Избранные сочинения в 3 томах. Том 2. Дар. Весна в Фиальте. Пушкин, или Правда и правдоподобие

Своей удивительной возмутительностью книга напоминает обезглавленную птицу, оставленную в подарок мягкосердечной барышне городским великовозрастным дурачком.

Существует множество статей, анализирующих филологическую, историческую и литературную ценность произведения; желание ознакомиться с оными удовлетворяется за несколько часов, а потому здесь будет сугубо эмоциональный сумбур, приправленный субъективным восприятием, не претендующим на истину.

Язык Набокова схож с непостоянностью летней погоды. На рассвете зыбок, прохладен и горьковат свежестью, а в зените тучен, сладок, сочен, вязок и ярок – и доказывать кому-то иное я не возьмусь. Я в совершенном восторге от того, как Набоков лёгкой рукой плетёт невообразимые узоры словами, на составление которых кому-то другому потребовалась бы вся изобретательность и искушённость. Наблюдение за развитием Набоковской мысли напоминает путешествие по саду экзотических растений, где беззащитность полупрозрачных прожилок на гладких листьях на поверку оказывается убежищем для смертоносного яда. Медали оказываются без обратной стороны и боковых граней, любой блеск скрывает под собой золото, а прописные истины разбиваются в пыль. Вектор его филологических изысканий - в отношении идей личностного бессмертия, будущего (или отсутствия такового) русской словесности, существования дарованной гениальности и воспитания оной – кипуч и влиятелен, утягивает читателя по миражному пути, ведущего, по сути, в никуда.
В никуда, потому что за красивыми идеями, за восхитительными формулировками, за прекрасными оборотами речи персонажей, за блеском, мишурой, дорогой кожей и элегантным парфюмом скрывается мелочность, может, даже зависть, брезгливость и будто некая закостенелость.

«Дар» вмещает в себя злобную антипатию Набокова к Чернышевскому, растянутую на много страниц, подсвеченную на постаменте презрительности со всех сторон. Отечественные читатели увидели роман только в 1990 году, когда Чернышевский ещё занимал знаменательную веху в советской литературе. И тем страннее совершенная индифферентность читателей и критиков к вздорной фельетонной выходке Набокова, изуродовавшей личностную и литературную ценность Николая Гавриловича. Казалось бы, от романа не должны были оставить и камня на камне, а то и вовсе оставить без внимания. Однако, вышел такой конфуз.
Корни антипатии Набокова к Чернышевскому лежат за пределами отношений «читатель – писатель» и даже «писатель – писатель». Если принять во внимание вполне объяснимое противостояние Набокова и Чернышевского как литературных деятелей, при ближайшем рассмотрении в «Даре» проглядывает через прохудившуюся ткань сюжета совершенно иррациональная, вздорная и удручающая набоковская ненависть, впитанная будто бы в детстве с чужих слов.

У каждого где-то на задворках сознания есть люди, без прямого знакомства вызывающие отторжение на метафизическом уровне, кажущиеся склочными бездарями, не заслужившими своих успехов, и чем им приходится в жизни больнее, тем сердцу приятнее. Но Набоков посвятил такому человеку целый роман под видом оскорбительного, обличающего судьбу поколения памфлета.

Написанная прекрасным языком завистливая книжонка. Рассчитывайте на эстетическое удовлетворение, не более. Потому что под лакированными перчатками у стоящего перед вами фокусника лишь одна пустота – вас обвели вокруг костлявых пальцев не по разу.

История одной игры.

Собираются, стягиваются с разных мест вызываемые предметы, причем иным приходится преодолевать не только даль, но и давность: с кем больше хлопот, с тем кочевником или с этим - с молодым тополем, скажем, который рос поблизости, но теперь давно срублен, или с выбранным двором, существующим и по сей час, но находящимся далеко отсюда? Поторопитесь, пожалуйста.

Вот овальный тополек в своей апрельской пунктирной зелени уже пришел и стал, где ему приказано - у высокой кирпичной стены - целиком выписанной из другого города. Напротив вырастает дом, большой, мрачный и грязный, и один за другим выдвигаются, как ящики, плохонькие балконы.

Цитаты громоздкие, но попробуйте выбросить из Набокова хоть слово. Предложение рассыплется, как бисер. У Набокова каждая буковка-бусинка имеет свое место, она создает настроение, погружает в атмосферу.
Атмосфера этой коротенькой новеллы - туманно-мистическая. То ли было, то ли нет. И мистики вроде бы явно нет, но мне хочется так думать, и она появляется. В тумане чего только не скрывается...
Этот рассказ цепляет уже первыми строчками. Именно вот этим построением: из какой-то жизни возникший тополь, развернувшаяся, как из кубиков-пикселей, кирпичная стена, балкончики, окна, это все разворачивается зримо, ощутимо. Как в игре "Симс" . Сейчас это пространство будет заселено людьми.
Пока нет ощущения, что люди у Набокова - такие же симсы-игрушки.
Я готова провалиться в рассказ. Да уже провалилась. Я бесконечно доверяю автору: рассказывай, я слушаю, я готова лить слезы над твоими героями.
И вот автор преподносит на ладошке своего героя. Одинокого, загадочного, попавшего не в свою среду.
(Я его уже прикрываю от любопытных глаз соседей.)
Герой много читает и это подозрительно для окружающих (читающие книги да посочувствуют)
Он не приглашает никого в гости и тем больше вызывает подозрения (и уже агрессия против окружающих: оставьте человека в покое!)
Два мира - его, главного героя и соседей. Их мирок мещанский, грубый, понятный, противный.
(Автор против воли читателя заставляет принять простую вещь: вот эти - они тоже люди. Противны они, омерзительны, но они есть. Читай и про них тоже. Читаю)

Набоков развернул свой балаганчик, показал представление. Но играл он не своими героями. А тобой, уважаемый читатель. Что ж ты как дурак подставился, повелся? - (это я о себе в основном, как об абстрактном читателе)
_________________________________________________
Аллегория позаимствована у ребенка, который в свое время глумился над Симсами.

Париж 1938 года. Владимир Набоков пишет «Весну в Фиальте». О чём говорится в этом небольшом рассказе? О любви или её отсутствии?
Нина – женщина облегчённого поведения, порхающая как бабочка от мужчины к мужчине, не терзаясь своей неверностью, наслаждающаяся своей жизнью и общением с противоположным полом.
Несмотря на созданный образ, главная героиня вызывает у меня симпатию. Она делает счастливыми мужчин, но счастлива ли сама? Тут возникают сомнения. Привязанность её пугает, как ладан –чёрта.
Помимо сюжета, стоит отметить неповторимый и красочный язык писателя. Стиль Набокова узнаваем с первого предложения. Литературный деликатес, а не рассказ.
Набокову не могут простить Лолиту, но он талантливо владеет русским словом, а этого отрицать нельзя. Писатель с большой буквы. Король, достойный своего трона.

Странная книга. Чудная. Необычная. Тонкая, как осенний свет, путающийся среди ветвей, сухих листьев угасающего теплого дня. И пахнет, как вероятно пахнет прошедшим летом, скошенной травой, яркими августовскими вечерами, где рождается роса на уже зрелой траве, примятой, но сочной. И неумолчно доносятся звуки из леса, деревни, полей, летят над головой, собираясь в концентрированные музыкальные сферы в воздухе. А потом потянуло легким ветром по раскрытому вороту рубашки, по коже, и звуки рассыпались, двинувшись в новый путь. На душе же тепло и немного давит в том месте, где стучит наш живой механизм. Давит, тревожит, напоминает, возвращает в прошлое. И вот уже буквы складываются в слова, и рука спешит по бумаге: вперед, вперед, заполняя черными знаками листы. И дар дает возможность запечатлеть все эти чувства, ощущения и тягу к прошедшей жизни не просто в ностальгических переживаниях, а в романе, который создается героем. Ведь для чего иначе жить, если ты одарен...

Не солгу, если скажу, что не ожидала такого от Набокова. Этого рассыпающегося, но вместе с тем влекущего за собой сюжета, нестройного ритма происходящих событий в романе, всей рваной ткани повествования. Но. Это лишь придало книге яркость и индивидуальность, превращая неважные для многих вещи в историю, полную тонкого, сентиментального очарования.

Зачем мне должны быть интересны виды бабочек, размеры стиха, экспедиции в глубь и за пределы страны, канувшей в небытие после семнадцатого года, жизнь Чернышевского со всеми ее ненужными и неприглядными подробностями? Зачем? Но вчиталась и затянуло, екнуло сердечко от написанного, и получается писатель вновь прав. И всему виной этот невозможный набоковский слог, живущий самостоятельной жизнью. Вот буквы.. то движутся легким аллюром, образуя еще более легковесную ткань-основу романа, то начинают густеть, как прошлогодний мед, вводя все новые обороты писательской речи. Слова как снежный ком накручиваются друг на друга, стоят плотными стройными рядами (не вздохнуть), позже вздымают ввысь и рассыпаются, разбегаются, даря роману воздушность и подвижность формы.

Здесь и книга в книге, и географические заметки, и личные переживания героев, и литературоведение, и порывы творческой натуры, мещанская сущность окружающего, и долгие сны Берлинскими ночами, и зарисовки русской эмиграции, и воспоминания о прошлой жизни, что не воротить. И сожаление, что той эпохе больше не быть, тех вечеров в домашней обстановке не вернуть. Ушло, ушло навсегда. И только дарованная герою возможность и сила все это изобразить словами на бумаге, помогает ожить прошлому, вскочить в ушедший трамвай, полный давних, любимых лиц. Вижу: отец в золотой тюбетейке, мама с Таней о чем-то смеются, машут рукой, улыбается Зина прямым взором в голубоватом газовом платье (хоть и с чужого плеча)... И до головокружения пахнет жженым солнечным днем, и можно увидеть в прозрачности воздуха бабочек, зажмуриться как в детстве и поверить, что все это не сон. И лететь, лететь вперед к новым дарованным горизонтам жизни.

«Все они сливались постепенно, срастаясь, образуя одно сборное, мягкое, многорукое существо, от которого некуда было деваться.»

Очень сильный рассказ. Столкновение быдловатого коллектива (как оказалось, такие есть не только у нас в России) и тонко чувствующего человека, живущего тихо и незаметно, настолько, что, хотя рассказчик и помнит его, как хорошего человека, но никак не может вспомнить его имени отчества. Великолепный язык, передающий мельчайшие изменения мысли и впечатления от поездки, я словно сама оказалась в летней электричке с навязчивыми неприятными попутчиками.
Забавно, конечно, что подобный конфликт – ты не такой как все, ты смеешь думать, что можешь пойти своим маршрутом, так мы тебя заставим петь хором! - происходит не в советской стране, хотя год написания 1937 и наводит на определенные мысли о том, что это не просто рассказ о маленьком неудачном путешествии. Сюрреалистическая концовка и упоминание, своего рода пасхалочка, «Приглашение на казнь» Владимир Набоков " лишь укрепили меня в моем подозрении. Впрочем, это далеко не единственное, что можно прочесть в этом коротеньком рассказе между строк. Ощущение своей чужеродности не только в том, что наш герой интеллигент и интроверт, он еще и вынужденный эмигрант и ему чужды люди вокруг своей «культурой», если можно так выразится про его попутчиков. Само путешествие, которое герой не выбирает, а оно выпадет ему случайно в лотерее, может оказаться и великим счастьем – все эти тропинки в лесу, таящие множество выбора пути, озеро с его идиллической красотой и с башней. И кошмаром, если не повезет с попутчиками в этом пути – согласитесь, весьма философская вещь получается о самой жизни маленьких незаметных людей.

Это ужасно. Ужасно нудно и невыносимо скучно. Обычно на произведения подобного объема у меня уходит дня 3. Сей опус занял неделю. В читательском плане это была самая унылая неделя в моей жизни. Набоков в данном случае ассоциировался у меня с навязчивым, прилипчивым, невероятно болтливым собеседником, который говорит о чем-то своем, нисколько не заботясь о том, интересно ли это кому-либо. Нить повествования постоянно ускользает. Порой я вообще не понимала, что происходит. Эти ужасные гипертрофированные образы, это обилие утомительных отступлений, эта многословность при отсутствии в ней смысла...
Художественное произведение в моем понимании все же должно вызывать какие-то ответные чувства, мысли. Здесь этого и в помине нет. Абсолютное равнодушие и раздражение - единственные эмоции, которые пробудила во мне данная книга.
Пожалуй, "Дар" не совсем уж безнадежен (поэтому оценка 2, а не 1). Мне запомнилось несколько неожиданных сравнений и метафор, весьма любопытных. Но таковых на все 400 страниц не более 5. Это никак не спасает книгу.
Мне было странно, что Набоков мог сотворить подобное. После блестящего романа "Защита Лужина" "Дар" стал для меня настоящим разочарованием.

P.S. при моем некогда предвзятом отношении к Солженицыну, открыв "Архипелаг ГУЛАГ" после "Дара", я почувствовала ОБЛЕГЧЕНИЕ. Почувствовала, что со мной говорит живой человек живым языком. "Дар" же - мертвый и искусственный от начала до конца. Да и дара, к слову, никакого нет. Одно название.

Дар
Имел он песен дивный дар и голос, шуму вод подобный.
А.С.Пушкин ''Цыганы''

Я сижу уставясь в мерцающий экран монитора и пытаюсь подобрать хоть какие-нибудь слова ,чтобы описать все те чувства,эмоции,мысли,что переполняют меня уже около недели...КАК выразить гениальность и мощь этой книги? Потому что это бесценнейший дар Писателя - Читателю. Это книга-водоворот и стоит попасть в него ,то не будет ни сил ни желания выбраться из него...только сладостно погружаться в волшебство языка,мыслей,чувств,эмоции...Как бесконечно много он дает тебе этот роман...Как бесконечно уважает и верит в читателя Набоков. Первые страницы ты медленно ,но верно погружаешься в мир Дара, анализируя поэзию Федора и вместе с ним проживая детство ,рассказанное стихами. И оживают звуки,ароматы,чувства. И тонешь и тонешь всё глубже и глубже и понимаешь,что уже не можешь без дара ,без удивительного метафоричного,прекрасного набоковского языка. Этой потрясающей игры со словами,расширяющей семантику слов.
А потом тебя с головой накрывает невыразимая ностальгия автора по России ( потом это чувство ностальгии у Набокова пройдет в его работах американского периода,потому что он мудрый человек) и ты ощущаешь эту суженность берлинского пространства ,расчерченного линиями аллей и трамвайных путей, а потом на страницах ''русской части'' вдруг ощущаешь бескрайность нашу российскую, наполненную любовью, детством, полями, домом...И тогда страницы,посвященные отцу ,становятся еще более пронзительными и щемящими. И его судьба тесно и плотно перекликается с судьбами очень многих эмигрантов,словно исчезнувших навсегда,пропавших безвести . Это мучительно ,страшно и горько.
А потом ты попадаешь в главу номер четыре и словно бухаешься лбом в ледяную глыбу,аж искры начинают сверкать ...от неожиданности...А в ней чего только нет! И вот тогда начинается работа твоего ума,а чувства и эмоции уже уходят на задний план. Тут тебе и литературоведение,и история русской литературы 19 века,и история России,и философия,и основы стихосложения...Ты начинаешь носиться к книжным полкам,выхватывая то Теорию литературы,то Основы стихосложения,то Гегеля,то Фейербаха и квинтэссенцией этой беготни становится плотный зеленый том ''Что делать?''.
Для Набокова даром была сама жизнь, в странности, извилинах и неожиданных загибах которой есть прелесть,дающая силу вырасти ''дару'' Федора. Даром является и талант писателя.Даром является вся русская литература 19 века, даром для России является гений Пушкина. И величайшим даром литературе является этот роман В.В.Набокова. Бесценным даром!
И всё ,что я могу со своей стороны преподнести Писателю - это свой читательский дар : уважение,признание и бесконечную любовь. Я просто склоняю колени перед этим романом Набокова. Спасибо!

Не самый легкий и не самый короткий роман любимого Владимира Владимировича. Повествование идет то от первого, то от третьего лица. Порой, в одном абзаце воспоминания главного героя завершаются авторским повествованием о нем же и стоит изрядно потрудиться, чтобы уловить переходы. Стихи, проза, воспоминания, биография, лирические отступления, все перемешано. Книга для спокойного, вдумчивого чтения. Никакой динамики и никаких событий не ждите, но будет красивый язык, впрочем, это слово слишком банально, чтобы говорить о языке Набокове. Каждый раз удивляюсь, как из слов можно сложить такое... да еще в прозе. Роман, в котором практически ничего не происходит и в тоже время так много сказано.

Главный герой, поэт Федор Константинович Годунов-Чердынцев, его небольшой сборник стихов о детстве должен выйти в печать. Небольшое, но признание. Федор занимается репетиторством, посещает своих друзей, где проходят литературные чтения, переезжает на новую квартиру, куда зарекался не переехать никогда и ни за что, влюбляется в дочь квартирной хозяйки Зину, пишет книгу о Чернышевском. На определенное время читателю предлагают забыть о Чердынцеве, объемная четвертая глава, целый роман в романе, полностью посвящена жизни и деятельности литератора, революционера-демократа Чернышевского. А пятая начинается уже с критики на этот еще ненаписанный роман.

В результате Набоков пишет о себе ( о себе ли?), Чердынцев о Чернышевском (биографию ли?) и воспроизводит предполагаемую критику на предполагаемое мнение о романе, который еще не написан. Признаюсь, я выдохнула, когда автор вновь вернулся к главному герою.)

Дебютная книга молодого, но перспективного автора по имени Владимир Набоков оставила неплохое впечатление. Разумеется, литературой назвать это нельзя, потому что прежде чем начать писать автор должен накопить хоть какой-то жизненный опыт. А тут на полтыщи страниц растянута импровизация дворника на тему «Что вижу, то пою». Вот проехала телега – давайте поговорим о телеге. Вот девушка согласилась целоваться – попробуем её губы на вкус. А вот давайте сделаем сценку по альтернативной биографии Чернышеского. Расскажем, что Ленин был гриб… А вот ещё сценки о сваре писателей на собрании литературного кружка… А ещё я расскажу вам, как купался в парке голым и у меня спёрли всю одежду…

Довольно сложно было через всё это продраться, но к несомненным достоинствам текста относится лёгкий точный язык. Автор мелодично строит фразы, жонглируя как цветастыми метафорами, так и точными наблюдениями природы и свойств девушек и телег. Автор постоянно иронизирует над собой и над другими, придумывает новые слова и выражения. Несколько страницы такого текста читаются весело и интересно, но потом возникает вопросы «И что?», «Зачем это всё?»

Финал (со встречей с отцом и подведением к сексу) хорош и стилистически и сюжетно, но висит в пространстве совершенно отдельно от романа. Если издать его отдельным длинным рассказом или короткой повестью, получилось бы неплохо, хотя шедевр бы тоже не вышел.

В общем, если относиться к этому тексту как к студенческому капустнику, хоть и подзатянутому, то продукт, безусловно, вышел качественный. Но чтобы сделать из этого толковый значительный роман, поработать придётся и над героями, и над фабулой, и над стилистикой. А пока можно просто наслаждаться языком, отчётливо понимая, что больше двух страниц наслаждение не переживёт: начнёт увядать и портиться. Две сцены для наслаждения языком: 1) «переезд», открывающий текст трактором с бесстыдными анатомическими подробностями, 2) «Дай руку, дорогой читатель, и войдем со мной в лес.»

Лично мне интересно было наблюдать как автор полемизирует с противниками избыточной стилистичности в литературе. Очевидно, что кто-то уже рассказал автору, что, кроме красивостей, текст ещё должен содержать что-то типа сюжета и основной мысли. Автор с этим не согласен и спорит аж на двадцати страницах. Ну что ж, будем ждать пока автор повзрослеет.

Я спросил у коллег, какие ещё темы наблюдаются в творчестве Набокова. Коллеги подтвердили, что пока это сплошь затянутые мечтательные наблюдения аутистов, мизантропов и социопатов. Ну что ж, повзрослеть рано или поздно придётся. Рано или поздно любой аутичный социопат сталкивается с необходимостью заплатить за свет и газ. Сразу после этого тексты аутичного мизантропа спускаются с небес на землю и становятся более захватывающими. Будем ждать с интересом!

Долгое время я обходила Набокова стороной. А все из-за "Лолиты". Как-то очень давно я пыталась прочесть эту книгу и не смогла. Гумберт вызвал такое отвращение, что я отложила Набокова до лучших времен.

Весна в Фиальте. Такое красивое название. Сразу представляешь тихий, сонный, уютный городок, который оживает с началом туристического сезона.

Главный герой приезжает в Фиальту отдохнуть буквально на пару дней. Случайно он встречает здесь свою давнюю пассию, с которой у него длительный и вялотекущий роман, если конечно их редкие встречи можно так назвать. Он вспоминает историю их отношений. Она такая грустная, что невольно понимаешь, что ничем хорошим это не закончится.

Несмотря на меланхоличное повествование рассказ понравился, в первую очередь благодаря прекрасному языку. Сложный и в то же время простой, витиеватый и понятный с обилием эпитетов и сравнений. Только ради этого нужно было читать этот рассказ.