Собрание сочинений в десяти томах. Том 5. Доктор Фаустус

"Доктор Фаустус" стоял у меня на полке больше десятка лет, я успела получить музыкальное образование и растерять его большую часть прежде, чем взялась за эту историю. И мне хочется поделиться своим основным впечатлением: с первой и до последней страницы я читала вовсе не о великом композиторе, не о судьбе гения и не об истории Германии; каждое слово этой книги о любви и преданности неординарному человеку. Безусловно меня зачаровывали описания, суждения о музыкальных произведениях, существующих и никогда не написанных, мне доставляло удовольствие включать разбираемую композицию и вместе с Серенусом вслушиваться в его музыкальный смысл, следовать за мыслями Кречмара. Глубоко тронул меня и взгляд рассказчика на патологическую историю его страны изнутри.
Судьба Адриана Леверкюна меня почти не заинтересовала. Зная сюжет легенды, лежащей в основе произведения, я заранее предчувствовала гибельный финал гениального композитора, его личность не вызывала у меня сочувствия, его участь меня не затронула, и мне так и не удалось поставить его на роль жертвы. С его юных лет меня почти раздражали описываемые зачатки дурных наклонностей и, кажется, предрасположенности к безумию, которым потакали все, его окружающие. Меня злило, каким очарованием обладает на страницах личность Адриана для окружающих, как она подчиняет себе жизни его семьи, как вмешиваются его амбиции в покой тронувшей меня семьи из Пфейферинга - милейших скромных людей, в дом которых Адриан принёс своих демонов, несколько смертей и своё безумие. И вовсе непростительным и мучительным казалось влияние этого человека на жизнь Серенуса Цейнтблома. Вот персонаж, чья личность и судьба меня увлекли действительно. Я считаю невероятным нравственным подвигом дружить и служить своему другу с таким тактом, пониманием и такой преданностью, как это удалось невыдающемуся учителю, судьба которого на страницах книги почти не упоминается. Его скромность, отсутствие самолюбия, терпимость, согласие с жизнью и следование естественному течению вещей, его способность бережно относиться к его другу при практически полном отсутствии взаимного уважения - мне кажется подвигом человечности и милосердия. Тяжело быть хорошим другом гению, гордецу, сумасшедшему, феномену своего времени. И стоили труды и духовные усилия Цейнтблома хоть чего-то? Заслуживает ли даже не сам Леверкюн, а хотя бы его наследие целой жизни, положенный на алтарь его таланта? Мне кажется, что нет. Я ощущаю горе и трагедию в судьбе, полностью посвящённой жизни другого человека, что-то в этом мне кажется непростительно расточительным.
Не жалею ни минуты, проведённой за чтением довольно старомодного, тяжеловесного текста этой истории, и закрыла я книгу с ощущением торжественной печали по судьбе, интуитивно загубленной, судьбе Серенуса Цейнтблома, а вовсе не Доктора Фаустуса.

Книга Томаса Манна «Доктор Фаустус» - чтение (или в моем случае слушание аудио-книги) не для любителей скоро разворачивающегося сюжета, когда скачешь галопом по Европам с одной мысли на другую, с одной темы на полностью противоположную. И уж тем более не для тех, кто терпеть не может занудных лекций о чем бы то ни было, в данном случае о Музыке.

Пожалуй, первой главной героиней романа является именно музыка, ее история, ее представители, стили, инструменты, ЕТС. Потому что в незамысловатую по своему содержанию и неразнообразную с точки зрения событий, биографию композитора Адриана Леверкюна, рассказанную другом детства - повествователем Сиренусом Цейтбломом, вплетены и занимают порой полноценные главы практически лекции об истории музыкального искусства. Коме того автор постоянно делает музыковедчески ориентированные попытки - словами передать музыкальные произведения, сопоставить одни и противопоставить их другим, употребляя многочисленные термины. В связи с этим человек, не знакомый ни с нотной грамотой, ни с названиями нот, ни с темпами и специальными терминами, ни с композиторами и стилями эпох, которые они представляют, может почувствовать себя варваром в стране высокой музыкальной цивилизации, и, поддавшись скуке непонимания, вообще отказаться дальше углубляться в повествование. Однако тот, кто продолжит, пополнит свой опыт хотя бы общим приближением к искусству, без которого человечество навсегда осталось бы в своем неразвитом состоянии. А совет от меня прост: читая книгу, или как я, слушая аудио, прерывайтесь, находите названные и описываемые музыкальные произведения Бетховена, Вагнера, Баха, Монтеверди, Палестрины, Брамса, Моцарта, Шуберта, Шумана, и новых - Брукнера, Вольфа, а также Берга, Шёнберга и Шнитке (добавлю от себя) – вы не просто поймёте смысл повествования, но и причаститесь к музыкальной классической культуре человечества.

Если разложить весь текст Томаса Манна на пласты, то музыка – это основа. Второй пласт – Бог. Кроме музыкальных лекций, книга погружается в теологию и философию которые в конце 19 начале 20 века изучались в богословских институтах, на которые опиралось образованное сословие интеллектуальной элиты, как Германии, в которой происходят основные события, так и в Европе. И здесь можно столкнуться нос к носу и с Блаженным Августином и Фомой Аквинатом, и с немцами: Фихте, Кантом. А Ницше, будучи великим философом своего времени, закончил свои дни, погрузившись в сумасшествие и, по словам самого Манна, вообще стал незримым прототипом личности гениального главного героя - Адриана Леверкюна.

Третий пласт – Время. Несмотря на то, что герой – композитор, живший на стыке эпох, и чутко впитавший, осмелюсь сказать, ментальное умонастроение и бессознательное (по Фрейду) происходящего в мире, мне кажется, что главным действующим лицом является именно эпоха: перемен, кризиса, переходного периода.

Томас Манн от имени бытописца Сиренуса делится своими внутренними переживаниями и размышлениями об эпохе, в которую живёт сам. Он сопоставляет две мировые войны: во время Первой живет и творит композитор, во время Второй пишет свой роман биограф композитора. Мне кажется, что именно мысли самого писателя Томаса Манна явственно проступают через писания учителя филологии относительно немецкой нации, о бюргерстве, об образовании, об умонастроениях до и после Первой мировой, о реваншизме и инфантильности элит, которые не досмотрели, что позволило прийти к власти фашизму в лице фюрера. И хотя слово «Гитлер» ни разу не появляется на страницах романа, но все понятно из контекста и отношения к тому, что описывается и как. Крах, катастрофа, проклятие немецкому самодовольству и национальному патриотизму – вот кричащие и кровоточащие слова, которыми описана картина 1945 года, когда Германия взята в кольцо союзными войсками.

Четвертый пласт – Творчество. Это описание того, что создаёт композитор, но чего не было написано, как такового. По крайней мере, в то время. Хотя теперь есть оратория «Апокалипсис» Юджина Гуссенса, а также кантата «История доктора Иоганна Фауста» Альфреда Шнитке. Думаю, что концерт для скрипки с оркестром Альбана Берга тоже можно послушать в качестве не прототипа, а скорее примера: как могло бы звучать творчество композитора, которого придумал Томас Манн.

И, конечно, самый необычный – мистический пласт – Сатана. Конечно, если взялся за сюжет Фауста по следам народных лютеровских сказок, переосмысливая Гёте, Гуно, значит Мефистофель тут как тут. И вот что подумалось мне относительно чертовщины в разных литературных произведениях. Итак, возьмем нашего Николая Васильевича Гоголя. У него чёрт - смешной, даже ведьмочка Солоха его может в мешок посадить, а Вакула оседлать, чтоб к своей цели долететь за красными черевичками для коханой.
Гёте в лице Фауста представляет Мефа остроумным и не без саморефлексии персонажем, который не чужд иногда даже легкого сочувствия к роду человеческому, если только это не отвлекает его от цели – заполучить душу.

Воланд у Булгакова в «Мастере и Маргарите» вообще “часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо”. Впрочем, этот ответ Мефистофеля на вопрос Фауста: “...так кто ж ты, наконец?” становится парадигмой посещения чёрта и его свиты Москвы Советской, чтобы показать атеизм в пародийном виде, но и не только.
А каков дьявол у Манна? Он – призрак, существующий в голове склонного к гордыне и превозношению, и заболевшего сифилисом человека, который, находясь в христианской парадигме лютеранского направления между светом и тьмой, Богом и дьяволом, выбирает второго. Цитата «…нельзя отрицать, да это никогда и не отрицалось, что в сияющей сфере гения тревожно соприсутствует демоническое начало, противное разуму, что существует ужасающая связь между гением и темным царством…», пожалуй, может разъяснить то, что потом психолог Карл Густав Юнг назовёт Тенью, которая всегда есть в любом архетипе, особенно в Творце.

Что ж, резюмируя свои размышления о «Докторе Фаустусе» Томаса Манна, могу сказать, что пока человек продолжает сомневаться в себе, вопрошать, искать ответы на сакраментальные вопросы, творить, падая в бездну и устремляя своё прозрение в небеса, Его Величество Жизнь будет продолжена по Воле Творца. А это значит, что человек – никогда не совершенен, не идеален, и смирение перед законом, который был сотворен не им, но которому он подчинен уже по факту того, что человек и есть творение, смирение – есть высшее достижение, доблесть и благо. Однако смирение – не равно отрицание свободы со-творчества и открытости прозрениям. А в чем мера и где грань, за которой сумасшествия мрака – кто знает, так я, увы, нет. Впрочем, как и Томас Манн. Однако этот роман – самоотверженный Вопрос и многозначное троеточие попытки Ответа.

В современном инфопространстве слова "апокалипсис", "оккупация", "фашизм", "ад", "ужас" и т.п. так часто употребляются походя, что и впрямь начинает казаться, будто апокалипсис - это февральская вьюга в средней полосе России, а проявление фашизма - штраф за парковку.
Да и больше того. Когда благополучные столичные дамочки пытаются воссоздать в своих книжках народную трагедию столетней давности, а на экране впадает в депрессию из-за того, что недолюбила мама, рафинированный персонаж в исполнении актера-мажора, искажается само понятие трагедии, - искажается до полного уничтожения.
Высокая трагедия исчезла из современного искусства. Это становится совершенно очевидно после того, как прочтешь, например, "Доктора Фаустуса".

"Доктор Фаустус" Томаса Манна - высокая трагедия в полном смысле; суть, дух и тело этой книги есть трагедия.

С первой страницы читатель узнает, что рассказ (об Адриане Леверкюне, "с которым столь беспощадно обошлась судьба") предстоит не только печальный, но и трагичный, ибо автор говорит с нами из Германии 1943 года. Безысходность и безнадежность, которую испытывает рассказчик (Серенус Цейтблом), размышляя о судьбе современной ему Германии и ее народа, ощущается постоянно, и поэтому все, что проходит перед взором читателя в первой половине книги - пасторальные картины детства, юношеское становление и сопряженные с этим увлекательные акты познания, устремленные в будущее надежды - все хранит отбрасываемую из этого будущего тень трагедии. По мере продвижения повествования тень сгущается все больше и больше, напитываясь частными гибельными драмами, выписанными с таким мастерством, какое только одно и способно сопоставить самоубийство неудавшейся актрисы с падением империи. И завершается роман тремя мощными аккордами, не оставляющими никакого сомнения, что свет померк окончательно и навсегда: ужасная смерть маленького ангела Непомука, исповедь уже безумного Адриана Леверкюна и плач Серенуса Цейтблома по Германии, ибо наступил апрель 1945 года. Полное погружение в адскую бездну, которая называется так не потому, что там пламя и демоны, а потому что там нет надежды. Никакой. Ни на что. Никогда. Именно такова и была участь доктора Фауста - не того, которого романтизировал и спас Гете, а того, из народной трагедии, которому была уготована ужасная кончина и низвержение в ад без всякой милости. Сделав композитора Леверкюна новым доктором Фаустом и через его судьбу олицетворяя в Фаусте всю Германию, Томас Манн вернулся к изначальному образу этого героя и к изначальному же суровому суждению о нем.

Суровое взвешенное суждение - а не истерические выкрики, не размазывание дерьма по воротам - вот чего не хватает искусству в современности. Хотя, возможно, оно и не искусство уже, без высокой трагедии.

"Ты будешь страдать" - С такими словами мне вручили эту книгу. И, не буду кривить душой, не солгали.

Мне было тяжело читать её, потому как написана в традиционном немецком стиле, когда предложение длиною в абзац, когда очень много имен, которые больше не всплывут, информации, которая не влияет на сюжет и прочее. Все шесть сотен страниц этого произведения можно описать одним предложением: "История композитора, который продал душу дьяволу". Но это совсем не говорит о происходящем.

В "Докторе Фаустусе" затрагивается очень много тем, таких как взросление индивида, настоящее познание в музыке, религия и религиозные сомнение, проблемы любви, затворничества, проблема гениальных людей, проблема медицины, проблема нации и народа.

Да, я страдал, пока читал эту книгу, мои мысли то и дело уплывали, когда начинался очередной поток не связанных с главными героями событий, потому мне приходилось перечитывать одну и ту же страницу по несколько раз. Но последние сто - сто пятьдесят страниц затянули меня с головой. Я не отрывался от книги ни на минуту. А если и отпускал из рук, то в голове продолжал обдумывать прочитанное.

Кульминация этого эпоса про Адриана Леверкюна вызвала у меня, с одной стороны, восторг, а с другой - смятение. А был ли дьявол? А правда ли это всё его влияние, или же просто мнимость религиозного человека? Гениальность в человеке от природы, или от Лукавого?

Книгу очень рекомендую, но не уверен, что она подойдет каждому. Она явно заинтересует тех, кто вовлечен в построение музыкальных композиций, и тех, кто интересуется немецкой культурой. По моему скромному мнению каждый должен ознакомиться с ней.

"Доктор Фаустус" для меня всегда входил в список больших, сложных, программных книг. Собственно, именно таким он и оказался. Прочитать его – труд, но он будет вознагражден.

Я выбрала эту книгу по рекомендации из передач Михаила Казиника, музыкального просветителя. Он называет «Доктора Фаустуса» одним из трех главных романов XX века и ведет свои программы в духе музыкальных отступлений этого произведения (и, похоже, в духе Кречмара, кстати).

Написать подробную и всеобъемлющую рецензию на такую сложную вещь невозможно – это тема для монографий, поэтому отмечу, что было важным именно для меня. Это две темы, которые живо меня интересуют.

Первая – гибель иудейско-греко-римской цивилизации, христианской культуры. Её последыш – Адриан Леверкюн - подводит её итоги в своем творчестве, пишет о борьбе индивидуальности с побеждающей массовостью.

Вторая тема сложна и неприятна. Как, почему в стране Баха и Бетховена родился и набрал силу фашизм? Те же Манн и Гессе позволяют назвать начало XX века расцветом немецкой культуры. Что же произошло? Как после вершин христианского искусства за какие-то считанные годы вернулось архаичное варварство и язычество?

Почему жители сонного готического Кайзерсашерна взяли в руки факелы и отправились на жуткие шествия смерти, а после взялись уже за оружие и принесли уже настоящую, не театрализованную смерть в другие страны?
Манн не говорит прямо на эту тему. Но она звучит всегда – то громче, то тише. Она существует в первом измерении романа – Серенус Цейтблом пишет жизнеописание своего друга Леверкюна в 1943-1945 годах под неутешительные вести с фронта и звук бомбежек.

Сквозь некоторую немецкую сухость Манна пробивается нестерпимая боль за свой народ (ох, какая избитая фраза) – и читать эти места в книге тоже больно. Глубокая порядочность не позволяют ему решительно отмежеваться от Кайзерсашерна, и то же моральное чувство не дает молчать о бесчинствах его жителей.

Если вдуматься, то первая и вторая темы тесно связаны и вытекают одна из другой.

Еще одно, что я нашла в этой книге – прекрасное понимание классической музыки. Музыка – это не надменная утеха для узкого круга избранных и ни в коем случае не приятное фоновое звучание для бытовых дел. В музыке, как и в литературе, можно выражать философию и метафизику, не говоря уже о человеческих чувствах – одновременно и на уровне ощущений, и с помощью точного математического расчёта. Сразу же на ум приходит «Игра в бисер» Гессе (эти книги, на мой взгляд, тесно связаны и темами, и временем написания, и, конечно же, личными отношениями авторов).

Я осмелюсь назвать «Доктора Фаустуса» одной из вершин европейской культуры и, похоже, последней такой вершиной. После Второй Мировой войны Европа не может быть прежней. Итоги войны еще не подведены, мир страшится и, наверное, никогда не сможет выговорить – что тогда произошло. Книга Манна повествует о конце прежнего мира, двухтысячелетней культуры и начало осознания того, что пришло на смену.

Эта книга далась мне очень-очень тяжело. И, хотя я не могу ничего плохого сказать о ней, читать ее было неимоверно трудно. Самое трудное для меня в чтении этой книги оказались многочисленные отступления автора от сюжетной линии. Манн обращает внимание на самые мелкие детали и подробности, и часто бывает, что забываешь, о чем шло повествование, пока дочитаешь очередное его отступление. В то же время читать эти отступления все равно интересно, особенно, если они несут какую-то новую читателю информацию. Мне было непонятно, какое отношение имеет мимикрия бабочек или причина, по которой Бетховен не написал третью часть сонаты, к сюжету книги.
Но, хотя стиль написания Манна оказался не совсем подходящим для меня, в многих моментах казалось, что книга имеет ярко выраженный исторический подтекст: в судьбе Адриана как будто проступают черты Германии того времени.
Я не могу сказать об этом романе ничего плохого, просто думаю, что еще не настало для меня время его оценить. Возможно, стоит вернуться к нему позже, когда я буду лучше к этому готова, и перечитать.

"Я сижу у подножия прекрасного собора. Мой костюм прост и неказист, волосы растрепались от ветра и слякоти, но взгляд мой зорок, а весь слух обращён наверх, откуда льётся мелодия, услада моя и дурное предзнаменование. Много дней пребываю я здесь, в тени, созерцая, силясь понять, что побудило мастера воздвигнуть сие, склонив голову от бессилия уразуметь все. Я лишь человек, я смертна, далека от музыки, чужда иноземному, но верю в слово, его простую непреклонную истину. Оно возносит и низводит в бездну, оно способно погубить душу" - слог Манна, лаконичный высокопарный, подобен густому туману: не все сквозь него разглядишь, но он заполняет собой все вокруг, окутывает мысли.
Немного истории. Роман Томас Манн начал писать в 1943 году и опубликовал 4 года спустя с подзаголовком: «Жизнь немецкого композитора Адриана Леверкюна, рассказанная его другом». Повествование ведётся от имени профессора Серенуса Цейтблома. Его глазами читатель увидит историю распада целой страны и гениальной личности Адриана Леверкюна.
Основную идею книги я бы сформулировала так: все античеловеческое ведёт к распаду. Распаду не только отдельной личности, но и целой нации. Идея всезнания и всемогущества в обществе с человеческими принципами не приживается-она слишком бескомпромиссна. Хотя не исключаю вероятность, что её время просто не пришло.
Скажу сразу, я не сильна в истории и музыке. А именно эти два кита держат значительную часть произведения.
Что лично меня заинтересовало:

• Свобода выбора. Благодаря выбранному способу изложения мы видим ГГ со стороны, а это оставляет для домысливания, догадок, работы воображения. Это делает личность Адриана более загадочной, даже более реалистичной, ведь мы так и не знаем наверняка был ли сговор с дьяволом реальным или это лишь плод воображения юного гения. Все мы, 30-летние, будто ещё живущие юностью, вдруг неожиданно осознаём, что уже видим себя со стороны. Что те мы, которые себя не знали, которые что-то доказывали друг другу и жили вымыслом остались вот там, на рубеже в несколько лет. Может быть, и Адриан придумал все, дабы усилить и оправдать бьющие через край гордыню и чувство избранности.
• Манн умеет писать пронзительно. Самым драматическим моментом произведения для меня стала смерть Эхо. Я плакала. Может быть, я просто устала от холодности, слержанности, предчувствия коллапса на протяжении 800 стр, что появление этого ангелоподобного мальчика явилось временной отдушиной и мне самой. Конечно, нельзя не вспомнить Тадзио и то, что репутация самого Манна не безупречна, но никакой похоти, непристойности нет и намёка, сплошное умиление и трепет.
• Текст очень многопланов, и каждый найдёт что-то для себя. Мне было сложно вникнуть в политические проблемы Германии, однако интересно увидеть их глазами отдельного жителя этой страны. Те, кто любит разбираться в психологии взаимоотношений, найдут для себя массу интересного. Однако, повторяю, повествует Манн очень насыщенным языком. Тут не получится бежать по страницам, не спотыкаясь, и почесть книгу за три дня, какой бы интересной она ни была. Со словарём придётся встречаться довольно часто, все зависит от степени вашей до дотошности. Признаюсь, что если начинала детально обдумывать каждое предложение, голова закипала, поэтому я распределяла силы. Для меня сложный текст это вызов, а также способ получить информацию. Если я понимаю, что пробираясь сквозь словосплетения, ничего нового не узнаю, а лишь бьюсь головой в стену, то бросаю, не раздумывая. Но это не тот случай.
• Мир без любви, вход с торца. Не случилось на страницах романа великой любви, ну и что. В исполнении Манна даже её предчувствие, её искаженные формы поданы мастерски. В навязчивостям его не упрекнуть, он умеет увлечь намеком, умеет красиво промолчать. А мне этого достаточно, я такой истории верю. Отказала Мари Годо Леверкюну и исчезла из книги. В жизни ведь так и бывает, не нужно долгих объяснений. И не так уж важно, она или нет скрывалась под вуалью на похоронах великого гения. В эту общую мясорубку недолюбви попадает и Швердтфегер. Вообще люди искусства ценят превыше всего гения внутри себя, а потом уже всех остальных. Поэтому не увидела я чувственного накала в треугольнике Адриан-Руди-Мари. Ан нет, здесь четырёхугольник. И именно её, Инесу Родде, настигла роковая страсть. Но Инеса не была приверженицей искусства, её страсть имела куда менее эфемерную форму, и она действовала наверняка.

За подобный кисель в болезненном мозгу Руди Швердтфегер поплатился дорогой це

• Рассуждения об искусстве.