Одинокий город. Упражнения в искусстве одиночества

Книга очень необычна, но познавательна. Прежде всего, она документальная и очень личная. Жизнь писательницы в Нью-Йорке плавно перетекает в рассказ о судьбе разных творческих людей. Если есть желание узнать про относительно современное американское искусство - то вам сюда. Писательница очень глубоко и эмоционально исследует внутренний мир и источники творчества Энди Урхолла, Дэвида Войнаровича, Генри Дарджера. И, конечно же, главная идея стара, как мир – мы все родом из детства. Сложные отношения с родителями, отсутствие любви в раннем возрасте накладывают неизгладимый отпечаток на человека и отчасти становятся источником вдохновения.
Было бы проще читать эту книгу, если бы в ней было меньше печали и пессимизма самой писательницы, обрекающей всех на одиночество в большом городе. Наверно, людям одиноким эта книга отозвалась бы больше, но с другой стороны – зачем бередить душевные раны? Я целиком поддерживаю идею о том, что для чтения надо выбирать жизнеутверждающие книги. Так что этот труд меня заинтересовал только как глубокое исследование так называемого маргинального искусства.

Изящный текст и глубокий анализ тематики одиночества через призму искусства, погружение в жизни известных личностей и наблюдение как одиночество преломлялось в творчестве деятелей искусства и не только, таких как Эдвард Хоппер, Энди Уорхол, Дэвид Войнарович, Валери Соланас, Нэг Голдинг, Клаус Номи, Генри Дарджер и др.

Определённо проделана большая работа по обработке и структурированию информмации, которая позволяет читателю окунуться в мир художников и творцов Нью-Йорка, а также в их одиночество.

Это оказалось очень познавательно, но совсем не то, чего я ожидала. Думала, что будет больше личного и общих сведений, возможно статистики или исследований (как обычно добавила книгу в «хочу прочитать» по чьему-то совету/отзыву, не читая аннотации). Но я нисколько не разочарована, Оливия Лэнг сумела пробудить во мне интерес к искусству и творцам, упоминаемым в книге, и парочка биографий добавилась к списку на прочтение.

Неожиданно и очень органично, что начитана книга Сашей Сулим. Не так давно узнала о её блоге про «сингл лайф», сейчас она его не так активно ведёт, но всё же дама в теме.

Оливия Лэнг создала завораживающее исследование одной из самых сложных сторон человеческого бытия - одиночества - соединяя в нем личный опыт вместе с опытом заметных представителей современного искусства второй половины прошлого века. Проще говоря, приехав в Нью-Йорк за большой любовью и выяснив, что любовь эта вовсе не нуждается в ее личном присутствии, Лэнг оказалась оказалась в положении щепки, выброшенной в море. Этим морем стал Манхэттен, где она какое-то время жила, кочуя с одного съемного жилья на другое и проводя параллели между своей жизнью и жизнью художников и перформанистов, которые когда то снимали жилье едва ли не на соседних улицах. Подобное притягивает подобное и подобным сглаживается - у Лэнг получилась история личных переживаний, смешанных с врезками психологических и социологических исследований одиночества вместе с кусочками биографий тех, кто страдал от того же недуга и боролся с ним в форме произведений искусства.

Я не случайно употребила слово “завораживающее” в отношении этой работы, поскольку она вызывает сложную смесь чувств, когда тебе не хочется смотреть на то, что ты видишь, но в то же время есть неодолимое желание разобраться в предмете. А еще просто созерцать картину причудливой жизни тех, кто совершенно не похож на тебя и, по хорошему говоря, маргинален. Тут в одну точку сошлось много линий. Действительно, художественная богема Нью-Йорка 60-80-х годов прошлого века была никем иным, как маргиналами. Многие из тех людей, которым сейчас посвящены целые секции в МоМА, и которые являются столпами того, что принято называть современным искусством, были - хотя бы на каком-то этапе - изгоями в окружающей среде. Их художественные формы отчасти стали ответом на общественную изоляцию, отчасти способом борьбы с ней и Лэнг, оказавшаяся на какое-то время в таком же положении, с особой чуткостью препарирует эту тему, подобно врачу, вытаскивая из раны попавшие туда вместе с одеждой волокна ткани.

Маргиналы - одиноки, но и одиночество - маргинально. Этому Лэнг приводит массу доказательств и, как любое эссе, ее работу хочется разбирать на цитаты.

Или

Более того - чем дольше длится одиночество, тем больше шансов, что оно продлится еще дольше. Тут вступает в силу странная спираль исключения из человеческого сообщества, спускаясь вниз по которой, индивид внезапно обнаруживает себя на самом дне - отверженным, ненужным, избегаемым, по причине, о которой никто уже и не помнит.

Перспективы, мягко говоря, невеселые. Именно поэтому одиночества люди порой боятся больше, чем угрозы собственной жизни.

Но если вы ждете, что истории художников, которых исследует Лэнг, будут блестящим примером храброй борьбы человека с социальной изоляцией и непониманием, то на рыцарей в сияющих доспехах не рассчитывайте. Маргиналы на то и маргиналы, что они ни в коем случае не являют собой ролевую модель. Вроде уборщика мусора Гери Дарджера, который всю жизнь создавал жутковатые и удивительные коллажи, признанные искусством лишь после его смерти. Да и то, я бы все таки сказала - с натяжечкой:

Прелесть да и только. В эссе Лэнг вообще мало благополучных в общепризнанном понимании историй - что, собственно, вполне логично: одиночество и благополучие в понимании социума находятся на разных полюсах:

Такое себе. Более менее благополучной кажется только история Энди Уорхолла, на самом деле - Андрея Вархолы, выходца из семьи русинов, с детства стесняющегося и своего акцента умноженного на невнятное произношение, и своей нескладной внешности, болезненно переживающего аспекты физической близости и необходимости раскрываться другому. Уорхол кажется благополучным, пожалуй, лишь потому, что стал одним из немногих, добившихся признания при жизни, которое смог хоть в какой-то мере коммерциализировать. Слава и деньги, таким образом, служат амортизаторами одиночества, не искореняющими, впрочем, его причины.

Остальным же повезло куда меньше. Нелюбимые дети, живущие на улице, с малых лет знающие насилие во всех его аспектах, включая сексуальное, к тому же чаще всего госмексуалисты - типичный портрет изгоя для благополучного общества Америки второй половины прошлого века. Да и сам Нью-Йорк - далеко не дрим сити, а криминальный мегаполис с кишащими крысами складами, квартирами без отопления и заброшенными портовым доками, в которых мужчины назначают друг другу свидания. И над всем эти - разразившаяся эпидемия СПИДа, которая раскрывает еще один аспект одиночества - стигматизацию.

Тут речь уже об одиночестве более другого порядка - одиночестве прокаженного, в одночасье теряющего свои социальные контакты из-за того, что оказался подвержен страшной и заразной болезни.

Так Лэнг исследует одиночество во всех его аспектах - от любовных неудач до проблем со здоровьем, красноречиво указуя на то, что это может случиться с каждым и не далеко не всегда спасением может стать другой человек.

Лэнг в книге - это я в терминальном пограничье 2016/17 года, этими словами: "Я очень хотела не быть там, где находилась. По правде сказать, беда состояла вот в чем: то, где я была, не находилось нигде. Жизнь казалась мне пустой и ненастоящей, до позорного истончившейся, — так стыдятся носить запятнанную или ветхую одежду. Я ощущала себя так, будто мне угрожает исчезновение, хотя в то же время все мои чувства были такими оголенными и чрезмерными, что я частенько жалела, что не могу полностью расстаться с собой, хотя бы на несколько месяцев, пока не поутихнет внутри".

Хоппер - это слова его жены: "Любой разговор со мной - и взгляд у него устремляется к часам. Все равно что отвлекать на себя внимание дорогого специалиста", вызвавшие усмешку, ведь в этом есть что-то тенденциозное, паттерн, присущий и тебе, дорогая, отчего особенно противно.

Уорхол - это мой любимый нелюбимый художник, я читаю его "Философию" и мне слегка полегче жить, я читаю эпизод в "Please, kill me", где Энди ссорится с Лу, где в Энди стреляют, он попадает в больницу, Лу стремается ему звонить, а когда звонит, Энди спрашивает "Почему ты не пришел?" и мне очень, очень-очень больно. Лэнг упоминает, что Энди мечтал стать машиной. Я думаю, присутствуй он в 2018 году, то хотел бы стать нейросетью, прямо как я.

Войнарович - это человек, чье "лицо" я храню. Вот. Я часто сохраняю лица, но, как в случае с Войнаровичем, не всегда интересуюсь, кому они принадлежат. Иногда достаточно просто смотреть.

Дарджер - это такой Босх для младенчиков. Я читала о нем когда-то давно, рассматривала в интернетах его работы, потому всю эту главу меня больше занимала мысль о том, как люди склонны поэтизировать психические расстройства. Лэнг постоянно ходит кругами по поводу того, сумасшедшим ли был Дарджер или ну вот просто таким особенным. Как будто нельзя сказать "да, он душевнобольной, а еще талантливый". Как будто одно должно исключать другое, как будто безумие должно нивелировать ценность созданного, чем безумнее человек, тем бесполезнее его искусство. Тем сложнее выказывать симпатию, да? Ведь одно дело, когда художник одинокий маргинал, а другое - когда, как вариант, сумасшедший педофил? Про Дарджера есть такие теории. Но мы о нем напишем, на всякий случай обозначая нашу тревожность на этот счет размышлениями о том, что это искусство одинокого и непонятого человека. Так вот, друзья, не стоит слишком увлекаться лавированием между ничего не значащими метафоричными выражениями, а то так можно всё накрыть могильной плитой двойных стандартов. Лэнг говорит о частном как социально-политическом, а вот Дарджер из этого контекста как-то выпадает, выскользает между обтекаемых формулировок. До предельного специфичен как герой для Лэнг, видимо.

На главе про Клауса Номи я плакала. Не навзрыд, конечно, но прослезилась, что называется, actual tears. Даже не помню, когда в последний раз подобное со мной происходило во время чтения. Пришлось выдыхать, а потом опять вдыхать и смотреть в потолок и вот это все. Номи умер от СПИДа в начале 80х. Я отдавала себе отчет, что когда СПИД появился, он казался эпидемией тотальной, чем-то вроде чумы, только хуже, я понимала, что эта болезнь позиционировалась, как болезнь геев, наркоманов и проституток, но я очень недооценивала степень стигматизации больных. Не знаю, что сказать, кроме того, что все описанное сильно на меня подействовало.

В целом, я ожидала от этой книги чего-то более личного. Да, я тоже иногда зачем-то торчу в твиттере и порой меня воротит "таскать за собой женское тело" и все, что с ним связано. Мне понятно и близко все, о чем говорит Лэнг. И все-таки. И все-таки, ее герои звучали глубже и содержательней, чем она сама. Возможно потому, что они обитали в совсем иных областях одиночества?

Оливия Лэнг переехала из Великобритании в США к мужчине, но отношения не сложились, и она осталась в чужом городе одна. Состояние одиночества привело ее к исследованию этого самого состояния: как оно влияет на людей, воздействует негативно или наоборот позитивно, откуда возникает. Проанализировав истории некоторых известных людей мира искусства, она пришла к выводу, что одиночество носит не только деструктивный характер для личности, ведь оно также может помогать развивать творческие навыки. Сознательно или нет, но люди вдохновляются одиночеством, впускают его вглубь себя и дают творить от своего имени.
Среди личностей, рассмотренных в книге, художник Эдвард Хоппер, икона поп-арта Энди Уорхол, художница и писательница Валери Соланас (совершившая покушение на Уорхола), фотограф Дэвид Войнарович. Про всех, кроме Уорхола, я слышала впервые, так что мне было вдвойне интересней знакомиться с их историями. Приготовьтесь гуглить названия картин. Для меня, например, почти все они были открытием (ну да, я не большой знаток изобразительного искусства, но Моне от Мане отличаю). Немного затрагивается в книге и вопрос так называемого “одиночества в сети”.

Книга не только об одиночестве, она еще и об искусстве, о принятии себя и о самореализации. И очередное напоминание о том, что толпы людей вокруг (поклонников, друзей) не сделают вас счастливее, потому что главное не то, как принимают вас они, а то, как принимаете себя вы.

Эта книга имеет очень большую ценность для психотерапевтов. Потому что она не об одиночестве (преимущественно), а о саморазрушительном образе жизни, посттравматических синдромах, серьезных психических нарушениях в результате травм (детских, юношеских), приема наркотических средств и т. д.
В настоящем времени стало модно это всё называть новой нормальностью, на белое говорит черное и наоборот. Но когда читаешь книгу возникает вопрос - а не отдали бы все эти люди всё (в том числе и известность, таланты) ради обычной нормальной жизни - то есть жизни в ладу с собой? Ведь самое главное чего они все не имели это мира внутри себя. Сплошное разрушение, боль, страх.

Автор такая же травмированная жертва "общества нового старого мирового порядка толерантности и некаквсешности " как и те, о ком она пишет. Посмотришь с одной стороны - пример того, как в лесбиянской семье выросла успешная писательница. Вот смотрите и повозмущайтесь еще тут такими семьями.
А почитаешь её книгу и видно, что у человека большие проблемы с внутренними ориентирами и понятиями. Ощущение надломленности и тупика, из которого хочется выбраться, но он такой знакомый и родной, что уж лучше "мир вокруг прогнуть под себя", а не попробовать осознать свои проблемы и поискать решения.

Вся книга это мысли на темы. Люди искусства и их биографии только приклеиваются для иллюстрации. Но если копнуть глубже, то можно увидеть множество противоречий, попыток выдать желаемое за действительное. Вот значит, нашлись в "конуре"у старика странные картины, книги, дневники...не важно даже что. Главное, что старик ничего никому не объяснял что он , к примеру, нарисовал. Каждый видит свое. Естественно, что какая-то часть аудитории видит педофила0извращенца. Но приверженцы "толерантного общества" хотят видеть протест против чего-то. И вот, мол, да, может он и психически болен, но какой талантливый. И он же никого не тронул. А откуда вы знаете, хочется спросить? Откуда вы вообще знаете, если он сам ничего не говорил. И вообще откуда это все, что у него было, взялось. Сидят люди, копаются теперь во всем этом, пишут книги, работы. И , имхо, на 80% придумывают то, чего нет.
Почему бы не посмотреть на всё это с другой стороны - надо таким людям помогать преодолевать травмы. Призывать тратить бюджет на медицину, в том числе и на исследование психических заболеваний. Не отмывать бабло через соц. программы, а пускать деньги по назначению - давать образование и нормальные условия жизни детям из неблагополучных семей. Ведь есть тысячи хороших учителей, воспитателей, священников, которые тащат на себе огромное количество детей, которые потенциально могут оказаться вот такими навсегда сломленными душами. И никто про них книги не пишут. А когда они собирают деньги , которых государство не дает , люди их упрекают в попрошайничестве, присвоении и еще Бог знает в чем еще.

Меня просто взбесило (как бесило это и раньше) облагораживание вот какой помощи наркоманам - мол, вот кто то ездил и раздавал наркоманам одноразовые шприцы, чтобы они не заразились СПИДом. Капец просто. Можно еще ездить и предлагать самоубийцам крепкие надежные веревки, чтоб они шею не натерли, когда будут вешаться. То есть, если бы СПИДа не было, то колитесь, подыхайте от передоза. Вот такое странное толерантное человеколюбие. Когда хотят быть добренькими, но никто не хочет решать проблемы. Сразу ставя ярлык "да всех же не вылечишь". А кто то пытается? Сколько бабла на траффике наркоты зарабатывают - никто не заинтересован, чтобы этот ад заканчивался. Сколько бабла отмывается в фондах по СПИДу, (псевдо) правозащитных организациях . Поэтому мало кто заинтересован, чтобы травмы лечили, зависимости лечили. Никто не заинтересован, чтобы люди жили нормально, в мире с собой и окружающими.
Поэтому пиарятся книги, литература, фильмы , которые романтизируют то, что причиняет боль, вносит разлад и между людьми, и самого человека разрушает.

Кстати, если кто-то очень романтизирует художника-наркомана, мой вам совет - поживите с ним рядом. Хотя бы как сосед. Хотя бы с годик-два. Или поспрашивайте их близких. Которым они разрушают жизнь. Хотя, конечно, лучше на своей шкуре. Поспрашивайте женщин, которым очень повезло связаться с прекрасными людьми, практикующими небезопасный секс и с их детьми, у которых с рождения то сифилис, то СПИД, то врожденные патологии (алкоголизм и наркомания родителей).

Я люблю искусство. И знаю, что оно не может быть только красивым и вдохновляющим. Знаю, что такое одиночество и чем оно отличается от уединения. Знаю, что есть миллиарды людей, которые думают не так как я и мне надо принимать их мнение, равно как и свое. И нам всем надо уживаться в этом мире. Разным. Иногда даже кардинально разным по многим вопросам.
Но я не хотела бы, чтобы мне навязывали чуждый мне образ жизни, мысли и ценности, которые я не принимаю и принимать не хочу. Посочувствовать и помочь тому, у кого есть проблемы - всегда пожалуйста. Но назвать проблему нормой это нет, нет и нет.

Эту книгу можно оценивать с разных сторон. Как книга-размышление она мне показалась интересной и ценной (хотя я со многими размышлениями и выводами в корне не согласна). Как книга об одиночестве она вообще не ценна, так как речь не об одиночестве как таковом. Вот и получается странное дело - книга глубока, ценна и интересна, но совсем не на заявленную тему. Она о ранах общества, которые нужно лечить. Она о проблемах, которые не решаются, а усугубляются. Она о боли, которая затопила многих людей, потенциально способных на великие свершения, но растерявших силы и время на обычное выживание. Она о выборе и последствиях выбора.
Подумать есть о чем. Вот в этом огромная ценность труда автора.
Но всё слишком мрачно и безнадежно, потому как автор видит проблему, но не признает ее, ни в себе, ни в других. Очень больно за этим наблюдать.
Учитывая тот путь, по которому выбирает идти общество сейчас, выхода даже не планируется. Просто предлагается с этим как-то жить. Или не жить.

П.С. Как замшелый консерватор, не современный и не толерантный, пойду читать что то более жизнеутверждающее. Например, о каком-то скучном враче , фермере, адвокате, который с утра скучно встает на работу, потом скучно ужинает макаронами и котлетами, готовит домашку с детьми , пылесосит ковер, любит покупать йогурт Простоквашено и жрать в прикуску с батоном, подкармливая уточек в пруду и приучая к этому своих детей - заботиться о зверюшках. Его бил батя и мать он видел редко, из за их работы, его травили одноклассники за очки и жирную задницу, но он выбрал не пойти потрахаться с геями-проститутками под мостом, а скучную жизнь учеба-женитьба-дети-работа. А работа у него - оперировать людей (в т.ч. и с ВИЧ-инфекцией), или защищать в суде жертв насилия, грабежа, изнасилований, или тяжелый физ. труд на ферме, чтоб городским было что жрать круглый год.
И знаете что. Он тоже может быть одинок. В душе. Вечером. Когда приходит домой после неудачной операции. После того, как град побил урожай или бандит подкупил судью и его подопечного влепили большой срок. Но завтра он опять встает и скучно идет на работу. Оперировать, копать, защищать... А не под мост трахаться без презика или ширяться наркотой. Это очень скучно. Про таких не напишут книгу без каким-то преувеличений. Разве что байки какие-то.
Это я к тому, что у любого, даже травмированного, есть выбор. Нельзя винить того, кто не стал сильнее своей боли или страхов. Но лучше, имхо, называть вещи своими именами, пусть белое остается белым, а черное черным.
Наверное, я представитель неправильного общества, но меня вдохновляет на протест против насилия над детьми картины , где дети мирно играют в саду, пьют какао с плюшками, а вот голые дети , висящие на деревьях или в руках у непонятно кого с ужасом в глазах - вызывают недоумение, отторжение и нетолерантное желание оградить детей от автора картины. И я считаю, что это нормальная реакция, да. Более того, я считаю, что автор, который бы получил психотерапевтическую помощь в свое время, возможно прожил бы намного более счастливую и полную жизнь, чем то, о чем я прочитала в этой книге.

Автор, переехав в новый для себя город, сталкивается с одиночеством во всех его проявлениях - женское, одиночество в толпе, невозможность выразить себя и т. д. Она ищет параллели со своим мироощущением в художественной истории Нью-Йорка двадцатого века, для чего посещает памятные места, музеи, хранилища. По сути, это несколько эссе о Войнаровиче, Хоппере, Уорхолле, Дарджере, Клаусе Номи и проч. Но поскольку многие из этих людей были знакомы, то все эти эссе сплетаются в одно повествование. Интересны мысли автора о природе и физиологии одиночества, однако психологическая часть, похоже, была взята из научных источников. Общее впечатление осталось положительное, но в процессе чтения меня многое раздражало. Подход автора "изнутри-наружу", то есть "мои проблемы - проблемы современности" показался очень притянутым за уши. И нет бы писательница сама была каким-то жутко приятным человеком, но нет. Ещё повезло, что все её внутренние комплексы позволили мне оказаться в компании довольно интересных личностей, но я откровенно скучала, когда автор рассказывала о своих лишениях и блужданиях по городу. И даже странности Генри Дарджера были более интересны. Вторая претензия в том, что о всех персоналиях автор выискивает самые неприятные истории, никак не украшающие их память, нечто болезненное и ущербное. Читатель, по мнению автора, уже знает о том, насколько большой вклад внесли все персонажи в искусство, поэтому его впечатление не пострадает от небольшой порции гадости. Что же хорошего? Цельный взгляд, современная повестка - против расизма и дискриминации, против отчужденности людей во время эпидемий (тогда это был СПИД). Ощущение ускользающего бытия, творческих исканий, свободы и надежд.

Совершенно "спокойная", нейтральная обложка озадачила: что там внутри? Не "прячется" любовный романюшка? И позже - удивление. Отличный слог. Но о грустном, мрачном, тревожном, тяжелом, мерзостном. По нарастающей.
Начало- о последствиях расставания, душевных метаниях автора. И это не романтизация лямура с придыханием, а ненавязчивая психологическая история, вызывающая доверие и сочувствие. Кто из нас не прошел через это? Кто не ощущал себя одиноким?
Излечение благодаря работе, поискам нового, знакомствам с неизведанными уголками ( пусть даже своего города). Мне кажется, чем он (город) больше- тем может быть сильнее чувство потерянности. Чем талантливее - тем ранимее. А скольким хочется прикоснуться к чужой славе. Но не к боли и сомнениям. Поэтому и "отмирает и отсыхает способность общаться" в реальной жизни. Лучше- из "кроличьей норки", по соцсетям. Там можно быть без шрамов и боли.
Благодаря автору узнал о Д. Войнаровиче, посмотрел фотографии Нэн Голдин.
Ни в коем случае не читать гомофобам и святошам. Их напугают редеющие ряды ...
Видевший ( по долгу службы) картины человеческих страданий, отказался лицезреть репродукции работ Джорджера .
Познавательная, хорошо написанная книга. Но после нее смутно на душе; хочется перекрасить цвет обложки и прочитать что-нибудь легкое, даже глуповатое, но оптимистичное. Чтобы о дружбе, о человечности, о семье.

О чем: об одиночестве, месте и роли человека в мегаполисе, о жизни шести ярчайших персон в искусстве XX века, о любви к искусству и немного о социальных исследованиях природы одиночества.
Для кого: для тех, кто чувствует себя не на своем месте; тем, кому интересны истории из жизни известных людей; а также для тех, кто хочет разбираться в искусстве, но не знает, с чего начать.

"Одинокий город" - небольшая по объему, хорошо структурированная книга. Из 8-ми глав, шесть посвящены Эдварду Хопперу, Энди Уорхолу, Дэвиду Войнаровичу, Генри Дарджеру, Клаусу Номи и Джошу Хэррису, каждому по главе. У Оливии Лэнг получилось представить каждого из них сложной и объемной личностью, не скатиться в скучные биографические сводки, и поговорить с читателем об одиночестве, в том числе и о своем собственном.

Приведу примеры.

Лэнг размышляет о важности речи для одиноких, потому что тактильная связь, объятья и поцелуи становятся недоступными, и подтверждает свои мысли биографией Энди Уорхола. Художник испытывал проблемы с речью все жизнь, откровенничал только со своей "женой" - магнитофоном, при этом стал отличным интервьюером и основал журнал Interview.

Или вот глава, которая начинается с рассуждений Лэнг о странности жизни в съемной квартире:

Шаг за шагом автор подойдет к истории Генри Дарджера, художника, который рисовал и никому не показывал свои картины. Картины нашлись случайно. После смерти Дарджера его арендодатель обнаружил в квартире настоящий склад произведений искусства (художественная ценность была подтверждена позднее). Но сильнее всего Оливию Лэнг поразили дневники художника.

Меня же больше остальных поразила история жизни и смерти (и перфоманса после смерти) Дэвида Войнаровича. Пересказывать не буду, прочтите сами.

Удивительно, но текст об одиночестве и отчужденности от мира не вгоняет в тоску, знакомит с единомышленником, дарит восхитительные минуты бесед и влюбляет в американское искусство второй половины XX века.