Отчаяние. Романы, повесть, рассказы

Человек стремится к лучшему. Для большинства, лучшее, это материальный достаток и деньги. Один из героев стремится к деньгам, другой их имеет в достаточном количестве и может позволить себе выбирать. Искусствовед Бруно Кречмар получил все, что хотел, он оглядывает свое окружение и понимает, что у него нет любовницы. Магда, хочет стать актрисой и жить в достатке. Найдя друг друга, каждый получает, что хотел.

Судьба Бруно, может символизировать направление развития пресыщенного человека в обществе, извороты индивидуальной судьбы на фоне понижения ценностей, когда форма затмевает содержание.
Если человек достигает значимого уровня, перед ним неумолимо встает необходимость выбора, так как стоять на месте скучно, жизнь сереет, теряя свои краски, но есть возможности все изменить. Если нет значимых духовных и культурных ориентиров сверху, можно попытаться прыгнуть вниз головой, надеясь на канат, привязанный к ногам. Но Кречмар не учел, что прыжок был не в воздушном пространстве, а в чем-то на подобии болота. Вместе с Магдой к нему пристала, вся окружающая её среда, включая друзей, родственников и любовника. Да и сам образ Магды, её характер и мотивы поведения окутывали Бруно и утягивали его с наторенной им дороги в свое гиблое болото.

Почему Кречмар так легко сдал свои позиции? Насколько его поведение является исключением из общих тенденций, свойственных современному обществу? Может быть, Набоков изобразил в искусствоведе наметившийся культурный кризис?

Убить в себе всякое стремление к обманчивой красоте в самом её зародыше, вот к чему может звать эта книга. А иначе, после того как окончательно ослеп, шансов быть убитым будет больше.

Есть красота, которая спасает мир, а есть, которая его губит. Вторая, не есть красота, это уродство, ставшее красотой только в нашем эгоистичном воображении. Единоличное счастье, когда страдают близкие, ведет к трагедии.

Необыкновенный роман о необыкновенном человеке. О шахматном гении, которого шахматы заворожили, втянули в свой мир и в конце концов погубили.
Что интересно, то что он стал гением именно в шахматах - простая случайность. Это могло быть какое угодно увлечение, но так уж вышло, что именно шахматы стали его страстью. Всё остальное в жизни просто перестало для него существовать.

Замкнутый хрупкий мальчик превратился в толстого неряшливого мужчину, которому были чужды абсолютно любые чувства. Он жил в своём шахматном мире, продумывал каждый ход, обыгрывал ту или иную стратегию, придумывал тактику, и не замечал, что жизнь проносится мимо.
Смерть матери, отца - как что-то второстепенное, нарушившее некую комбинацию. Собственная женитьба - отличный стратегический ход. Люди - пешки, мешающие его великой игре.
Нет, Лужин не был подлецом. Не было в нём и хитрости, или лицемерства. О таких часто говорят: «Не от мира сего». Да таким он, собственно, и был.
Ему чужды были любые чувства. Любовь, привязанность, нежность, переживания,- для человека мыслящего шахматными ходами это всё было чуждо. И не имело никакого значения.

Что делает человека человеком? Что делает человека гением? Кто виноват, или чья заслуга, что Лужин стал тем, кем стал? Семья, общество, его собственный внутренний мир? Или какая-то сила свыше? Трудно ответить на эти вопросы. Вроде бы у Лужина была неплохая семья, любящие родители. Ну не любили друг друга, это было понятно даже их маленькому сыну, но его то любили. А он рос нелюдимым, скрытным, не любил общество, ненавидел школу. Задатки гения? Возможно.
А немытые волосы и мятый костюм это тоже признак гениальности? Он даже спал порою одетым. И, зуб даю, но зубы он не чистил. В общем то и мылся редко.

И я никогда не смогу понять жену Лужина. Что заставило её связать жизнь с таким, как он. Что сподвигло её на это? Жалость, святость? Что-то ещё? Вы думаете и правда - любовь?
И ведь она искренне радовалась предстоящему браку с ним, жила надеждами.
А Лужин играл. Играл даже тогда, когда шахматы ушли из его жизни. Думал, продумывал, переставлял фигуры, стал пешкой в собственных руках. А однажды решил выйти из игры.
Гении могут всё.

В этом удивительном, по-тургеневски пронзительном и доверчиво-нежном романе Набокова о первой любви, её утрате и почти спиритическом воскрешении её в своей памяти, важна сама тональность, светлое, нарастающее Allegro воспоминаний, порхающих лиловыми крыльями ноготков по шахматной зыби весенней листвы, так похожей на сердцебиение просиявшего ветерка.
Сам Набоков признавался, что Машенька - это символ России, с её милой раскосинкой глаз. Следовательно, этот роман о России, роман с той милой Россией, которую потерял Набоков и многие из нас.
Символично, что если первый роман Набокова - о романе с юной и чистой Россией, то последний его роман, написанный по-русски - "Дар", о романе с русской литературой, которую олицетворяет девушка Зина Мерц : мерцание в её фамилии!

Вы думаете, шальное сердечко Набокова остановилось на этих двух очаровательных "барышнях"? Нет, у него в любовницах окажутся американская, английская и даже французская литература (нежно-страстное, постельное, прирученное женское р-р-р-р с коготками задремавшей на груди книги), но Машенька... Машенька займёт в его сердце особое место, и не случайно жене Набокова, Вере, этот светлый роман полюбился больше всех его других романов : забавно : писал об одной девушке, посвятил - другой, Вере, но именно сила любви Набокова к Вере прустовски воскресила нежный образ Машеньки и прошлого, заполнив и осветив чувствами Веры тёмные закоулочки воспоминаний Набокова о России, где они могли встретиться, но не встретились.

(работа Guy Rose - девушка в парке)

Но и на этом не остановится сердце-казанова, ибо Набоков в своём романе умудрится у всех на виду, увести в тёмный, доверчивый сумрак аллей и музу Бунина, причём, на глазах у самого Бунина, читающего и восхищающегося этим романом Набокова : Бунин закрывает книгу, встаёт с зелёного кресла, подходит к белому столику, закуривает сигаретку, берёт перо и пытается написать на листке стих, что-то о чернике, беседке в саду... ничего не выходит.
Лист смотрит на него стыдливой бледнотой, похожей на ровную, разглаженную тишину постели, словно муза не ночевала сегодня дома.
Вот муза появляется через окно, словно воровка или девушка-подросток, тайком от родителей улизнувшая на свидание вечером.
Шальной и пошатывающейся походкой губ и слов, словно продолжая какой-то только что сочинённый стих, нечаянно задев улыбнувшимся крылом какую-то книгу на столе, уронив её на пол.... на листке, к удивлению Бунина проступают странные, словно не его слова, чужой аромат воспоминаний...

Был день как день. Дремала память. Длилась
холодная и скучная весна.
Внезапно тень на дне зашевелилась -
и поднялась с рыданием со дна.

О чем рыдать? Утешить не умею.
Но как затопала, как затряслась,
как горячо цепляется за шею,
в ужасном мраке на руки просясь.

Прикроем дверь странички, оставив объясняться на повышенных тонах Бунина и его музу.
И даже не спрашивайте меня, откуда я знаю эту историю...

Перенесёмся в Берлин 20-х годов, в русский пансион для эмигрантов.
Давайте поднимемся на 4 этаж к нашим героям ( вызываю лифт, часто нажимая на кнопку).
Странно, лифт не едет, наверное, опять поломался, или это я его сломал?
Поднимемся по лестнице, вы не против?
Постойте, слышите, между 3 и 4 этажом застрял лифт, и в нём кто-то разговаривает? Какая удача, это наши герои!
Прислушаемся что они говорят...
Если закроете глаза, то вы себя некой контрабандой шёпота осязаний ощутите как бы рядом с ними, а они вас в темноте даже и не заметят, только тихо.
Кажется, что говорит темнота.. и темнота же подслушивает. Темнота моргает, сутулится... стыдливая темнота. Кто из вас чихнул? Тсс

- Будьте здоровы, Лев Глебович... - прошептала темнота.

• Какой вы странный, Алексей Иванович - промолвила, словно отвернувшись в сторону, другая темнота.
• Кажется, вы мне наступили на ногу...
• Разве? Простите..

  Ладно, откроем глаза, выйдем из сумрака..

Обратите внимание : номера на дверях заменяют листки календаря... Ага, забавно : 1 апреля - номер Алексея Ивановича Алфёрова. Рядом с ним - 2 апреля, комната Ганина.
Молодой человек, это вы спросили, кто вон те двое смешливых мужчин, что прошли сквозь вас в прустову сторону лета, в 6 апреля? Это танцоры.
Говорят, что они гомосексуалисты, точнее, призраки первых гомосексуалистов в русской литературе, описанных Львом Толстым в "Анне Карениной", но это секрет, т-ссс!
Лучше обратите внимание на 4 и 5 апреля : в 5 живёт кроткая и одинокая девушка Клара, с чернично-синими глазами, влюблённо смотрящими на Ганина, в 4 апреля живёт Антон Сергеевич Подтягин, старый поэт; тоже по секрету : это тень тени Бунина.
Как вы уже догадались - этот пансион населён тенями "умерших", которые могли бы сказать о себе стихами Георгия Иванова :

Итак, когда вы уже посвящены в декорации романа, нужно кое-что прояснить.
На самом деле, всё происходящее - чистилище воспоминаний, метемпсихоз.
Кем были все эти люди в своей прошлой жизни... в России?
Алексей Иванович Алфёров - мог быть математиком, тайком пописывающим стишки.
Кем были танцоры Колин и Горноцветов? Да мало ли кем... может, танцорами и были, возможно, даже хорошими.
Лидия Дорн - могла быть очаровательной барышней, гуляющей в тёмных аллеях со своей собачкой : ах, кто там прячется за деревцем? Куда убежала собака, лая на ветер?
Девушка прижалась спиной к стволу, словно Жанна д'Арк, и по ней бледными язычками огня жарко порхают, всё выше и выше, ладони её любовника..

Метемпсихоз достигает своего апогея, когда Набоков описывает торговлю главным героем тенями ( впрочем, и сам Набоков этим занимался в эмиграции) : Ганин снимается статистом в кино, и его беспамятные тени, неприкаянно блуждают по миру : одна из теней, едет в Америку ( фильм о каком-то гениальном писателе), другая - в Россию ( какая-то драма о поэте, которого, словно Достоевского, ссылают с Сибирь, в лагеря, где он пишет "Братьев Найт" и "Приглашение в бледный огонь")

Вернёмся в пансионат. Рядом с ним проходят железнодорожные пути, и Ганину иногда кажется, что поезд, неким призраком, проходит сквозь шумящий и дрожащий дом : словно бы в доме завёлся полтергейст... вот он касается книги на столике ( Анна Каренина), роняя её на пол, вот он задувает, словно белый одуванчик луны - лампу на столике ( тьма на миг колышется хлопьями и рябью света).
И неспроста Набоков, расшалившись, подчёркивает у поезда вдоль крыши "соски" как у самки собаки.
Такса у старушки, поезд несущийся сквозь дом и ещё один рыжий образ собаки - это образы трёхглавого Цербера, охраняющего выход из Ада.
У Ганина в этом чистилище есть мимолётные отношения с некой Людмилой.
Учитывая, что эпиграфом к роману служит стих Пушкина, это имя отсылает нас к поэме "Руслан и Людмила".
По сути, Набоков расщепляет образ России на Машеньку и Людмилу.
Людмила в его объятиях, механический секс с нею, похож на секс с тенью где-то на берегах Стикса, с тенью, которая пленным эхом воспоминаний повторяет кем-то слышанные раньше мелодраматические слова и жесты : он сжимает в объятиях призрак, тысячи голосов умершей, поруганной, похищенной России...
За окном, в небе, словно борода Черномора, вьётся тёмный дым паровоза... тень одевается, скрывая пустоту бледноты : чёрные чулки, платье, перчатки, шляпка... Людмила, словно говорящая без тела голова ( одежда слилась с темнотой, и голова, светлое лицо, похожее на какой-то цветок из детства, словно бы плавает на поверхности мрака), смотря на Ганина моргающим полумраком ресниц, похожих на спаривающихся пауков в "баньке" Достоевского на том свете, говорит ему что-то о Бодлере...
Это извращение, этот словно бы перешедший в инфракрасный спектр некрофилический акт, ибо это любовь уже не с мёртвым, но с призраком, достигает апогея, когда Ганин занимается сексом с Людмилой на полу в таксомоторе.

Проницательный читатель заметит тут жуткий но дивный символ : фактически, любовники занимаются сексом на лодке у Харона, которому в конце пути они положат в ладошку обещанную плату, а пока... ночная дорога течёт загробным чёрным Стиксом, отражая бледные цветы зла, поникшие гелиотропы фонарей.
Вы скажете, разве в машинах возможно было заниматься этим на полу?
В переписке с Уилсоном, Набоков, на такое же сомнение - на что-то намекая, - говорит, что берлинские таксомоторы 20-х годов "имели особое строение", словно бы созданные... для любви в аду, на который иной раз оглядывался любопытный "Харон" за рулём, пропуская кокетливые подмигивания светофора, касаясь крылом машины другой машины, тем самым увозя беспечных влюблённых уже в реальный ад, грустно блеснувший звездой в вечернем небе.

(берлинское такси 20-х годов с очаровательным "Хароном")

Весь этот грубый ад любви словно бы нагнетает ту ночь воспоминания и сердца, в которых должна расцвести нежная звезда любви, памяти о Машеньке.

Грустно шелестит, раскладывается чеховский пасьянс голосов : говорят словно бы в нравственной темноте, как герои романа в лифте в самом начале, и не слышат друг друга : пасьянс не сходится.
Заходящее солнце тоже словно бы раскладывает пасьянс окон в пансионе : зажигаются, переворачиваются, гаснут..
Набоков любовно переносит гоголевский Невский проспект в вечер берлинских улиц, и вот уже заштрихованные дождём, по дорогам несутся не люди, но целые миры, закрывшиеся плащами, словно тёмными крыльями : это миры памяти о России, кем они были там...
И вдруг, среди тёмной, дрожащей прохлады проплывающих адскими кувшинками зонтиков, Ганин вспоминает другой дождь, вспоминает как 9 лет назад - ах, эти 9 лет, словно 9 Дантовых кругов Ада.., - он, 16-м юношей встретил её, милую Машеньку, которая теперь едет сюда в Берлин, словно гумилёвская Беатриче в аду.

И если у Пруста мы видим платоническую любовь к вещам, предметам быта, воскресающих в памяти от какого-нибудь аромата, то у Набокова мы видим любовь к самой памяти, оттолкнувшейся от шёлково скользнувших в памяти - словно с подножки тронувшегося вагона поезда, - теней сердца и глаз той юной весны : Набоковское цветение памяти, весна воспоминаний..
Фактически, Набоков, впервые в искусстве, занимается... нет, не сексом, но любовью с временем, Мнемозиной.
В этих потусторонних ласках есть что-то почти спиритическое, как при разговоре по телефону, когда зацветающая темнота на том конце провода, приложила трубку к груди, и ты не только слышишь сердце любимой, невесомо повиснувшее в темноте, среди звёзд за окном, но и словно бы касаешься его, целуешь его, а тьма шелестит, моргает вечерней листвой, как тогда, в парке... а любимая на том конце ночи, темноты, стоит юной Лилит со змеящимся по её руке и груди проводом : твой голос обвивает, ласкает её в темноте, а твоё сердце, словно в тёмном лифте, вдруг сладко ожившим от её слова : люблю, поднимается на 7 этаж неба...

Ганин с Машенькой в парке, в почти тургеневской беседке с разноцветными стёклами в окошках.
На столик невесомо упал алый лист... словно солнце улыбчивым гарсоном поднесло к ним за столик вино ( очень важная на самом деле деталь : у Набокова мельком говорится о неком винном листочке, похожим на бутылку, и этот образ бутылки потом отзовётся в комнате 6 апреля в руках у Алфёрова, который захочет её бросить в окно, но не бросит : бутылка пустая, как и его намерение - важная тема блефа и пустоты в романе)
Жёлтые листы дрожат возле влюблённых словно зажжённые свечи, на столе, какой-то шалун написал лиловыми чернилами что-то пошлое о нашей паре.
Машенька стирает надпись : лиловые пальчики, словно она собирала чернику или вишню... поцеловать бы эти черничные пальчики чеховской грусти, словно бы дотянувшиеся до черничных ночей в ноябре.
Юный Ганин обнимает Машеньку, пахнущую дождём, вечером и какой-то нежной травою из детства : если закрыть глаза, то кажется, что занимаешься любовью с вечером, дождём и цветами... а цветы что-то шепчут, улыбаются, дождь обнимает и мурашки на коже похожи на шёлковые мурашки от начинающегося дождя на воде..
Окна сквозятся алым, жёлтым, синим цветом, словно это светофор счастья, пропускающий блаженно-лёгкое сердце куда-то на небо.

Но для любви к памяти нужна довольно опасная дистанция, память о памяти, в которой можно себя потерять.
Ганин строит план, что Машенька, его юность, приедет к Алфёрову, и он её увезёт.
Комната Алфёрова: зелёный колпак лампы, зелёный ковёр и чернильница в форме лягушки со спелой, черничной кляксой на белом столе. Это какой-то комнатный пруд... неужели Машенька - заколдованная принцесса? Возможно, но любитель Флобера заметит здесь отсылку к нему: его письменный стол был покрыт зелёным сукном, на котором была чернильница в форме жабы.
Любопытно, что тут Набоков словно бы вводит в текст тень Лужина из Преступления и наказания, женившегося-таки на Дунечке, сестре Раскольникова, но одновременно Набоков как бы намечает призрачными штрихами своих будущих злодеев из Лолиты и Волшебника ( как и герой Волшебника, Алфёров увлекается математикой)

Ганин опасается, что он уже не сможет любить Машеньку так, как любил её раньше, что некий пасьянс судьбы и времени не сойдётся, она - уже другая, он - тоже другой.
Ах, если бы этот милый поезд, её вагон, похожий на лифт, словно гумилёвский заблудившийся трамвай, застрял бы во времени, сладко и пьяно бы в нём заблудился... двери вагона открываются, и на влюблённого Ганина, вечером прохлады ( ибо и у прохлады словно бы есть нежные степени времён дня), обрушится ласковая, синяя волна того самого вечера, зелёная, алая вспышка листвы за её плечами, и дождь, милый дождь по ту сторону окна вагона, словно в фильме Тарковского "Солярис".
Как отделить свои чувства, душу и нежное тело Машеньки от того дождя, той тёмной аллеи? С корнем вырвать? С мясом вечера, цветов, дождя?
У Перси Шелли есть дивный стих "Атмосфера любви"

Если любимый человек - планета, если с неё, словно платье, насильно сорвали голубую атмосферу и сердце задыхается темнотой, пустотой?
Кто тот насильник, что похитил любимую, Россию, саму твою юность, с тем вечером и дождём?
Может, не стоит и ждать Машеньку? А ведь она когда-то писала письма в пустоту и ночь ( так иногда ночью дозваниваешься в пустоту, тишину, и кажется, что дозвонился до какой-то звезды, что шлёт однообразными гудками невыносимого, холостого ожидания своё вечное sos), и её немые письма на его груди и руках весили мёртвым, бледным весом умерших цветов.
Неужели прошлое нельзя вернуть? Или же можно, вернув себя ему, тем самым утратив себя, своё будущее?
Ах, как бы нам хотелось, чтобы Ганин выйдя из 6 апреля под утро, словно из палаты №6, где мертвецы празднуют что-то безумное, грустное, вышел бы и потом вернулся за оставленным зонтиком, зашёл бы за какой-то женщиной в белом в сумеречный лифт, и застрял бы, и погас бы свет, и женщина оказалась бы Машенькой... коснувшись её голоса в темноте, словно вор, он бы... украдкой поцеловал этот голос, и вышел, навсегда.

Набоков, как всегда, установил в романе ловушку, которую большинство обошли, а кто-то, как я, как обычно, угодил в неё, и теперь не могу сдвинуться с места.
Вы идите дальше, только не быстро, а я вам расскажу кое-что напоследок, а когда вы уйдёте, и я останусь наедине с вернувшейся Машенькой, я ей всё расскажу, да и вам тоже расскажу в своей статье на "Машеньку" её удивительную и грустную тайну. Посторонитесь, призрак поезда несётся!! ах, не успел, не смог отойти...)
Ганин как-то обмолвился тени Бунина (поэту Подтягину), что он в юности распустил слух, что имеет отношения со взрослой женщиной : как ему завидовали все эти розовощёкие, девственные гимназисты!
А что... если никакой Машеньки у Алфёрова нет? Была, возможно, или он видел её однажды на балу ( словно Набоков, тоже встретивший свою Веру на балу. Алфёров - это мрачный, взрослый двойник, антагонист Ганина; для него Россия мертва, сгорела в огне революции : как он может быть с Машенькой? Он всех дурачит, он владеет лишь её тенью..), быть может, он даже надругался над ней, но.. может, Машенька, Россия, юная и милая Россия, всё так же ждёт где-то Ганина, Набокова, всех нас?

Сердце Машеньки, её черничные пальчики, растворились и нежно слились с липовыми, чайными сумерками души Ганина, Набокова : так прустовское печенье Мадлен нежно намокало в липовом чае героя "Утраченного времени", рождая в нём воспоминания.
Машенька, Россия, навсегда осталась в его сердце.
Любил ли он её, любовь к ней или память о ней? Всё вместе...
Зеркальные тона конца романа, приезда на поезде Машеньки, отъезда её любимого... катарсис ангелической, крылатой лазурности стилистики выполненной в ритме adagio...
Солнце улыбнулось, какой-то шахматный пасьянс сложился, но мы пока ещё не знаем какой.
Вот листва зарябила, зашелестела дождём на ветру, вот девушка с собачкой тепло посмотрела на небо, а вот светофор улыбнулся тебе самой весной...
Машенька, как и любовь - теперь везде, и только память почему-то сутулится, оборачивается на провожавшую Ганина к выходу Клару, хотевшую ему сказать : "я вас люблю", но по-чеховски, оступилась сердцем, устами, сказав что-то о спящих рядышком, прижавшись друг к другу танцорах.... словно тень Ганина, она осталась в какой-то всхлипывающей темноте пансиона, отвернувшись к стене и выводя что-то пальцем на ней ( эта сцена удивительно похожа на один эпизод из воспоминаний Лидии Авиловой : что-то празднуя на даче, радостно принимая съезжающихся на поезде гостей, Лидия узнала в тёмном коридорчике о смерти Чехова, оставшись наедине с тишиной, темнотой..)
Клара первая встретит тень Машеньки в этом чистилище, которое покинул её любимый, чтобы жить : его воскресила любовь к Машеньке, как сказал бы Достоевский ( Владимир Владимирович, простите, что заканчиваю рецензию фамилией Достоевского, просто и его тень смутно мелькала в романе)

p.s. Как сказочно и сладко для русского уха звучит имя "Машенька"... Если разложить это имя на синестетический пейзаж, то мы увидим розовое, лиловое цветение облаков на вечерней заре, матовый шелест травы и цветов, с капельками черничных ягод, к которым на колени склонилась девушка в белом платье.
Тут словно бы спелый отблеск из романа, с розами на обоях, у которых бредил в юности Ганин, и его любимая в парке, с перепачканными черникой пальцами..
А как этот роман называется в англоязычных странах? Mary... холодный, мглистый силуэт растушёвки вечерних ветвей, как смутная память ГГ. о первой любви, которую он отпустил от себя, дав имени покрыться мраком.
Фактически, перед нами две совершенно разные тональности прочтения романа, две разные Машеньки : Машенька в начале романа, нежная, как тёплая, весенняя память героя о ней, и осень памяти ГГ. о ней в конце романа, когда он покинул самую память о ней : Россия, грустно зримая с других берегов...

Не спрятаться мне от этого, не скрыться. Как бы долго я ни оттягивала момент необходимости высказать о "Машеньке", но всё же он настанет.

А почему я так не хочу этого делать? Да всё очень просто: уж слишком много тыловых взрывов вызывает Набоков, как таковой. Даже не буду упоминать Тот Роман на Букву Л, что нельзя называть. Достаточно просто сказать "Набоков" – и обязательно появится кто-то, с пеной у рта доказывающий его графоманьячество, и кто-то, с пеной у рта, доказывающий его гениальность, а я вообще пену у рта не очень люблю, особенно в таких тонких материях.

И всё же "Машенька" Сирина, первый роман, первый блин сами знаете чем. Нет, в "Машеньке" уже есть то самое обаяние, которое в более зрелых вещах погружает в атмосферу книги с головой. Есть деликатное заигрывание с языком, которое может показаться искусственным (хотя как раз в "Машеньке" пока ещё не слишком). Есть явная автобиографичность, которая привлекает к себе частичной искренностью и зоркими наблюдениями. Но кроме того и минусов вагон. Не буду касаться сюжета, он хоть и кажется слабоватым, но всё же прослеживается и не провисает. Меня не устроил образ романа. Попробую объяснить, что я имею под этим в виду. Вот сел господин Набоков за стол и решить написать роман. Разложил всё по полочкам. Вот тут будет это, вот тут это, вот тут драма, а тут я рефлексию накручу, тут слезцы добавлю, тут будет монолог, а тут комедия положений. Расписал это всё, как шахматную партию, от начала до конца. И заранее продумал реакцию читателя на то или иное место, какая она должна быть идеальная и существующая только в его воображении. Но роман — не способ дрессировки читателя, как собачки, поэтому заранее вымуштрованное повествование, да ещё и не без явного самолюбования и кокетства, не всегда катит. Нарочитость в "Машеньке" так и сквозит. Не спорю, возможно, Набоков действительно умнее почти всех, а то и всех своих читателей, кто ж его знает. Но так этим кичиться перед собственной потенциальной аудиторией незачем. Выйдет... Скучно. Бездушно. Механически.

В итоге получается, что "Машеньку" любопытно прочитать ради автобиографических мотивов, но больше незачем. Ну, кроме как ярым фанатам Набокова, но они же и без моей подсказки прочтут всё до последней строчки. Из "Машеньки" же можно узнать про то, что у автора есть потенциал, который в будущем либо раскроется, либо будет погребён под тяжёлой глыбой собственного характера. Из дальнейшей библиографии Набокова видно, что именно из всего этого вышло.

А сама "Машенька" = лавстори + эмигрантская лирика + слезоточивые сцены бытовушки + тележка рефлексии + не метафоры, а аллюзии + пафосный финал. Не так уж и плохо, но всё слишком в лоб. Сыроват ещё господин Сирин.

Великолепная все-таки проза у Набокова, хотя и очень сложная, требует полного сосредоточения, запросто потеряться в круговороте его мыслей и не упустить главное. Признаюсь, что обложка ввела в заблуждение, главный герой предстал совершенно не таким, каковым я себе его представляла. Мне кажется, что такой образ выдумать очень сложно, даже невозможно, если, конечно же, не существовал прототип Лужина. Не знаю почему, но я себе представляла образ молодого человека, красноречивого, выделяющегося из толпы своим обаянием, прожигающим жизнь в светских развлечениях, как пушкинский Онегин. В итоге, так и не смогла понять свое отношение к нему. Человек не привлекателен ничем, он не блещет умом, чувство юмора ему чуждо, внешность просто отталкивающая, и тем не менее он уникален! Его мозг работает только в одном направлении. Шахматы – его страсть и одержимость. В мире Лужина не существует ничего, кроме них.

Что могло привлечь молодую девушку в таком человеке? Поначалу, возможно его популярность и желание во что бы то ни стало обратить на себя его внимание, а добившись своего, все оставшееся время сомневаться в правильности своего выбора и оставаться рядом лишь из чувства жалости. Я не удивлюсь, если на протяжении всей, пусть даже такой короткой супружеской жизни, она так и осталась невинной.

Я не знала, что у автора есть ещё одна (а может и больше) книга о связи девочки подростка со взрослым мужчиной. Случайно выбрала книгу для игры и вот ещё одна Лолита...

Главный герой немец Бруно Кречмар случайно встречает юную Магдалину Петерс и безумно влюбляется. В отличии от судьбы известной древней Магдалины, наш герой не пытался наставить на путь истинный заблудшую овечку, а с удовольствием пользовался ее дарами. Она становится его раем и воздухом, без которого жизни просто не существует.
Кречмару около сорока лет, у него есть деньги, жена и дочь. Магде шестнадцать, типаж кукла, в комплекте немного хитрости, много похоти, пара амбиций и пустота. Легко разводит Кречмара с женой, переезжает в его квартиру и выпрашивает себе роль в фильме, мечтая стать актрисой. Остаётся лишь уговорить развестись и сыграть свадьбу, но тут возникает проблема. Вернулся из Америки ее самый притягательный поклонник, который случился четыре любовника назад (два были китайцами, один дед, ну и наш непутевый герой). Его зовут Роберт Горн, ровесник Кречмара и мерзкий тип, по натуре еще хуже Магды и гораздо опаснее, потому что умнее...

В итоге лихой получился сюжетик и книга увлекательно написана. Вторая за этот месяц, где сюжет не очень нравится, но благодаря мастерству автора сложно оторваться от чтения.
В сюжете нет нейтральных персонажей, все четко чёрное и белое. Жена Кречмара святая женщина, брат жены ангел, любовница падшая, ее любовник Люцифер во плоти, сам Кречмар влюбленный и наивный слепец.
Кстати, о жене с красивым именем Аннелиз. Вот кто тронул мое сердце. Было очень жаль, ей в этой истории досталось больше всех. Я в начале чтения наивно надеялась, что она ничего не узнает. Не всю правду нужно знать, но увы не пожалели.
Автор никого не осуждает, просто рассказывает историю и не углублялся в психологию и философию, что только порадовало... Вторая половина книги и финал получились малость киношным, но логика своя есть. Эта книга жертв, каждый страдает от своих поступков, мыслей, образа жизни.

Начав читать я не думала, что мне понравится, но понравилось. Было увлекательно, местами смешно, но сюжет оставляет неприятный осадок и чувствую, что еще долго буду под впечатлением.
Советовать книгу не буду, уж слишком она специфична, но если читали "Лолиту" и гнев не напоминал водопад, то можете смело браться за "Камеру Обскура." С автором знакомство продолжу, интересно что ещё он написал.

Иногда ты не рождаешься со своим внутренним буржуа. Иногда ты выращиваешь его, как чужого птенца, у себя внутри, потому что без внутреннего буржуа ты не выживешь - кто-то должен будет тебя кормить, поить, заставлять зарабатывать деньги и не сморкаться в государственный флаг. И ты пускаешь его в свою жизнь, а он садится напротив тебя и начинает осуждать "Камеру обскура".

С точки зрения моего внутреннего буржуа, вся история этой книги отвратительна. Зажиточный художник Бруно Кречмар без памяти влюбляется в юную вертихвостку и пускает по п... простите, по ветру всю свою жизнь вместе с женой и ребенком. Вертихвостка, в лучших традициях всех шаблонов, хочет денег и сниматься в кино. Для моего внутреннего буржуа все просто и понятно: он любил ее, она любила марки, а марки любили его, и жили они дружной семьей - он, она, и марки.

Но если отойти на пару шагов подальше и посмотреть в глубь, то раскрывается изумительная картина: признанный художник, который не ближе к абсолюту и нисколько не духовнее обычного ремесленника. Он покупается на красоту девочки, которая только недавно сообразила, что она красивая, и это можно пустить в дело: до того она была уверена, что она - никчемное ничто, по нелепой ошибке зародившееся в недрах своей семьи. Недолюбленный, недоласканный и невоспитанный ребенок, слишком рано открывший в себе сексуальные чары - это не просто театральная трагедия, это социальное издевательство какое-то. И над всем этим балаганом возвышается рисователь морских свинок, который любит превращать всю жизнь в карикатуру. И не то чтобы он очень старался, но жизнь в его присутствии карикатурится сама собой.

В этой книге есть много больше, чем двести пятьдесят страниц текста.
Но лично для меня она вся стянулась в один небольшой эпизод, тот самый - я не спойлерю, ну не спойлерю же, - эпизод вынужденного уединения Бруно Кречмара в Швецарии. В этот эпизод мне захотелось натолкать побольше собственных постмодернистских фантазий, темноты, издевательств и одиночества, сверх того, что там было напихано до меня. Ах, нет - не напихано, а кропотливо разложено по полочкам, выглажено, накрахмалено и десять раз очищено от пыли.

"Камера Обскура" оставляет после себя ощущение какого-то педантичного падения, но в ней под личиной благообразного киногероя тридцатых угадывается даже затрапезный гопник. И - то ли виной тому название, то ли так и должно быть - кажется, что кадр круглый, а вокруг него распространяется до прямоугольника черная рамочка, в которой обычно утопает изображение, когда на экране показывают последние кадры.

Каждый из родителей свято верит в то, что их ребёнок талантлив, да не просто талантлив, а обязательно гениален. Все мы тянем наших детей за макушку, заставляя их расти быстрее, быть гениальными. С рождения мы обкладываем их чёрно-белыми карточками, водим на грудничковое плавание, чтение на итальянском, ментальную арифметику, ставим на коньки, вешаем на брусья и сажаем в седло ещё не умеющих ходить. Потому что в три уже поздно, знаете же, да?

Наша задача сделать всё, чтобы ребёнок был непременно занят, непременно полезным, непременно для будущего. Потому что во-первых, конечно он гениален; во-вторых, высока конкуренция, нельзя быть хуже других; в-третьих, ребёнок, у которого есть хоть одна свободная минута обязательно пойдёт шляться по улицам, попадёт в дурную компанию со всеми обязательно из этого вытекающими.

В общем, ребёнок доложен догнать, перегнать и не ввязаться. Такие уж современные реалии.

А вундеркиндов по прежнему, как бы ни лезли из кожи вон родители, один на миллиард ещё и раз в сто лет. Ну может чуть больше и чуть чаще. Но самое печальное даже не это. Печаль в том, что из вундеркиндов вырастает взрослых гениев ещё меньше и ещё реже, чем их рождается. Во-первых, потому что ребёнок - это субстанция такая - познавательно впитывающая. А скорость познавательной деятельности с возрастом уменьшается. Физиология у нас такая. Я родился - я реактивно учусь. Мне это нужно для выживания. Что в меня пихаете, тому и учусь. А потом уже я применяю полученные знания, а новые впитываю реже и неохотнее, я же уже научился. Во-вторых, потому что это нам самим так, взрослым окружающим умильно и восхитительно, что ребёнушка в три месяца читает, а в три года пишет стихи. Когда этот же ребёнушка в 15 пишет стихи - это уже не так умильно, кто в 15 не пишет стихов? А когда в 35, то надо ещё разобраться, а так ли хороши эти стихи, и даже если хороши, ну поэт и поэт. Просто молодец, всё. А к достижениям спортсмена к 35-ти, например, вообще добавляется приставка "БЫЛ". Был гениальным. Потому что прыгнуть тройной тулуп, ,например, в 13 и в 25 - очень большая, я вам скажу, разница. Хотя Плесецкая до 65-ти танцевала, а Лёвушкина оперировала до 91-го. Но Лёвушкина не со скальпелем родилась, а Плисецкая тот редкий гений, который один на миллиард. Не наша история)

А наша история в следующем. В том небольшом количестве всё-таки гениев, а не притянутых за макушку мампапами. Их количество с возрастом тоже резко сокращается, но уже потому, что... Смотрите и вспоминайте.

Паша Коноплёв.
Ника Турбина.
Надя Рушева.
Сергей Резниченко.
Максим Мосный.

Уставшие и убитые своим гением.

Лужин - герой романа Набокова, воплощение образа ребёнка-вундеркинда. Лужин - гений шахматный, хотя родители хотели или что-нибудь в области науки или что-нибудь в области культуры. Но вышел шахматный. Что уж. Лужин, как это часто бывает с вундеркиндами, слабо социализирован. Вроде бы намёк в книге на то, что мальчик страдает расстройством аутического спектра есть, но прямого указание на это нет. Важно ли это. Ну положим, в разрезе сегодняшней действительности важно, ибо аутизм тоже модная штука нынче, существует поверье, думаю случилось оно после прекрасного фильма "Человек дождя", что аутизм - обратная сторона гениальности, что если уж аутист, значит сто процентный гений. Вообще-то нет, и умственная отсталость с аутическим спектром идёт если не в ногу, то где-то очень рядом, но да и ладно. Итак, у Лужина явные проблемы с социализацией и развитием эмоционального интеллекта. Сначала в силу особенностей характера или существующего заболевания, потом с великим желанием окружающих взрослых - взращивать гения, показывать его, как невиданное чудо и гордиться, нет, не его успехами, а своим участием в этих успехах.

Лужин играет самозабвенно, упоически, экзальтированно. Лужин растворяется в игре. Лужин в неё живёт. Это весь его мир. Он не замечает другого. Но наконец он вырастает. И из всем известного ребёнка-вундеркинда превращается в гениального шахматиста. Он по-прежнему лучший, но лучший уже в узком кругу. Гениальным ребёнком, обычно интересуются все, гениальным взрослым - небольшое сообщество. Покровитель теряет к нему интерес. Лужин продолжает играть, но прекращает развиваться. До поры, до времени. Ибо появляется молодой конкурент. Лужин воспрял, проснулся азарт. Вернулся интерес. Но здесь очень любопытная особенность. Интерес и азарт проснулся не в качестве уязвлённого самолюбия. Интерес проснулся профессиональный.

Лужин готовится к турниру, вместе с этим как-то совершенно незаметно женится. Так оно происходит, между делом. Фигура Лужина конечно заинтересовала его будущую жену именно как фигура известного шахматиста. Она носится с ним, особенно с его гениальной головой, как с писанной торбой, но...

Первый день долгожданного турнира заканчивается трагедией. От нервного перенапряжения с Лужиным случается удар, помрачение сознания. Врач предупреждает жену, что отныне Лужину строго запрещена такая напряжённая мыслительная деятельность и совершенно необходимо оградить его ото всего, что каким-либо способом напоминало бы ему о шахматах.

Конечно жена, желая сохранить жизнь супруга, действует согласно рекомендациям врача. И о чудо, Лужин без шахмат начинает проявлять чудеса коммуникации. Задаёт вопросы, вовлекается помаленьку в окружающую его действительность. Но вместе с тем человек-то он без шахмат весьма посредственный. Не интересный, капризный и ребячливый. Жене вдруг несколько обидно - мужем своим особо не похвалишься. Потому что и напоминать о былой карьере его нельзя, есть опасность, что муж к ней вернётся, да и не интересно это уже никому, он же в любом случае - бывший.

Однако невозможно бесконечно долго скрывать от человека его прошлое, даже если он о нём ничего не помнит. Лужин с шахматами сталкивается. Столкнувшись, сначала самостоятельно пытается к ним не возвращаться, ибо интуитивно чувствует в них для себя опасность. И наконец это здоровое ощущение опасности перерастает в параноидальный бред. Лужин теперь не просто играет - он внутри игры. Его жизнь отныне не подчинена игре. Он теперь играет свою жизнь как сложную партию, в качестве и гроссмейстера, и шахматной фигуры одновременно.

Отдельного упоминания, как всегда, достоин бесподобный язык Набокова. Язык, способный выпукло живописать, создавать визуальные образы локаций повествования, характеров героев и главное - их внутренних состояний. Так же, как в "Лолите", как в "Камере Обскура" читатель от начала и до конца проживает путь регресса главного героя. Не просто проходит вместе с ним, наблюдая за героем, а видит этот путь сознанием самого героя, становится им. Что здесь сказать? Было страшно.

Моё знакомство с Владимиром Набоковым состоялось в феврале, с его нашумевшего романа "Лолита". После её прочтения, я решила продолжить знакомство с автором, и, недолго думая, взялась за "Машеньку" - первый, и наиболее автобиографичный роман. Книгу, в исполнении Татьяны Телегиной, прослушала с удовольствием, она очень лиричная. Действие охватывает всего шести дней, в течении которых мы увидим жизнь постояльцев дешёвого берлинского пансионата для русских эмигрантов. Мы увидим любовь и тоску по утраченной Родине - Россие, по тому времени, по юности, по прошлому, в котором была первая любовь Ганина - Машенька. Мы предадимся вместе с ним этим светлым, грустным, щемящим сердце воспоминаниям. Проживём их, насытимся ими, и... отпустим. Мы не будем встречаться с Машенькой, которая уже вышла замуж и приезжает к мужу в тот самый пансионат. Ведь мы не хотим разрушить тот образ, который так нежно любим в воспоминаниях. После прочтения остаётся ощущение грусти по былому, тому прекрасному, чудному мгновенью, которое ушло и уже никогда не вернется.

Первый роман Набокова. Его же называют самым автобиографичным из всех произведений автора. Об этом писал и сам Набоков в своём предисловии к американскому изданию; он писал, что в "Машеньке" ему удалось точнее и искренне передать фрагменты своей жизни, своих воспоминаний, чем в профессионально написанной автобиографии.

Господин Ганин живет в отеле для иммигрантов. К одному из постояльцев должна приехать жена. На фотографии его жены, Ганин узнаёт свою первую любовь.

"Машенька" действительно очень настоящая. Несмотря на некоторые хитросплетения сюжета, которые принадлежат больше вымыслу, чем действительности, ты все равно читаешь эту историю как чьё-то откровение, в котором не можешь усомниться. С таким чувством она написана.

Это история о первой любви, о тоске по родине, о судьбе переменчивой и непредсказуемой. Все герои, за время прочтения этого короткого повествования, становятся очень близкими. Все они очень гармонично вписаны в произведение, занимают свои места; все они необходимы, значимы в своих маленьких ролях.

Мне понравился незамысловатый, но очень уместный юмор. Понравился стиль, язык, витиеватые, но ясные метафоры.