Gargantua and Pantagruel

Ну что ж каникулы пришли, ведь лето на дворе
И праздник этот детский мы отметим и теперь,
Жюри заданье огласив на месяц на июнь
Дало нам список блюд таких,
Что мама не горюй.

Одним из Авторов творений сих назван человек,
Чье имя нам известно всем,
Всяк о нем говорит,
Но если спросишь ты у них: «Кто же он таков?»
Едва ли смогут нам они сказать о нем двух слов!

Как признался Автор сам, доктором он был,
И сдается мне сейчас венериков лечил.
И то ли был он врач хорош, что всех перелечил;
Иль был настолько адски плох, что всех он залечил.
Но суть вся сводится к тому, что начал он писать.
Потратил он десяток лет и, насладившись всласть,
Еще десяток лет писал и вот, что написал:

Смеяться счастливо могли мы целых книжек пять.
Но вот беда! О чем они? Поди ж ты разгадай.
Наш друг Рабле [а автор он] без тени тайн или иных обид
Нам прямо в лоб и напрямик вот так вот говорит:

Уж пять веков прошло с тех пор,
А смысл втуне скрыт.
Найдем его мы или нет,
Кто ж сможет дать ответ?

Маэстро-метр-друг Рабле дает подсказку нам,
Что если книгу его взять
И очень-очень почитать,
Подумать там и сям и тут,
Слова-де смысл обретут,
Почуять можно дух особый
Ученья тайного о том,
Что суп был только лишь с котом.
Но это шутка право слово,
А правда вот ведь какова,
Что Автор нам раскроит тайны
Почти Мадридского двора,
О том кто церковью верховодит,
Кто в доме главный и в стране,
Что истина в вине хранится
И дюже было бы не спиться
Для достижения просветления,
Коль в книге что-де не страница,
То Пейвино может появиться.

В хмельном угаре находясь,
Очистив ум от всякой скверны
От вас сюжет сам утаю,
Ведь он же прост как 2х2, не стоит выеденного яйца!
А если вдруг у вас сомнения,
Их все рассеют непременно
Статьи энциклопедии
Чье название Вики-педия.

Пора откланяться, друзья,
И путь наш длинный нам продолжить
В страну Утопию меня
Уже зовут Гаргантюа
И его славный сын Пантагрюэль.

На 4м курсе эта книга проходила у нас по программе курса "Мировая литература". Но как студент работающий, я естественно многого не успевала, и до знаменитейшего романа Рабле тоже не добралась. На экзамене мне попался "Повелитель мух", так что такого ужасающего упущения никто, кроме меня, не заметил. НО!
Осознание того, что я пропустила нечто великое и практически единогласно признанное шедевром, мучило меня на протяжении долгих 6 лет. И вот, благодаря "игре в классики" я приступила к чтению...
Сказать, что я разочарована, значит не сказать ничего.
Бред. Нереальный бред, который для меня оказался вообще бессмысленным и неинтересным.
До сих пор не понимаю, как заставила себя прочесть это. Если бы не "классики", бросила бы это дело странице на 80й...
И да, я очень рада, что когда-то в универе не стала тратить своё драгоценное время на сей "шедевр".

Бесчисленные нападки в сторону Француа Рабле за его фривольность, несдержанность, безнравственность, растленность, порочность, злонамеренность , циничность могут быть разбиты с чрезвычайной легкостью. Примерно так, как великаны разбивали вражеские войска. Дело в том, что «Гаргантюа и Пантагрюэль» - не только проповедует свободу, которая в дальнейшем будет подхвачена многими французскими писателями и станет основой для философии либертенов. Например, Маркизом де Садом - автором в сто крат вульгарнее, однако таким же пособником гедонизма и освободителя от условных оков, в которые человек заточен обществом. В первую очередь, Француа Рабле - гуманист и он целиком отвечает за идеологическое, мировоззренческое течение эпохи. Чтобы получить ответ на вопрос - почему автор настолько бдителен к зловонному естеству, полноте человеческого устройства, нужно осознавать принципы и установки в эпоху Возрождения.

По прошествии Средневековья, которое, безусловно, спало мертвым сном, уповало на мир свыше, человек устал от сдавливания пут. Люди поняли, что необходимо избавляться от предрассудков, от излишних ограничений, а потому приобрели необычайную энергию. Она отразилась как на духовном, так и физическом строе. Ренессансный идеал - это гармоничное слияние духа и телесной полноты, где одно взаимно дополняет второе. То, что считалось запретным и вредоносным, стало естественным, приобрело ценность в области эстетики. Сюда причисляется культ человеческого тела. «Гаргантюа и Пантагрюэль» - это тяжеловесный дифирамб силе, могуществу, власти, телу. Лишь тело может сопрягаться с духом и разумом, даруя гармоничный идеал. И те, кто видит в книге лишь распутство и плутовство - жертвы мышления Средневековья. У них красота подменена вульгарностью, естество природы - безобразием. Нужно наблюдать за произведением с точки зрения человека 16 века - именно в таком случае можно приблизиться к беспристрастному анализу.

Рабле ведь не только блестящий стилист, стреляющий предложениями выше всякого краснобайства. Не только сатирик и обличитель общественных язв, а также остроумный интерпретатор. Мало видеть в «Гаргантюа и Пантагрюэле» масштабный памфлет и дуэльную перчатку закостенелому Средневековью, необходимо понимать, что Рабле собственноручно трактует Священное Писание, подвергает пересмотру традиции, постулаты, поговорки, философские теории и школы. Он, безусловно, показывает свой культурный багаж, чьи размеры поистине внушительны, но превыше всего ставит трактование культурных явлений через призму иронии, ехидства, комического упрёка.

Гаргантюа неспроста рождается через левое ухо матери. Это вызов средневековым убеждениям, будто любое абсурдное явление ниспослано Богом и совершено так, потому что им установлено. Чем же необыкновенное рождение Гаргантюа кажется вымыслом, несусветной глупостью? Оно ведь сопровождено рукой Божьей! - это даёт старт желчному, полному острых концов произведению, где приёмы гиперболизации и утрирования будут лишь развиваться.
Например, мочеиспускание на людские толпы, вынос колоколов с Собора Богоматери, поедание шести паломников - сардоническое подтверждение идей Ренессанса. Человек - творец мироздания, он могущественен, а вместе с тем, способен разрушать. Ключевые принципы эпохи закованы в метафоры - полные абсурдизма и приумножения.

Ещё более важно - не пренебрегать интеллектуальной стороной романа. Можно сказать, она обличает себя во второй части. Послание Гаргантюа своему сыну Пантагрюэлю буквально предвосхищает фаустианские мотивы: стремление к знаниям, постижению истины и накоплению опыта через знакомство с наукой и литературой. Гаргантюа страстно желает, чтобы его сын склонился к познанию, выработал в себе баланс духа и тела. Неоднократно фигурируют имена античных деятелей. Сам же Рабле рьяно желает вписаться в стезю античных творцов подобно Платону (отец рекомендует тому читать Платона, чтобы совершенствовать греческий язык и стилистику написания). Осмелюсь сказать, это произведение - ловкая попытка утвердить идеалы античности, которые прорвались чрез средневековый застой и нашли здесь более острое, фривольное воплощение.

Мне крайне жаль, что эту книгу я прочитала не тогда, когда должна была (а именно весной 2007 года на первом курсе), а только сейчас. За истекший период времени подзабылись все те эпитеты, которыми мой обожаемый лектор награждал эту книгу (сами лекции тоже пропали), и в голове остались только обрывки "карнавальной культуры" Бахтина и презрительное пофыркивание однокурсниц, все-таки книгу прочитавших.
Рабле, конечно, груб, неотесан, к вежливости мало приучен, ориентирован на самые простые потребности людей (но людей образованных), однако безумно жизнелюбив. Наверное, это главный плюс этого романа. После него не погружаешься в депрессию, не терзаешься вечными вопросами, не переживаешь катарсис, после него просто хочется любить эту жизнь во всей ее прелести и уродстве, да еще поесть хорошенько и выпить добрую чарку вина тоже охота. А что еще нужно бедному, уставшему от жизненных невзгод человеку, да еще в такой сложный зимний период?!
Почему же при всех своих дефирамбах я поставила "Гаргантюа и Пантагрюэлю" всего лишь три балла из пяти? Ответ прост: при всей занимательности истории, мне было крайне сложно продираться через текст, уж больно он объемен и густонаселен.

Еле осилила. Возможно для любителей средневекового "юмора" эта книга станет любимой и настольной, но точно не для меня.
Не секрет, что эта книга заключает в себе истоки нескольких разновидностей романтического жанра, и она оказала огромнейшее влияние на дальнейший ход литературы. Но тем не менее, читать ее было невыносимо тяжело. Мне даже было слегка неловко, что при чтении псевдокомических моментов я сидела с каменным лицом. А если бы не приближающийся экзамен по зарубежной литературе, осталась бы эта книга лежать на полке нетронутой.
В общем, читайте, если вам близка эпоха Рабле и вы любите все эти психоделические рассказы о жизни великанов.

Начитаешься разных французских писателей - Дюма, Бальзак, Камю и тд и тп и думаешь, что данная книга произведет фурор в сознании. И не обманули, таки, произвела! Особенно сильно чувствуется, когда между шутками про желудки, исподнее, горшки и прочие жизненные телесные подробности, вплетаются умные рассуждения про свободу, политику, воспитание и чуть ли не про устройство мира. Сродни тому как на корпоративе после 3х рюмок беленькой, бухгалтерия вдруг начала бы цитировать Сократа. Неловко, но впечатляет.
Впечатление от книги странное - с одной стороные многосложные фразы, речевые обороты, философия! С другой - средневековый стендап с шутками про опорожнение в масштабах селькохозяйственной катастрофы. Наверно это отсылка к теме "Свобода личности как фундамент общества", пока не поняла.
Не рекомендую читать при употреблении пищи и при тонкой душевной организации. Сальто сделает и мозг и желудок.
ПыСы - Ничего против бухгалтерии не имею, прекрасные люди!

Пожалуйста, без тухлых помидоров. «Гаргантюа и Пантагрюэль» французского писателя времён средневековья Франсуа Рабле - великое произведение, но мне не понравилось.
⠀
Сюжет сумбурен, а автор растекается мыслью по древу, иногда быстро перечисляя ход сюжета, иногда углубляясь в такие подробности, что забываешь, а с чего мы собственно начали. Многие главы просто кратко пересказаны переводчиком! Страшно представить, какой толщины книга в оригинале.
⠀
Такие сцены, где на нескольких страницах описывалось общение с помощью жестов, в прямом смысле бессмысленные судебные показания, ходы игры, похожей на шахматы, воспринимать было почти невозможно, а главное, не было понятно, зачем.
⠀
Для средневековья это было нормой. Но как же раздражало сочетание богословских наставлений и сортирного юмора. Ладно, если это было бы хотя бы смешно, но увы, случалось это крайне редко. Задевало и обвинение женщин во всех грехах и бедах человечества.
⠀
Конечно, иногда сатира на профессии, религию, политику, культурные явления XVI века читалась довольно легко и интересно, я как будто входила в транс, и поток слов завораживал.
⠀

⠀
Редко, но могла усмехнуться над какой-нибудь шуткой. Но если сравнить объём книги и жанр и количество смеха или улыбок, возникших у меня, разница будет слишком велика.
⠀
Великаны, как символы величия силы духа и разума, хороши и достойны быть примерами для подражания, а вот главный трикстер Панург раздражал неимоверно.
⠀
Пожалуй, если разделить книгу на три части, то середина была самая тяжелая для меня, конец шёл легче всего, завершающие страницы даже можно назвать приятными. Уж не знаю, от самого ли текста или от осознания, что книгу я наконец дочитывала.
⠀
Не знаю, что в моих отношениях с Рабле пошло не так. Юмор тех же «Кентерберийских рассказов» я восприняла более лояльно.

Предисловие к книге оказалось для меня даже интереснее, чем сама книга.
Насыщенная была жизнь у Франсуа Рабле - будто смесь "трёх мушкетёров" и "собора парижской богоматери" (не столько по происходящим событиям, сколько по общей атмосфере предисловия). И вполне понятно, за что его хотели сжечь - чтобы в средние века, когда лютует инквизиция, писать такие книги надо быть очень храбрым человеком. Его бы и сейчас за "оскорбление чувств верующих" упечь на пару лет могли бы.

Что же касается самой книги - она остроумная и относительно легко читается. Однако, я не целевая аудитория Рабле. Для меня та часть, что я прочитала, была местами забавной, но не настолько интересной, чтобы потратить на неё несколько десятков часов. За сим, откладываю этот труд. Наверняка и сейчас у Рабле найдутся читатели, которые оценят его книгу лучше, чем я.

Можно предположить что книгу эту мог написать какой-нибудь школяр-зубоскал, получивший очередную порцию выволочки; или достопочтенный доктор всех наук, решивший позабавиться на досуге. Сама биография Рабле отчасти подтверждает эту догадку - такую книгу не мог написать необразованный человек, а французский писатель был человеком весьма начитанным. Конечно, “Гаргантюа” – это в первую очередь, едкая сатира, но сама суть книги, конечно, не так поверхностна, как ее можно видеть. По крайней мере Кроули и его последователи не стал бы слепо копировать идею Телемского аббатства с какой-нибудь низкопробной книжонки, а девиз “делай то, что хочешь”, Телема – это не только детская прихоть, а формула свободы духа. Книгу даже пасквилем не назовешь – скорее, это энциклопедия всех знаний и умений, предвосхищение трудов века Просвещения каких-нибудь Руссо или Дидро, отраженных в кривом зеркале. Не хочется говорить о гениальности или революционности произведения – несомненно, что – то в нем есть, компиляторское, понадергано, перевернуто, испещрено, но вот сама бульварная пошлость, облеченная в литературную форму – это уже новаторство, все эти увеличенные как под лупой физиологические черты – впрочем, зачем их увеличивать, если главные герои – такие титаны, Атланты? Как же пройти мимо пройдохи Панурга, с его знаменитым стадом? Сверхироничность, сверхфизиологичность, сверххулиганство – Рабле устроил безумный карнавал из всего того, что вмещала в себя культура того времени. Все эти детали, типа нового гульфика, мочеиспускания – они важны не только как фон. Потому что отображают низменные потребности, являющиеся обыденностью, и будь ты хоть куртуазный маньерист, хоть возвышенный поэт, ты уйдешь от истины, расписывая свою любовь и не описав все ее физиологическое нутро – вот лейтмотив книги Рабле. Француз не стал строить из себя целку, и выдавать серьезное за смешное, он стал выдавать смешное за пошлое, серьезное за пошлое, а саму пошлость возвел в ранг значимого – и без этого бы не было этого целокупного, термоядерного монумента на хреннадцать страниц, обо всем и ни о чем. – просто большой литературный некролог по усыхающей и изживающей себя литературе, которой, впоследствии, будет время только на книжных полках отдельных ценителей и литературоведов. Что касается самого Рабле, то его предсказание сбылось – книгу поняли в века другие.