаться на кусочки.
Биографию предваряет роковой выстрел, он же ставит «точку пули в конце», оставляя впечатление, что это был не жест отчаяния, а спланированный и осознанный творческий акт.

Про эту книгу Дмитрия Львовича хочется написать очень многое, но мне не хватит всех слов, чтобы сделать это внятно, поэтому постараюсь быть краткой, но не хочется пересказывать эту книгу, а хочется, чтобы вы сами её прочитали, потому что она замечательная.

Маяковского я люблю ещё со школы, когда впервые прочитала его стихотворение «Лиличка» и поняла, что это любовь. Залпом прочитала у него все сборники стихотворений, которые были у нас дома, в школьной библиотеке и в городской, в которую я была записана. Со временем пыл немножечко уменьшился, но мой интерес к его личности - нет. Поэтому, когда увидела, что у Дмитрия Львовича в далёком 2016 году выходит биография Маяковского, сразу же помчалась её покупать и поставила её на самое почётное место на полке. Но добралась до её чтения только сейчас.

Книга читалась очень увлекательно, но в начале часто спотыкалась о структуру книги, так как она собрана из разных мыслей, фактов, историй, ссылок на другие книги, что через это порой непросто пробираться и во всём этом можно легко утонуть, но я привыкла к такой манере изложения, и бОльшая её часть читалась легко. Но это не значит, что книгу скучно и неинтересно читать. Наоборот, это создаёт удивительную и необычную атмосферу, из которой не хочется выбираться, а только сидеть и дальше в неё погружаться. Поражает то, насколько хорошо Дмитрий Львович погружён в биографию, в историю того времени, в быт людей, их интересы, предпочтения, литературные в том числе, он плавает в ней, как рыба в воде. Дмитрий Львович даёт очень много ссылок на источники, на других интересных писателей, биографов, книги которых очень хочется прочитать; из этой книги собрался внушительный список литературы на чтение.

После прочтения я не скажу, что она закрыла все мои тёмные пятна в биографии поэта, поэтому продолжу дальше читать и узнавать его.

Следующая на очереди из книг Дмитрия Львовича - биография Пастернака, так как тоже его творчество люблю безмерно, потом будет Окуджава и Горький.

Маяковский никогда не был моим поэтом, пожалуй, я и не знала ничего из его стихов наизусть, хотя до сих пор помню многое от других авторов. Не знаю, сама ли так сказала, возможно, чье-то подхватила, что стихи Маяковского - это сплошные лозунги. И Быков меня в этом даже и не старался разубеждать.
Но вот Маяковский как человек увиделся совершенно в другом свете. А заодно и многие его современники. Особенно интересно было читать о других поэтах Серебрянного века, задевали они мою душу всегда. Забавно то, что первым моим интересом из этого круга стал Северянин. Не из-за стихов даже, фамилия привлекла. С его стихами я познакомилась чуть позже. Вот так чудно может образоваться привязанность к чему-то. Так что книга не только о поэте, она больше о том времени, о мире, в котором вращался Маяковский.

И да, так оно и выходит. При отсутствии любви к стихам поэта, для меня он слишком громко звучит, к нему самому отношусь именно так.
Конечно, книга - это только отношение самого автора к человеку, и, возможно, не всегда точное. Но это отношение основано на глубоком погружении в сохранившиеся документы. Поэтому я верю в написанное.
Читается книга медленно, все же не роман, очень много совершенно новых для меня имен, знакомые вроде бы персонажи открываются с неожиданной стороны. Меня поразила характеристика, данная автором Горькому, чью биографию мы довольно подробно изучали в школе.
Хотя ведь поэты, писатели, художники - они в своей повседневной жизни такие же, как и все мы, обладают своими достоинствами, недостатками, могут радоваться, болеть, завидовать, любить, ненавидеть и даже плести интриги. Эти детали в книге занимают довольно заметное место.
Быков дал возможность взглянуть на Маяковского и на тех, кто его окружал, не как на ушедших классиков, а как на живых людей. И это было интересно.

Маяковский был всегда: "Эта книжечка моя  про моря и про маяк". "крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха", "эта дама - чужая мама, ничего не делая, сидит от пудры белая" - в детстве. "Да будь я и негром преклонных годов" - над доской в начальной школе. "Светить всегда, светить везде" - в средней. Всплеском влюбленность в старшей, как-то все и сразу, и все одинаково прекрасно, так бывает, когда влюбляешься: "грудью вперед бравой, флагами небо оклеивай", "что может хотеться этакой глыбе", "вы себе представляете парижских женщин", "врывается к богу, боится, что опоздал, плачет, целует ему жилистую руку, просит - чтоб обязательно была звезда".  А в институт помогло поступить "Товарищу Нетте" в билете: "за окном лунища, ну и здорово, залегла, просторы надвое порвав".

Дмитрия Быкова-поэта узнала в девяносто седьмом, со "Стихами из черной тетради" тогда и оценила. С Быковым критиком, драматургом, литературоведом, прозаиком, лектором было дольше и сложнее, пока осенью четырехлетней давности не рухнула в любовь к нему в точности как когда-то в любовь к Маяковскому. Слушала-читала тогда все подряд, и все было прекрасно. Так оно и бывает, когда влюбляешься. Но о том, что у него есть книга про Маяковского, не знала до недавнего времени.

"Тринадцатый апостол" лучшее, что могло случиться с Владимиром Владимировичем в том далеке, где он сейчас. Самый серьезный, внимательный, вдумчивый и тщательный из биографов, самый понимающий из критиков и литературоведов, достойный коллега по цеху последовательно деконструирует персональный миф Маяковского, дарит ему жизнь в посмертии, а его  - нам, читателям.

Книга, как обещает заглавие, выстроена трагедией-буфф (прямой оммаж "Мистерии-буфф") в шести действиях, каждому предпослано Вступление, каждое рассказывает о каком-то этапе жизни поэта. Не в прямой хронологии: первое действие ударное - начинается концом, самоубийством, вокруг которого до сих пор клубится столько слухов и домыслов. Здесь Быков-журналист подливает масла в огонь (плещет на каменку, раз уж у нас "Баня" с клубами пара), да я об эпизоде с женщиной, узнавшей о смерти Маяковского из газет и покончившей с собой тотчас за тем. как убила дочь. Женщиной, судя по всему, лично не знакомой с ВВ и никак в орбиту его жизни не вовлеченной, но таким вот страшным и замысловатым образом оказавшейся вовлеченной в орбиту смерти.

Вторая часть - такое "знаете, каким  он парнем был": о голосе, в диапазоне от дисканта до баса-профундо, умевшему гудеть иерихонской трубой, подчиняя громадные залы и шелестеть нежным шепотом; о рекламе как призвании, которого нечего стыдиться; о неврозе навязчивых состояний и уходе в работу, как средстве обретения спокойствия, о бытовых привычках: всякий день свежая сорочка, любил компот.

А дальше все более или менее в хронологическом соответствии: рождение и детство в Грузии, переезд в Москву, первая работа, вовлеченность в революционную деятельность, первый арест, первая влюбленность. О Маяковском в любви замечательно хорошо придуманная сквозная тема "Двенадцать женщин", которая рефреном звучит в книге, возвращаясь с каждой новой его любовью.

О занятиях живописью (а я прежде вообще не знала об этой части жизни) и о недюжинном живописном таланте, об отношениях с другими значимыми фигурами  серебряного века. О том, каким щедрым и деликатным бывал, но и о том, каким слоном в посудной лавке, прямо-таки чудовищем, неблагодарным в отношении тех, кто помогал ему, мог предстать (да, теперь про Чуковского).

Брики, заграничные гастроли, и немыслимые гонорары, утерянные и вставленные зубы, многочисленные увлечения, ни одно из которых не могло отменить Лили. Щедрость, умение делать красивые жесты и предельная бытовая аскеза. Тысячи других вещей, которых вот так вдруг не вспомнишь, даже рассказывая о недавно прочитанной книге, но они в памяти. Встроились в те душевные пустоты, которые отвечают за полноту картины мира и пребудут там, пока здравый ум и трезвая память не покинут тебя.

Боже, благослови Быкова. Как хорошо, что он у нас есть, такой большой и такой нужный. 

Склонится толпа,
лебезяща,
суетна.
Даже не узнаете -
я не я:
облысевшую голову разрисует она
в рога или в сияния.

Каждая курсистка,
прежде чем лечь,
она
не забудет над стихами моими замлеть.
"Дешевая распродажа"
В. Маяковский

Нелепая любовь моя к Маяковскому - история давняя и безнадежная. Выражалась она по разному: чудовищные подростковые подражательные стихи, футболка с портретом и надписью "I love dead man", беззастенчиво заимствованная лексика и внезапные слёзы над балладой о советском паспорте. Впоследствии подсчет по головам ближайшего мужского окружения показал неутешительную статистику - большую часть объяснимым образом составляют, как на подбор, габаритные брутальные неврастеники не без способностей, сконструированные по схеме "снаружи бункер, внутри детская".
А теперь настала пора признаться, и в первую очередь самой себе, что Быкова я тайком люблю тоже. Стараюсь не говорить об этом громко, но читаю, слушаю и смотрю (подворовываю, чего уж) практически всё, если успеваю за ним угнаться (что невыполнимо). И это худо-бедно объясняет, почему другая часть статистической таблицы - книжные мальчики неспортивного телосложения, записные остроумцы, как дельфины резвящиеся в мутных водах всякой словесности. Надо ли говорить, что гражданам этим в одном помещении лучше не находиться? И всё ли ясно с курсисткой? Тогда проехали..

Крупный и востребованный Быков написал о большом и ненужном Маяковском книгу, которая не только не пошатнула моих представлений о прекрасном, но и вызвала чувство близкое к эйфории. Маяковский, ведь правда, весь, как на ладони - каждый шаг, движение, слово задокументированы документалистами, занесены куда надо мемуаристами и зафиксированы прочнейшими фиксаторами. Если кому и нужна еще одна биография родился-трудился-застрелился, то этот человек - не я. А вот это многоголосое и многолюдное представление на скрипучих подмостках, ежеминутно грозящих провалиться в тартарары и адище - другое же совсем дело!
Главного героя играть нет нужды, выстрел прогремел в первом акте, с телом попрощались. А дальше образ умирающего и воскресающего бога принимаются лепить статисты, герои-любовники, инженю, злодеи, девы-в-беде, роковые женщины, комики и резонеры. Роли розданы. Напыщенный Северянин, нежный фигляр Бурлюк, чуть заискивающий Чуковский, невыносимая Лиля и прекрасный Ося, блаженный Хлебников, тяжеловесно-легкомысленный Луначарский, верный антагонист Есенин, Горький - патетический как симфония, и Ходасевич - желчный как Прилепин. И все эти женщины - бросившие, брошенные и выбросившиеся из окна. И другие - вечно зарёванные Наташи, которым надёжнее читать чужие стихи на мягких диванах. Глухая Боль, коварная Неуверенность, нечеловеческий Талант, неуправляемые Гиперболы. Революция и Мелкие склоки. И пасмурная Элли Джонс. И ветреная Полонская. И Ленин - такой молодой. И за всеми пойди уследи. Быков режиссирует, дирижирует, суфлирует, прослеживает неочевидные связи, демонстрирует двойное дно событий, договаривает реплики, ставит свет и декорации, забегает вперед, устраивает прогон за прогоном, пока весь этот сумбур и какофония не начинают звучать в унисон, а Маяковский снова становится видимым, осязаемым и пугающе живым. Рост - 189. Вес - 90. Колоссальная работа. Браво!

Можно ли заподозрить, что Маяковский - авторская проекция, гигантская голограмма? Можно, но не нужно. Быков порой увлекается хронологическим нигилизмом, любит представить, что было бы, если, а не. Так вот, если бы Владимир Владимирович был нашим современником, он вряд ли бы стал отвечать взаимностью, скажем, мне или брататься, допустим, с Дмитрий Львовичем. Но и маузер достать было бы проблематично. А живой - и прекрасно. Надолго ли?

Уральская аномальная жара вносит коррективы в жизнь и работоспособность, хочется только лежать под вентилятором и думать о вечном - о еде! Поэтому писать много не можется, не хочется и лениться. Для начала немного уйдем в ностальгию и вспомним непосредственно историю моих "отношений" с писателем. Дмитрий Быков для меня не интересен от слова "к-категорически," когда-то слушая его лекции по литературе наткнулась на рассуждения о Есенине, была очень неприятная тирада о том, что светило нашей поэзии банальный алкаш - меня это задело, обидело. Если Сергей Александрович такой конченый забулдыга, то наверно каждый конченый забулдыга легко станет Сергей Александровичем? Нет??? А его тирады о том что Акунин заложил верную мысль в организацию Азазель и он мнит себя кем-то похожим на ее организатора. Как-бы дядечка странный, но последние реалии жизни диктуют верное правило. "разделяй автора и человека" вот это тот случай, когда это сделать будет не лишним.
В вопросе выбора (Есенин или Маяковский, Толстой или Достоевский) я всегда говорила только Есенин и только Достоевский! Книжный ханжа здравствуйте) Прочтение войны и мира, Карениной расставило приоритеты и моя любовь сместилась к Толстому, а вот что касается поэтического тандема то, тут просто все стало намного сложнее. Биографию Маяковского выбрала не случайно, а только лишь с целью лишний раз вернуться в эпоху Есенинской жизни. Совершенно не рассчитывала на интересную подачу, но к своему удивлению, мне пришлось признать что Быков умеет писать корректно, без постоянных вставок несколько пренебрежительного обращения автора к "герою своего романа" Маяк. Жизнеописание начинается не с привычного рождения, а смерти. Тут конечно можно подключить внутреннего лирика и сказать что жизненная черта к которой подошел поэт с револьвером в руке, это только начало его вечной жизни в мировой литературе где для него всегда будет место. Мы видим финал, мы видим людей которые в это время оказались рядом, видим в каких они были отношениях. Очень интересный шаг, начать с конца! Никогда бы не подумала что скажу это, но Быков написал шикарно, личность Маяковского стала для меня более понятной, интересной. Совершенно точно прочту Горького и Пастернака. Это первая книга которая в рамках игры долгая прогулка действительно стала для меня открытием. Полный рот "камней" от которых выпали зубы и пропал книжный аппетит наверно этого стоил)

Трек лист для чтения книги

• ВИА "Песняры" Валерий Дайнеко - послушайте
• Where we draw the line (Poets of the fall)
• Beethoven Moonlight Sonata
• Pink Floyd - Shine On You Crazy Diamond
• Nickelback — Far Away

В школьные годы мне невероятно нравились стихи Маяковского. Его дерзкий вид, грубые стихи, короткие строки лесенкой - все это невероятно хорошо укладывалось на юношеский максимализм и вызов всему на свете. «Пощечина общественному вкусу» (с). Маяковский и Базаров - два героя моей молодости, кстати, Маяковский очень хотел его сыграть в театре, но ему не дали, потому что на сцене он все равно оставался собой.

Так вот, мне всегда хотелось уже после школы прочитать про его жизнь и проанализировать его поэзию. Такую книгу я хотела прочитать. Должна признаться, что я совсем далека от поэзии, поэтому мне нужен был анализ «для чайников». Книга Быкова для людей просвещенных. Она, пожалуй, подойдет тем, кто хорошо знаком с людьми того времени, с различными литературными и общественными движениями. Мне же все эти окна РОСТА, РАППы, ЛЕФы и проч. мало что говорили, нет ни одной расшифровки аббревиатур. Я чувствовала себя, как в анекдоте: «ну, кто же не знает старика Крупского?». Перед этой книгой стоило бы прочитать что-то попроще, в качестве вступления.

А еще мне хотелось бы, чтобы в биографию вплетались стихи и было понятно, почему в этот период времени написано именно это. В книге такого немного и там больше анализ текста.

В итоге я узнала, что Маяковский был без зубов (почему-то это много раз повторяется), что характер у него был довольно гнусный (правда всегда с оговорками, что каких-то людей он защищал и защитил от властей), что в любовных делах он был по меньшей мере странным, что он был малообразованным (писал вообще без знаков препинания, их расставлял Брик). В общем, мои розовые очки потускнели. С одной стороны я вдруг поняла, что в моей речи много строк из его стихов, а с другой - пропало то очарование, которое было тогда, в юности.

Кроме того, в какой-то момент Быков очень увлекается междоусобицей внутри литературного цеха, читать это было невероятно скучно. И хотя автор книги признается в любви к Маяковскому, он в книге представлен так, что моя любовь к нему поугасла. Мужик-скала, мужик-глыба, не справился со своими слабостями. Очень жаль, хотя, с другой стороны, что было бы с ним в 1937? Не повторил бы он судьбу Шаламова?

Редкий случай, когда я совсем не знаю, что написать. Особенно на быковскую книгу - они у меня почти все с удовольствием прочитаны и с удовольствием же отрецензированы. А тут - уже с середины нарастало недоумение, этим же и закончилось. Несмотря на то, что рассказ идет хронологически, всё какое-то путаное, автор повторяется и даже, как мне показалось, противоречит сам себе.

После быковского "Пастернака" я прямо полюбила Пастернака, которого до этого совершенно не понимала, и бросилась читать его произведения. После быковского "Окуджавы" я любила Окуджаву также сильно, как и раньше. А после быковского "Маяковского" я поняла, что всегда смотрела на него через розовые очки буквально нескольких любимых стихотворений. То есть я пробовала только изюм из булки. А у Маяковского есть еще горы стихотворных строчек - но познакомиться с ними поближе мне не захотелось... Пичалька. Очень может быть, что Быков не виноват - рассказал про человека сложной судьбы, а мне не понравились именно завитки этой судьбы. Бывает. Только вот с одним постулатом мне захотелось поспорить - о том, что Маяковский, в отличие от других, знал "что такое хорошо и что такое плохо". Увы, как раз именно из книги я вычитала, что он ни черта в этом не разбирался и именно поэтому его финал и был такой закономерный, как утверждает автор.

Самоубийство Бога — чрезвычайно устойчивый сюжет в мировой литературе, он имманентен человечеству, без него никак. Маяковский был Христом русской революции, а точнее — тринадцатым ее апостолом, самым верным и самым несчастным. Христос не сводится к тому, что он говорил, и к тому, что он делал. Его слова, часто противоречащие друг другу, и действия, часто противоречащие словам, образуют сложный синтез. Он не просто говорил и действовал; он — был, и в этом главная его задача. Маяковский был главным апостолом новой эпохи, и что же он должен был означать? В чем заключалась его благая весть?
В том, что жизнь не имеет никакой цены; жизнь — не то, что тебе дано, а то, во что ты это превратил.
Никакая любовь не вечна и не может быть смыслом. Любовь может быть служением, но тогда от любых надежд на личное счастье надо отказаться.
Человек рожден преобразовывать мир, а не консервировать его.
Ну и так далее. Что я буду пересказывать? У него все написано, суть не в словах, а в интонации, в голосе, в воздухе: читайте, завидуйте.

Очень субъективное исследование творчества. С оценками и выводами можно соглашаться или не соглашаться, но читать стоит. Это как поговорить о Маяковском с умным интересным собеседником. Если вам нравятся лекции Быкова, точно понравится книга. Если вы раздражаетесь, когда слова поэта начинают интерпретировать и ждете от биографии только фактов, то нужно искать другого биографа.
Но при всем уважении, как же меня коробит привычка называть Маяковского "Маяк"! Ведь даже если б они водку вместе пили, это все равно еще не повод.

Как-то раз мы с коллегой, обсуждая быковские биографии, задались вопросом, а по каким критериям Дмитрий Львович выбирает своих героев. И пришли к выводу, что у него всё исключительно по любви. И если по отношению к Пастернаку это любовь-восхищение, любовь-преклонение, то по отношению к Маяковскому - любовь-жалость.

Да и как его не жалеть? Такой, казалось бы, человек-глыба, отлитый раз и навсегда в неизменяемую форму - и такой конец. Закономерный, конечно, потому как то, что не гнется - ломается. Маяковский обладал невероятной цельностью образа, удивительным соответствием монументальной внешности и политической, гражданской позиции. Заложник образа - это про него. Ситуация изменилась, а позиция - нет. И когда свернувшуюся революцию взяли да и выплеснули, как грязную пену, Маяковский остался торчать неудобным напоминанием среди всего остального не то чтобы ровного, но все-таки не торчащего так явно. Переосмысливать, меняться, подстраиваться, искать новый голос, держаться за любовь, за быт - все это было не для него и не про него. Голос был один на всю жизнь, главная любовь, пожалуй, случилась, про быт и говорить нечего (вообразите Маяковского, по-пастерначьи роющегося в грядках). Так что он выбрал свой финал, который не раз сам себе и пророчил.

У Быкова, разумеется, рассмотрены и все биографические подробности жизни Маяковского, которые, несмотря на свою хрестоматийность, все-таки не были мною до этого осмыслены в полной мере. Отношения с Бриками, лихорадочная работа в "Окнах РОСТА", еще более лихорадочные позднейшие поездки по стране - всё это не совсем та биография поэта, которой учили в школе. Быков, конечно, всегда смел в своих предположениях о том, кто что думал, чувствовал и видел во сне (свечку он там, что ли, держал?), но я ему верю. Потому что по любви.