Заводной апельсин

Первый раз о романе "Заводной апельсин" я узнала во время интернет-обсуждения достоинств очаровательной Рошин Мёрфи и прилагающейся к ней группы "MOLOKO", название которой казалось мне весьма странным. Сведущие люди поясняли, что это отсылка к роману Энтони Бёрджесса, и молоко-то собственно совсем не то. Обращение к всемирному источнику сомнительных знаний интереса к роману не только и не возбудило, но даже заставило задаться вопросом, что общего у "Sing It Back" и истории жизни асоциального элемента по имени Алекс. Поскольку я не фанатка "Молока", то собственно, повторно задалась вопросом сегодня после долгожданного знакомства с романом. Ну да... Альбом группы "Do You Like My Tight Sweater?" вполне гармонирует с историей жизни Алекса. Могу лишь еще добавить, что без знакомства с этими двумя я бы прекрасно обошлась, но что случилось, то случилось, из песни слов не выкинешь. К культовому роману приобщилась, но как-то особо не прониклась, поскольку периодически задавалась вопросом:"А точно ли мне это надо?", и утешаясь ответом:"Ну, вероятно, пригодится на каком-нибудь квизе."
Возможно, мне просто не повезло, поскольку "Заводной апельсин" был изучен сразу после "Преступления и наказания", и, вероятно, на фоне любимого русского:"Все плохо, а теперь поговорим об этом на 700 страницах" смотрелся слегка уныло и комиксо-подобно, и родной русский душегуб-интеллигент казался гораздо приятнее чава-душегуба.
Тем не менее, несмотря на лаконичность повествования, история удивила и даже испугала своей правдоподобностью, и задаваясь вопросом: "С чего вдруг это антиутопия?" оставила неприятное горькое послевкусие и ощущение безвыходности, ибо после прочтения у меня сложилось впечатление, что меня придавило чем-то тяжелым и склизким, что хочется немедля спихнуть, залечить раны и травмы психики и быстрее забыть.

#некнижныйблогер

️️ «И вот уже я чувствую, как в груди появляется сосущая пустота, и сам же этому ощущению удивляюсь. И вдруг я понял, что со мной, бллин, происходит. Я просто вроде как повзрослел».

Впечатление:Очень часто слышала название этой книги и практически в каждом списке «ЭТО ДОЛЖЕН прочитать каждый» она попадалась, плюс последней «инстанцией» стала zayva этой книги в жанре утопия!
Knigky читала в 2 захода, сразу, на одном дыхании они не зашла, поэтому читала ее между книгами.

О чём книга: Книга рассказывается от лица сложного podrostka, который вместе со своей bandoi головорезов калечили людей, употребляли наркоту и вели крайне аморальный образ zhizni, пропагандировал этот образ жизни и просто деградировал. Пока в один прекрасный день, парнишка не загремел в turmu и не был «продан» на опыты испытательно-исправительной системе.
Его психика претерпела много izmeneniy, но как же теперь ему вернуться к жизни, когда банды нет, родители от тебя отказались, а аморальный образ жизни теперь не вписывается в твою sistemu ценностей?
В общем из жанра утопия, книгу я однозначно вычеркнула, скорее это современный роман, и из списка «это должен...» тоже. Книга на любителя с достаточно прозрачным сюжетом, и кучей мерзких деталей, плюс часть слов (чаше всего сленговых) написано на латинской раскладке, что затрудняет быстрое чтение.
Читать/не читать:Читать или нет- решать Вам

Фильм Стэнли Кубрика я посмотрела 10 лет назад и вот только сейчас прочитала роман, по которому он снят. И, мягко говоря, была удивлена. Всё началось легко и знакомо, ведь сюжет для меня не был секретом, а текст оказался довольно простым для восприятия. Лишь несколько слов вызвали вопросы, думаю, англоязычным читателям, пришлось гораздо сложнее, так что спасибо переводчику.

Но вот выясняется, что фильм снят по обрезанной версии романа, в которой нет 21-ой главы, и мир мой пошатнулся. Вот здесь автор пишет:

Вот я как раз и воспринимала историю Алекса как притчу. Для меня всё было логично и закономерно. А теперь получается, что

Кроме того, в переводе Бошняка почему-то не 21 глава, а 18 (5+7+6), он его перекроил что ли? Из-за того, что в России совершеннолетие наступает в 18 лет? По-моему, это перебор. В предисловии он пишет, что сократил количество слов в транслитерации. А в послесловии Тимофеева я узнаю о том, что в оригинальном тексте с этими словами была языковая игра, как у Набокова... О, что же я читала!

Проблема безвыборности добра, поднятая автором, раскрыта на высшем уровне. Министр внутренних дел хочет как лучше, а получается как всегда. Исправленный Алекс не может ничего выбрать кроме добра, а вот жертвы его очень даже могут, но не хотят. Так карикатурный мир, описанный автором, вроде бы очень похож на наш. "Наш скромный повествователь" рассказывает только о себе и о том, что видит и чувствует только он. Мы понятия не имеем в каком мире он живёт, как живут другие люди, какое там благосостояние людей, политическое устройство. Наверное, это вполне обычный мир. Это даже не совсем антиутопия, вот если бы мы увидели мир, населённый вылеченными Алексами пополам с обычными людьми. Это была бы жесть.
Напомнило мне два произведения:
«Сфера» Дэйва Эггерса показывает эту же проблему, мне кажется тут автор больше опирался на Бёрджесса, чем на Оруэлла.
«Тебе нравится, что ты видишь?» Тед Чан - проблемы безвыборности красоты и уродства.

Человек должен иметь выбор, не пожизненный, раз и навсегда, а в каждой ситуации конкретный. А вот что должно повлиять на человека, чтобы он сделал его в пользу добра, остаётся загадкой. Психология скажет, что всё индивидуально.

Не знаю, почему я так долго откладывала прочтение этой книги, ведь экранизацию Кубрика я смотрела не раз и горячо ее люблю. До первоисточника же, как всегда, что-то мешало добраться. И вот наконец момент настал. Но лучше читать эту книгу было в околоподростковом возрасте - тогда она бы мне понравилась гораздо больше. Сейчас выше четырех я ей поставить не могу. Книга хороша, но не настолько, чтобы вызвать восторг.
Плюс язык заслуживает отдельного внимания. Я начинала читать ее в двух переводах - хотела определить, который мне будет больше по нраву, так как они очень разные. И, честно говоря, до сих пор не могу сказать, какой же перевод лучше. Перевод Синельщикова более читабельный, но при этом сам текст несколько сокращенный, поэтому мой выбор пал на перевод Бошняка. В нем весь слэнг, присущий Алексу и его банде, написан транслитом, что вызвало некоторые проблемы при прочтении. Хоть сам текст незамысловатый, этот вот постоянный транслит заставлял меня спотыкаться о строчки и читать эту книгу куда дольше, чем я обычно читаю книги подобного размера.
Про сам сюжет, я думаю, знают уже все, хотя бы в общих чертах. Главный герой (антигерой в данном случае) Алекс и его банда любят насилие. Особенное наслаждение им оно доставляет, если предварительно они хлебнут молока со специальной добавкой в баре "Корова". И так бы длилось и дальше, если бы Алекс не угодил в тюрьму, выбраться из которой стало возможным только поучаствовав в новой государственной программе, призванной бороться с насилием. Другим видом насилия.

«Заводной апельсин» был издан в 1962 году, то есть через 8 лет после того, как люди смогли познакомиться с «Повелителем мух» Голдинга. Это ещё один культовый роман о насилии. Вновь в центре повествования оказываются подростки — главному герою, Алексу, в начале истории 15 лет.

Алекс с тремя друзьями ведут себя весьма девиантно. Они избивают, грабят, насилуют и убивают людей. Читателю мало что известно о друзьях главного героя. Например, вы ничего не узнаете об их семьях или хобби. Зато про Алекса, от лица которого и ведётся повествование, известно куда больше.

По ходу развития сюжета можно узнать, что у него весьма обычные родители, рабочие. Денег у них особо нет, но никто не голодает. Нельзя сказать, что между членами семьи существует какая-то особая близость, но и за гранью допустимого отношения не находятся. Достаточно унылое существование, достаточно прохладные отношения.

Радость Алексу доставляет только насилие и классическая музыка. Важно то, что герои врываются в дома и нападают на людей на улицах не только и не столько из-за денег, сколько просто ради удовольствия.

Посмотрим на эту цитату:

Из этого отрывка прекрасно понятно, что слушать классическую музыку и причинять боль людям — наслаждение, имеющее чуть ли не сексуальную природу. То есть порыв сильнейший и не поддающийся уничтожению.

Алекс — герой, который вполне может нравиться. Можно было бы считать это парадоксальным. Ну как может вызывать симпатию тот, кто готов изнасиловать или покалечить первую встречную или первого встречного? Как может вызывать симпатию тот, кто издевается над окружающими и даже готов пойти на убийство? Но, как ни странно, вызывает. И тут у меня несколько версий, которые должны помочь понять, почему так происходит:

1. Зачастую люди не ведут себя так, как большинство героев «Заводного апельсина». Но если не ведут, то это не означает, что никому никогда не хочется дать в morder кому-нибудь или потрогать grudi. Внутренние запреты (стыд и вина на страже) и внешние (уголовный кодекс, привет) не дают так действовать, но можно почитать книгу, погрузиться в атмосферу и выпустить пар, представив себя на месте какого-то действующего лица. Могу поспорить, что не на месте жертвы. И, скорее всего, на месте главного героя, раз уж мы знаем о нем больше других, понимаем, что он не только убийца и насильник, но ещё и вполне себе чувствующий человек, способный огорчаться, наслаждаться музыкой и хотеть иметь рядом людей со схожими интересами.

2. Эта версия даже более вероятна и суть ее в том, что нам обычно нравятся живые, энергичные люди. И речь не о какой-то гиперактивности или деловой предприимчивости. Я сейчас о том, что весьма приятно наблюдать за человеком, который получает от чего-то удовольствие и которому явно хорошо и радостно жить. Алекс именно такой. Он не терзается рефлексией, не погружается в пучину самобичевания, не демонстрирует мрачную злобу. Этот персонаж радостно насилует, избивает и грабит. С огоньком. С наслаждением.

Если скрестить эти две версии, то можно говорить о привлекательности бунтаря. Алекс сопротивляется не только старшему поколению, с пренебрежением относясь к классическим моральным установкам и ценностям, он борется и с собственным поколением. Чужой среди своих. Пока подростки слушают эстрадный kal, Алекс покупает редкие пластинки с записями Моцарта и Бетховена.

Бунтари весьма привлекательны. В бунте чувствуется ветер свободы и сила, несломленность. Алекс не является уставшим человеком, совершающим преступления из мести, ненависти или чтоб сводить концы с концами. Он — бодрый и наслаждающийся преступник.

Ядром «Заводного апельсина» становится участие Алекса в специальной правительственной программе. Эксперимент по лечению от тяги к насилию. Побочным эффектом становится то, что после «излечения» или «усовершенствования» герой оказывается неспособным делать моральный выбор. И он не просто оказывается приговорённым к добру. Дело в том, что даже если б ему пришлось вступиться за кого-то другого, то он бы не смог это сделать. Алекс утратил не только способность нападать, но и способность зачищаться.

Занятным является и то, что героя лишили и способности наслаждаться классической музыкой. При этом это произошло вовсе неслучайно. Не смотря на его просьбы не прививать отвращение к музыке, ответственные за его перевоспитание остались непреклонны.

Ну и ещё один бонус — с удовлетворением сексуального влечения тоже все стало не слава Богу.

Кстати, одну цитату, в которой видна связь между агрессивным поведением, сексуальным влечением и музыкой, я уже показала. Посмотрим на ещё одну:

Про Танатос и Эрос, растущие из одного корня, нам уже всё Фрейд поведал. Однако, Берджесс, который знал толк в музыке и даже сочинял ее, понимал, что можно и музыку к этой паре присовокупить. Вероятно, не просто потому, что музыка проникает в нас, дарует наслаждение или делает нас другими людьми (как аналог смерти — смерть символическая).

Музыка — длительность и изменчивость. То, что делает время временем. Вне длительности, прерывистости, то есть вне динамичного, человек не способен воспринимать время. А значит, в определенной степени, и себя. Уж как соотнесённость с внешним так точно.

Вот и выходит, что быть живым — хотеть, умирать, изменяться. И приобщённость к этим процессам у главного героя «Заводного апельсина» отняли. Так что на вопрос «А какой ты фрукт?» с тех пор только и можно было бы отвечать, что странный. Не плохой, но и, вроде как, не хороший.

Голдинг в «Повелителе мух» будто бы провозгласил то, что человек — затоенное зло, сдерживаемое лишь внешними рамками. Если же говорить о свободе выбора, то Голдинг вполне мог бы сказать, что она весьма иллюзорна, так как злое начало повесомей будет.

Берджесс в «Заводном апельсине» проявил себя как куда более человеколюбивый автор. Хотя он тоже подчеркивает естественность тяги к насилию и невозможность перевоспитания (тюрьма ничего не способна изменить в мышлении преступников), Берджесс не ужасается девиантным желаниям человека. Для него полновесная жизнь оказывается важнее жизни социальноприемлемой, но вялой. Действовать согласно собственному влечению и выбору оказывается более важным, чем обескровлено, безэнергично быть «хорошим».

Берджесс подчеркивает то, что быть праведным и быть неопасным — совершенно разные вещи.

Интересен социальный аспект «Заводного апельсина». Подросток бунтует против системы, а система пытается подавить своих членов. А раз пытается — бунт неудивителен. Не все ломаются под давлением.

Как власть так и оппозиция в романе используют насилие как действенный метод. Тюрьма, эксперименты по исправлению заключённых , привлечение к работе в правоохранительных органах бывших преступников — то, что является насилием, вписанным в официальную властную систему. Однако, оппозиционеры, якобы борцы с угнетателями, тоже не чураются подобных методов — доводят Алекса до самоубийства, чтоб добиться своей цели, ухудшить имидж представителей власти.

Читатель мог бы возмутиться тому, что существует некий Алекс, которому море по колено, который с помощью насилия делает себе хорошо. А мог бы и не возмущаться. Так как Алекс — элемент социальной системы, которая насилие допускает. В каком-то смысле, методы, которыми социум исправляет, являются синонимичными тому, что исправляется. Это как наказывать за убийство смертной казнью. Где за око требуют око, там щеки не подставляют.

«Заводной апельсин» — книга, в которой не только достаточно интересно рассматривается проблема насилия и наказания за насилие, но ещё и создан сленг. Русские слова, часто жаргонные, написанные латиницей. Неплохо придумано. Это сразу отделяет главного героя и его друзей от «нормального» общества.

Сленг — одновременно и лингвистические знаки отличия, и своеобразное языковое гетто. А если вспомнить, что книга написана в 1962 году, то придётся признать — Берджесс изобрёл тот язык, на котором тысячи русскоязычных людей ни один год писали друг другу смски ;)

Я бы поставила «Заводному апельсину» 5 из 5, если бы не финал. В конце книги главный герой становится «нормальным»: ему начинает нравиться музыка попроще, он подумывает о том, чтоб найти себе девушку, которая могла бы стать его женой и родить от него сына. Герою на тот момент было 18 лет.

Что я могу сказать по этому поводу? Скажу, что во время неудачной попытки суицида, он ударился головой куда сильнее, чем можно было бы предположить сразу.

Но даже если допустить, что в 18 лет людям действительно свойственно мечтать о браке и ребёнке, финал книги оказывается весьма провальным.

И ещё:

И дальше там ещё есть абзац о том, что и сын главного героя когда-нибудь будет совершать странные вещи, может, даже убьёт кого-то. И ничего тут не поделать.

Мда. Приехали. Под конец истории автор будто бы говорит читателю, что подростки всегда не слушают наставлений старших, им нужно выпустить пар. А потом они повзрослеют, остепеняться, и всё будет размеренно и спокойно.

И превращается история о свободе выбора и о методах социального контроля в историю о конфликте отцов и детей. Прямо впору переименовывать книгу из «Заводного апельсина» в «Toltshok Базарова».

P. S. Автор затрагивает тему проявления гомосексуальности в тюрьме. Юность главного героя предлагается в качестве причины, по которой к нему неоднократно пытаются заигрывать и приставать заключенные.

Алекс героически от всех отбивается, воспринимает поползновения как отвратительные. Он даже отказывается спать на месте, на котором возле него прилег заключённый, не чуждый гомосексуальным радостям. Заключённого этого в итоге убивают, но не из-за его сексуальных порывов, а из-за того, что он причинял неудобства и «качал права».

Сложно сказать, зачем вообще автор поднял эту тему в «Заводном апельсине». Предположу, что это было нужно Бёрджессу, чтоб показать, что тюрьма не сдерживает ни желание убивать, ни сексуальное влечение. И здесь будто о том, что как тяга к уничтожению, так и потребность в сексуальной разрядке может искать для себя возможные выходы в новых условиях, но не исчезать.

Так или иначе, но автор своё отношение к гомосексуальности в этой книге не выразил. Тема эта весьма несамостоятельна. Выглядит как функция, позволяющая раскрыть и углубить проблему насилия. Не более.

День первый.
Вокруг меня все как-то странно: непонятные записи на стенках; подростки, с радостью бьющие пожилых людей своими говнодавами; все пьют молоко с какими-то добавками в баре "Корова"; из окон ослепительно смотрит на меня синий огонек.

- Где я?
Ложусь спать, не понимая, что происходит.

День второй.
Незнакомые слова уже не заставляют меня останавливаться в попытке прочитать и понять написанное. Я понимаю их значение интуитивно, лишь взглянув на очертание уже знакомых букв.
Обстановка словно стала мне понятнее. Впиталась в меня.
Выбитые зубы и разбросанные листки бумаги, сложив которые можно составить "Заводной апельсин" больше не вызывают удивления.

Но вся Система, по которой живут эти люди...
Не понимаю: как она работает?
Что-то не так. Дети, родители, полиция. Здесь до сих пор как-то странно. Кажется, этот мир принимает меня лишь отчасти, впитывается не до конца.

- Ну, что же теперь, а? - в нетерпении спрашиваю я и иду дальше.

Здесь бьют стариков под Бетховена и Баха.
Здесь десятилетние девочки пытаются казаться взрослыми, а мой проводник Алекс "помогает" им с этим. Жестоко? Да. Жалко ли мне их? Нет.
Здесь нет дружбы. Доверия. Взаимности.

День третий.
Замечаю, что, когда я нахожусь вне этого мира, мне хочется вернуться обратно. Странный, жестокий, но отчего-то Алекс эта атмосфера так манит.

День четвертый.
Странное лечение. Мне не нравится.
Врачи эти. Санитары. Kal.

День пятый.
Мы с Алексом стоим на улице. Тюрьма Ужасные фильмы, издевательски ухмыляющиеся люди, наглый шепот, свет прожекторов и уколы - все это осталось позади.

- Ну, что же теперь, а?
Я смотрю на Алекса и не вижу его.
Смотрю ему в глаза - там лишь страх.
Касаюсь его - там вата.

- Куда они тебя дели, Алекс?! Что с тобой сотворили?! Где ты?!

День шестой.
Я хочу уйти. Не досматривать эту экскурсию до конца.
Но я не могу оставить Алекса.

Откуда во мне столько сочувствия к такому, как он?
Такому жестокому и порой весьма недогадливому мальчику. Откуда?

День седьмой.
Где те слова, рисунки, мусор, что являлись твоим вечным спутником? Где это все, Алекс, производителем чего являлся и ты?
Почему все так странно?

Твой дом больше тебе не принадлежит.
В твоей комнате больше нет для тебя места.
Даже в жизни твоих родителей ты теперь лишний.
"Спроси разрешения, прежде, чем сесть, свинья!"

В тебе самом еще остался ты, Алекс? Не отвечай. Ты ведь даже себе врешь.
Тошнота не стала тобой? Не заменила все в твоем сознании?
Где в твоих мыслях - твое?

День восьмой.
Пока ты беззаботно уплетал яичницу с тостом, Алекс, к тебе в окно то ли с ухмылкой, то ли с сочувствием заглядывал господин Оруэлл. Но тебя ведь волнует лишь собственная выгода. Как всегда.

День разочарований последний.
Что?...
От тебя пахнет смирением и пустотой, незнакомец.
Где Алекс?

...

Я ухожу.

P.S. Если оценивать эту книгу как антиутопию, учитывая все параметры, больше тройки она не заслуживает.
Где описание, как этот мир таким стал?
Где предыстория, черт возьми?
Как люди до такого дошли?

Про концовку вообще молчу. Это просто жесткая жесть. Нелогичная и переворачивающая смысл романа с одного на противоположное.
Потому я ее просто проигнорирую, оставив в памяти шикарную начинку.
Кстати, перевод названия "Механический апельсин", на мой взгляд, лучше отображает задумку автора. Ту, которую я предпочла так назвать. Усе.

Теперь-то я вижу, что это по-своему сильная, продуманная и тонко сделанная книга, хоть и довольно наивно-эпатажная. Она похожа на то, как если тебе говорят, что садиться за руль, наглотавшись молока-плюс, и превышать скорость опасно, но ты машешь рукой, — да пошли вы — вскакиваешь в гоночный болид и срываешься с места, и врубаешь на полную громкость какую-нибудь музыку, вот хоть самого Людвига вана, и мчишься и мчишься, наслаждаясь ветром в лицо, давя на газ и давя всё и всех на своём пути ахахаха, пока наконец не срываешься с обрыва на всех скоростях, и сам Людвиг ван играет во всю мощь, пока ты катишься вниз и ломаешь себе все кости. Да, ты, конечно, знал, что превышать скорость опасно, но теперь почувствовал это на своей шкуре, и это совсем другое дело.

А вместе с тобой разбивается вдрызг большинство твоих вечных ценностей. Свобода-равенство-братство — иллюзия, подставь-вторую-щеку — тоже иллюзия, человек-это-социальное-животное — иллюзия вдвойне. Доброту нельзя привить, как прививают грушу к яблоне, а отсечь от человека жестокость — значит сделать его калекой. Такова несправедливая жизнь на этой жестокой земле. Истинно только то добро, к которому человеческая душа приходит сама — но не раньше, чем пересечёт пустыню греха и переплывёт океан страданий. Достоевский с Голдингом бы одобрили.
____________________
хотя, к слову о саундтреке, у меня Апельсин неожиданно хорошо пошёл под христианский рок.

книжный вызов (3/66)

я не буду сейчас писать о том, как плохи люди у власти, как они способны каждый людской поступок переделать под себя, будь это попытка самоубийства или что-то другое. я не буду говорить, что и оппозиция - не лучше. иначе это было бы похоже на тот детский лепет, который летал по интернету в преддверии последних выборов. эй, мне 19 лет и мне всё это не особо интересно.
я хотела бы сказать о том, что мы не должны забывать - на момент ареста Алексу было всего 15 лет. когда он подписался на эксперимент - 17. он всё ещё хотел жить с родителями, слушать музыку в своей комнате и, возможно, сходить на учёбу после обеда.
никто не сомневается, что Алекс - моральный урод, но и у него была своя мораль. пусть и извращённая, но была. например, если их четверо, а девушек - трое, то те могут подмигивать сколько хотят, он не бросит своего друга. ему всего лишь хотелось быть главным "в своём дворе", а его предали.
лечение, о котором нам рассказал Берджесс - не выход. Алекс всё равно хотел творить зло, но просто больше не мог. и он оказался даже в худшем положении, чем его жертвы. те имели хоть какой-то шанс защититься, хоть маленький, но он был. у Алекса же не было даже этого.

в моей книге чудесные иллюстрации:

Не понимаю почему я, любитель Паланика и Уэлша, да и в целом направления контркультуры, всё это время обходила эту книгу стороной? Надо было хвать её в первую очередь, о чем я думала всё это время?

Мои 15 лет и 15 лет Алекса, главного героя этой книги, просто невозможно сравнивать, хотя миры, в которых мы с ним жили и живём весьма похожи. Всё происходящие можно увидеть и прочувствовать только с позиции Алекса, а что он делает? Всё, что хочет - ворует, убивает, насилует, потребляет и далее по списку... Наблюдать за этим страшно, но оторваться невероятно сложно, ведь к чему-то весь этот балаган должен привести? Да сам Алекс всё это воспринимает как искусство, его эмоции яркие и пугающие одновременно, и... Я не уверена, какая из частей ужаснее и ужаснее ли они в принципе друг друга, да и корректно ли сравнивать эти "до", "после" и "впоследствии".

Такой взгляд на воспитание, на отношение к самому понятию "добро" для меня не нов, но я ещё не встречала его в книгах. По крайней мере, настолько ярко и сильно выраженным, почти надрывным. Эмоции и боль здесь - не поддельные, ибо сам автор писал эту книгу в непростое (мягко говоря) для себя время, да и события прошлого наложили своё тяжёлый отпечаток. Отдельный восторг - это потрясающий язык повествования, нестандартные слова, которые вписываются и в характер героя, и в историю в целом (ах да, эту книгу нужно именно "читать", а не "слушать").

Книги, которые поднимают такой, казалось бы, невинный вопрос "а кто решает, что добро, а что зло?" я воспринимаю как настоящее сокровище, ведь ответ на него не односложен, а мир перестаёт (в очередной раз) был чёрно-белым, а вновь превращается в серый и сложный, где нет чётких границ, а есть только ты и весь хаос вокруг. А как же свобода? Дозволена ли полная свобода? Возможна ли она? И до какого же предела она может быть ограничена в целях того самого "добра"?

Знаете, а мне понравилось! Вопросы семьи и воспитания, юношеский бунт, преступление и наказание, дружба и предательство, классическая музыка... Всё смешали в кучу, размешали и получилось... то, что получилось. А ещё мне понравилось употребление русских слов в качестве сленга. Существует словарь слов Алекса для тех, кто не говорит по-русски. Впрочем, оно и понятно, не всем же так везёт.
Это - роман о взрослении, когда в 16 лет хочется всего и сразу, когда самая главная оценка - мнение дружбанов, когда совершенно некуда деть бьющую через край энергию... Её бы в мирных целях, но не сложилось...
А в 18 чувствуешь себя разбитым стариком, куда-то подевались все хотения, потускнели краски жизни и начинаешь понимать, что необходимо искать новые цели, чтобы выбраться из рутины , скуки и прочего безобразия.
Это - роман о выборе, который необходимо сделать самому. Здесь не поможет химия или новаторские эксперименты.
Это - роман о том, что "не плюй в колодец..."
Это - роман от обратного: смотри и не делай, а то...
Это - роман философский "в молодости перебесятся, глядишь и поумнеют".
Это - роман-напоминание о взаимодействии поколонений. Кстати, очень честный в этом вопросе.

Эта книга - гимн молодости. Какой бы она ни была в футуристическом мире автора.