The Garden of Evening Mists

Потихоньку заполняю своё незнание мировой географии и зарубежной истории. На этот раз мысленно побывала в западной части Малайзии, или как её называли раньше Малайе.
В июне прошлого года читала у Витткоп о Сараваке, который после войны вошёл в состав Малайзии как восточный штат. Возможно, и у Витткоп упоминался Пенанг, но восточноазиатские топонимы плохо запоминаются.
Из-за одного героя в начале романа вообще запуталась в месте действия. Магнус прибыл в Малайю с бурских территорий и устроил на своей чайной плантации памятник проигравшим Трансваалю и Оранжевой Республике. В речи он изрядно вставлял голландские и южноафриканские словечки, что тоже сбивало с толку.
Юн Линь - единственная выжившая в японском концентрационном лагере под ведомством императорской "Золотой лилии". Всем, читавшим о подобных лагерях в Европе, станет понятно сразу, что выжила она неспроста, а порядки в подобных не столь отдаленных местах Европы и Азии не очень-то и разнились. Короче, кто был в теме, для того многое секретом не станет.
Юн Линь обозлена на японцев, воспоминания о страшном прошлом каждый раз неожиданно прорываются наружу в зацепившем ухо слове, взгляде, поклоне... Известная на всю страну судья сперва расскажет читателям штрихами, а потом посвятит тем ужасам целую главу. Автор не смакует разные подробности, не выжимает слёзы и не играет на читательских нервах, что, естественно, к лучшему и прибавляет ему достоинства.
Кроме воспоминаний о войне, в романе много пейзажей, что понятно из названия, и ближе к концу много о японских художественных татуировках. Достаточно автор поведает и о разных группах китайцев. История Китая длинная, особенно в двадцатом веке делившая население по политическим, региональным, языковым признакам. При правлении Малайей англичан много китайцев было вывезено туда для поднятия промышленности. Малайцы устранились от тяжёлого наёмного труда, предпочитая земледелие и уход дальше в джунгли. С обретением страной независимости малайцы вдруг вспомнили, что коренные жители именно они, а тут и коммунистическая партия подсуетилась с национализацией. В итоге, после Второй мировой в Малайзии невзгоды только усилились. Жить в тех краях стало небезопасно, особенно белым.
Переводчики и редакторы, в отличие от редакторов сборника Балларда, очень постарались, буквально каждую меру переведя в метрическую систему. Снабдили они книгу кучей и других примечаний.
Специально умолчу о всей чувственной линии сюжета и прочем. Я так и не определилась, отпустило ли прошлое теряющую память Юн Линь. Самым как по мне противоречивым здесь показано расхождение эстетических чувств людей. На первый взгляд, умеющий видеть прекрасное в искусстве и природе человек не сможет причинить боль живым существам, но это не так. Японцы любовались застывшей красотой пейзажей, а живому и изменчивому вредили. Впрочем, прагматизм и почитание императора у них побеждали эстетику.
С начала этого года пока лучшая книга, не считая Балашова, от которого я знала, чего ждать. Информативно, не сентиментально, достоверно и правдоподобно.

Я очень люблю азиатскую литературу! Главная причина моей любви к ней: что она другая. С другим взглядом на жизнь и на отношение к жизни в целом. Ты познаешь людей с другим мышлением и другими принципами. Такие книги способны удивить и перевернуть твой мир, показать другую реакцию на знакомую ситуацию. И это круто!

Вдвойне круто, если ты еще расширяешь свою литературную географию. В прошлом году я впервые прочитала корейского автора, в этом же - малайзийского. А именно Тан Тван Энг и его роман "Сад вечерних туманов" (The Garden of Evening Mists) номинанта Букеровской премии 2012 года. Ну разве можно было пройти мимо этой книги?
И не зря я её выбрала, так как она хорошая. Сложная, тягучая, но хорошая! Она полна боли, пустоты, утраты и непримиримости. И у каждого они свои.

Не буду ничего придумывать своё, а просто оставлю аннотацию, так как она на удивление отлично описывает книгу:

Малайя, 1951. Юн Линь – единственная, кто выжил в тайном японском концлагере. В этом лагере она потеряла свою любимую сестру – та разделила ужасную судьбу тысяч заключенных. Единственное, что Юн Линь может сделать для сестры, – исполнить ее мечту, создав дивной красоты японский сад. Юн Линь ненавидит японцев, отнявших у нее близких и чуть не убивших ее саму. Но ей приходится обратиться к японцу Аритомо, в прошлом императорскому садовнику, который готов обучить ее своему искусству.

Она понимает, что у Аритомо есть тайна, и его неожиданное исчезновение подтверждает ее предположения. Пройдет целая жизнь, прежде чем Юн Линь удастся приблизиться к разгадке этой тайны…

Мне тяжело писать отзыв на эту книгу. Признаюсь, она не вызвала у меня сильных эмоций. Роман, бесспорно, мне понравился, но уж очень тяжело он мне дался. Чтение напоминало засасывающую трясину. Местами было скучно, местами было захватывающе. Иногда я прям заставляла себя браться за чтение и прочитав пару страниц, засыпала. А иногда прям не могла оторваться. И вот неспешно и с трудом я продиралась через сюжет, и в конце получила хороший настоящий финал с ответами на все вопросы. И несмотря на то, что книга мне понравилась, я не могу точно сказать стоит ли она таких «мучений».

Одним из плюсов этой книги - это история Малайзии. Я - как человек далекий, с огромным интересом узнала про неё. Сюжет разворачивается в 3 временных линиях: Малайзия во время Второй мировой войны под Японией, 50-51ые года, когда из-за коммунистически настроенных партизан было введено чрезвычайное положение и наши дни. Это дает узнать через что пришлось пройти Малайзии, чтобы достичь независимость. Особенно, жутко было читать про ужасы совершенные японцами, например, про концлагеря или станции утешения (военные бордели).

Второй плюс - атмосфера. Автор так метко и четко, но в тоже время ненавязчиво описал этот сад, чайные плантации, ужасы концлагеря, густые джунгли. Он как талантливый художник легкими, но уверенными мазками наносит пейзаж на полотно. Описаний совсем немного, но ты прям дышишь этим чистым горным воздухом и слышишь звук выпущенной стрелы из лука.

Конечно же, не может обойтись азиатская литература без философии и дзен-буддистских размышлений. Вот именно они заставляют задуматься, и взглянуть на мир под другим углом. Особенно, хочу поблагодарить писателя за каждую сцену во время стрельбы из лука.

Еще один плюс - слог книги. Как название книги очень поэтичное и метафоричное, такой же и слог. Он настолько спокойно-нежен, пленительно-неторопливый, что он как-будто окутывает читателя в свои сети. Я просто наслаждалась им, его красотой и выразительностью. Вот один из примеров:

Если говорить про её минуса, то я могу отметить только неспешность и нединамичность повествования. Некоторые сцены вводили меня в уныние. Но это лично моё виденье.

Итог: книга отличная, повествование идет плавно и непринужденно. Интересный сюжет с тайнами и с нужной концовкой. Но "Сад вечерних туманов" явно не для всех.

Необычная книга.
История женщины, которая хочет исполнить мечту своей старшей сестры, погибшей в концентрационном лагере, во время второй мировой войны, когда Япония вторглась на территорию соседних азиатских стран – создать свой собственный японский сад.
Ненавидя всей душой японцев, которые отняли у главной героини семью, ей приходится обратиться за помощью в достижении мечты к садовнику самого японского императора. Шаг за шагом, день за днём, камень за камнем, строится сад и дальнейшая жизнь Юн Линь (ГГ).

Я совсем не подозревал, что возможно написать душевную книгу в полтысячи страниц о саде, необязательно японском, но, как оказалось, всё возможно! К тому же, история персонажей на страницах книги раскрывалась в двух временных отрезках – настоящем, где Юн Линь являясь судьёй подаёт в отставку и желает вернуться в места, где познакомилась с человеком, который изменил её жизнь, и в прошлом, где читателю открывают обстоятельства, при которых она знакомится с людьми, которые в дальнейшем станут её новой семьёй, а также, происходившие в лагере ужасы.

У «Сада вечерних туманов» передо мной есть только один минус – временные отрезки. Дело в том, что прошлое и настоящее разделено простым отступом между строками и не всегда понимаешь в каком временном периоде находишься. Это значительно уменьшало скорость чтения, так как приходилось часто концентрировать на том внимание. К тому же, критик, сидящий во мне, параллельно пытался проследить временные нестыковки, которые обычно сопровождают подобные скачки и, возможно, одну я таки уловил.
Книга не простая, для некоторых может понадобится время после её прочтения на моральное восстановление, потому что возможно истощение.

Ещё в романе более двухсот сносок, некоторые из которых в половину страницы, будьте готовы к обилию иностранных слов, они помогут вам лучше понять культуру и моральные устои восточных стран. У автора приятный слог, который можно расхватать на цитаты.

Мне роман понравился, очень запоминающаяся история, которая оставляет заметный отпечаток и выделяет книгу среди всего прочитанного. Вообще, от восточных книг так и веет какой-то мудростью, во всяком случае от тех, которые попадались мне в руки.

Стоило прочитать первую страницу этой книги, как я заподозрила, что у нас с ней будут проблемы.
Нет, в самом деле, что еще ждать от текста, который сходу набрасывается на читателя с нещадно красивыми словесами вроде следующих: "Воспоминания, которые я держала взаперти, стали пробиваться на свободу, как ледяные торосы, разрывающие трещинами арктическое мелководье. Течение сна плавно несет эти треснувшие льды к утреннему свету памяти".
Ну не люблю я такие изыски! Они кажутся мне избыточными, этаким нарочитым словоблудием, призванным пробуждать души читателей к чему-то прекрасному, но, по сути, зачастую маскирующим дыры в сюжете и авторские проблемы с воплощением идей.
А если подобные изыски еще и аккуратно разложены по всем без исключения страницам, да к тому же переведены местами кривовато, то от выражений вроде "небо рвало на полосы кровавое полотнище заката" и вовсе начинает хотеться завыть от тоски.

Впрочем, тоска как раз и служит главным определением происходящего в книге.
Главная героиня ведет повествование сразу в нескольких временах. В относительной современности она ушла в отставку с поста судьи, восстанавливает сад и ведет переговоры о передаче принадлежащих ей гравюр для издания книги (в лучших традициях Киркорова на запавшей мне в душу пресс-конференции 2004 года, когда он за минуту 2 раза повторил "уйду - не уйду" и вообще отличался потрясной даже для такого персонажа логикой ведения дискуссии). Параллельно Юн Линь пишет воспоминания о том, как в 1951 году она была ученицей бывшего садовника японского императора Аритомо, ненавидя при этом всех японцев скопом за то, что во время Второй мировой войны несколько лет провела в затерянном в малайских джунглях концлагере, а её сестра оттуда и вовсе не вернулась.
Налицо масса поствоенных конфликтов, на фоне которых разворачивается драматичная история гибели её семьи (в физическом и моральном плане) и прорастают первые вялые ростки прощения и понимания врага.

И вот на этом история фактически и глохнет.
Всю книгу Юн Линь носится со своей ненавистью к японской нации, отрицая всякие разумные доводы об "отпустить воспоминания", а потом вдруг и без предисловий сигает в постель к первому же японцу, с которым познакомилась поближе. О том, что именно японец помог ей - единственной из всего концлагеря! - спастись оттуда и выжить, упоминается только в самом финале. И то верно, ненависть и так выглядит малость утрированной, а если такое вывалить с начала, так кто же вообще в неё поверит?
Восток, конечно, дело тонкое, не спорю, но степень нелогичности происходящего здесь порой совершенно зашкаливает, хотя и усиленно топится автором в донельзя предсказуемых "одноногих собачках" и прочих жалостливых историях о страдающих заключенных и ныне готовящейся вот-вот утратить память по причине редкой болезни главгероини.

Если и стоит зачем-то читать эту книгу, так это не ради красивых слов и печальных семейных саг, а для расширения кругозора.
В привычном патриотическом угаре мы привыкли думать, что русские пострадали от немцев больше всех в мире (разве что кроме евреев), но почти напрочь забываем о том, что другие нации тоже немало вынесли. Где-то на другом краю света японцы сотнями тысяч вырезали китайцев (см. Нанкинская резня). Малайя в результате мировых событий в начале 50-х изобиловала шныряющими по джунглям террористически настроенными коммунистами, от которых с трудом отбилась. Японцы и вовсе сначала получили атомную бомбу за своих камикадзе (кстати, кто-нибудь задумывался, каково это, быть камикадзе?.. будет повод), а потом еще жили под американской оккупацией до 1952 года.
В романе много исторически достоверных фактов, и он побуждает чуть больше узнать о тех событиях, что в любом случае полезно и интересно.

Тех же, кому вся эта военно-революционная муть побоку, наверняка заинтересуют красивые истории.
О японском искусстве создания садов и мастерах татуировок хоримоно.
О людях, ищущих прекрасное в самые страшные моменты своей жизни.
Даже о монахах, которые создали водяное колесо:

В конечном счете я поняла, что книга не понравилась мне просчитанностью эмоций, планомерным надавливанием на давно известные болевые точки, предсказуемой вялостью сюжета и скверно переведенным словоблудием.
Последнее, однако, не все заметят, а первые две претензии легко опровергаются диалогом из самого романа:

Такие вот разные подходы к одному и тому же.
Приятного вам шелеста страниц!

Японский сад. Гладь пруда отражает плывущие в небе облака. Камни, застывшие как придворные в поклонах императору. Крутится водяное колесо. Цапля опускается у пруда. Наползают туманы, стирая горы, которые, казалось, тоже принадлежат саду. Закатное солнце опускается всё ниже, вновь меняя результат игры света. На ветру шелестит листва.

На фоне этого идеального покоя - кровь и смерть.
Японский концлагерь, затерянный где-то в лесах и исчезнувший с капитуляцией Японии. Исчезнувший вместе со всеми пленными. Юн Линь, единственная оставшаяся в живых, потерялась среди обычного мира. Никто не вернет ей сестру, здоровую мать, пальцы, годы издевательств. Но даже место смерти своей сестры, место своего заключения она не может найти. Она принадлежит к племени бывших узников, боли и горя которых теперь стараются не замечать. Но даже среди этих людей она чужая - единственная из лагеря, о котором никто ничего не слышал.
А несмотря на окончание войны продолжает литься кровь - К-Ты, коммунисты-террористы, осуществляют нападения. Густые заросли джунглей таят в себе опасность: люди, самые страшные существа в этом мире, прячутся там.

Застывшая гармония японского сада. Рассчитанная правильность линий, точность и упорядоченность каждой детали до самой малой травинки. Идеальное место, чтобы вновь найти себя или потерять насовсем. Место, чтобы задать себе самые больные вопросы и попытаться дать на них ответы. Попробовать отпустить воспоминания или наоборот, докопаться до мельчайших их подробностей. Подробностей, которые не отпускают несмотря на годы, несмотря на целую прожитую жизнь.

Единственное, чего я никак не ожидала от этой книги – что она окажется такой удивительно красивой, невзирая на все в ней описанное. Невзирая на войну, которая никак не может закончиться – на место одних врагов приходят другие, – невзирая на воспоминая о концлагере, от которых героиня никак не может избавиться, невзирая на обещания погибшей сестре, которые она так и не нашла сил выполнить… И я сейчас говорю не столько о словесных красотах, сколько о самой атмосфере повествования, о взгляде автора на окружающий мир. Никогда еще книги, посвященные войне не читались так легко и не казались такими умиротворяющими. Меланхоличными, но умиротворяющими.

"Сад вечерних туманов" - плавная осенняя книга, каждой нитью сюжета уходящая в вечность.
Вторая мировая война в южной Азии собрала много жертв, хотя кровопролитных сражений многотысячных армий там не происходило. Малайзия находилась под протекторатом Британской империи, и местные жители - малайцы, китайцы и еврозийцы - были уверены, что англичане не "сдадут" страну японцам. Но империя была уже не той, что даже полвека назад - и многие тысячи людей, в основном мирные жители, оказались беззащитными перед лицом солдат императора Хирошито. Скольких людей никогда не найдут, затерянных и закопанных в джунглях, сколько душ не успокоят воскурением палочек!
Те, кто прошел через японские лагеря и вышел оттуда живым, на самом деле навсегда остался там, это в большей степени относится к тем, у кого не вышли из лагеря близкие люди.
Главная героиня книги живет в мире, десятилетиями выбираясь из тайного лагеря, в котором сгинула ее сестра и сотни других заключенных. Природа над ней смилостивилась и под конец жизни предложила выход: полное забвение с утратой когнитивных функций. Перед лицом мрака впереди женщина осознала, что ей не требуется больше выбираться из того места, которое она безуспешно искала столько лет. В этом нет смысла. Смысл - в самой жизни, которая задевает другие жизни и оставляет невесомый след в природе, который долго будут сохранять, если след этот хорошо вписался в окружающий пейзаж.
Учась у японского садовника, героиня приходит к тому, что жизнь, сад и японская татуировка хоримоно тождественны: всегда не окончены, чуть небрежны, красивы в обзоре и бесконечны в деталях. Обучая ее искусству сада, Аритомо учил ее жить - снова, с тенью погибшей сестры внутри и злостью на жизнь.
В романе ни одна из линий не окончена, каждый персонаж чуть неправильный, кособокий, и в целом, читая, проживаешь жизнь, непохожую ни на одну из знакомых, но тем не менее близкую. Как и в случае с жизнью, не хочется, чтобы книга закончилась. Но финала в ней нет: есть последняя перевернутая страница, а жизни продолжаются.

Ещё одна книга от Тан Тван Энга. И она понравилась мне намного больше, чем Тан Тван Энг - Дар дождя  . В каком-то смысле она проще. Автор сжалился над иностранным читателем и устами своих героев кратко рассказал историю Малайзии.Сюжет показался мне менее многослойным, чем в «Даре дождя». Но менее интересной от этого книга не стала. Здесь тоже есть главный герой, переживший ужасы Второй мировой войны и вспоминающий о страшных годах на склоне лет. На этот раз женщина, судья, недавно ушедшая в отставку. Немногие знают, что работу Юн Линь оставила из-за болезни. Начала подводить память, а через несколько месяцев она перестанет узнавать людей, не сможет читать и писать. Наступит слабоумие. Юн Линь задумывается о том, чтобы перенести историю своей жизни на бумагу.

Сюжет развивается в трёх временных отрезках — настоящее Юн Линь (80е года), годы войны и заключение в японском концлагере и 1951 год, когда юная героиня отправляется к японскому садовнику, чтобы попросить его создать сад в честь погибшей в лагере сестры. Снова, как и в «Даре дождя» нравственная дилемма: нужно ли ненавидеть человека только за то, что он японец. Кажется, что нет. Но что делать со страшными воспоминаниями, от которых не уйти? О пытках в лагере каждый день напоминают руки в перчатках и отсутствующие пальцы на левой руке. Ещё сестра, могила которой неизвестна.

Сестра была талантливой художницей, а побывав в Токио ещё до войны, она навсегда влюбилась в японские сады, скупила все книги о них, пыталась воссоздать самостоятельно, но получалось плохо. А потом началась война. И только мысли о саде, созданном в воображении сестёр, помогли им выдержать пытки и издевательства. Как бы не было плохо, они представляли его.

Ещё одна возможность посмотреть на войну с другой стороны. Мы очень хорошо знаем, что творилось в Европе, но слабо представляем, что там на востоке война была не менее жестокой, и японцы зверствовали не меньше немцев.

В этой книге тоже много описаний, но описываются не приёмы и философия айкидо, а сады и пейзажи, что воспринимается намного легче. Не всем подойдёт это чтение — азиатская литература, как правило, медленная, созерцательная и медитативная. Но для расширения кругозора, выхода из узких рамок европейской традиции «Сад вечерних туманов» - лучшее средство.

Послевоенная жизнь — это поиск пути между сциллой памяти и харибдой гнева, говорит автор. Чтобы жить дальше, человек должен отринуть гнев и найти способ идти дальше в обнимку с памятью. Какой ты умный, говорит Юн Линь, выжившая пленница японского концлагеря, и всю книгу пытается понять, как вот это все вывозить, вылавировать и не упасть в бездну отчаяния. Такая вот задачка со звездочкой.

Она ее сознательно усложняет, согласившись стать учеником Аритомо, бывшего императорского садовника, чтобы создать японский сад в память о сестре. А он устраивает ей что-то вроде психотерапии, суровой, как и он сам: собирает все ее триггеры (японцы, приказы, физическая работа) и позволяет их пережить в безопасной ситуации.

Работая вместе, они неизбежно взаимопроникают в жизни и мысли друг друга: Аритомо, который всю войну провел в горах, возделывая свой сад, внезапно узнает, чего стоило воображаемое величие Японии народу страны, в которой он прожил двадцать лет; Юн Линь пытается понять, стоит ли ненавидеть нацию и пытаться отменить ее вклад в цивилизацию из-за поколения милитаристов. Классные уроки, которые мы спустя полвека можем повторить, да?

Повествование идет в трех временных слоях, которые раскрываются как шкатулка в шкатулке в шкатулке, или как матрешка в матрешке в матрешке, или как рассказ в рассказе в рассказе, но суть воспоминания Юн Линь о ее непростой жизни, которые она воспоминает в воспоминаниях. То есть в 1988 году судья Тео Юн Линь возвращается на Камерунское нагорье и вспоминает, как Юн Линь образца 1951 года приехала на это нагорье в разгар гражданской войны и вспоминала свою жизнь до войны и во время. Мозголомство, если посмотреть. Очень по-японски, если подумать.

Но автор же не зверь, правильно? Поэтому события в настоящем (1988-м) он и рассказывает с использованием настоящего времени (сказала, думаю, поворачивается), а в прошлом (1951-й) — прошлого (сказала, посмотрел), а рассказы героев и вовсе милостиво заключает в огромные скобки (от одной до другой можно идти и идти на верблюдах), так что заблудиться вам не грозит. А вот пальцы сломать и сердце выжечь — это да, это конечно.

Тан Тван Энг рассказывает непростую историю о военных и послевоенных годах Малайи, последующей гражданской войне и обретении независимости. О чудовищном клубке предательств и боли, который Вторая мировая накрутила в стране вообще и на одном нагорье в частности, но делает это без избыточного драматизма.

Что приводит нас к еще одному из главных достоинств книги — ее медитативности, глубине тишины и вот этому вот моно-но-аварэ, которое прекрасно, но хочется удавиться (русская тоска, привет тебе от японской сестры).

Да, по ходу пьесы жертвы оказываются палачами, палачи — жертвами, а кто-то так и остаётся мудлом. Но жизнь течет дальше, а правды так никто не узнает. Мало того, что Юн Линь рассказывает о своей жизни, так еще и спустя почти тридцать пять лет, что тоже, знаете ли, накладывает отпечаток.

Что еще? Ну, «покончил с делом — время уходить», таков завет Дао.

Юн Линь, судья, вышедшая в отставку, возвращается в Югири – сад вечерних туманов, где она не была 36 лет. Именно тогда пропал в джунглях хозяин Югири Аритомо, бывший садовник самого императора Японии. Аритомо был личностью непростой и загадочной, он появился на Малайе незадолго до начала японской оккупации, ходили даже слухи, что он был императорским шпионом. От Аритомо осталось богатое культурное наследие и именно это является основной причиной возвращения Юн Линь в Югири.

Вместе с Юн Линь читатель переносится на много десятилетий назад. Только что закончилась Вторая мировая война, Япония капитулировала и освобожденные от ее оккупации территории, в числе которых и английская колония Малайя пытаются строить новую жизнь. Но не все идет мирным путем, на фоне подготовки страны к принятию независимости активизировались национальные конфликты между малайцами и китайцами, которых в Малайе очень много. В джунглях обосновались бандитские группировки, которые уничтожают целые мирные поселения.

Юн Линь во время войны была пленницей в одном из японских лагерей, расположенном где-то в джунглях. Ближе к концу книги станет ясно, что этот лагерь выполнял особую миссию. Вместе с Юн Линь в лагере была ее сестра Юн Хонг, которая там и погибла. За несколько лет до начала войны девушки побывали в Киото и посетили традиционные японские сады, они произвели большое впечатление на Юн Хонг и главной ее мечтой стало когда-нибудь иметь такой сад. В память о погибшей сестре Юн Линь дает себе слово создать японский сад, но для этого нужен человек, который умеет это делать.

Так Юн Линь знакомится с Аритомо, потомственным садовником императора Японии, который отказывается создавать для нее сад, но готов взять ее в ученицы. Для Юн Линь это трудный шаг, ведь Аритомо – японец, представитель нации, которая уничтожала ее народ с особой жестокостью, да и сама она в лагере натерпелась от японцев побоев и получила увечье. Но постепенно отчуждение проходит. Аритомо учит Юн Линь не только создавать японские сады, он наполняет ее своей жизненной философией. Чем больше Юн Линь узнавала о своем учителе, тем больше она удивлялась тому, как часто в прошлом их жизни соприкасались. “Мы походили на два падающих с дерева листка, то и дело задевающих друг друга, кругами снижающихся до лесной подстилки” – писала она.

Книга удивительная, вся наполненная азиатским колоритом. Автор рассказал красивую историю, в которой есть свои тайны и загадки и все это на фоне тяжелых и жестоких событий послевоенных лет. В книге часто встречаются слова на китайском, японском, малайском и даже на африкаанс. Для читающих проблем нет, по сноске можно посмотреть значения слова. У тех, кто предпочитают книги слушать, такой возможности нет, но это не страшно, слов таких не очень много, да и их непонимание ни на что не влияет.