Киномания

"Киномания" Теодора Рошака - не из тех книг, о которых хочется говорить. И я не буду.
Самая яркая аллюзия - ночь. Когда внутренний демон зовет на шабаш, и возникает простое - инстинктивное - желание философствовать. Но еще приятнее - молчать, отдавшись тишине, мыслям и себе. Каждый жест, каждый полутон разрастаются до необъятных масштабов и приобретают практически вселенское значение. Виной которому - контекст.
"Киномания" - молчаливый полуночный визави, один взгляд которого скажет больше, чем самый цветистый и красноречивый монолог. Такое общество ценно тем, что создает иллюзию всестороннего понимания и интеллектуальности, - тонкую и зыбкую, как предрассветный туман, ускользающую с первыми лучами солнца. Оно тешит самолюбие и нашептывает о чем-то важном, ради которого стоит жить здесь и сейчас. И зов его будет услышан.
Это почти мистическое свойство, роднящее темное время суток с фильмами Касла, - способность (или дар?) проявлять скрытые смыслы там, где их, возможно и нет. Наделять предметы и явления важными подтекстами. Every cloud has a silver lining. И неважно, что забрезжит рассвет, погаснет киноаппарат - и наваждение пропадет. Все это будет потом. Не сейчас. Не сейчас.
Обществом, которое дает приятные воспоминания и поглаживания, не хочется делиться с окружающими. Его хочется присвоить себе и не отпускать как можно дольше. И это вполне понятная человеческая слабость.
Да будет так.

***
Пожалуй, это и есть самый большой парадокс "Киномании". Вроде объемная, полная, резонирующая. Но анализировать?..
Возможная причина - массивность и тяжеловесность в плане атмосферы. И осязаемое ощущение практически декадентского разложения. Это давит. Хотя, как по мне, исследование темной стороны человеческой души и деструктивного проявления искусства - самая сильная и любопытная сторона этой книги. Затягивание (почти мистическое, как если бы Касл обладал паранормальными способностями) и погружение в чужой хаос здесь сродни нарастающему, неминуемому падению в пропасть. Куда - вместе с главным героем - катится и читатель.

Нагнетает атмосферу и манипулирует чувствами последнего автор мастерски.

Что касается религиозной подоплеки киноиндустрии, она хоть и выглядит органично в контексте повествования, но у меня вызвала субъективное недоверие и неприятие. Такая гипотеза, разумеется, имеет право на существование, хотя все эти мальтийские кресты, зоетропы и вселенские заговоры отдают дешевой сенсацией в духе "научных" изданий типа "Загадки истории". Тем не менее религиозная часть вписана таким образом, что изъята быть не может. Без нее текст станет неполным и потеряет больше, чем приобретет.

Не хотелось бы сравнивать Теодора Рошака с Умберто Эко, хотя роман действительно хорош. Виной тому - контекст.

А меня ждет еще одна длинная ночь.

Она - рядом с вами.

XX век стал переломным для кинематографа - кино стало чаще вплетаться в повседневное благодаря доступности и зрелищности, для любой публики, от взыскательных интеллектуалов до любителей андеграунда. Рошак почувствовал, что для исследования по кино необязательно писать научный труд или справочник, и здесь вовсю празднует условность художественной литературы, также как и условновность энциклопедии кино: автор между делом сыплет  отсылками к фильмам, без конца цитирует и упоминает, но в самом беззаботном упоении Рошак не забывает, что читатель ждет того же, что и зритель, и медленно проворачивает интригу. Роман в какой-то степени рискует быть непонятым - Киномания описывает гибель прекрасной эпохи, где кино из таинства превращается в понятный и банальный вид искусства, и чтобы понять его культурный код, нужно занть историю кино и прочувствовать радость открытия и ощущения пленки, чего нам вряд ли дано. 


Мерцание, Фликер - так в оригинале называется роман известного американского культуролога и исслеователя кино, Теодора Рошака (Роззака), и на книгу вдвойне стоит обратить внимание, если вы любите того же Умберто Эко. В основе сюжета лежит история о том, как молодой человек по имени Джонатан Гейтс увлекается кинематографом, а затем сталкивается с творчеством режиссера Макса Кастла, пускаясь в иследование его фильмографии, что приведет, в итоге, к удивительным последствиям.
Время действия романа - 60-е годы, и истоки данного романа стоит искать в других истоках, а конкретно, контркультуры, - именно так назывался первый известный труд Теодора Рошака. Вьетнам, культурный бум эпохи хиппи, ЛСД, падение запретов и развитие кинематографа - все это в той или иной степени сопровождает текст, как и атмосфера кинотеатров, пропитанного запахом дряного кофе и травки. Роман не просто рассказывает историю, запертую в рамках художественного нарратива, Мерцание опосредованного пересказывает историю кино, бесконечные ссылки на фильмы льются как из рога изобилия и станут прекрасным подспорьем для синефилов. Но нельзя не отметить, что в книге Рошака кино - это не только фильмы, как объект иссследования, у писателя это физический, осязаемый объект, вещь в себе, ощущение пленки в руках, неровные склейки, игра света и тени, и все эти мелочи вкупе могут превратить развлечение в оружие психологического воздействия. На протяжении всего произведения вы будете ощущать, что что книга пишется именно о кино, в отличие от того же легковесного Ночного кино Маришы Пессл, где фокус внимания постоянно переключается
на фигуру таинственного режиссера, как субъекта вне кино. Ненавязчивая, но в тоже время в меру придирчивая любовь к деталям делает роман Рошака по своему уникальным. Как уже было сказано, читая данный рмоан, ощущаешь влияние Умберто Эко, - ускользяющая, едва уловимая игра писателя с читателем, увлекающим в конспирологию  на грани реальности и вымысла, где просмотр дешевых фильмов категории В перейдет в исследование катарской ереси и сетей мирового заговора.
В песне группы Психея под названием Клон Future есть строка следующего содержания: Секс, наркотики, насилие, каждый день делают новых людей, и это целиком описывает проблематику и метод автора по исследованию мира. Секса в Киномании предостаточно, - Гейтс в путах половых утех уже с процесса обучения, с Клэр; в тантрических практиках с Ольгой Тэлл; с молодой француженкой, своей подругой. Насилия в книге тоже предстаточно, но он заключено в пленку, в самом чреве кинопроектора, - данное зло предполагается, хотя и не описывается автором в полной мере.

Киномания по своему духу близка к кинематографу, и всякие фишки кино, типа камео в литературном исполнении, здесь тоже присутствуют. Так, Джонатан Гейтс познакомится с Орсоном Уэллсом, великим американским режииссером, и при этом, этим список знаменитостей этим не ограничен. К слову, если уж упомянули Уэллса, то нельзя не отметить, что в Киномании действительно хватает отсылок к Гражданину Кейну. По сюжету, к созданию фильма приложил руку сам Макс Кастл, и в этой выдуманной интриге есть свой резон, - картина имеет ключевое значение для развития кинематографа, в том числе благодаря экспериментам с освещением и внутрикадрового монтажа, выведенног соврешенно на новый уровень, и фантазия автора прекращает это в оружение. Сам роман
пропитан не только мрачноватой атмосферой немецкого экспрессионизма, но и нуарной стилистикой, - Гейтс ведет расследование как незадачливый детектив, окруженный роковыми женщинами, постоянно попадая в переделки. Впрочем, саспенса в книге не так много, это скорее тягучий слоубернер.

Конспирологическая составляющая книги конечно приметчальна, но если вы доселе читали Эко, порога вхождения в концепт романа вы не заметите. Если говорить о прямом влиянии итальянского мэтра, то нельзя не отметить, что тремя годами ранее (до написания Киномании) вышел Маятник Фуко, где как раз шла речь об ордене тамплиеров. Впрочем, в Мерцании Рошак пошел по несколько иному пути, тайный орден назван как Сиротки бури, по названию одноименного немого фильма 1921 года режиссера Гриффита.
Развязка романа не дает четкого ответа, грозит ли миру апокалипсис усилиями тайного общества, или сама цивилизация идет к гибели сама. Рошак дает только один однозначный ответ: совершенствуется мир, совершенствуется и методы насилия и убийства. Так, Саймон Данкл рассказывает Гейтсу о более сильном психологическом воздействии телевизионной трубки на мозг человека, а сам Гейтс позде будет рассказывать другому собеседнику о создании водородной бомбы.
Рошак, как писатель, рассказывает, как плохие фильмы влияют на психику человека, в том числе ведя к ее разложению. Мерцание - это художественный вымысел, но печальное воздействие бесконтрольного просмотра видеоконтента давно перестало быть досужей фантазией, и как знать, найдутся ли потом технологии, способные сказки сделать былью.

Я за свою не такую уж и короткую жизнь смотрела так мало фильмов, что их пожалуй можно пересчитать по пальцам.
Поэтому в области кино я даже не профан, а полный-полнейший ноль.
Когда я увидела книгу «Киномания» про какого-то там режиссёра, я сразу взгрустнула, почему-то решив, что это нонфикш и сейчас мы будем нудно анализировать детали каких-то творений какого-то известного в узких кругах режиссеришки.
И вот пребывая в этих мрачных мыслях, продираясь сквозь первоначальное занудство гг (или автора?), проклиная его тряпочный характер, глупость, наивность, несамостоятельность и беспринципность, начала подозревать неладное.
Если у мужика этого мнения собственного никогда не было, кто книгу-то написал? Он? Или все-таки эта его сексуальная баба-критик?
И почему это он такие секреты ее сексуальной жизни без стеснения разбалтывает? Она же вроде как знаменита на всю Америку. Что это она в суд на него не подаёт, за плагиат и разглашение деталей личной жизни? Уж не умерла ли она? Погибла и все родственники-друзья, которые могли встать на защиту посмертно исчезли вместе с ней?
Не знаю, как далеко я могла бы зайти в своих подозрениях и размышлениях на подобную тему! Благо мне было лениво так много думать об этой парочке, что я в определенной мере наспойлерив самой себе, отправилась дальше гулять по волнам электронной книги.
Когда автор (или главный герой?) дошёл до подробного анализа творчества того самого режиссеришки, я совсем приуныла. Ну потому что вот она, прелюдия спета и началась кульминация - скучнейший анализ.
Вот только автор (тут уж точно автор) одарил своего героя (тут уж точно героя, но не главного, я сейчас про Касла) изощренной фантазией и нечеловеческими талантами.
Поэтому «скучнейший анализ» вдруг превратился в какой-то эмоционный оргазм, потому что «божечки мой, это все неправда, да? Это не нонфикшн? И никакой нудятины не будет что-ли? А как же мне теперь уснуть, не узнав всей правды до конца?»
Итак, после такого открытия мой мир перевернулся. Ну ладно, не мир, но отношение к книге и автору. Из нудного нонфикшн в мгновение ока - в увлекательный художественный роман.
Вот она истинная сила романов Макса Касла!
Ну ладно, мое отношение к всезнайке Клэр не изменилось, да и главный герой, чьё имя я даже не удосужилась запомнить так и остался для меня - тряпочкой. Но старик Зипп, и этот пьянчужка-наркоман новый владелец "Классик" (я слаба на имена) - тронули, хоть порой они и были премерзкими типами.
А вот эта вся религиозная заваруха, сироты, приюты, мировой заговор и конечно же фильмы Касла - до дрожи от восхищения.
Никакой Саймон ему, конечно, и в подметки не годится. И знаете, я конечно, верила, что Касл жив!
И пусть вся ситуация с похищением главного героя была предсказуема и великая встреча тоже, но вот сами события на острове. Этот пожар, это последнее кино и рассыпающаяся на глазах пленка. Я даже не могу назвать это эпизодами книги. Для меня это были именно кадры! Незабываемые финальные кадры "Киномании".
И я, конечно, не люблю кино и уж, конечно, но не побегу сейчас изучать тех реальных режиссеров, упомянутых в книге, но перевернув последнюю страницу, стало немного грустно, что я в этой области - полный ноль.

Эта книга определённо скрасила мои майские праздники. Она просто восхитительна. Умберто Эко я не читала, но Дэну Брауну с его произведениями до этой книги далеко. Умная, захватывающая, информативная, непредсказуемая - все то, чего я требую от книг.
Что до основной темы - кино, я его, конечно, люблю, но назвать меня его фанатом достаточно тяжело. Кино я смотрю часто, но преимущественно коммерческое и сериалы, такую себе кино-попсу. Мои попытки просмотра артхауса ничем хорошим не закончились, как для меня, так и для него. И еще, я совсем не разбираюсь в старом кино - знаю только "Унесенные ветром". Да-да, я до такой степени в нем не разбираюсь, что половину книги думала, что Касл - реальный режиссер)
Касательно героев придраться абсолютно не к чему. Главный герой, он же рассказчик показался мне вполне реалистичным, с приятной самоиронией, которая не раз вызывала у меня улыбку. Я всегда завидовала людям которые увлечены чем-то так, что могут посетить этому свою жизнь, может поэтому мне так и понравился ГГ.
Единственное, что осталось отметить, это то, что книга не вызвала у меня желание просмотреть все представленные в ней фильмы, боюсь что я не увижу в них того, что видит рассказчик, но это единственная книга из прочитанных мной за последнее время, которую я в будущем перечитаю.

Sensate / Чувственный
Боль — это стимулы от рецепторов периферической нервной системы, поступающие через спинной мозг в головной и говорящие ему, что что-то не в порядке. К слову «боль» можно подобрать более ста прилагательных, из которых примерно двадцать профессионально используются в медицинской диагностике. Боль — это симптом. Мне было больно читать эту книгу. Разумеется, моя боль — психосоматическая (воображаемая, душевная или даже фантомная, невыразимая, безысходная, кратковременная, ненужная, противная, удушающая). Я чувствовал, как легкие отказываются впускать в себя воздух, но не задыхался. К счастью, до эпилептических припадков не дошло, но была дрожь, легкая, едва заметная дрожь отвращения и увлеченности, которую я мог бы и не заметить, если бы не проводил столько времени, всматриваясь в собственную душу. Интересно, а это что за симптом? Симптом до ужаса хорошей литературы? Или отвратительного мастерства?
Довольно рискованно использовать слова вроде «отвращение», «ужас», «мрак» и «жуть», но я вообще парень рисковый, поэтому попробую дать им собственное «киноманческое» определение. Отвращение — это такой условно ноцицептивный сигнал, который мечется в условном мозгу из условной зоны осмысления в условную зону воображения и обратно. Это холодок (безусловный), который пробегает по спине, когда думаешь, как близко находится человечество к тому, чтобы всё это оказалось правдой, и что где-то существует человек, который смог связать воедино разрозненные обрывки всемирной истории, конспиративизма, теологии, философии, истории кинематографа, психологии и прочего, и, используя свой научный опыт, написать столь мрачное полотно. Моя проблема заключается в том, что я не могу однозначно сказать, нравится мне это или не нравится. Мне больно, но ведь и боль может доставлять наслаждение, да?
Очень точно мое состояние описывается словом «Flicker», которым в оригинале и была озаглавлена книга. Это мерцание, дрожание, вспыхивать и гаснуть, махать крыльями, фильм, вспышка, прием, затвор клац, вспышка затвор клац вспышка затвор клац… Так и до эпилептического припадка недолго. Жаль, что это слово не вбирает в себя гипнотического наваждения, от которого бросает в дрожь, так что я бы, наверное, видоизменил название на «Epileptic Flicker». Таким образом, на уровне чувств книга производит неоднозначное впечатление, которым сперва жадно пропитываешься, читая взахлеб, а потом остаешься отравленным еще какое-то время, закончив читать и, возможно, валяясь без чувств. Именно «взахлеб», именно «отравленным» и именно «без чувств».

Consequential / Логический
Однако без контекста это просто общие рассуждения — это как курить марихуану, оправдываясь эпилепсией соседки сверху. Кинематограф, тайны, заговоры, аскетичность веры, вечная война, апокалипсис, исследования, похищения, многоголосица персонажей, критический подход, эстетическая ценность искусства, сумрак катакомб кинозалов, и вихрь черного экрана, и эротика, и ересь, и блики на воде, и… Все это — не более чем слова.
А вот композиция книги действительно вызывает уважение и выдает мастерство. Допустим в книге 1000 страниц, кульминация — когда герой находит все объясняющий мотив, — приходится на 800-ю страницу, а за оставшиеся 200 страниц происходят неприятности, которых никто не ждал, и лишающий почти всех надежд финал. Интригующая завязка — набирающее обороты основное действие — кульминация, подобная взрыву интеллектуального наслаждения, — и стремительный, пропитанный отчаянием финал, полностью соответствующий весомому слову «конец». Кем бы по профессии ни был автор, «монтаж» истории у него получился отличным. Более того, он «склеил концы ленты», чтобы конец книги отбрасывал читателя в ее начало — древним как мир [литературы] приемом, когда герой в конце книги начинает писать эту книгу, — и этот прием заново вызвывает в памяти прочитанное, чтобы показать историю в новом свете.
Все хитрые композиционные приемчики делают чтение книги увлекательным, но чисто технически ничего интересного в ней не происходит. По сути, герой-рассказчик только и делает, что смотрит кино, думает о нем, занимается сексом, слушает лекции, знакомится с людьми, ездит с места на место, много читает, немало пишет — фабула просто закачаешься. А, ну да, есть и кое-что остросюжетное: ограбление миллионера — адын штука, похищение доверчивого придурка — адын штука, предположительное похищение осторожной несговорчивой бестии — адын штука, апокалипсис — адын штука.
Казалось бы, отсюда логически вытекает, что книгу можно закрыть примерно после третьей главы на моменте мистического посвящения в загадочную историю тамплиеров (любопытно, кстати, сколько людей так и поступило?), чтобы случайно не заработать себе падучее неврологическое расстройство, причиняющее невыразимые душевные муки. Но нет, хочется прочитать до конца. Вы только вдумайтесь: это каким же мастером надо быть, чтобы при самой скромномерцающей событийности умудриться сделать бестселлер? Даже пингвинам, мне кажется, было бы интересно.

Humane / Человечный
Кстати, об этих черно-белых надменных крылатых тварях. Мне очень понравилось, как автор обыграл саму идею катаров, их конкретное человеческое воплощение в наших реалиях. Человеческое, но бесчеловечное.
Вообще люди в этой книге значат очень многое. Как минимум, кино без зрителя не бывает, как максимум, люди формируют мир для людей, используя людей, направляемые людьми, ради людей и из-за людей. Так что ничего удивительного, что в книге много персонажей, и каждый новый герой становится неизбежной ступенькой, приближающей нас к развязке. Кино — тоже в каком-то смысле персонаж, сравнимый с перилами метафизической лестницы чтения. Однако интересен тот факт, что в качестве «перил» автор мог использовать любой сложный продукт человеческого труда: от кетчупа до наладонника (хотя вот табак, например, был бы слишком очевидным злодеем). Вы только представьте себе катаров, которые пытаются повлиять на человечество через вкусовые сосочки на языке! Это была бы бомба!
Но идея книги на историческом уровне сводится к древнему как мир противостоянию черного и белого, добра и зла, Бога и Дьявола, и орудием одной из сторон (сами для себя решите, какой) является именно кино. Две христианские церкви исстари враждовали, и в Средние века римско-католическая почти уничтожила альбигонийскую (ту самую катарскую). Суть противостояния сводилась к тому, что первые считали жизнь ценнейшим даром, а вторые — дьявольским проклятием для душ, и относились к ней соответственно. Итог противостояния свелся к тому, что катары затаились, стали преклоняться перед собственными страданиями и взяли на вооружение кино (да, с кетчупом было бы сложнее) для приближения конца света.
Автор не ставит перед читателем прямого вопроса, что значит быть человеком, но такой вопрос сам напрашивается. Спасти души ценой уничтожения всего человечества одним почти безболезненным ударом — это гуманно? Или больше человеколюбия в том, чтобы помочь человечеству и дальше влачить существование в бренной оболочке, позволяя испытывать земные радости в краткий миг между небытием и небытием? Для большинства, пожалуй, вопрос даже не стоит, но автор так преподносит историю и учение катаров, что читатель вместе с Джонатаном Гейтсом невольно начинает сомневаться, где же зарыто зло.
Лично я бы сказал, что быть человечным — это меньшее из двух зол.

Cinemacastlic / Кинокасловский
Но тогда из этого можно сделать вывод, что смотреть кино — большее из двух зол, от которого следует отказаться ради собственного спасения. Но это же бред сивого Касла! «Flicker» не только расскажет вам голосом профессора-киноведа историю кинематографического всемирного заговора, но и покажет, чем именно ценно кино, чтобы вы ни в коем случае не бросали его смотреть.
Правда, все эти киноизыски оказались не совсем для меня, я давно их забросил. Но на меня произвело впечатление, как много страсти и одержимости было нужно, чтобы сохранить хоть какое-то прошлое кинематографа для истории, для потомков, для нас. При этом «Flicker» не годится, если вы хотите узнать что-то новое, от мельтешения имен, названий и дат у вас в глазах зарябит (между прочим, первый признак эпилепсии). «Flicker» годится, только если вы уже понимаете, о чем идет речь, или готовы принимать все на веру, не гугля очередное название очередного фильма, а просто давая волю фантазии. Не так страшны фильмы Касла, как страшна правдоподобность его существования.
Да, Касл был правоверным катаром со всеми вытекающими и невытекающими, но также он был режиссером, творчество которого чуть не потеряли в суматохе времен. А творчество скольких все-таки потеряли! И пробуждение жестокости в зрителях, и изменения эстетических ценностей в середине прошлого века, и животная тяга к фильмам, полным насилия, — всё правда. И именно осмысление этой пугающей кинокасловской правдоподобности причиняет мне такую боль.

Last / Последний
Чувствую, что книга оказала на меня определенное влияние — но пока не могу точно сказать, какое. Симптом первый: окончательно устоявшаяся ненависть к любого рода конспирологическим романам. Думаю, это вообще неизлечимо.
Симптом второй: скорбь о десятках и сотнях просмотренных фильмов, о тысячах впустую потраченных часов. Это вообще нормально? Нет, не нормально, ведь вся наша жизнь — пустая трата времени перед тем, как мы умрем. Поэтому я одновременно испытываю благодарность — спустя три или четыре года кинодиеты (уже сбился со счета) я вновь ощутил тягу к просмотру фильмов. Впрочем, я предвижу, что спустя какое-то время я вернусь к своей диете и даже сделаю ее еще более строгой.
Последний симптом: появилась кровожадная тяга к драме. Я готов признать, что «Flicker» интересный, но, дочитав его, ощущаю, что с куда большим вниманием и пониманием отнесся бы сейчас к бутылочке холодного пива и книге про страдания какого-нибудь юного катара, который мучится в стенах монастырского приюта и, будучи еще маленьким мальчиком перед церковной фреской, изображающей казнь Симона-волхва, горячо клянется, что однажды сбежит от Сироток бури. Если вы читали книгу, то можете представить себе, насколько драматичным и пропитанным болью было бы такое произведение. Впрочем, сейчас мне любая история, рассказанная не с точки зрения исследователя, одержимого идеей докопаться до истины и спасти мир, показалась бы мне интересной, даже если она причинит не меньшую боль. Ведь боль всего лишь означает, что это не конец и мы еще живы.

Взяв корзину попкорна и стакан колы, ты удобно устраиваешься перед экраном, неважно где (да, неважно, где умирать), дома, в кинотеатре, под открытым небом, в занюханном подвале или у друга в комнате. Начинается. Open your mind. Черный водоворот экрана накрывает тебя, и с этого момента ты не здесь. Там. Лев, мальчик-рыбачок или настольная лампа станет твоим Хароном в потусторонний мир (не забывай, что в «Орфее» за той стороной зеркала ждёт Смерть). Are you ready? Черное-белое, белое-черное, флэш, флэш, флэш. Bones. Bounce. Сидеть! *Данный фильм противопоказано смотреть больным эпилепсией. Давай, заходи, смотри, и от фликера станешь эпилептиком и ты. Есть вопросы? Отчего у Микки-Мауса такие огромные уши? На этих двух чёрных полушариях можно спрятать весь мир. Гидроцефальная голова Бетти Буп кишмя кишит змеями и червями. Если присмотреться, то не Джерри убегает от Тома, а разбитые войска спасают свои шкуры, преследуемые неприятелем. Картина молодого режиссера вызывает блевотные позывы: мириады гомункулов расхаживают по улицам и убивают людей. Как это снято? Что за той стороной экрана? Что там? Орфеееееей... Лучше тебе не знать, лучше не знать... А, ты всё равно хочешь? Белла Лугоши не покажет тебе свои клыки, не хватило бюджета. Вместо этого камера наезжает, и ты видишь хитрый взгляд, чёрное и белое, свет и тьма, Бог и Диавол. Мама, мама, ну купи! Женщина в ситцевом платье открывает кошелёк и через минуту ад уже в руках её сына. Флипбук. Бдыыыыыыщ! Стократно повторённая карусель крутится всякий раз, когда мальчонка быстро перелистывает книгу. Секунда - картинка, секунда - пропасть, секунда - картинка, секунда - пропасть. Время, потраченное на разглядывание картинок, равно времени падения в эту пропасть. Католики и иже с ними верили, что в этой пропасти - ад. Ну и зачем жить в этом мире и обрекать своих детей на те же муки? Через час мальчонка забросит книгу, увлекшись фигурками супергероев. Но яд уже проник в его мозг. Лет через 10 изъеденные кариесом зубы будут пережевывать воздушную кукурузу, а глаза пожирать экран, заляпанный с той стороны чьей-то кровью и мозгами. Что, если в реках этой бутафорской крови будут разлиты реки настоящей, а из искусного рта актрисы вырываться неподдельный вопль ужаса? Тот, кто это снял, не кукловод, отнюдь, это хирург, Франкенштейн 21 века, создающий из картинок своего монстра. Как это просто, засунуть идею в полотно фильма, зритель видит реки и земляничные поляны, а его подсознание — кое-что ещё. Тайлер Дёрден и Марла стоят, держась за руки, и смотрят на разрущающиеся небоскребы, которые на миллисекунды превращаются в эрегированные члены Паланика и Финчера. Лихо подкрученный шар для боулинга на долю секунды становится огромными сосками на туше Орсона Уэллса, развалившегося в кресле у Клариссы Свон. Лебовски, хороший удар, молодец, чувак! Кристоф Вальц, так и не решив проклятую Теорему Зеро, навеки заточён на острове, на одном из россыпи островов, населённых разными персонажами: Робинзон, Изгой с мячиком, разбившийся самолёт с трупами, тинейджеры в майках с надписью Blue Lagoon, Макс Касл и неизвестный историк кино. Пока ты поглощаешь очередную историю, заменяющую тебе реальность, режиссеры и их приспешники из кожи вон лезут, чтобы ты поскорее вернулся. Кто-то спускается в Мариинскую впадину, кто-то меняет пол, кто-то вынужден быть затворником, и ты просто не можешь отказать себе в удовольствии пойти на фильм "того чувака, которого выгнали с Канского фестиваля за любовь к Гитлеру". Класс Касла — это эшелон ребят с камерой в одной руке и ножницами, кромсающими пленку, в другой. "После таких фильмов не захочется секса". "Давай без деток". Допив колу, ты отведешь свою подружку к себе домой, где она найдет твой старый флипбук с каруселью. Вы пролистаете его несколько раз, и она, сославшись на головную боль или позднее время, уйдет домой, забрав истрепанную книжицу, чтобы показать мелкому брату. И лет через 10 уже он поведёт свою подружку в провонявшийся попкорном кинотеатром, чтобы на 2 часа забыть о том грязном мире, в котором мы живём, чтобы после титров выпестовать в себе ненависть к продолжению рода.
А может быть они, наплевав на банальный сюжет и второсортные спецэффекты, весь сеанс будут целоваться, и тогда мы будем жить дальше.

Вы любите кино? Если "да", то представьте самый удобный просмотр кинофильма для себя. И вот вы готовы, напряжены, ждёте чего-то невероятного, а из глубин целлулоидной ленты проносится скрытый фон, воздействующий на ваше сознание. Неужели вы включили фильм Макса Касла? В предисловии к книге Рошак вставляет эпиграф Хичкока: «Чем сильнее зло, тем сильнее фильм» и в нашем случае, это лучшая характеристика творчества Макса Касла.

Завязка такова: молодой синеман Джонни знакомится с девушкой Клер содержащей в старом подвале кинотеатр «Классик». Вместе они узнают о режиссёре Максе Касле и начинают охоту на его творения, а так же попытки зайти за кулисы его фильмов. Кино – сильнодействующий наркотик для главных героев книги; зло, упомянутое Хичкоком; боль, причиняемая по неведению; и тонны плёнки несгоревшей ради читателя. Кажется, что невозможно объяснить феномен, почему книга так сильно захватывает. В ней всё сплелось за полувековой срез кино, так ещё щедро насыпано тайными обществами и теориями заговора на фоне мрачного триллера, больше напоминающего склейку из фильмов того же Хичкока, Антониони и Клузо. Без неплохих нервов здесь делать нечего.

Уникально или нет, но Рошак создал непросто триллер, а вплёл в него фактический материал. Если из головы выкинуть фильмографию Касла – коя имеет место от чистой фантазии, до сугубо реальных фильмов, в которых Касл не указан якобы в титрах – книга содержит огромный энциклопедический срез киноэпохи и торжества времён видеокамеры. Даже Орсон Уэллс и Джон Хьюстон неожиданно всплывают в безумном до умопомрачения триллере, а уж, сколько упомянуто знаменитых личностей вскользь!

Завораживает и сам текст. И вроде он ни цветастый, ни пышный, ни едкий, зато скрупулёзный, весьма точный, детальный, отчего на ум идёт плёнка. Рошак он часто игнорирует склейки между мизансценами в романе, заставляет текст нарывать точечными и коротко описанными до нужных подробностей сценами и этим достигает полукинематографического эффекта. Если авторы вроде Маккаммона создают текстом в твоей голове плотную движущую картинку, то Рошак просто создаёт эффект плёнки. Книга поставлена как жуткий долгий плёночный триллер. Хотя суть всего раскрывается в концовке, но так или иначе, хотелось бы сравнить произведение с эффектом кино.

Но, суть. Может показаться, что книга проста, но впечатление обманчиво. За простым триллером об опасностях кино, можно усмотреть дополнительные достоинства. Например: воздействия масс-медиа через ТВ; субъективность восприятия искусства; резонность теории искусства; объективность истории; полемика существования моральных полюсов в искусстве. «Киномания» в этом плане удивительный роман. Сколько смежных тем он в себя не принимает, то ещё больше выбрасывает. И однозначных ответов на вопросы ни в коем случае ждать не стоит. Рошак тасует факты, окропляет их вымыслом и только тогда выкидывает перед читателем. Все его невероятные полумистические ужимки, не больше чем ирония над всяким вымученным мистицизмом и оккультной тематикой тайных обществ.

Книга-плёнка, книга-торжество, история безумного киномана. Перед читателем: энциклопедичная история-лабиринт, наполненная тайными обществами и теориями заговора. Синематографический детектив для души и тела, увлечённо иронизирующий над идеей контроля человека путём телеэкранов группкой людей из тайного общества. Киноманам и любителям хороших мрачных триллеров должно понравиться с лихвой.

Пугающая история о немецком кинорежиссёре и трудностях кино. До мурашек. И спасибо ей за исключительное просветление об эпохе черно-белого кино.

Вердикт: великолепно продуманный до мелочей кинотриллер в романе-плёнке, для вдумчивого чтения холодными вечерами.

Тяжело у меня идут аудиокниги, хотя если учесть¸ сколько я вышиваю, то казалось бы, идеальный вариант. При слове «аудиокнига» мне сразу вспоминаются лектории в школе, когда классы сгоняли в актовый зал и заставляли слушать некоего чтеца, который с выражением читал то или иное произведение. Помнится, меня всегда поражало, какой же надо обладать памятью, чтобы помнить такие объемы текста – сам текст меня волновал мало, и уже через час мне становилось безумно скучно.

В случае с «Киноманией» аудиокнига была единственным доступным вариантом, увы. Это-то все дело и сгубило. Точнее, сгубила все некая Ерисанова, которая начитывала это произведение Рошака. Сгубила тем, что явно видела текст впервые, тем, что делала паузы в самых неподходящих местах, отчего целостная картинка текста так и не сложилась в моей голове. Сгубила постоянным в 90% случаев ненужным прочтением сносок. Нет, честно, когда мне начали пояснять, что такое «Унесенные ветром»…я ехидно усмехнулась, тем самым огласив приговор.
Как итог – сам по себе роман не то чтобы неинтересен, но явно на любителя. В моем случае неуместные интонации голоса, сноски вслух и неумение читать без запинок сделали свое коварное дело – не дали нормально разобраться в книге и перипетиях ее сюжета.

Киномания Теодора Рошака – увлекательнейший конспирологический роман о кино. Странно, я с большим удовольствием прочитала толстую книгу, базирующуюся на двух вещах, которые очень мало меня интересуют. Первое, теории заговора. В жизни я даже не смотрю в эту сторону, но читать как люди мечутся в сетях тайных обществ, безумных адептов культов и всемирных злых умыслов очень занимательно. Второе, история кинематографа. Если, скажем, в книге упомянуты сто фильмов (не считала, чисто по ощущениям), то смотрела я из них, может быть, десять. Вся прекрасная классика кино пролетает мимо меня, но университетский стиль, культорологические познания и мастерство рассказчика даже кино замшелых лет делают интересным.

Книга также набита производственными деталями о производстве и прокате кино. Тёплый ламповый мир пленочного кинематографа рельефно выступает со страниц и стрекочет проекторами. Разбираются механизмы воздействия кино на зрителя. Трудно сказать, сколько здесь реальности, и сколько вымысла.

Киномания предлагает проследить жизненный и профессиональный путь Джонатана Гейтса, профессора от кинематографии. Зарождение интереса к кино в дешёвом подвальном кинотеатре, становление в бурной сексуальной жизни с непризнанной критикессой, передовая дипломная работа по современному кинематографу и в итоге, крепкая профессиональная репутация и должность профессора. Через всю карьеру Джонатан Гейтс пронёс своё увлечение и серьёзную исследовательскую работу по Максу Каслу, немецкому режиссеру 20-40-х. Персонаж вымышленный, но органично вплетён в киноиндустрию своего времени, с режиссерами, операторами, продюсерами и кинокомпаниями.

Конспирология – плоть и кровь этого романа. Всё идёт в ход: рыцарские ордены, альбигойцы, исчезновения, говорящие имена, тантрический секс и потеря рассудка. В начале, о тамплиерах, прочих средневековых тайнах и скрытых эффектах на киноплёнке ведутся пьяные разговоры с неблагонадежными личностями. Дальше по тексту градус конспирологического напряжения нарастает через встречи с разными странными (хоть частью и хорошими) людьми.

Между делом идёт обыкновенная цивилизованная жизнь Америки 60-70-х. Наш профессор берётся за изучение творчества нового молодого и модного режиссера Саймона Данкла. На экраны пробираются всё более и более мерзссские фильмы. Я, в целом, не откажусь посмотреть что-нибудь неприличное, но творчество Саймона Данкла прямо-таки квинтэссенция мерзостей. Я бы уже не считала это кинематографом. Может в произведениях и есть замысел режиссера, но актёрской игры уже точно нет. Процесс просачивания нечистого на экраны и в сердца зрителей вымышленный, но крайне правдоподобный.

Самое прекрасное в исследованиях Джонатана Гейтса то, что нашёл он даже больше, чем искал. Мало кто из искателей истины может похвастаться такими блестящими результатами.

Несколько месяцев я читала эту книгу. Кино. Не скажу, что тема мне так уже близка. Кино 20 века - не имею ни малейшего понятия, что это и с чем это едят. Исходя из этого, следует, что книга должна была читаться без особого интереса. Но это было не так. Даже первая часть, где в основном речь шла об очень старом кино и, кто бы мог подумать, сексе, даже эта часть читалась бодро. Манера написания затягивает. Даже если нет диалогов, даже если повествование ведется об андеграундных вещах, а все кажется пошлым и отвратительным, даже все это не вызывает отторжения. Видно, что автор не глуп, оттого и интереснее его слушать. Но отсюда следует и противоположное. Читателя хотят напугать, вызвать негодование, возмущение, погрузить в нечто ужасное, посредством кино Макса Касла. Автор пытается показать. Но получается скорее рассказывать. И оттого эффект не такой сильный.
Где-то в середине уже предполагаешь, к чему должен прийти главный герой в своих изысканиях. Точнее к кому. Но вот интеллектуальные результаты его поисков - что-то странное. В данном случае, мне кажется, можно было обойтись и без "глобального сюжета". Теряется ощущения чего-то личного, отдельного мира.
В остальном, могу сказать, что книга очень хороша, но подойдет не всем.