Waiting for the Barbarians

Самое страшное - это наше собственное воображение.

Тишина. И хлопья серого снега. Падают с неба - серого. Ложатся на песок - серый.
А на краю пустыни стоит крепость. Люди крепости ждут. Ждут варваров. Варваров, которые собирают огромную армию в серой пустыне. Так все говорят, и нет оснований не верить всем. Не верящие - дураки, сошедшие с ума. Старый судья, например. Он говорит, что варвары не придут, что варвары - такие же люди, как и имперцы, он берет себе девушку из варваров. Достаточно лишь посмотреть, во что он превратился, чтобы убедиться в правоте полковника. Варвары - враги Империи, и тот, кто поддерживает их, тоже враг.

Страшнее всего ждать. Ждать варваров, которые не придут.

Великий рандом решил, что нужно мне прочесть еще одну книгу африканского писателя. На этот раз белокожего, то есть взглянуть на покорение англичанами Африки с другой стороны. Впрочем, это не столько другая сторона, сколько поиск компромисса.
Но начну я все же со стиля. Это было странно. Достаточно странно, чтобы вспомнить Маркеса и Кортасара. Тоже перечитать что ли... Это тот странный способ повествования от первого лица, когда о внутренних мотивах героя лично мне, приходилось лишь догадываться. Были сожаления, были мысли о том, что вот если бы в тот день я поступил иначе, то не был бы сейчас здесь. И становится непонятно когда же именно происходит это здесь. Будто бы текст рождается одновременно и в процессе повествования и некоторое время после, но не настолько после чтобы полностью переоценить картину происходящего.
Довольно пожилой и тучный (на начало повествования) герой занимает пост судьюб в приграничном городке. За стенами поселения обитают некие агрессивные варвары, которые, по мнению спецслужб, вот вот должны напасть на территории империи и разрушить то, что создавалось непосильным трудом. Впрочем, герой не верит в существование объединенной армии аборигенов и за два года повествования мы так и не находим подтверждения тому, что кто-то даже пытался атаковать англичан первым. Естественно, кроме желающих выслужиться вояк, никто и не стремился найти какой-то заговор.
Впрочем, это не помешало мирным жителям видеть варвара за каждым кустом стоило гарнизону прибыть. И так чье-то самомнение, минус чья-то человечность. В результате поселение, которое прежде мирно сосуществовало по своим законам в достаточном комфорте превращается в переполненный страхом и разоренный городок.
В обоих книгах к данному результату приходят благодаря имперским войскам. Но в первом случае в страхе находятся аборигены, во втором - африканеры. А если не видно разницы...

После “Бесчестья”, это вторая прочитанная мною у Джона Кутзее книга. Как ни странно, но при всей своей мастеровитости, литературном таланте, известности и признанности, Джон Кутзее тот автор, что всегда вызывает во мне чувство некоторого внутреннего сопротивления, когда собираюсь читать его книги. И дело даже не в том, что веселья и позитива Кутзее, конечно, не обещает своему читателю, скорее такое ощущение рождается из-за особого авторского стиля, очень плавного, виртуозного в плане владения языком и описания легчайших, самых тонких душевных порывов и движений, но при этом настолько обволакивающего, мягкого, несмотря на жесткие сюжеты, что романы, вышедшие из-под пера писателя, похожи скорее на притчи, которым чуть-чуть не хватает остроты, чтобы зацепить читателя на чуть большее время, чем нужно для завершения книги. Так было у меня с “Бесчестьем”. По прошествии времени помню основной конфликт, но всё остальное покрывает туман. Наверное, дело в том, что Кутзее концентрируется не на событийности, скажем так, сюжета, а на его идейной, эмоциональной наполненности, из-за чего “в моменте” книги проникают в душу, но их сложно удержать в памяти. Но то, что Кутзее умеет заставить читателя сопереживать и быть эмоционально вовлеченным в книгу, этого умения у него не отнимешь.

“В ожидании варваров” – роман довольно простой, и ниже объясню, почему я так думаю, но страшный и тяжелый. Пожилой судья, а по сути, управитель маленького приграничного городка на самой окраине Великой Империи, на склоне лет “открывает глаза” и ввязывается в противостояние с существующим строем.

Империя ширится, прирастает новыми территориями, теснит мелкие племена рыболовов и кочевников вглубь гор и пустынь. Возле зеленых оазисов вырастают города-крепости, форпосты цивилизации на границе дикого мира. Люди, веками жившие в этих местах, вынуждены уходить с насиженных мест. Солдатские гарнизоны, небольшие военные базы, расквартированы в каждой из таких крепостей, а всё потому, что люди на границе живут в ожидании, в ожидании нападения варваров. Слухи эти, то более, то менее тревожные постоянно вспыхивают, хотя никакого нападения никто не припомнит. Вот и судья одного из таких колониальных городков уже более тридцати лет в довольстве и спокойствии занимает свою необременительную должность. Более того, его городок наладил даже торговые связи с некоторыми племенами так называемых варваров. Всё меняется в приездом полковника Джолла, представителя Третьего Отдела. Город наводняют солдаты, а полковник приносит неутешительные новости о готовящемся нападении. Империя прознала, что варвары объединяются с целью напасть на приграничные территории. Развив бурную деятельность, Джолл устраивает вылазки, ловит опасных лазутчиков, эти пленные подвергаются всевозможным пыткам и унижениям. Джоллу нужна правда об их коварных планах, о передвижениях войск, о численности. Методы Джолла вызывают бурю сомнений в душе судьи, и вот он уже оказывается вовлечен в споры, пока еще только с самим собой, о том, а справедлива ли Империя, которой он служит?

“Худой мир лучше доброй ссоры”, гласит русская пословица. Что ж, судья мог бы сказать, что мир на границе его городка все эти долгие годы был не худым, а вполне крепким. Ни один житель не видел и не слышал о нападениях или разорениях, напротив, в торговые дни вольные кочевники входили в город и обменивали изделия из кожи на муку, сахар, алкоголь, на все то, что они не могли производить сами. И это несмотря на то, что Империя когда-то вытеснила их с земли, на которой стоит колония. Что же начинает происходить, как только прибывает Джолл? Империи нужно покорное общество, сплоченное против общего врага, а если врага нет, его легко создать. Пара набегов, пара провокаций, несколько групп замученных, искалеченных пленных. И вот на границе становится неспокойно. Судья с удивленим замечает, как легко жители городка записывают кочевников во враги, как радуются их пыткам. Они-то уверены, что им ничего не грозит, на их стороне сильная, опытная, хорошо вооруженная армия: каски блестят на солнце, знамена гордо реют на ветру, выправка и дисциплина. А что, в конце концов, могут противопоставить им эти дикие, грубые, неотесанные, нецивилизованные племена? Варвары они и есть варвары. Видите? Вот они и проявили себя! Не зря нам всю жизнь твердили, что их следует остерегаться! Постойте, взывает судья, но ведь это мы, мы!, начали против них крестовый поход! Сначала мы начали теснить их с их земель, затем мы начали пытать их детей, калечить их женщин, смеяться над ними и прохаживаться плетьми по их голым спинам! Ах, судья, человек преклонных лет, заслуживший авторитет и уважение, должен быть бы более мудрым, более прозорливым. Увы, как часто бывает, толпа повинуется стадному инстинкту, и вот тот, кто еще вчера был уважаемым человеком, втоптан в грязь, а словам его не внемлют. Империя умеет защищать себя. А теперь, когда почва подготовлена, можно бросить всю мощь цивилизованного, прогрессивного мира против кучки неотесанных, необразованных варваров, имеющих в наличии лишь луки, стрелы да ржавые мушкеты.

Кутзее не откажешь в актуальности, как-никак – Нобелевский лауреат и дважды обладатель Букера, а сам роман был написан в далёком 1980 году. На мой взгляд, история про варваров получилась очень красивой с точки зрения исполнения, где сплелись яркие, тревожные сны судьи, рефлексия, медитативные, экстатические, вызванные целым клубком непонятных герою чувств, сцены его отношений с пленницей. Эту красоту автор дополняет и перекрывает жесткими сценами появления солдат, загадочной фигурой отстраненного и зловещего полковника Джолла, кажущегося таким неуязвимым за черными стеклами очков, которые, оказывается, скрывали вовсе не экстаординарность, а пустоту. А поверх красоты и тревожности плавно, но неизбежно, накатывает жестокость, жестокость по большей части бессмысленная и от того еще более страшная. Старый, изнеженный интеллектуал, мыслитель, любитель древностей, хорошей еды и женщин, привыкший к вечерам в тишине собственной квартирки возле потрескивающего камина, что может судья противопоставить железной военной машине? А еще страшнее сам собой напрашивающийся вывод: “Ибо, хотя мне нравилось думать иначе, я вовсе не был этаким добродушным любителем удовольствий, прямой противоположностью холодному и жестокому полковнику Джоллу. Я был олицетворением лжи, которой Империя тешит себя, когда в небе ни тучки, а он — та правда, которую заявляет Империя, едва подуют грозные ветра. Я и он — две ипостаси имперского правления, не более того.” Только попав в жернова этой самой военной машины, побывав и с другой стороны имперской справедливости, не вынося наказания, но претерпевая их, судья начинает лучше и глубже разбираться в самом себе. У него есть время задавать себе неудобные вопросы: “Да и, собственно говоря, что, кроме несоблюдения внешних приличий, так уж возмущает меня в этих, введенных новой властью спектаклях унижений, страданий и смерти?” Или: “Женские объятья в чистой постели, хорошая еда, прогулки погожим днем — насколько, казалось бы, все это важнее, чем право решать без подсказки полиции, с кем тебе дружить, а с кем — враждовать!”

Почему же я считаю роман с таким весомым содержанием – простым? Мне не хватило в повествовании интриги. Даже не в плане сюжета, каких-либо финтов, сюрпризов или открытий, а в плане основной идеи текста – уж слишком всё на поверхности, все роли распределены, и, в принципе, становится понятно практически в самом начале, к чему мы придем в конце. С умозаключениями Кутзее не поспоришь, но и назвать их оригинальными тоже нельзя. Хотя, несомненно, обертка, в которую автор их завернул, очень привлекательная в своей притчевости и отстранённости от конкретики имён, мест действия и даже исторического периода, а герой, прекрасно понимающий свои слабости, полный сомнений и, тем не менее, неоставляющий попыток найти правильный путь, осознающий ответственность если не перед людьми сегодняшними, то перед теми, кто придёт после него, и да, после Империи, ибо всё проходит, вызывает симпатию и жалость. Его единственное желание, к которому он приходит после долгих размышлений - “пусть, по крайней мере, будет известно, если, конечно, это станет известно, если в далёком будущем найдется кто-то, кому захочется понять наше время, - что на далёкой пограничной заставе Великой Лучезарной Империи жил некогда один человек, который в душе не был варваром.”

Неназванный город, принадлежащий неназванной Великой Империи, и его жители так долго ждали нашествия варваров, что не узнали их, когда они вошли в город под бравую музыку барабанов, не разглядели их в сверкающем золоте эполет и начищенных пуговиц, не учуяли их присутствия в кровавых спектаклях на главной площади, выполненных именем Империи, но самое страшное, не распознали их в самих себе.

Если бы я умела писала красивые и лаконичные рецензии на книги, то на данную книгу уместила бы в отрывок стихотворения Бродского:
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далеко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца. (с)

Но так как я не умею этого делать, а созвучие Бродского и Кутзее возможно слышатся лишь мне, то попытаюсь развернуть фрагменты своей мысли.
Есть такие книги и/или авторы, которые "зеркалят" друг друга. Нет, я не про плагиат и подражательство, а про некий фон, идею, исполнение. Данная книга для меня является отражением в зеркале книги "100 лет одиночества" Маркеса, хоть и отдает некой "теорией относительности Кафки" (где-то на задворках какой-то империи идет сюрреалистическая жизнь с обычными человеческими моральными дилеммами) и Беккетом ("В ожидании Годо").
К моменту прочтения данной книги, "количество перешло в качество", и именно тогда в параллель возникли два ощущения(мысли):
стала понятна красота Джеймса Джойса, как сконструированного и выверенного текста (не смотря на то, что книга читалась в переводе);
и от данной книги возникла первая реакция - а есть ли у автора нобелевская? (нет не за то, что "уже больно хорошо пишет", а именно за то, что в отличии от Алексиевич и Боба Дилана - это именно книга, а не полуисторические изыскания и музыка).

Данный сумбур написан исключительно по причине увиденной экранизации. Вернее как, увиден трейлер, вспомнились ощущения от книги, ну и захотелось их как-то запечатлеть перед тем как пойти смотреть экранизацию.

И уж совсем напоследок стихотворение Кавафиса в переводе Бродского, которое так и называется "В ожидании варваров":
– Чего мы ждем, собравшись здесь на площади?
– Сегодня в город прибывают варвары.
– Почто бездействует Сенат? Почто сенаторы
сидят, не заняты законодательством?
– Сегодня в город прибывают варвары.
К чему теперь Сенат с его законами?
Вот варвары придут и издадут законы.
– Зачем так рано Император поднялся?
Зачем уселся он у городских ворот на троне
при всех регалиях и в золотой короне?
– Сегодня в город прибывают варвары,
и Император ждет их предводителя,
чтоб свиток поднести ему пергаментный,
в котором загодя начертаны
торжественные звания и титулы.
– Почто с ним оба консула и преторы
с утра в расшитых серебром багряных тогах?
Зачем на них браслеты с аметистами,
сверкающие перстни с изумрудами?
Зачем в руках их жезлы, что украшены
серебряной и золотой чеканкой?
– Затем, что варвары сегодня ожидаются,
а драгоценности пленяют варваров.
– Почто нигде не видно наших риторов,
обычного не слышно красноречия?
– Затем, что варвары должны прибыть сегодня,
а красноречье утомляет варваров.
– Чем объяснить внезапное смятение
и лиц растерянность? И то, что улицы
и площади внезапно обезлюдели,
что населенье по домам попряталось?
– Тем, что смеркается уже, а варвары
не прибыли. И что с границы вестники
сообщают: больше нет на свете варваров.
– Но как нам быть, как жить теперь без варваров?
Они казались нам подобьем выхода. (с)

Эту книгу я начинала читать несколько раз, но каждый после пары страниц откладывала, что для меня совсем не характерно.
Но в этот раз пришлось себя заставить.
Не то, чтобы совсем не понравилось, но было неприятно и неинтересно читать.
Где то на краю Империи люди начинают защищать себя от варваров. Дальше много жестокости, размышлений, есть даже любовная? линия. Но суть сводится к тому, что варварами могут быть совсем не те на кого рассчитывал с самого начала.
Не смогла по достоинству оценить все скрытые смыслы или даже те которые были на поверхности.

Эту книгу мне подарили. Сама же хотела, сама пальчиком указала. В последнее время полюбила читать произведения нобелевских лауреатов. Не все оставляют след в душе, не каждую книгу я принимаю. Но я знала, что с Кутзее мы подружимся. Даже когда читала его дебют «Сумеречная земля», этот неуверенный шажок в мир литературы, но уже признанный критиками, я знала, что дальше будет с каждым разом все захватывающе.
Книга «В ожидании варваров» замечательная. Книга, заставляющая задуматься над жизнью, над стадностью общества. Книга-метафора, идею которой можно переложить на многие политические, религиозные, расовые явления и войны нашего мира. Представьте, есть Империя. Она огромная, она мыслящая как одно целое, как единый организм. Мозг велит влево и тело поворачивается влево. На отшибе есть кучка варваров, которые просто хотят жить, хотят жить своим умом и так, как им велит природа и их предки. Страх – мощная сила, страх ужасен во множественном проявлении. «У страха глаза велики», - гласит народная мудрость. И даже великий организм Империя с содроганием смотрит на инакомыслящих варваров издалека. А когда в организме зарождается «раковая клетка», тот человек, который думает иначе – он тоже варвар, он тоже опасен. И страх усиливается…
Все вот это в совокупности с хорошим переводом, с хорошим изложением самого Кутзее подарили мне дни и вечера наслаждения. Да, чтением тоже можно наслаждаться.

Это моя вторая прочитанная книга у Кутзее. Этот роман укрепил меня в мысли, что лучшее определение для Кутзее как автора - это "неудобный". И прочитанное ранее "Бесчестье", и "В ожидании варваров" - удивительно "неудобные" книги, которые читаешь и чувствуешь себя не в своей тарелке. Вертишься, как уж на сковородке, из-за того, что Кутзее пишет о тех вещах, которые, ты точно знаешь, в тебе есть, но признавать ты этого не хочешь. Он пишет настолько честно и без прикрас, что порой думаешь: "Ну зачем же так прямо? Ну, нельзя ли как-то более аккуратно?" Но Кутзее совершенно не из числа тех авторов, которые щадят читателя. Это его громаднейшее достоинство! В какой-то из рецензий прочитала, что после прочтения книги ты "как будто сам весь измарался". Абсолютно верно! Точнее и не скажешь! Только там это было подано, как недостаток книги. И вот тут я в корне несогласна. Будешь смотреть на грязь издалека - никогда в жизни не поймешь, как будет чувствовать себя человек, которого ткнут туда лицом. Кутзее знает, как донести до читателя, что такое "грязь" на вкус, цвет и запах. Его книги заставляют думать, размышлять и постоянно возвращаться в мыслях к тому, о чем он пишет. Они отказываются уходить из твоей головы. Невероятно мощная книга. Единственное, что не пошло на душу - отсутствие какого-либо конца, даже размытого, символического. Книга обрывается, как будто город, где происходят события, внезапно засыпало песком. Не нахожу я великого смысла в таких финалах, увы.

8 / 10

В этой цитате вся суть книги. На окраине Великой Империи проходит граница между горожанами и варварами, цивилизацией землепашцев, охраняемых военной силой и строгими законами, и безудержной свободой равнинных наездников. Книга описывает страшный год, когда в город заходит отряд во главе с офицером Имперской Безопасности, полковником Джоллом. Это безжалостный неутомимый человек с несгибаемой уверенностью, что кочевники собираются напасть на Империю, объединившись в армию, и его миссия - предотвратить вторжение.
В противостояние с Джоллом вступает местный пожилой судья, который жаждет спокойной жизни в слиянии с природой и видит в варварах прекрасных свободных и сильных людей,которые не причинят Империи вреда.
По атмосфере книга пробирает жутью от жестокости в стиле "Повелителя мух" Голдинга, то умиротворяет философскими размышлениями в духе "Осени патриарха" Маркеса. В небольшой объем романа вложены вечные вопросы о природе насилия и жестокости, о настоящей сути варварства, как приоритета цивилизованной нации. Главный герой,судья без имени, проповедует не сопротивление злу еще большей агрессией, спокойное созерцание жизни, удивление и радость от красоты простых вещей: ароматного свежего хлеба, невинной радости ребенка, объятий любимой женщины. Судья ведет раскопки в пустыне за пределами города, отыскивая следы предыдущей цивилизации, возможно еще одной Империи, размышляет о причинах ее гибели.
Книга прекрасная, эмоционально сложная, неторопливая, актуальная в наше неспокойное время.

Сейчас в меня начнут кидаться помидорами, но я все-таки скажу. Я не понимаю эту книгу, да и не хочу в ней слишком разбираться. Я пыталась, честное слово, пыталась. Но устала и решила, что лучше я потрачу время на что-нибудь другое.
Во-первых, сама тема пыток, пустыни, каких-то странных, опустившихся (не побоюсь этого слова) людей, для меня довольно тяжелая. Во-вторых, главный герой - судья в возрасте и, простите, конечно, извращенец какой-то - мало того, что девочек помоложе любит, так еще и его отношения с пленной девушкой довольно странные. Я бы поняла если бы он... а тут...
В общем, не мое во всех отношениях. А начиналось все очень не плохо - в заштатный городок на окраине Империи приезжает полковник в поисках "мистических" сторонников варваров, которые вроде как собирались напасть на Империю. И начинаются пытки. Вроде бы интересно и затягивает. Но вот потом... размышления героя-судьи, их путешествие к варварам.
Короче, не советую ее никому, да и сама явно перечитывать не буду.

Социологический этюд, отображающий обе стороны двуликого Януса. Известно, что в управленческой системы не обойтись без известного приема: добрый полицейский- злой полицейский. Человек, попавший в капкан контрастов, находит единственный выход - ожидаемую правду.

Империя, находящаяся в силках истории, находит себе дорогу противопоставленности, создавая образ врага. Если врага нет извне, необходимо создать этот объединяющий элемент обособленчества нации в мифе. Приписывать каждое преступление на счет чужеродных элементов, а в отсутствии таковых, бросать на преступления собственных солдат - путь формирования национального ядра.

Если же вдруг враг, получив таковое ответственное звание, не спешит подтвердить его, необходимо делегировать врагов из ряда своих, тем самым увеличив дозу ужаса. Это одновременно позволяет развлечь народ и скрыть экономические преступления. Хлеба и зрелищ! Врагов и мира! Мир без врагов не возможен, ибо он не самоощущается, история теряет нить, заставляющую человека двигаться вдоль судьбы, наматывая её в клубок поколения. Сцена оборачивается болотом, что не способствует эволюции, так как плесень скуки разьедает души тех, кто читал "нужные и ненужные книги".

Наибольшая мифологема общества - вера в справедливость. Даже сам Бог суть отождествленная справедливость. Именно прещставления о ней заставляют людей обьединяться в коллеатив во имя и против имени. Два имени - два флага, и постепенно болото обретает собственный хронотоп, который зависимо от масштаба, либо просто разнообразит жизнь действующих лиц, либо получит доступ к образованию следующих поколений посредством учебников.

Иногда зачатие истории требует участия аут- элемента в виде обнадеживающего актора. Так, враги становятся долгожданными. Люди тайно ждут их во имя самого Случая, движением клоуна образующего существование в жизнь, более того процесс созидания мультикультурализма путём проверки на долговечность высшей культуры острым глазом варвара, вливает новую горячную кровь в ошпинатившееся мышцы свидетелей заката.

Правительство ждёт от варваризма стимул, ту самую палку, что заставит осла продвигать гранит науки и каменья цивилизации на историческом пути до следующего цивилизационного отрезка.
Так рождаются легенды, позволяющие народу не обратиться аморфной массой.
Мастерство автора в передаче атмосферы свинцовой напряженности.

Суть вырождающейся культуры в двух ее ипостасях - старческой скуке, неспособной дать жизнь новому витку цивилизации, посредством передачи генов их необразованным хранителям; гневе молодого самоубийцы, в котором суицидальные тенденции пробудили витальную силу. Адреналин веревки, затянувшейся на бесплодном суке культуры, заставил его жителей бороться за существование. Породить листья они не способны, не будучи привитыми иной породой, что позволит создать гибрид. Однако во избежание новизны они рубят сук, на котором сидят, уходя в бесплодный разврат. Именно духовное вырождение заставляет лучшие умы присматривать себе селекционеров.

Столкновение центра и окраин в предсмертной пляске отображает все политические вектора общества вне времени и места, то есть вне рамок исторических колец.

Если Судья представляет собой отмирающие сучья, то солдаты Империи во главе с Джоллом - соки сердцевины дуба, что бегут ввысь, не веря, что великан сбросил листья и уже не является приютом множества сверкающих голосов. Потому, собственно, данное произведение не представляет собой нечто исключительно художественное, а является скорее философским трактатом в высоко художественном обрамлении. Наличествование витальных тенденций, глубоко обыденных описаний, несколько перверсивный эротизм, - все эти приемы призваны создать атмосферу бытия государства. Здесь сложно свидетельствовать об однозначном распаде, так как отображается лишь одна из временных волн, что малозаметны в глубинах океана Истории. Потому даже не остаётся ощущения уныния, лишь примирения с исторической канвой, что в борьбе противоположностей созидает необходимое единство.