Рецензия на книгу

• 

  Аноним24 октября 2015 г.

  Очень сочное произведение. Когда начал читать, узнал, что бонусом к главному герою музыканту будет рассказчиком филолог по образованию, биограф его жизни - Серенус Цейтблом.
  Примерно следующей цитатой воспринималось:
  

  
  Однако воображение наше смутно волновалось, и мы слушали его словно дети сказку, пусть непонятную, но таинственно обогащающую их трепетные души неясными мечтами и чаяниями. «Фуга», «контрапункт», «Героическая», «сумбур из-за чересчур подчеркнутых модуляций», «строгий стиль» — для нас все это, говоря по правде, было еще сказочной непонятицей, но мы так охотно ее слушали, так широко раскрывали глаза, совсем как дети, внимающие непонятному, неподобающему с куда большим удовольствием, нежели им знакомому, соответствующему и подходящему. Не знаю, поверит ли мне читатель, но только это самый активный, самый горделивый и, пожалуй, наиболее действенный способ познания — предвосхищение знания, рвущееся вперед через зияющие пустоты незнания

  До сделки из аннотации - прямая насыщаемость, нравилось, как в биографию вплетались люди, повлиявшие на жизнь, их описание, характерные не схематичные черты. После сделки местами становилось скучно. Повествование настолько растянуто, что появляются дополнительные ассоциации, к примеру, на что похожа работа Цейтблома, со всеми "я не достоин о нём писать" и так далее, чем-то напомнило агиографический стиль, но, вспоминая акцентировку к жизни самого Андриана, скорей, можно говорить о пародии, поэтому, возможно, легче биографией и воспринимать. Вопрос почему на Серенуса не воздействовала "Адрианова печать" тоже частично остаётся открытым.
  В произведении Адрианов визитёр обещал холод, показалось, что можно так и воспринять текст, самые душевные линии были связаны не с описанием творчества, а такими личностями, как Руди и Эхо, когда в действительности проглядывал образ композитора. Интересно, но Серенус рассказчик тоже показался не таким, каким порой выступает в живом общении, как будто на двух персонажах была одна схематичная маска, за которую автор порой позволял читателям заглядывать. Понравился образ русалочки.

  6

  152