Киномания

Собственно я собиралась начать свою рецензию с темы "кино в моей жизни". Однако, не так давно случилось событие, весьма попортившее мне кровь, да и ауру, наверняка. По свежим следам прочитанного Тобола, моя сокомандница вытащила нас с Shis на встречу с Алексеем Ивановым. Я же его книги не читала, фильмы не смотрела, и самого узнала только по фото обложке принесенной anisey книги. И вот.... Представляете, настоящий, живой писатель в метре от меня. Смешной, немного помятый, словно его держали в шкафу и вытащили перед встречей, чтобы ответил на все вопросы, затем вновь повесили бы в шкаф, где у них целое собрание таких писателей. Речь не о шкафе. Отвечая на интересный вопрос об его отношении к коллегам по цеху (был забавно брошен камень в сторону Быкова) и критикам его творчества, он произнес врезавшуюся в память фразу - "Критика сдохла. Есть блогеры, а критиков нет. Критик выдает рецепт книги, а блогер лишь рассказывает о своих вкусовых ощущениях."(с) И вот, всё чем я занимаюсь последние два года как-то совершенно померкло в моих глазах. Себя то ты по другому воспринимаешь. Находишь себя развивающимся, получающим или дающим новое... а ты вроде как просто сидишь, и пережевываешь. Короче, привет анархия и депрессия. И книги не читаются и не растет кокос. И вот как теперь писать рецензии на прочитанные книги?
Что ж.
Вот именно ощущение "сидящего и пережевывающего" у меня было от главного героя книги, почти... да почти всю эту книгу. Как некий пустой элемент, что-то вроде благодарной черной дыры, он воспринимал информацию откуда мог - с экрана кинотеатра, от людей, даже порой откровенно безумных. Впитывал без спора, не строя собственного мнения, а опираясь на чужое или вовсе пытался угадать их точку зрения, выдать за свою... Но ведь читатель тоже не мог открыто спорить с книгой? Нет, вы, конечно, могли кричать на нее во время чтения, но есть ли смысл? Мы так же молча читали и впитывали, широко распахнув глаза, чтобы не пропустить ни одного кадра в этой "книго-картине". Именно эта пустота и сделала из нас и героя настоящих исследователей, все больше заражая каким-то азартом. В чем я точно уверилась еще в середине книги, учитывая методы обучения прекрасной Клэр - на месте главного героя меня бы заездили в постели раньше, чем я запомнила все фамилии и "правильные восприятия". Но у меня большие проблемы с фокусированием внимания. Или же мне так понравилась Клер? =)
Но ведь Клер и вправду прекрасная. Наделенная автором воображением и потрясающей уверенностью, она вызывает куда больше симпатии.

Да к тому же, тот переломный момент с попыткой похищения нужных ей фильмов мне очень запомнился. Для меня - вполне Вудхаусовская история - должно все быть тихо и тайно, а в итоге бежит восторженно вопящая толпа, с шутками и улюлюканьем ломает машину, носит грабителя или украденное на вытянутых над головой руках и всячески поет. Вот это было по-настоящему забавный вечер. Я бы присоединилась.
Пожую еще немного, и расскажу вам каковы для меня на вкус сам Макс Касл и о теория заговора в целом. Тут все просто - не верящий я в это человек, поэтому - не убедили.
Хочется подметить тот факт - вечными просмотрами фильма, да и всем увлечением кино, герой словно проживал несколько жизней в одной, старался убежать от реальности. А теперь - вечно только одна реальность, самая банальная и однообразная. Чем то окончание его жизни будет напоминать жизнь хомяка. Тебя кормят, лечат, развлекают. А ты просто... живи. Ну, он сам виноват, сидит теперь на своем острове и ждет - будет ли в 2014 году заварушка, или не будет. Может книгу написать, может совмещать фильмы, все равно же надо как-то убить время. Если повезет - у него времени впереди будет достаточно много...

СОЯ: 8+9+10=9,0
Не могу назвать себя синефилом, поэтому изначально смутило, что роман сравнивают с "Маятником Фуко" Эко только для киноманов.
Если кратко, то роман рассказывает про одну историю любви длинною в жизнь к кино и конкретному режиссеру - Макслу Каслу, следы которого теряются в 1940-х годах. Автор очень внимательно и подробно рассказывает, как главный герой (Джонатан Гейтс) открывает в себе любовь не только к кино, но и к загадочному режиссеру немецкого происхождения, который снимал фильмы, оставляющие неизгладимые впечатления для зрителей, хотя часто весь киноряд мог и не обладать достаточной художественной ценностью, а сами киноленты обычно тянули накатегорию третьесортных, если не откровенного треша.
Но тут-то пытливый ум молодого исследователя и начинает задаваться самыми различными вопросами, заводя его порой в очень странные ситуации, а заодно открывая Джонатону новые и необычные для себя приемы кинематографа. Ну казалось бы, кто поверит в чушь, что кино было изобретено еще Рыцарями Храма aka тамплиерами, но Рошак так уверенно и лихо придумывает историю, что волей-неволей начинаешь задумываться, а вдруг сказка ложь, да в ней намек. Тут вам и мальтийский крест, и странная секта сирот и прочие атрибуты хорошо сделанного триллера.
Но давайте оставим за скобками все, что произошло в романе и сколько из этого готовы мы принять за чистую монету. Если говорить о практичных сторонах, то сюжет получился на твердую 8 из 10, в основном оценка упала из-за концовки. Что-что, а вот конец романа получился чересчур надуманным со своей филосовской ноткой, но от этого только проиграл, на мой взгляд. Оставляю открытым дальнейшее обсуждение, чтобы тем, кто не читал было интереснее составить свое мнение.
Пишет автор очень хорошо - язык интересный живой. А ведь надо помнить, что он рассказывает словами, то что мы должны представить воочию, и речь не только про обычные сцены из жизни главного героя. Ведь ему надо умело передать то, что происходит на экране кинозала, когда крутят фильмы Макса Касла, а потом и в голове у участников просмотра. И читать это все также увлекательно, как и смотреть захватывающие триллеры в кино.
Как итог роман получился объемным, но невероятно увлекательным путешествием, в историю не только кинематографа, но и к тому, чтобы осознать насколько ценным инструментом может выступать это искусство в руках полубезумцев.

С оценкой этой прочитанной книги мне было довольно трудно определиться,т.к. до самого конца я так и не определился к какому жанру отнести сей роман.
Для себя я разбил его на 3 части:
Первая часть-это затянувшееся вступление,знакомство с героями,знакомство с творчеством человека из-за которого весь этот сыр бор и завяжется
Вторая часть-завязка,основные действия,исторические отсылки (вот они мне понравились). Во второй части я начал склоняться к тому что это хоть и странноватый,но все же триллер,но тут началась...
Третья часть,она же концовка и вся увлекательность романа в моих глазах сошла на нет (из-за концовки оценка и снижена),хотя признаться я и не ожидал такого поворота.
В книге множество названий кинофильмов 30-50 гг.,про некоторые я слышал,но не про многие,а видел так уж и вообще пару или тройку картин,ну и соответственно актеров и актрис той поры,их фамилии я уже встречал почаще.

Начну, пожалуй, с того, что в оригинале роман называется "Фликер" - мерцание, свет-тень, яркое-темное, (добро-зло), но здесь обыкновенному читателю не очевидна связь с кино. Российские издатели видимо хотели привлечь бОльшую аудиторию, сделав название более говорящим и сразу дающем понять, о чем пойдёт речь.
Но может ли помочь название, если роман сам по себе никакой? Не думаю. Откровенно говоря, внимание привлекать здесь особо не к чему.
Во-первых, роман, несмотря на свой объём (около 900 страниц), ни в какой из своих частей не цепляет, не держит в напряжении. Повествование течёт ровно, спокойно, вроде не затянуто, но под конец я начала сильно скучать.
Во-вторых, не смотря на внешнюю оболочку (кино, конспирология, воздействие на людей), на поверку внутри он пустой. Ничто не заставило меня глубоко задуматься или переживать, да даже вообще - испытывать эмоции. Почему? Отчасти потому, что, читая, почти сразу осознаёшь всю нереальность происходящего, а раз нереально, то и не за чем переживать. Отчасти из-за пустоты и практически полной безэмоциональности главного героя, от лица которого ведётся повествование.
Даже история кино особо не впечатлила! Хотя для меня все эти имена и названия картин не пустой звук. Однако и тут материал подаётся сухо, ровно, иногда он просто похож на справочные данные. Нет ни анализа, ни оценки, пусть не самих фильмов, но их влияния (за редким исключением). Просто перечисление, факты, факты.
Человеку, далекому от мира кино, будет скучно, человеку, погружённому в мир кино, тоже будет скучно, потому что ничего нового в этом произведении он для себя не откроет.
Для кого же тогда пишет автор? Для тех, кого увлекают конспирологические истории? Возможно. Но если вы из их числа, то уверяю вас, что есть более яркие представители этого жанра. За этим я бы тоже не обращалась к данному роману. Опять таки потому что ровно и сухо. Все довольно предсказуемо, местами очень нудно и совершенно не будоражит фантазию. Описание учения катаров и их образа жизни из эмоций вызывало только отвращение. А частые, противоречащие сами себе догмы вызывали лишь недоумение.
В романе поднят интересный вопрос воздействия на людей через кино, зомбирование зрителя. Якобы работы немецкого режиссера, последователя катаров, которые изучает главный герой, наполнены незаметными глазу вкраплениями источников воздействия в кадр и эффектом того самого фликера, в честь которого назван роман. Довольно интригует - мы не замечаем и даже не догадываемся, а там в кадре на самом деле такое! Я ждала, что в этом и будет идея катаров, всегда оставаться в тени, тайно воздействовать на психику зрителя. Но и здесь меня ждало разочарование. Поздние (современные главному герою) работы катарского режиссера-пророка становятся открытыми, весь ужас и жесть показываются без скрытых эффектов, ничего тайного, потому что пипл и так схавает. Но в чем тогда идея? Ведь это не интересно, пропадает всякая тайна. На мой взгляд, автор не раскрыл идею, а просто бросил её на произвол судьбы. В прочем, как и сам роман. У него нет развязки, здесь не открытый финал, а именно его отсутствие.

В общем, ни уму, ни сердцу. Прочитала, и никакого послевкусия, советовать бы точно не стала.

"Киноманию" Рошака сравнили с "Маятником Фуко" Эко. Приступая к книге, я напрягла все "мышцы" мозга, чтобы воспринять высокоинтеллектуальное чтиво... и выдохнула, расслабляясь. Мозги могут отдохнуть, произнесенное два раза слово "розенкрейцеры" ничуть не приближает текст к "Маятнику...". А вот если хотите познакомиться с постмодернистской антикнигой - она ​​перед вами. Все как не нужно в современном "интеллектуальном" бестселлере: одна тема, одна сюжетная линия, без флэшбэков, без двойных планов, без саспенса, без интриги и... без развязки. Чувствую себя жестоко обманутой.

Фотография, статическая прародительница кино - порождение пойманного света. Кино - пойманное движение. "Киномания" раскрывает тайны мастерства ловли света - это основной мотив. Неслучайно речь идет о "старых", черно-белых лентах. Не случаен в этой связи и упомянутый в книге дуализм (комплекс религий, в которых два равновеликих бога, света и тени, постоянно борются между собой). Свет и тень дают художественный эффект, блики, вспышки; уловки операторов и режиссеров направлены на то, чтобы поймать особую игру света и тени. Кино высвечивает тени и свет нутра человека; мистер Ферст и мистер Секонд - дуалистические боги кинематографа, и кто победит... покажет очередной кассовый збор. "Сердце тьмы" (несуществующий фильм по реальной книге Конрада) - яркий образ "Киномании", необходимый для ее понимания . Массовое кино, кино категории Б, дешевое кино о человеческих страстях вопреки первозадаче - показывать свет - показывает тьму. Очень интересна в этой связи и озвученная в книге идея фильма, который покажет историю глазами слепого человека. Мы так и не узнаем, как фильм должен был быть реализован: темный экран? но не пустой... Откуда может взяться изображение, если показана тьма?

В центре "Киномании" - режиссер Касл (несуществующий в нашем мире), который показывает тьму человеческих сердец, используя мизер света. "Иуда в каждом из нас" - название одной из картин Касла. Маньяки, вампиры и зомби, которых зрителю хочется жалеть, - вот тот мизер света, благодаря которому можно увидеть изображение. Сюжет "Киномании" во многом повторяет сюжет "Сердца тьмы" Конрада: мы знакомимся с героем-режиссером преимущественно опосредованно, через его фильмы, через упоминания его давних коллег, уже стариков. Формально главный герой - Джонни, исследователь творчества Касла. (Хотя и в "джунгли" мы также в конце концов попадем.) Вот только да совершенной фабулы Конрада Рошаку очень и очень далеко.

Ну, ясно, чтобы сделать узкую тему интересной массовому читателю, нужно добавить секса и конспирологии... Первые части скупо намекают на заговор последних крестоносцев и щедро сочетают лекции из истории кино с постельными сценами. Автор, ты действительно думаешь, что я не стала бы читать о кино, если бы о нем говорилось не в постели? Да наша преподавательница в университете рассказывала более захватывающе и чувственно! (Без всякого секса, представляете?) В любом случае связной истории кинематографии у Рошака не получилось, получился перечень имен режиссеров и лент (избранных по непонятным мне критериям; эй, специалисты, подскажите, в назывании секс-поз та же фишка?). Так мало аналитики, теории эстетики, философии и собственно истории: а как же немое кино как переливы света и тени, мимика и пластика, смех и трагедия, первый монтаж, шок первого крупного плана, длинные паузы камеры на портретах актеров, соревнование таперов; первый звук и неприятие его - зачем слова, когда все могут жесты... в чем тогда искусство, зачем такое кино, когда есть театр?! И так далее, и тому подобное... Вопросы без ответов. Пример аналитики Рошака - Джонни делает сравнительный анализ эротических сцен в раннем американском и европейском кино преимущественно через подсчет сантиметров обнаженных сосков и пенисов на количество секунд на экране. А без чувственности ни кино, ни секс не впечатляют. Правда, дальше будут интересные рассуждения о природе насилия на экране и в жизни...

Даже научная лекция должна содержать компонент детектива - разгадку неизвестного. Детектив у Рошака категорически не получился. Просто перемешаны три брошюрки: кино, секс, секта катаров. Хотя признаюсь, настойчивое возвращение к теме секса, которое вызывает недоумение в начале книги, имеет кое-какое значение для сюжета и отзовется в последней трети.

Как Золушка, я перебирала горох и чечевицу, искала крупицы интересного для себя. История фильма "Дети райка", снятого под оккупацией. На каплю трогательная встреча с постаревшей актрисой - подростковой влюбленностью. Некоторые технические приспособления и устаревшие спецэффекты были действительно впечатляющими: специальные линзы, скрывающие образы, мушиные крылья для радужных переливов на ленте. Образ Клэр, старшей, чем герой и, как несколько раз подчеркивалось, далекой от идеалов 90 - 60 - 90, получился довольно привлекательным. Пересказ сюжетов несуществующих фильмов иногда вызывал интерес ("Дети канализации" при всей мерзостности - что-то в этом есть). Наконец подвижные картинки Средневековья...

Кино - идеальная тема для идеи теории заговора. Самое массовое увлечение, современный массовый психоз телеящика. Я с детства слышала о загадочном 25-м кадре (а еще была страшилка про красную пленку для фотиков, снимающую тебя без одежды - вот где ужас!). Жидомассоны и 25-й кадр - идеальное сочетание мифов, над которыми хочется смеяться, если бы каждый из нас не знал лично искренних верующих этих теорий. Правда, новых интересных ересей Рошак не открыл. Всё старые гносеологические басни: "все зло от плоти, истинен только дух", "Христос был чистым духовным созданием, а не плотским человеком", "в мире борются добро и зло, и кто победит, неизвестно", - давно потеряли налет сенсационности. (Качественную интересную ересь придумать не так просто, говорил преподаватель теологии. Вы попробуйте соединить духовность с телесным, принять Богочеловека - вот где вызов.)

Я не могу понять позицию Джонни: почему насилие-кровь-кишки в "старом" кино имеют за собой философию, открытия, специальные эффекты, нередко спрятанные за преднамеренными дефектами, - а в "новом" кино то же самое (разве с еще большей накруткой) - уже ай-яй-яй и ужас-ужас. Герой, который сам участвовал в популяризации вторичного кино про тьму в сердцах, возмущается, что фильмы о насилии-крови-кишках через десятилетие "на волне". Это или тупость, или невероятное лицемерие, или просто старость в худшем значении этого слова - то, что "катило" в молодости, ужасает, когда определенная возрастная граница преодолена.

Главная же моя претензия к "Киномании" как к художественной книге - все же не в содержании, а в форме. Статика! Сюжет и интригу можно пересказать в одном предложении: герой смотрит кино, трахается и слушает о кино, пишет о кино, трахается, смотрит кино, не может трахаться, смотрит кино, попадает на остров, не с кем трахаться, смотрит кино. Всё! Сюжет скучно линейный, без эффектного монтажа. При этом ни глубокой философией, ни саспенсом книга не пропитана. Это как затянувшиеся вступительные титры. Слишком много теории, слишком мало действия. И у книги нет развязки! Ни-ка-кой. Я подумала бы, что недокачала файл, если бы не комментарии в конце. Вы не убедите меня, что это открытый финал и так было задумано. У книги нулевая композиция. Нулевая динамика. Нулевая форма при определенных интересных моментах содержания.

Книга о кино должна быть сама кинематографической. Показывать не только свет и тень, но именно движение. Как фильм "Дети райка" выходит на несколько измерений: фильм показывает жизнь театра, и классического, и немого, пантомимы, при этом отношения героев выходят за пределы сцены, и Пьеро играет Пьеро на самом деле, а Арлекин оказывается ярким Арлекино в жизни, как и Коломбина, и Пьеретта. Как фильм "Поющие под дождем", рассказывая серьезную, драматическую историю становления звукового кино после немого, базируется на самоиронии, самошарже. Соревнование спецэффектов "Киномании" должно быть эффектным. Именно многогранности я ожидала от книги о кино, особенно о "массовом" кино (вампиры, маньяки и зомби - ух!), в котором якобы скрывается второй слой (виден с помощью специальных линз): динамического сюжета, ожившего психоза, блеска глаз каннибалов в джунглях (блики на черном при черном фоне, как у Конрада), выразительных ролей персонажей, сыгранных на нескольких уровнях, сюжета в сюжете в сюжете, скрытых слоев, которые должны были бы открываться не сразу, головоломки заговора, чтобы я сказала "ах!", "ничего себе" и обеспокоенно начала оглядываться - не стоит ли уже за моим плечом таинственное зло со страниц этой книги, не вставили ли злостные катары в мой зрачок хитрую линзу для искажения действительности. Как можно не видеть гигантской пропасти между Рошаком и Эко в интеллектуальной насыщенности, в мастерстве создания интриги, в многослойности текста. Сколько раз ни напишешь слово "кино", картинки от этого не оживут. Должно быть что-то еще.

Самое интересное, что могло бы быть и не произошло в книге, - заговор без заговора (это звучит один раз и, к сожалению, отрицается дальнейшим сюжетом): зомбирование возможно и без зомбировальщика ("люди хотят быть зомби"). Насколько выиграла бы для меня эта книга, если бы показала, что жидомассоны катары, 25-й кадр скрытые, невидимые невооруженному глазу, но восприимчивые психикой образы, - всё это иллюзия зомбирования, а настоящий ужас исключительно в сердцах (сердце тьмы = тьма в сердце) и умах обычных людей. И сами катары в ужасе осознают, что давно утратили влияние (а может, никогда не имели), так как все вокруг и так зомби без всяких устройств. Это мой личный сценарий для фильма категории Б. Мне от него более жутко, чем от этой книги.

Па-беларуску кінаманія...

Тутака...

"Кінаманію" Рошака параўналі з "Ківачом Фуко" Эка. Прыступаючы да кнігі, я напружыніла ўсе "цягліцы" мозгу, каб успрыняць высокаінтэлектуальнае чытво... і выдыхнула, расслабляючыся. Мазгі могуць адпачыць, вымаўленае два разы слова "разенкрэйцары" ані не набліжае тэкст да "Ківача...". А вось калі хочаце пазнаёміцца з постмадэрнісцкай антыкнігай - яна перад вамі. Усё як не трэба ў сучасным "інтэлектуальным" бэстсэлеры: адна тэма, адна сюжэтная лінія, без флэшбэкаў, без двайных планаў, без саспенсу, без інтрыгі і... без развязкі. Пачуваюся жорстка падманутай.

Фатаграфія, статычная прамаці кіно – спараджэнне спайманага святла. Кіно – спайманы рух. “Кінаманія” раскрывае таямніцы майстэрства лоўлі святла – гэта асноўны матыў, у арыгінале кніга і называецца флікер - блік, водбліск. Невыпадкова гаворка ідзе пра “старыя”, чорна-белыя стужкі. Невыпадковы ў сувязі з гэтым і згаданы ў кнізе дуалізм (комплекс рэлігій, у якіх два роўнавялікія багі, святла і ценю, няспынна змагаюцца міжсобку). Святло і цень даюць мастацкі эфект, блікі, іскры; хітрыкі аператараў і рэжысёраў накіраваныя на тое, каб спаймаць асаблівую гульню святла і ценю. Кіно высвечвае цені і святло нутрыны чалавека. “Сэрца цемры” (няісны фільм па рэальнай кнізе Конрада) – яскравы вобраз, неабходны для разумення кнігі. Масавае кіно, кіно катэгорыі Б, таннае кіно пра чалавечыя жарсці насуперак першазадачы - паказваць святло – паказвае цемру. Вельмі цікавая ў сувязі з гэтым і агучаная ў кнізе ідэя фільма, які пакажа гісторыю вачыма сляпога чалавека. Мы так і не даведамся, як фільм мусіў быць рэалізаваны: цёмны экран? але не пусты... Адкуль можа ўзяцца выява, калі паказана цемра?

У цэнтры "Кінаманіі" - рэжысёр Касл, які паказвае цемру чалавечых сэрцаў, скарыстоўваючы мізэр святла. "Іуда ў кожным з нас" - назва адной з карцін Касла. Маньякі, вампіры і зомбі, якіх гледачу хочацца шкадаваць, – вось тое каліва святла, дзякуючы якому можна ўбачыць выяву. Сюжэт "Кінаманіі" ў многім паўтарае сюжэт "Сэрца цемры" Конрада: мы знаёмімся з героем-рэжысёрам пераважна апасродкавана, праз ягоныя фільмы, праз згадкі ягоных даўніх калегаў, ужо старых. Фармальна галоўны герой - Джоні, даследчык творчасці Касла. (Хоць і ў "джунглі" мы таксама ўрэшце трапім.) Вось толькі да дасканалай фабулы Конрада Рошаку вельмі і вельмі далёка.

Ну, ясна, што каб зрабіць вузкую тэму цікавай масаваму чытачу, трэба дадаць сэксу і канспіралогіі... Першыя часткі вабна намякаюць на змову апошніх крыжакаў ды шчодра спалучаюць лекцыі з гісторыі кіно з пасцельнымі сцэнамі. Аўтар, ты сапраўды думаеш, што я не стала б чытаць пра кіно, калі б пра яго расказвалася не ў ложку? Ды наша выкладчыца ва ўніверсітэце апавядала больш захапляльна і пачуццёва! (Без усялякага сэксу, уяўляеце?) У любым выпадку звязнай гісторыі кінематаграфіі ў Рошака не атрымалася, атрымаўся пералік імёнаў рэжысёраў і стужак (выбраных паводле незразумелых мне крытэрыяў; гэй, адмыслоўцы, падкажыце, у называнні сэкс-позаў тая самая фішка?). Так мала аналітыкі, тэорыя эстэтыкі, філасофіі і ўласна гісторыі: а як жа нямое кіно як пералівы святла і ценю, міміка і пластыка, смех і трагедыя, першы мантаж, шок першага буйнога плану, доўгія паўзы камеры на партрэтах актораў, спаборніцтва тапёраў. Першы гук і непрыманне яго - навошта словы, калі ўсё могуць жэсты?! У чым тады мастацтва, навошта такое кіно, калі ёсць тэатр?! І так далей, і да таго падобнае... Не, не падобнае. Герой "Кінаманіі" робіць параўнальны аналіз эратычных сцэнаў у раннім амерыканскім і еўрапейскім кіно пераважна праз падлік сантыметраў аголеных смочак і пенісаў на колькасць секундаў на экране. Сумнеўная аналітыка. А без пачуццёвасці ні кіно, ні сэкс не кранаюць.

Нават навуковая лекцыя мусіць утрымліваць кампанент дэтэктыву - разгадкі невядомага. Дэтэктыў у Рошака таксама катэгарычна не атрымаўся. Проста перамяшаныя тры брашуркі: кіно, сэкс, секта катараў. Хаця мушу прызнацца, тэма апантанага сэксу, якая выклікае здзіўленне на пачатку кнігі, мае сякое-такое значэнне для сюжэта. І "дынамічны" пачатак адгукнецца ў апошняй трэці.

Як Папялушка, я перабірала гарох і сачавіцу, выбірала крупінкі цікавостак. Гісторыя стужкі "Дзеці райка", знятай пад акупацыяй. На кроплю кранальная сустрэча з састарэлай акторкай - падлеткавай закаханасцю. Некаторыя тэхнічныя прыстасаванні і састарэлыя спецэфекты былі дапраўды ўражвальнымі, адмысловыя лінзы, што хаваюць вобразы, мушыныя крылы для вясёлкавых пераліваў на стужцы. Вобраз Клэр, старэйшай за героя і, як некалькі разоў падкрэслівалася, далёкай ад ідэалаў 90 - 60 - 90, атрымаўся даволі прывабным. Пераказ сюжэтаў няісных фільмаў часам цікавіў ("Дзеці каналізацыі" пры ўсёй агіднасці - нешта ў гэтым ёсць). Урэшце рухомыя карцінкі Сярэднявечча...

Кіно – ідэальная тэма для ідэі тэорыі змовы. Самае масавае захапленне, сучасны масавы псіхоз тэлескрыні. Я з дзяцінства чула пра загадкавы 25-ы кадр (а яшчэ была страшылка пра чырвоную стужку для фоцікаў, якая здымае цябе без вопраткі - во дзе жах!). Жыдамасоны і 25-ы кадр – ідэальнае спалучэнне міфаў, з якіх хочацца смяяцца, калі б кожны з нас не ведаў асабіста шчырых вернікаў гэтых тэорый. Што праўда, новых цікавых ерасяў Рошак не адкрывае. Усе старыя гнасеалагічныя байкі: "усё зло ад плоці, праўдзівы толькі дух", "Хрыстос быў чыстым духоўным стварэннем, а не плоцкім чалавекам", "у свеце змагаюцца дабро і зло, і хто пераможа, невядома", - даўно страцілі налёт сенсацыйнасці. (Якасную цікавую ерась прыдумаць не так проста, казаў выкладчык тэалогіі. Вы паспрабуйце спалучыць духоўнасць з цялесным, прыняць Богачалавека - вось дзе выклік.)

Я не магу зразумець пазіцыю героя - Джоні: чаму гвалт-кроў-кішкі ў "старым" кіно маюць за сабой філасофію, адкрыцці, адмысловыя эфекты, нярэдка схаваныя за наўмыснымі дэфектамі, - а ў "новым" кіно тое самае (хіба з яшчэ большай накруткай) - ужо ай-яй-яй і жах-жах. Герой, які сам удзельнічаў у папулярызацыі другаснага кіно пра цемру ў сэрцах, абураецца, што фільмы пра гвалт-кроў-кішкі праз дзесяцігоддзе "на хвалі". Гэта або тупасць, або неверагодная крывадушнасць, або проста старасць у найгоршым значэнні гэтага слова - тое, што каціла ў маладосці, жахае, калі пэўная ўзроставая мяжа пяройдзеная.

Галоўная ж мая прэтэнзія да "Кінаманіі" як мастацкай кнігі – усё ж не ў змесце, а ў форме. Статыка! Сюжэт і інтрыгу можна пераказаць за тры сказы: герой глядзіць кіно, трахаецца і слухае пра кіно, піша пра кіно, трахаецца, глядзіць кіно, не можа трахацца, глядзіць кіно, трапляе на востраў, няма з кім трахацца, глядзіць кіно. Усё! Сюжэт нудна-лінейны, без эфектнага мантажу. Пры гэтым ні глыбокай філасофіяй, ні саспенсам кніга не прасякнутая. Гэта як задоўжаныя ўступныя тытры. Зашмат тэорыі, замала дзеяння. І кніга не мае развязкі! Ніякай. Я падумала б, што недапампавала файл, калі б не каментарыі ў канцы. Вы не пераканаеце мяне, што гэта адкрыты фінал і так было задумана. У кнігі нулявая кампазіцыя. Нулявая дынаміка. Нулявая форма пры пэўных цікавостках зместу.

Кніга пра кіно павінна быць сама кінематаграфічнай. Паказваць менавіта рух. Як фільм “Дзеці райку” выходзіць на некалькі вымярэнняў: фільм паказвае жыццё тэатра, і класічнага, і нямой пантамімы, пры гэтым стасункі герояў выходзяць за межы сцэны, і П’еро грае П’еро насамрэч, а Арлекін апынаецца яскравым Арлекінам, як і Каламбіна, і П’ерэта. Як фільм "Спевы пад дажджом" апавядаючы сур'ёзную, драматычную гісторыю станаўлення гукавога кіно пасля нямога, базуецца на самаіроніі, самашаржы. Спаборніцтва спецэфектаў "Кінаманіі" мусіць быць эфектным. Менавіта шматграннасці я чакала ад кнігі пра кіно, асабліва пра “масавае” кіно (вампіры, маньякі і зомбі), у якім нібыта хаваецца другі пласт (бачны з дапамогай адмысловых лінзаў): дынамічнага сюжэту, ажылага псіхозу, бляску вачэй канібалаў у джунглях (блікі на чорным пры чорным фоне), выразных роляў персанажаў, згуляных на некалькіх узроўнях, сюжэта ў сюжэце ў сюжэце, прыхаваных пластоў, якія мусілі б адкрывацца не адразу, галаваломкі змовы, каб я сказала "ах!", "нічога сабе" і занепакоена пачала азірацца - ці не стаіць ужо за маім плячом таямнічае зло са старонак гэтай кнігі, ці не ўставілі злосныя катары ў маю зрэнку хітрую лінзу для скажэння рэчаіснасці. Як можна не бачыць гіганцкай прорвы паміж Рошакам з Эка у інтэлектуальнай насычанасці, у майстэрстве стварэння інтрыгі, у шматпластовасці тэксту. Колькі разоў ні напішаш слова "кіно", карцінкі кнігі не ажывуць.

Самае цікавае, што магло б быць і не адбылося ў кнізе, - змова без змовы (гэта гучыць адзін раз і, на жаль, адмаўляецца далейшым сюжэтам): замбаванне магчымае і без замбавальнікаў (“людзі хочуць быць зомбі”). Наколькі выйграла б для мяне гэтая кніга, каб паказала, што жыдамасоны катары, 25-ы кадр схаваныя, нябачныя няўзброенаму воку, але ўспрымальныя псіхікай вобразы, - усё гэта ілюзія замбавання, а сапраўдны жах выключна ў сэрцах (сэрца цемры = цемра ў сэрцы) і розумах звычайных людзей. І самі катары ў жаху ўсведамляюць, што даўно страцілі ўплыў (а мо ніколі не мелі), бо ўсе вакол і так зомбі без усялякіх прыладаў. Гэта мой асабісты сцэнар для фільма катэгорыі Б. Мне ад яго больш вусцішна, чым ад гэтай кнігі.

Лос-Анжелес, конец 50-х. Весьма юный, но уже страстный и всеядный киноман случайно смотрит фильм некоего Макса Касла, немецкого довоенного режиссера, о котором мало кому что известно. И хотя его знакомые отзываются об этом фильме только как о грубой поделке класса "В", что-то притягивает внимание нашего героя. Ему удается достать еще несколько потрепанных 35-миллиметровых пленок и прокрутить их в старом авангардном кинотеатре (в те времена кино можно было посмотреть только так). Гипнотическое влияние, которое оказывают на него эти фильмы, побуждает заняться фигурой Макса Касла всерьез. Когда-то, в середине 20-х, на волне успеха своих немецких фильмов, Касл подался в Голливуд, но, после нескольких громких и дорогих провалов, снискал сомнительную славу лишь как постановщик низкобюджетных "ужастиков" про вампиров, зомби и т.д. Тем не менее все, знавшие его, признавали немалые таланты Касла как режиссера-новатора, а, кроме того, множество тайн, которые связывали Касла со Старым Светом. На пути в Европу, в 1941, Касл и погибает, унося все свои тайны в могилу. Через много лет наш герой-киноман, став профессором киноведения, все еще увлечен загадочным режиссером и его фильмами "с двойным дном". Поиски выводят его на некий могущественный религиозный орден, именующий себя "Сиротками бури" и ведущий свое происхождение от гностиков и катаров. У "сироток", чьим детищем был и Касл, свои зловещие планы на кинематограф и свое видение будущего человечества. Простое увлечение нашего героя рискует перерасти в борьбу за собственную жизнь...

Если, прочтя этот синопсис, вы недовольно фыркнете: "Опять эта дэнбрауновщина! Ну сколько можно обсасывать катаров и тамплиеров!", то будете весьма не правы. Ибо первое, что вспоминаешь, читая "Киноманию", это эковский "Маятник Фуко". Та же тонкая и меткая ирония, та же вера в то, что здравый смысл и честная жизнь ярче и богаче любой эзотерики, сокрытых знаний и конспирологических заговоров. А, кроме того, подлинный герой и подлинная тайна этой книги: не гностики с катарами, а кино - кино во всем его великолепии, могуществе и интимности. 900-страничный роман читается как заправская история кино: десятки режиссеров (от Гриффита до Копполы), сонмы актеров и персонажей (от Тарзана и Дракулы до героев Богарта, Ньюмена, Монро), мешок сведений о производстве, сьемках, монтаже, прокате фильмов, о принципах работы кинопроекторов и мувиол - вот далеко не полный список сведений, которые обрушиваются на ошеломленного читателя. Впрочем, не обрушиваются, а увлекают, засасывают, покоряют. Ведь "Киномания", даже на притязательный вкус, написана весьма мастерски, переведена весьма бережно, вдобавок снабжена 55-страничными комментариями, избавляющими от необходимости лезть в Википедию через каждые две страницы. Многие сведения мы получаем как бы "из первых уст": Орсон Уэллс расскажет, как он делал "Гражданина Кейна", Джон Хьюстон - "Мальтийского сокола", а Эдгар Ульмер пожалуется, что ему так и не дали снять "готическую историю кино". Ну а классический детективный (именно для этого и нужны зловещие катары) сюжет скрепляет все это умелой интригой и драматическими коллизиями.

Впрочем, автор (устами своего героя) верно схватывает гностический дуализм киноискусства. Ведь именно в кино в равной схватке сошлись несколько могучих сил: свет и тьма, элитарность и массовость, движение (картинки на экране) и неподвижность (ее же на отдельном кадре), внутренний талант мастера и внешние технические средства. Силы эти настолько велики и влиятельны, что вполне могут стать не только проводниками идеологии и пропаганды, но и религиозных доктрин. И именно это свидетельствует, что кино - настоящее, равное классическим искусство. А раз так, то на его творцах лежат двойные обязательства: не только с помощью кино выражать свои идеи, обнажать свою душу, но и наделять само кино силами, достаточными, чтобы противостоять любым попыткам сделать из него средство, а не цель. Ибо цель сама по себе чудесна. Конец романа оживляет в памяти другую вещь Эко, "Остров накануне" (изданный, кстати, через 3 года после "Киномании"). Наш герой, точно так же, как герой Эко, обретает учителя, а любимое искусство, которое до этого было только приправой к жизни, становится самой жизнью...

Руку даю на отсечение, после прочтения "Киномании" ваш список фильмов, которые нужно бы посмотреть, вырастет минимум на десяток пунктов: так изящно и красиво ведет нас автор по соблазнительному киномиру. И пусть вы не узнаете "тайну 39 ступенек", равно как и всяческие тайны катаров (их автор, в отличие от какого-нибудь Дэна Брауна, вовсе не горит желанием разоблачать), но наградой, несомненно, станет другое: новый взгляд на кино, новое знакомство с киноклассикой, новое открытие того, что уже необратимо изменило мир. Будьте и оставайтесь киноманами!

Помните эпизод из "Криминального чтива", когда Винсент Вега начинает говорить о кино, демонстрируя такой уровень осведомленности о предмете и погружения в тему, что диву даешься. Самодостаточный и по всему не должный поддаваться сторонним влияниям, герой Траволты оказывается совершенным заложником мира иллюзий. Все мы в той или иной мере его данники. Фильм, цитатами из которого стихийно начинаем перебрасываться, как шариками для пинг-понга, сцена или эпизод, что запали в душу; единственный кадр, его не можешь забыть, проживи еще хоть сто лет. Кино наше все, а ярость оскорбленных поклонников фильма, о котором осмеливаешься высказать мнение, отличное от мнения его апологетов, живо напоминает о религиозном фанатизме (знаю, о чем говорю, случалось разворошить осиные гнезда кинофанатов).

"Киномания" Теодора Рошака отчасти об этом, о культовости в разных, порой диаметрально противоположных проявлениях. О грозном боге (добром боге, карающем, прощающем) роль которого человечество, почти незаметно для себя, делегировало кино. Не только и не столько об этом, диапазон тем, которые затрагивает роман, довольно широк:

• сложные отношения художника, его аудитории и посредника, в чьей власти как создание репутации произведения, так и ее уничтожение;
• степень моральной ответственности творца за воздействие его работы на зрителя;
• опасность явной, а более скрытой пропаганды, и смежная с ней тема манипулирования общественным мнением;
• воспитание вкуса аудитории: какими способами и нужно ли вообще:

Рошак, эрудированный и в полной мере владеющий умением беллетриста держать читателя в напряжении автор, создает замечательно интересную книгу, с определением жанра которой придется потрудиться. На поверхности конспирологический интеллектуальный детектив с вплетенными в его ткань любовным романом, романом взросления, историческим, производственным (чего стоит одна масса технических подробностей, связанных с работой кинопроектора, съемочным процессом, монтажом фильма), авантюрным (а это о краже "Детей райка", которые оказались "Иудой в каждом из нас"), магическим, оккультным, ретророманами. Но под этой соблазнительной оберткой, в полном соответствии с рецептом Макса Касла, спрятано куда более питательное для мозга блюдо. Рошак серьезный ученый, философ, социолог и культуролог, сумел сделать "спрятанный фильм", скрытую под внешним слоем книгу о политике, религии, красоте и безобразии; о феномене притягательности отталкивающего; о дуализме сущего - в конечном итоге.

История юноши, ведомого киноманией от чистого листа к статусу искушенного киноведа, профессора, медийной фигуры, формирующей репутации; которая завершается, упс, об этом не стоит, чтобы не испортить удовольствие тому, кто еще не дошел до конца. Однако за мягкое очарование финала, в котором каждый получает то, чего в глубине души хочет ("есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере") - мой читательский респект автору. И за миллион отсылок к культовым фильмам, которые захотелось смотреть, благо - нынешние технические возможности позволяют. А за Клэр я его просто обожаю, неистовую Клэр, которая читала лекции о кино во время занятий сексом и платила своими временем и силами за привитие вкуса зрителям "Классика". Да, она сыграла роль мисс Фёст этой книги, а Шарки, который оказался мистером Секондом, заставил плоды ее усилий гореть синим пламенем, и пепел развеял по ветру. Только вот, фёсты никогда не исчезают до конца, успевают упасть в умы и сердца зрителей зерном, которому довольно бывает одного правильного кадра, чтобы прорасти.

Одолев примерно половину текста этого длинного романа, я могу признаться, что в целом стиль повествования Рошака мне импонирует - сразу видно, что автор - очень эрудированный и даже, я бы сказала, утонченный человек... Впрочем, так называемого литературного «мяса» в романе явно не хватает - перед нами творение прежде всего культуролога, и текст сильно напоминает довольно бесцветные дневниково-биографические записи.
Еще о плюсах: также для меня было сложно остаться равнодушной к упоминанию большого количества фильмов, многие из которых до сих пор довольно известны - хотя, как я понимаю, все же основная часть упомянутых в тексте фильмов — чрезвычайно старый коммерческий продукт, ужасающе мейнстримный и ничем не примечательный.
И, наконец, нельзя не отдать должного приведенному в книге анализу развития тенденций как в кинопроизводстве, так и в кинокритике с точки зрения места кинематографа в общем культурном контексте.

Однако при всем при том по мере чтения я все явственное ощущала некое смутное недовольство, которое постоянно заставляло меня задаваться вопросом о том, а зачем, собственно, я читаю эту объемную книгу.

Итак, Рошак попытался скрестить , с одной стороны, традиционное повествование в стиле романа и, с другой стороны, некую неправдоподобно больших размеров критическую статью о несуществующем режиссере.
Действительно, Рошак попросту выдумал фигуру режиссера, поместив ее на исторический фон среди других режиссеров - реально существовавших, и вот главный герой книги на протяжении романа всякий раз на качественно новом уровне с жаром обсуждает и смакует детали нескольких несуществующих фильмов этого режиссера и строит догадки о его судьбе на основании собираемой им информации.

Так вот, на поверку оказалось, что подобный коктейль из существующего и несуществующего поглощать...э... как минимум, не слишком привычно.

Посудите сами: ведь обычно критический разбор фильмов интересует читателя в том лишь случае, если читатель рецензии является потенциальным зрителем в подробностях разбираемой кинокартины и теоретически рано или поздно может сам посмотреть фильм, являющимся предметом критики, и сравнить мнение критика со своим собственным мнением о фильме.
Но в данном случае — у Рошака - подробный разбор фильмов с почти покадровым описанием сцен касается... несуществующих фильмов!

Итак, сама по себе концепция построения романа просто не укладывается у меня в голове, потому что, как бы ни был необычен этот вымышленный режиссер, но я, скорее всего, не готова читать роман столь большого объема с таким серьезным и детальным разбором чего-то несуществующего.

Чтобы этот разыгравшийся в моей голове "когнитивный диссонанс" по поводу несуществующей субстанции сделался чуть более понятен, я упомяну, что в чем-то я невольно напоминаю себе тех самых завороженных великолепием монаршего наряда на пару с собственным самовнушением королевских подданных из сказки Андерсена "Новое платье короля".

• Никто не обращает внимания на ученых и критиков.

"Киномания" Теодора Рошака может похвалиться не только впечатляющим объемом, но и потрясающим разнообразием затронутых тем. Я даже недоумевала что можно написать в отзыве на книгу, которая как бы и не понравилась, но и отнести ее к макулатуре рука не подымается, а в голове - полный кавардак... Пожалуй, ключ к понимаюнию "что ж я такое читала?" мне подарила фраза из Википедии "[Т.Рошак] Считал себя неолуддитом".

Где-то к посленей трети текста я не могла избавиться от чувства, что у меня в руках книга пожилого, разочарованного в жизни человека. Из разряда: "вот молодежь пошла! Вот в наше время...! А сейчас - никуда не годится!". Очень стойкое впечатление, к которому примешивалась изрядная доля юмора: "вот тогда в кино такое нельзя было показывать. Ах как жаль! Каслу не позволили продемонстрировать весь его талант!!!! А сейчас - показывать можно все. И это - плохо. Ай-ай-ай!". Нет, ну а как же последовательность?! Но роман "Киномания" был издан в 1991 г., когда автору еще не было и 60 лет. Можно сказать, "мужчина в расцвете сил", совсем не дряхлая бабушка, сидящая на лавочке под подъездом и возмущенная до глубины души современными нравами - "куда мир катится?!". Откуда тогда такое упадничество?

Оказалось, все просто, неолуддизм - это критика влияния научно-технического прогресса. И критика эта в данной книге обрушилась на такой вид искусства как кинематограф.

Не знаю почему автор решил обличить свои мысли в виде художественного произведения, а не статьи в научном издании, но это, несомненно, расширило круг читателей и придало идее Рошака некую метафоричность и, мое любимое, недосказанность. (Типа, вот вам идейка, вы над ней подумайте, а автор не станет озвучивать собственные соображения на сей счет). Знания автора относительно "кто есть кто в кинематографе 20-60-х гг. ХХ века" воистину энциклопедичны. Только вот неподготовленному читателю большинство этих имен не скажет ничего, а выдуманные персонажи из мира кинобизнеса спутаются с реально существующими. Я недостаточно владею материалом, чтобы с уверенностью утверждать что праобразом того или иного персонажа послужил реально существующий человек. Таким образом, если кто-то желает расширить свои знания в сфере истории кино, то ему за глаза хватит чтения авторских и редакторских примечаний к тексту, а сама книга скорее запутает.

Также к излишествам я бы отнесла очень обстоятельный, с кучей сложноподчиненных предложений текст, с неочевидными наблюдениями вроде небезизвестных уже "недоразвитых яичек", которые главный герой разглядел у одетого человека не хуже рентгеновского аппарата. Некоторые моменты можно цитирова

• У меня в голове кое-что поважнее, чем твои яйца. Нет, я вовсе не хочу сказать, что эти маленькие беспризорные штучки не имеют никакого значения.

  "маленькие беспризорные штучки"? По-моему, на лицо странная фиксация автора на мужских гениталиях. Но, блин! "Беспризорных"?! И - маленьких. Это был комплимент? )))

  И хотя в целом книга оставляет впечатление глубоких авторских размышлений над историей и предназначением кинематографа, будущим человечества, ценностей в жизни общества, но каким-то парадоксальным образом остается впечатление устаревшего, отжившего свое. Может быть, потому что автор черезвычайно переживает о деторождении и необходимости запрета контрацептивов, а вот в 2017 году Всемирный фонд природы отмечал 2 августа не совсем радостуню дату - день, когда люди использовали с начала года 100% возобновляемых ресурсов, которые Земля способна воспроизвести за год. В 1993 году этим днем было 21 октября. Т.е. в год публикации романа (1991) эта проблема - перенаселения, ограниченности природных ресурсов, их сверхпотребление были не так актуальны, но об экологии и Гринписе уже слышали. Разве ученый, профессор, преподаватель может так показательно дистанцироваться от экологических проблем?

  Еще немного о главной интриге романа - человеконенавистническом культе катаров, которые используя разные технические приемы, стараются вести в фильмах пропаганду отказа от деторождения. На мой взгляд, конспирологическая теория с участием катаров-тамплиеров, вынашивающих страшно-ужасный всемирный заговор, была использована автором чтобы привлечь внимание читателей, показать отличное от католического мировоззрение и всприятие жизненных ценностей. И все это - в рамках одной христианской культуры. Мне вся эта идея кажется надуманной. И даже не потому, что я не верю в 25-й кадр. Давайте размышлять вместе. Население Китая на сегодня составляет более 1 млрд человек. Население Индии - 1,2 млрд. Какой смысл вести такую киноагитацию, рассчитанную в основном на кинорынки Северной Америки и Европы, если количество детей в европейской или американской семье значительно меньше, чем в индийской, к примеру? Тогда уж сюжет романа должен был перекочевать из Голливуда в Болливуд! Ну и давайте будем честными - что надежнее: киноагитация или одна маленькая ядерная боеголовка?

  Также "Киномания" с этими катарами-заговорщиками сильно напоминает романы Дэна Брауна. И хотя книга Рошака появилась на десяток лет раньше, чем первый роман о Роберте Лэнгдоне, но Брауна читать приятнее. Дуалистическая концепция бога катаров у Рошака, конечно, очень интересна и даже соответсвует представлениям историков, но лучше выглядит в виде приключенческого романа, а не гремучей смеси из Брауна, философии, истории кинематографа, тантрического секса, религиозной символики гностиков, Вьетнамской войны и много чего еще.

  Ну и конечно, если уж говорить о "Киномании", то нельзя обойти вниманием пресловутые "25-й кадр" и "конец света - завтра". Есть такие явления и исторические факты, которыми столько спекулирвали непрофессиональные и недобросовестные типа "ученые", которые вызывают мгновенное отторжение у слушателя. Я вот после "Киномании" попробовала посчитать сколько "концов света" я уже пережила. Точно помню предсказаный Белым Братством "конец света" в 1993-м году. Назначили на 24 октября, потом перенесли на 11 ноября. И...? Потом Пакко Рабан в 1999-м ждал когда же на Землю упадет станция "Мир". Про всякие кометы я просто не упоминаю, ибо это долго. В декабре 2012 должен был наступить конец света по календарю майя. В 2014 - Рагнарек викингов... Что сказать? Я чего-то не заметила? Так вот, у автора есть катары и 2014 год, который мил их сердцу в силу религиозных убеждений. В 1991-м, наверное, это кого-то могло испугать...

  Лично мне в романе не хватило четкой авторской позиции. Конспирология - это хорошо, но я так и не поняла что в книге является компиляцией актуальных во время написания романа или годы молодости автора тем, а что - продуктом размышлений самого Рошака. Могу привести пример - сценарий фильма "Недо-недо". Любители фантастики, думаю, помнят фильм, где тоже была разрушенная Земля, упадок человечества, скатившегося в каменный век, и одна единственная ядерная боеголовка с красной кнопочкой... "Под планетой обезьян" 1970-го года. Почему главный герой книги Джонатан Гейтс, всю жизнь изучавший кино, не обращает внимания на буквальное цитирование? Автор хотел что-то этим сказать? Ну, если что, я не поняла.