Лаура и ее оригинал. Фрагменты романа (Подарочное изд.)

В 1962 году, в интервью Набоков скажет, что черновики издают либо прекраснодушные посредственности, либо амбициозные ничтожества. «Это все равно что передавать по кругу образцы собственной мокроты» – подытожит писатель. Спустя десятки лет, его единственный сын Дмитрий, извлечет мокроту своего покойного отца под названием «Лаура и ее оригинал» из швейцарского сейфа и издаст с беспрецедентным маркетингом.

Черновик романа «Лаура и ее оригинал» – 138 каталожных карточек. Набоков заполнял их три года с перерывами и успел завершить только треть романа, несколько глав, в которых идет речь о блудливой Флоре, ее отрочестве и толстом муже Филипе Уайлде. Перед смертью писатель попросил уничтожить рукопись, но Вера, его супруга делать этого не стала. В 1989 году она показала фрагменты биографу Брайану Бойду и тот посоветовал ей исполнить волю мужа – даже такой ценитель как Бойд, не мог не признать, что черновики хаотичны и не соответствуют высоким стандартам писателя.

Но они соответствовали стандартам другого человека – Дмитрия Набокова. После смерти Веры, сын – бонвиван и ловелас – стал принимать решения связанные с публикацией архивных материалов. Издав лекции, которые Набоков не хотел публиковать, он добрался до «Лауры» и стал интриговать СМИ: сожгу/опубликую. В 2008 году решение было принято, Дмитрий заключил договоры с издателями и выставил черновик за 400 тыс. долларов на аукцион Christie's. Он также попросил филолога Геннадия Барабтарло перевести роман на русский язык и продвигать его в России.

«Лаура» появилась в книжных магазинах Москвы 30 ноября 2009 года. Событие предваряли пестрые и лживые заголовки вроде: «Лаура Набокова может оказаться откровеннее Лолиты». Журналисты проводили параллели со знаменитыми не преданными огню рукописями, например, романами Кафки, но то, что Кафка оставил практически полноценные произведения, а Набоков – несколько разрозненных главок, не упоминалось. Более того, на обложках изданных «Азбукой» книг было указано только: Владимир Набоков «Лаура и ее оригинал», в аннотации на обратной стороне, приведены слова Дмитрия: «блестящая, оригинальная и потенциально революционная вещь», «самая концентрированная квинтэссенция творчества Набокова»! Слово «фрагменты» было напечатано на титуле в самом низу и очень маленькими буквами.

Когда читатели купили книгу, их ждало несколько сюрпризов. Рукопись предваряло вступительная статья Дмитрия в которой он, неуклюже подражая отцовскому апломбу, косноязычно писал о том, что подвигло его к публикации. Оказывается – призрак отца. Потом следовали фрагменты «Лауры» – всего 50 страниц, причем набранных с такими отступами, разбивкой и количеством примечаний, что если убрать их и напечатать в сжатом виде, вышло бы не более 25. В финале читателя ждала 30-ти страничная статья-толкование, написанная переводчиком Барабтарло.

При чтении эти два десятка страниц набоковской прозы, из стадии относительной последовательности, быстро переходили к энтропии – бессвязные фрагменты, хаотично кружились в открытом романном пространстве, не складываясь в целостный сюжет и композицию. Усугублял ситуацию и перевод. Барабтарло настоял на использовании дореволюционной орфографии и активно применял архаизмы, в результате появились такие перлы как «хихикающая плеха», «Флоре было 14 лет невступно», «стряхивал с дерева подглядатая». По мнению переводчика именно таким был русский язык Набокова.

В отличие от разбирающихся в хитростях книжного маркетинга американцев, наивные русские легко купились на громкую рекламу, красивую обложку и дутый объем, который внешне не уступал стандартным изданиям. Однако потом пришло прозрение и продажи стали падать. Спустя четыре года, когда Дмитрий уже умер, Барабтарло, получивший на этой истории свои 15 минут сомнительной славы, написал, что отговаривал Дмитрия от публикации, но тот его не послушал – мол, барин поиздержался, ему требовались деньги.

Показательно, что сегодня акции «Лауры» на книжном рынке предельно низки. Подарочное издание некогда стоившее немалых денег, можно купить за бесценок, почти все литературоведы говорят, что публиковать роман следовало в приложении к академическому собранию сочинений, а не отдельной книгой. На крупнейшем русскоязычном читательском сайте Livelib книга имеет самый низкий рейтинг среди всех произведений Набокова, причем в отзывах ее характеризуют набором бессвязных эпизодов в плохом переводе. Пожалуй, в истории российского, да и мирового книгоиздания мало найдется прецедентов такого наглого обмана потребителя. Но самое печальное в истории с «Лаурой» другое – последнее слово и принципы публикации великого писателя нарушил его любимый сын, подлежащая уничтожению мокрота была извлечена из сейфа, продана за доллары и пущена по свету.

• Но ты просто обязана! - сказала Винни. - Ну конечно, там много чего понавыдумано и так далее, но ты там на каждом шагу. А потом, там эта твоя потрясающая смерть. Давай я тебе покажу твою потрясающую смерть. Ну надо же, как назло, мой поезд. Ты тоже едешь?
• Никуда я не еду. Жду одного человека. Ничего особенно интересного. Отдай мне пожалуйста книгу.
• Да, но я просто должна найти тебе это место. Это не в самом конце. Ты будешь визжать от смеха. Самая бредовая смерть на свете.
• Ты пропустишь свой поезд, - сказала Флора.

Сакраментальная фраза о том, что Набоков, мол, уже не тот напрашивалась всю дорогу. При всей моей большой любви и уважении к Владимиру Владимировичу. Во-первых, это действительно только фрагменты. Во-вторых, даже вроде бы законченные куски производят странное впечатление бесконечного беспомощного самоцитирования и пережевывания отработанных ранее идей, сюжетов, образов. Набоковская «бедная американская девочка» так и вовсе не сходит со страниц «Лауры…».

Набоков, конечно, признанный мастер словесной игры, но тут он, как на мой вкус, перемудрил. Как-то слишком уж нарочито, местами даже тяжеловесно, без привычной легкости и лихости. Аллитерации, каламбуры, отсылки… Возможно, я бы некоторых и не заметила, да заботливый переводчик подсказал. Переводчика, кстати, тоже слишком много.

Я не знаю, какой была бы «Лаура…» в завершенном виде, но в том, в котором она существует, я ею не прониклась. Как ни грустно признавать, но это не тот Набоков, которого я знаю и люблю.

Ммррр... я была в голове у Набокова. И это не "Быть Джоном Малковичем", потому что Джона там нет. С Лаурой всё лучше. Вклиниться в процесс создания (и не повлиять на него, потому что наблюдатель изменяет объективную картину, да), увидеть семь дней творения. Нет, семь невозможно. Семи не случилось. Но случилось так, что жизнь стала произведением искусства, а произведение стало жизнью. В ряд Пруста и Джойса встаёт Набоков, встаёт на совершенно особом положении.
Поток Пруста осмылен. Хотя не весь цикл вышел при жизни, у него было больше времени. Он жил романом.
Набоков, как мне кажется, жил жизнью, а роман писал. Но жизнь чудесным образом вплеталась в текст, если верить воспоминаниям сына (ужасные попытки подражать стилю, но кое-что проясняющие, поэтому нужные).
Лаура - сад расходящихся тропок. Бесконечное число вариаций. По-моему, англичане правы, издав книгу на пружине, чтобы можно было переставлять карточки.
Самое парадоксальное, что в случае Лауры, мир действительно текст. Текст (роман "Моя Лаура) в тексте ("Лаура и её оригинал") текста (Набоков). Постмодерн победил.

Данная книга представляет собой мозаику из карточек, собранных и переведенных на русский язык сыном Владимира Владимировича Дмитрием и его помощниками, которые сам Набоков, будучи в недобром здравии, записывал для создания своего очередного романа. К слову, такой прием он использовал и для предыдущих своих романов. Роман писался на английском языке. Владимир запретил публиковать роман, если он не успеет его дописать до своей смерти, но тем не менее, годы спустя, его отрывки все же были опубликованы.
Ценность этого издания, все таки в предисловии сына, который показал процесс внутри семьи и приоткрыл дверь на "кухню" писателя. Сами по себе отрывки сложновато читаются. Там много обрывков и недосказанностей, грубые переходы и скачки мыслей. Все по тому, что Набоков писал его не в хронологическом порядке, а сшивал отдельные куски. Но слог, каким автор пишет даже вот эти вот незаконченные строчки - просто потрясающий. Владимир Набоков - стилист, равных которому нет, и, хотя бы ради этого стоит прочитать эту книгу.

Нет-нет! Рука не поднимается поставить оценку ниже чем пять.
Всего лишь черновик. С наивными пометками, рваным повествованием, непоследовательными событиями. Да какими событиями? Их там почти нет. Так, кратенькие зарисовки. Это было чрезвычайно странно издавать в таком солидном переплёте, с таким гордым названием. Чисто текста Набокова страниц 17. Я прочитала с экрана монитора именно то, что было написано именно Набоковым. Ну ведь это он! Его неповторимый язык! Его очарование! Ах, какое бы замечательное произведение вышло, если бы у него ещё было время сойти со страниц черновика! И я не могу не привести различные цитаты:

А там вздымались волны желания, недавний любовник откидывался назад в полуобмороке...

...умирает не от заурядного какого-нибудь недуга, а от рака забвения...

...В конце концов она перестала мне досаждать — как когда-нибудь перестанет и сама жизнь.

Те, кто решил издать черновики романа, сами того не желая, выпустили идеальный тест "Насколько вы небыд... интеллектуал". Потому что только тот, кто хочет казаться интеллектуалом, увидит в набросках "гениальный и революционный роман". На самом деле, это лишь абрисы двух персонажей: развратничающей Лауры-Лоры-Флоры-Флауры и ее мужа, "стирающего" самого себя - самое главное осталось в голове В. В., куда уже никто не сможет заглянуть, увы. И жаль, что его волю не исполнили, и вдвойне жаль, что решили представить карточки широкой публике: едва ли автор хотел, чтобы читатели судили ненаписанную вещь.
А авторам комментариев - особенно переводчику - хочется дать совет побольше любить искусство в себе, а не себя в искусстве. Особенно его пассаж про орфографию - не припомню у Набокова "безспорностей" и "безсонниц" (поправьте, если я ошибаюсь).