A Tale for the Time Being

Эпиграф относится к первому впечатлению от книги. Столько в неё всего автор напихала, что для того, чтобы как-то уложить в голове всё это "бохатство", я решила не писать отзыв сразу же, как обычно это делаю, а взять паузу и отвлечься на какие-то другие книги попроще.

Теперь пожалуй начну как-то излагать мысли по поводу прочитанного.

Сразу же скажу, что слушала я книгу в великолепной озвучке Игоря Князева. И то, что книга была дочитана (дослушана) до финала - это почти полностью заслуга великолепной озвучки. Хотя поначалу мне книга очень понравилась. Завязка была прямо очень интригующая, потому что из аннотации понять о чём эта книга, мало кому под силу. Хотя возможно и есть такие люди, но я точно не из их числа.

В аннотации говорится, что:

А где-то со второй трети книги я начала задумываться над тем, каким образом эта книга попала в мой виш-лист. К детективному жанру или к жанру исторического романа, которые я закидываю в виш-лист почти не глядя в описание, эта книга не относится. Автор мне совершенно не знакома. Зажигательных рецензий на эту книгу, после которых мне край захотелось бы её прочесть, я тоже вспомнить не смогла. Так откуда? Прошлось напрягать память...

А теперь, после того, как я уже упомянула малопонятную аннотацию и взаимодействие с собственной памятью, начну уже рассказать о том, что творится в книге.

В книге несколько параллельных сюжетов, которые постепенно вплетаются один в другой. Начинается цепочка с того, что Рут находит на берегу океана выброшенный пакет. В пакете оказывается герметично упакованный ланчбокс со странным девичьим дневником на японском языке и пачкой старых писем на фрнцузском. (Рут - так же зовут и автора книги и частично, как я поняла, история книжной Рут повторяет биографию автора). Рут со своим супругом Оливером живут на меленьком острове в Канаде. Вместе с ними живёт кот.

Пока всё понятно? Вполне понятно, если не учитывать то, что книга начинается вовсе не с этого, а с первых страниц дневника японской девочки Нао.

Потом к истории Рут и Оливера и истории девочки Нао добавляется история её прабабушки Дзико, которой сто четыре года. А ещё Дзико буддисткая монахиня. Потом добавляется история сына Дзико, который в годы войны был лётчиком камикадзе. И все эти истории прыгают от одной к другой, или перетекают одна в другую как волны. То накатывают, то откатываются назад и обнажается какой-то новый факт, который немного изменяет то, что стало известно читателю раньше.

Рут - писательница. Но сейчас она в творческом кризисе и вероятно поэтому она с таким рвением включается в перевод дневника Нао. Мама Рут японка и японский язык Рут знаком. Но сложности с переводом есть.

Нао - тоже в полном кризисе. Потому что у неё неприятности в школе, которые называют буллинг. А ещё Япония страна традиций, среди которых харакири и сеппуку. И прочие более современные способы покончить с жизнью. И эти вопросы очень волнуют папу девочки, который из обеспеченного программиста в Калифорнии внезапно стал нищим хикикомори в Токио.

Нет, я не буду пересказывать содержание книги. Напишу только, что для одной книги поднятых в ней тем, как мне показалось, многовато - буллинг, суициды, хикикомори, экология, дзен-буддизм, камикадзе, творческий писательский кризис, квантовая физика, забота о поголовье диких животных, которые не прочь сожрать животных домашних, авария на Фукусиме и гигантская цунами, сплетни, интравертность, терракты... всё это имеет место и вплетено в сюжет в нужных местах, чтобы связать и объяснить происходящее. Но в результате каждая из острых тем замыливается другой и вместо сопереживания вызывали у меня чувство некоторого недоумения - зачем так много-то?

Причём некоторые из затронутых в этой книге тем мне уже знакомы по другим художественным источникам и там они, опять же на мой взгляд, раскрыты лучше.

К примеру, история со школьным буллингом Нао очень уж напоминает книгу Владимир Железников - Чучело , которую я читала ещё в восьмидесятые, потом перечитывала в двухтысячные и по которой снят одноимённый фильм. В обеих книгах есть момент, когда девушка бреет голову налысо. И, на мой взгляд, написанная давным-давно книга Железникова более трагичная. Хотя в ней нет кровавых подробностей и некоторых современных деталей связанных с интернетом. А с другой стороны буллинг (травля) явление не имеющее национальности и везде одинаково дрянное.

А про летчиков-камикадзе есть хороший японский фильм "Вечный ноль". Он, опять же, на мой взгляд, более глубокий, чем история Харуки первого из только что прочитанной книги, и в эту историю Харуки первого добавлено столько жестоких подробностей, что в какой-то момент они уже превращаются в белый шум и хочется их промотать или перелистнуть.

Да и в целом каждая из историй понятная по-отдельности вплетается в другие таким странным образом, что к концу книги уже непонятно существовала ли в этом мире девочка Нао с её прабабушкой, Харуки первым и Харуки вторым, жестокими одноклассниками, соседками хостесс, мамой, которая кроме высокой загрузки на работе с бесконечными переработками ещё и пытается (по большей части успешно) решить проблемы остальных членов своей семьи? Или все эти люди лишь плод фантазии Рут, которая пытается выбраться из писательского кризиса, в котором оказалась после того, как сама тоже сумела решить все проблемы своей семьи?

А к концу книги автор ещё изрядно заставила попереживать за котика. Остальных событий в книге, вероятно, маловато оказалось для того, чтобы читатель поплакал, надо было ещё и потерявшимся котиком все предыдущие ужасы заполировать.

А ещё по ходу чтения этой книги может сложиться впечатление, что Япония - это совершенно непригодное место для жизни. Опасно там. И люди там странные или недобрые...

Но книга цепляет и влезает в подкорку. Перечитывать я эту книгу, наверняка, не буду, но обдумывать ситуации в ней описанные буду непременно.

А ещё в книге есть совершенно прекрасная ворона, которая вроде бы не обычная, а джунглевая ворона, неизвестно как попавшая на канадский остров. Местный трикстер.

И ссылки, с пояснениями слов-понятий-переводов, конечно, очень интересные. Ссылки очень помогли мне добраться до конца этой истории. Они меня буквально очаровали. Когда упоминаемая в тексте фраза на японском или французском переводится не дословно, а с учётом текущего контекста, это прямо волшебно.

Такой вот отзыв у меня получился. Сумбурный. Но уж какой получился...

Забавно, но эту книгу я захотела прочитать не из-за самой книги, а из-за автора. Биография Рут Озеки — это какой-то немиксующийся микс достижений, которые меня, честно говоря, восхитили. Сочетание западного и восточного в её крови очень сильно отражено в её «Рыбе», но обо всём по порядку.

Озеки родилась в Америке, и я опасалась, что её творчество будет подавлено назойливым американским менталитетом и потеряет уникальность менталитета японского. Однако, к моей большой радости, этого не произошло. Рут Озеки показала нам лучшее (и худшее) обоих миров. Здесь на удивление много японского: свадьбы, похороны, хаос Акихабары, феномен хикикомори и кароси, суицид и буллинг. Всё описано подробно и красочно, что непременно покажется любопытным любителям японской культуры.

Из аннотации мы уже знаем, что два мира пересекутся немыслимым образом: канадская писательница Рут и японская школьница Наоко найдут путь не только друг к другу, но и к самим себе. Однако это всего лишь вершина айсберга этой книги. Дело в том, что она чрезвычайно многослойна, и это возможно несомненное достоинство истории, но для меня это было перебором. Это философская, историческая, социальная и даже экологическая книга! Порой очень сложно осмыслить написанное и нужно брать паузы в чтении. Затронутые вопросы важны и оригинальны, но устанавливают определённую дистанцию с читателем. Дружеских отношений с автором у меня лично не возникло. Я не жалею, что прочитала «Рыбу», но это одна из тех книг, которой почтительно восхищаешься, но никогда не будешь её перечитывать. Такое у меня было с Жауме Кабре и его «Я исповедуюсь».

В конечном итоге о чём же эта книга, наполненная мыслями о самоубийстве и размышлениями о смерти? (кстати, нигде я ещё не встречала такого философского подхода к японскому самоубийству, после чтения этой книги начинаешь воспринимать его как произведение искусства). Да конечно же о жизни! О том, что её всё-таки стоит прожить, хотя бы затем, чтобы успеть найти ответы на свои и чужие вопросы, чтобы достичь того переломного момента, когда жизнь, кажущаяся до него жалкой и бессмысленной, вдруг наполнится красками и живительным воздухом, которого вдруг становится неожиданно мало.

Эти почти пятьсот страниц сводятся к пяти аккуратным чертам иероглифа «жить», которые так усердно выводит мудрая прабабушка Дзико всего за несколько минут до своей смерти…

Роман «Моя рыба будет жить» как многослойный литературный пирог: в нём переплетаются разные сюжетные линии, умело соединённые Рут Озеки в одной временной точке и едином пространстве, однако, чтобы понять, из какого клубка они тянутся, приходится следовать за автором то в современный Токио, то в дзен-буддистский монастырь, то на военные тренировки японских лётчиков-камикадзе, готовящихся к своему последнему бою на закате Второй мировой войны...

Зачастую многосюжетные произведения грешат поверхностью и излишней лёгкостью. Данное наблюдение ни в коем случае не относится к роману «Моя рыба будет жить». Рут Озеки серьёзно рисковала: она выбрала путь разнообразия тем, раскрывая их содержание через глубину и неоднозначность поднимаемых вопросов. Политика, война, религия, половое созревание, социальные проблемы (безработица, подростковая проституция, буллинг в школе и т.п.), природные катаклизмы – лишь основный перечень тем, выдвигаемых писательницей на первый план.

В настоящее время книга переведена на 35 языков. Звание мирового бестселлера лично меня никогда особо не впечатляло, однако «Моя рыба будет жить» является как раз примером хорошей «попсовой» литературы для разных слоёв населения, людей различных вероисповеданий и многообразных жизненных взглядов. Думаю, подобная ориентация на широкую читательскую аудиторию как раз и сделала роман литературным хитом для читателей всяких национальностей и поколений.

Скорее всего, Рут Озеки уже перестала быть временным существом, потому что благодаря своей книге она стёрла временные отрезки собственной жизни. Теперь жизнь автора измеряется жизнью книги. А роман «Моя рыба будет жить», уверена, станет бессмертным.

Книга должна была меня насторожить с самого начала. "Японский Сэлинджер и американский Мураками в одном флаконе". Конечно, подобные пафосные заявления мало что значат, но тот факт, что книга ассоциируется с двумя искренне нелюбимыми мной авторами, о чем-то да говорит. Обложка манила морем и нежным цветом, подавляющее большинство положительных рецензий пестрило перед глазами, и я сдалась. Первые же строки развеяли сомнения - я уже решила, то это любовь с первых глав. Каким же жестоким было разочарование.
Девочка Нао пишет дневник, женщина Рут находит его выброшенным в море спустя продолжительное количество времени. Кто эти люди, как связаны? Кто такая загадочная Ясутани Дзико - прабабушка Нао, буддийская монахиня, писатель, новая женщина эпохи Тайсё, анархистка и феменистка, историю жизни которой нам хотят рассказать? Ты предчувствуешь что-то потрясающе интересное, вгрызаясь в захватывающие внимание строки - чего не отнимешь у Рут Озеки, это умения писать. К сожалению, одного наслаждения формой недостаточно.
Поэтому, примерно на середине книги ты приходишь в себя, оглядываешься и понимаешь - все вокруг насквозь фальшиво, начиная с тех самых первых строк. Двести страниц позади, но ни к анархистке, ни к феменистке мы так и не приблизились. Спойлер - и не приблизимся до самого конца. Сюжет разделился на две части. Одна из них - условно наше время, забытый богами остров, Рут и ее муж. Жизнь Рут и сама Рут настолько унылы, что даже писать про них не хочется. Единственное, для чего они нужны - усложнение сюжета, добавление многослойности, но как персонажи они бессмысленны и пусты. Сердцевина книги - Нао, все то, что в современной литературе я искренне и истово не люблю. Фальшивая Япония. Погружая в фальшивую культуру, читателю подсовывают фальшивые слова - юкаты, хентаи, бэнто. И если часть из них еще не плохо маскируются, то другие их выдают - ведь множество слов (особенно транскрипций, написанных понятными буквами) нужны лишь для того, чтобы практически капсом собщить читателю ВОТ ОНА ЯПОНИЯ. А Японии на самом деле и нет, есть США. "Жутко Громко и Запредельно Близко", "Когда бог был кроликом" и иже с ними, которым я когда-то еще верила, принимая за правду их эпатирующую грязь и слезовыжимательную драматичность. Записывайте рецепт успеха: издевательства в школе, сексуальные извращения, изнасилования, оскорбления, избиения, детская проституция, экология, бедность, самоубийство, потеря памяти, цунами-землетрясения-любые-катастрофы и, самое главное, что вы просто не имеете права забыть, - 11 сентября. Опустите любой из других пунктов, но про 11 сентября хоть пару строчек нужно впихнуть. Хорошим дополнением станет война в Афгане. Все это на фоне наивности, чистоты духа и простоты. Секрет в том, чтобы не просто смешать все это, но и придать какую-никакую форму, переходящую в эффектный финал. Раньше популярностью пользовались типографические решения - нестандартные шрифты, нарисованные на полях человечки. Сейчас рекомендуется обратить внимание на тему о множетсвенности миров, нестабильности времени, облаченных в квантовую механику. Вдруг вы так и физиков к чтению привлечете? Следить за важностью этих моментов для сюжета совершенно не обязательно, достаточно просто упомянуть любую понравившуюся тему, чтобы забыть через пару страниц.
Дочитала через силу. Одно из худших произведений, попавшихся мне за год - искренне жаль потраченного на него времени.

Вот уже неделю как хожу вокруг да около, не зная, с чего начать рецензию, о чём вообще говорить. В книге столько много всего переплетено, но всё это «много» удачно связано воедино автором и представляет собой нечто монолитно- целое.
Бесспорно, книга зацепила. Читать было интересно и притягательно. Переживания и эмоции захлёстывали.
Судьба японской девочки Наоко и душевные муки писательницы Рут на какое-то время стали моими. Да уж, теперь вряд ли получится умиляться песне «Школьные годы чудесные…»
Рут Озеки позволила мне легко скользить из одного мира в другой, позволила быть рядом то с ней самой, то с Нао. Канада-Япония, неопределённое прошлое – настоящее, квантовая физика – буддизм, думание-не думание. Всё это сложно вне книги, но когда ты погружаешься в неё, всё обретает нужную форму, нужное положение.
Интересно было читать, наверное, ещё и потому, что читать чужие дневники (чего уж греха таить) всегда соблазнительно.

Это роман - дневник, откровения 16 летней японской девочки и совсем не с радужными мечтами и девчачьими секретиками, а как раз наоборот, о боли, одиночестве и желании уйти из жизни. Этот дневник находит автор романа, которая пишет от своего имени и является непосредственной участницей происходящих в книге событий. Она так проникается историей девочки, что для нее размывается связь с реальностью и стирается грань времени, ведь события описанные в дневнике случились более 10 лет назад.

Читать произведение было не столько интересно, сколько сочувственно, потому что история девочки тронула, но вот я совсем не увидела никакую "зачаровывающую историю о человечности и поиске дома", если цитировать аннотацию. Эта книга совсем не об этом, она о типичной подростковой депрессии.
В книге раскрыты, и причины ее возникновения (неполадки в семье, смена места жительства, новая школа, издевательства одноклассников...), и проявления самой депрессии, переживания, мысли девочки - это все мы узнаем из дневника героини. И не окажись рядом с ней ее прабабушка, которая очень тонко чувствовала не только свою внучку, но и ее отца, история бы имела совсем другой финал.

Книга сложна в восприятии не столько своей депрессивной составляющей, сколько самой темой суицида, который в Японии не имеет ни греховности ни порицания, а напротив, является атрибутом японского национального характера.
Суицид для японца

Полное равнодушие к ценности своей жизни, наверное больше всего поражало в книге, ну не должно быть у подростка подобных мыслей:

Мое отношение к роману резко изменилось в самом финале. Я бы еще приняла вероятность магического реализма в повествовании, но как же вычурно и чужеродно смотрится попытка впихнуть квантовую механику и теорию Шредингера в эту историю. Зачем?!
Со схожестью с Мураками еще можно смириться, но когда автор начинает мимикрировать еще и под Лю Цысиня, пытаясь превратить свой психологический труд в научную фантастику, это вызвало просто отторжение и сыграло роль перегнутой палки. И только поэтому поставила книге удовлетворительную оценку.
~~~~~~

Потрясающая книга. Бесподобная, волшебная, многослойная. Она настолько прекрасна, что мой бедный русский язык не способен передать всю ее мудрость и прелесть. Но, разумеется, я все же дерзну это сделать.

В романе "Моя рыба будет жить" читатель знакомится с несколькими героями, живущими в разных временных линиях и в разных географических точках. Но вот что интересно, это им совершенно не мешает общаться. Когда-то давно я читала о том, что западный человек воспринимает время как реку, где исток является прошлым, а все что дальше от него - будущее, соответственно, что-то между ними есть настоящее. Таким образом, прошлое и будущее в сознании западного человека никак не могут соприкасаться и уж тем более пересекаться. Совсем по-другому смотрят на время восточные люди. Для них оно - океан. И как в любом океане воды времени не ограничивают человека, он может легко из настоящего попасть в прошлое, а затем сразу в далекое будущее. Если переводить все это на математический язык, то на западе время - прямая, на востоке - плоскость. Следовательно, западный человек имеет двумерное сознание, восточный - трехмерное. Это отражается на культуре и традициях.

Уверена, многие смотрели замечательный мультипликационный фильм Хаяо Миядзаки "Унесенные призраками". Помните тот момент, когда родители героини превращаются в свиней? Девочка Тихиро начинает носиться по пустому до этого городу и видит, что из ниоткуда появляются силуэты и в безлюдных магазинах зажигается свет. Это отличная иллюстрация того, что мир духов и мир живых находятся совсем рядом. Для перехода из одного в другой не нужна сложная техника или какое-то волшебство, все существует здесь и сейчас. То же самое касается живых и мертвых. Поэтому несмотря на то, что героини романа Рут Озеки находятся казалось бы далеко друг от друга они в состоянии взаимодействовать. И это не магия. Это то самое трехмерное восточное сознание, о котором я говорила ранее.

Главные персонажи книги это японки Рут и Нао. Рут из-за ряда причин покинула Японию, переехала жить в Америку, затем на канадский остров, замужем, переживает писательский ступор, не так давно похоронила мать. Нао родилась в Америке, но тоже по непреодолимым обстоятельствам переехала. Угадайте куда? Все верно, в Японию. Подверглась насилию со стороны новых одноклассников, переживает за отца-самоубийцу. Рут находит дневник Нао и таким образом два этих временных существа знакомятся. Сперва, как и полагается западному читателю, создается впечатление, что Рут из настоящего, а Нао - из прошлого. Но чем дальше, тем тоньше становится граница между временами и островами.

Как один из ключиков к происходящему выступает прабабушка Нао, буддийская монахиня Дзико-сан. Если бы роман был фантастическим, то роль главной доброй волшебницы (или феи-крестной) принадлежала именно ей. Дзико-сан учит свою правнучку видеть, слышать, жить. Именно через нее читатель имеет возможность увидеть восточную трехмерность. Потому что там, где западный человек думает только о себе и не воспринимает предков, как что-то значащее, Дзико-сан показывает как все родственники связаны друг с другом. Нерешенные задачи прошлого, определенные черты характера, пристрастие или отвращение к чему-либо конкретному, все это передается по наследству как цвет глаз или форма носа. Знание своей родословной способствует пониманию самого себя, своих жизненных задач, а также подсказывает их решение. А еще это помогает забыть себя, перестать ставить себя в центр, сделать шажок на пути к просветлению.

И снова номинант на Букеровскую премию американская писательница японского происхождения Рут Озеки и её роман «Моя рыба будет жить» (A Tale for the Time Being).

Эта история про писательницу Рут, живущую на небольшом острове в Канаде. Однажды на берегу она нашла, выброшенный волнами, дневник, принадлежащий 15-летней японской девочке Нао. В нём она рассказывает о своей жизни, которая перевернулась с ног на голову. Вернувшись в Японию из США, где она прожила с родителями всю свою осознанную жизнь, она чувствует себя чужаком и изгоем. Жизнь девушки постепенно рушится, и она находит только одно решение всех её проблем.

Между Рут и Нао появляется «кармическая связь», их жизни переплетаются:

Для себя я охарактеризовала бы этот роман как магический реализм на японский лад. Когда непонятно, где реальность, а где выдумка. Когда потустороннее меняет судьбу. Когда женщина из Канады хочет спасти девушку из Японии. И всё это с присущей японской литературе логикой, точностью и красотой.

На самом деле, о таких книгах очень тяжело рассказывать, особенно, о чём же она. И как бы глупо не было писать о том, что каждый найдёт ней своё, но это правда. Она обширная, многослойная с огромным количеством тонов и подтонов. И кого-то больше зацепит одно, другого — другое.

Но всё же роман «Моя рыба будет жить» о связи читателя и писателя: как они взаимодействуют между собой, влияют друг на друга. Когда Рут читает дневник на острове в Канаде через 3 года после его написания, Нао пишет его в Японии сейчас, читая письма дяди, написаные во время Второй мировой войны. И все они связаны. Связаны чувствами, сопереживаниями и даже временем. Они заставляют друг друга думать, менять, действовать. Они — «временные существа».

Интересно, что если перевести название книги «A Tale for the Time Being», то получится «Сказка для временного существа». Есть тонкая ирония, что уже в названии Рут Озеки намекает нам, о чём же она напишет. И мы же, сами читатели, становимся этими «временными существами».

Для меня, один из лейтмотивов этой книги — суицид. Я только сейчас задумалась о том, что взгляд на самоубийство в Японии и Европе отличается. Для нас, европейцев, это что-то ужасное, страшное, вызывающее порицание, даже какой-то признак слабости. В Японии же — совершенно противоположное мнение.

Этим мне и импонирует японская литература, тем что на привычные вещи можно взглянуть под другим углом, и то, что они во всем видят красоту, даже в суициде.

В романе много будисстско-философских размышлений о дзэне, просветлении, поиска своего пути, принятии его или быстротечности жизни. Его можно разбить на цитаты, каждая фраза которого заставляет тебя задуматься, отложив книгу. Например:

Итог: книга прекрасна, но явно не для всех. Немногие смогут оценить всю «глубину глубин» (также как и я), но попытаться — стоит!

П.С. В книге есть история (как бы история в истории другой истории) дяди Нао — 18-летнего студента, изучающего французскую литературу и философию, и ставшим камикадзе. Меня она больше всего зацепила, и за неё отдельное спасибо автору.

Странная история. Одновременно страшная, мерзкая, тревожная, местами непонятная и... красивая. Вернее будет сказать - три истории: история писательницы Рут, нашедшей так называемое "письмо в бутылке", история Нао, японской школьницы, оказавшейся чужачкой в родной стране, и история Харуки, японского летчика-камикадзе, погибшего во время Второй мировой войны.
Полное ощущение реальности происходящего, даже несмотря на некоторое присутствие мистики. Может быть, этому способствовало то, что для своих героев писательница выбрала имена свое и мужа, поэтому складывалось ощущение, что история эта на самом деле случилась с самой Рут Озеки. Возможно, реальной историю сделали упоминания о событиях, имевших место на самом деле - Вторая мировая война, доткомовский пузырь, теракт 11 сентября 2001, землетрясение 2011 года в Японии, цунами и авария на Фукусиме.
Как бы то ни было, я верила во все, что происходило на страницах книги. Даже на минуточку поверила в то, что история Нао вдруг исчезла со страниц дневника, который Рут нашла, гуляя по берегу. Поверила в то, что Рут каким-то образом сможет помочь девочке, дотянувшись до нее через время.
Но если оставить в стороне мистику и лирику, в сухом остатке останется история писательницы, которая находится в творческом кризисе, которая описывает свою жизнь так, что складывается впечатление неудовлетворенности. В этот сложный период океан преподносит Рут в подарок загадочную коробку, которую она сначала принимает за мусор. В коробке оказывается дневник японской школьницы, часы, письма и тайный дневник ее дяди. И эти вещи привносят в жизнь Рут новый смысл - узнать, найти, помочь.
Останется история Нао - той самой японской школьницы. Эта история объемнее и тяжелее, чем история Рут, в ней так много всего, что порой казалось: ну не могло все это свалиться на голову одного подростка! Ну, то, что отец потерял работу и семья вынуждена была после многих лет жизни в Америке вернуться на родину, не редкость, конечно. Но вот то, как складывается жизнь семьи Наоко в Японии - это какой-то кошмарный сон! И если снижение в разы уровня жизни еще как-то можно принять и пережить, то попытки отца покончить жизнь самоубийством, издевательства в новой школе пережить очень сложно. Для кого-то пережить подобное вообще было бы невозможным.
Японцы, конечно, вообще очень загадочная нация. Другой менталитет, другая жизненная философия. Как такое возможно - договариваться с кем-то о том, чтобы совместно покончить с жизнью? Я не хочу сказать, что убиваться в одиночку правильнее - нет, это в принципе неправильно и страшно, когда люди делают такой выбор. Но когда это обсуждается, когда существуют целые сообщества людей, желающих перестать жить - такое вообще не укладывается в голове.
Или травля в школе. Да, Япония не единственная страна, где происходит подобное. Но настолько изощренных пыток - другого слова я подобрать не могу - мне кажется, больше нет нигде. Хотя, конечно, возможно, я просто мало знаю, но то, что вытворяли с Нао ее одноклассники, то, что в этом кошмаре участвовал учитель, меня повергло в глубокий шок. Это непостижимо. Какие душевные силы нужны, чтобы продолжать жить после такого?
И тут становится понятно, насколько важную роль в жизни Наоко сыграла старая Дзико - прабабушка-монахиня, так вовремя появившаяся на пороге квартиры семьи Ясутани. И это еще один парадокс этой загадочной нации: как можно быть такими жестокими и одновременно настолько терпимыми? Сцена стычки Дзико с шайкой байкерш очень ярко иллюстрирует эту... странность? - когда монахиня в ответ на оскорбления кланяется обидчицам и те... кланяются ей в ответ, забыв про оскорбления! Непостижимо.
Дзико вообще настолько яркий и офигенный персонаж, что я жалела, что ей в книге отведено так мало места! По крайней мере, мне так показалось. Мне хотелось больше ее присутствия в истории, потому что именно она сделала для меня эту историю красивой. И хотя кажется, что умерла Дзико просветленной и в мире с собой, мне было безумно жаль ее, потому что это очень грустно, очень непросто - осознавать, что у детей жизнь складывается не слишком легко и удачно, потому что это невозможно для родителей - хоронить своих детей. Потому что летчик-камиказде, погибший во время Второй мировой - единственный сын Дзико.
Кто не знает о том, что Япония была активной участницей Второй мировой войны? Кто не знает, что происходило в Азиатско-Тихоокеанском регионе? Кто не знает, какие зверства творили японцы на территории Китая? Кто не знает о специальных отрядах камиказде, готовых жертвовать жизнью за Императора и страну? Но мало кто знает, что в число этих смертников добровольно-принудительно призывались мальчики-студенты. Мало кто знает, как именно в этих "добровольцах" воспитывался дух патриотизма. Мало кто знает, что тренировки в лагерях пилотов-смертников порой мало отличались от издевательств над противником на оккупированных территориях. Как же все это страшно. Даже не смотря на то, что со времени тех событий прошло немало лет, дрожь пробирает до сих пор.
Не ожидала такого размаха и глубины от книги с таким странным названием. Рада, что наконец-то добралась до нее. И рада, что рыба Нао все-таки будет жить. И жаль, что рыбе Харуки № 1 пришлось умереть так неоправданно рано...