Чапаев и Пустота

⠀
И вот он, урок практического освобождения ума от привычных шаблонов, по которым бегут однотипные ежедневные мысли. Вот редкая книжка, после которой чуть вздрагивают скрепы реальности, словно пыльные декорации случайно сдвинулись, и сквозь щель между ними — прямо в глаза, ярко врезается свет. Всего миг — и вот уже всё на прежних местах, но стоит закрыть глаза — и на изнанке век трепещет пятнышко, не дает забыть.
⠀
Даже не буду пытаться пересказать, какие в романе пласты и как они перемешаны, что откуда и зачем. Просто почитайте. Очень ладно скроенная, точно исполненная вещь, особенно прекрасная тем, что трактовать её можно по-разному.
⠀
Был это бред сумасшедшего Петра Пустоты в 90-х? Или это были сны поэта Петра Пустоты в 30-е? Или это просто сборник анекдотов о Чапаеве, перелицованных в буддийские притчи? Или наоборот, бы́ли о Чапаеве переврал в анекдоты Котовский, создавший свою версию мира, и все мы — лишь порождения его разума?
⠀
Если вам понравилось, как проникают друг в друга сон и реальность в «Петровых в гриппе» — приглядитесь к Пелевину, тут посложнее, но тоже здорово. Вот вам пара цитат на затравку:
⠀

⠀

⠀
Эх, мне бы эту книжку, да курсе на третьем, когда идея солипсизма мне страшно нравилась...
-----

Читал давно, и тогда (да и сейчас всё-таки, думаю -впечатление памяти -на веру, не проверял), помню очень обнадеживающе "легло" в душу.. и это правда, очень приличная вещь.
Всё ещё лучшая, из того, что написал Виктор, а с тех пор он написал немало.
Немцы сняли (почти) по книжке фильм -неплохо получилось, но хуже, чем наши -по его же "Дженерейшн П".
Вообще, считаю, что страна должна гордиться, что есть у нас такой автор.. Романы неровные, но есть (между SNUFF и Бэтмен Аполло очень большая качественная разница: первая -позорнейший кол, вторая -четверка с плюсом).
А мог бы ведь и не быть, так что пусть лучше будет.
Вне парлептипности, вне густоты (крови). Но пять звёздочек, для честности поставил)

Впервые у меня так, что читаешь книгу, а когда прочитаешь понимаешь, что ничего не понял вообще. Омон ра, в свое время, я прочитал достаточно быстро и мне понравилось, s.n.u.f.f. я так и не дочитал и я не знаю, чего я ожидал от романа, но явно не софистику под бутылку самогона. Я молчу про 3 других истории Марии, Сердюка и Володина, от истории последнего мне вообще чуть плохо не стало.
Петр Пустота - пациент псих больницы, но сам Петя считает больницу кошмарами, а за реальность принимает вымышленный мир. Не знаю, смог бы я понять эту книгу если бы разбирался в индийской философии хоть не много, но на деле не понял ничего. Даже обидно.

Пока Пелевин все эти годы медленно, но верно, катился вниз, я решил плыть против течения, двигаясь вверх. Через тернии к звездам. Через бредни к истине. От Цукербринов и Рептилоидов к Чапаеву и Пустоте. Согласно временному отрезку я двигался назад. Но метафорически я шёл вперед. К тому самому magnum opus, который превратил неизвестного публициста в главного писателя российской современности. Писатель, который впервые заговорил о Востоке, и который возродил в современной России веру в интеллигенцию. Причем, интеллигенцию без оглядки на евреев, петербуржцев, советских критиканов, акмеистов и прочих изгнанников Oberburgermeister Haken. Пелевинский интеллигент не связан с политикой или каким-то политтечением. Он как бы кружится над всем этим хаосом, делая для себя грустные выводы и энтимемы. Самое главное молча. Про себя. По примеру Вити и его духовного ментора Кастанеды.

В центре сюжета излюбленные в России фольклорные персонажи Чапаев и Петька. Но в данном романе герои представлены не конвенциально, а скорее соответствуют излюбленной пелевинской формуле «ученикVSмудрец». Попутно в романе описываются будни новой постсоветской России из окна психиатрической клиники. Сея дихотомия сюжета как бы намекает о цикличности и и однохйственности эпохальности. И по итогу читатель так и не может понять, где на самом деле “реальность”. И вообще, есть ли здесь она? Может это был просто сон бабочки, которая летит из ниоткуда в никуда.

«Обратите внимание на глубокое родство слов "мир" и "мираж"» - говорит нам главный герой.

Возьмем для рассмотрения отдельный пассаж, а именно психиатрическую лечебницу №17. Почему именно 17? Просто для отражения сакральной связи новой России с Великим Октябрём? Не думаю. Но не суть.
Вспомните пациентов сей лечебницы: интеллигент, новый русский, алкаш и пидраст. Вот он! Портрет России 90-ых. А если еще и сложить имена этих пациентов, то получится «ВПМС», то бишь с экономической точки зрения страна находится в “предменструальной” эпохе.

Теперь рассмотрим Гражданскую войну. Чапаев, Петька, Анка, Фурманов, Котовский – старые герои, раскрывающиеся с новой стороны: Петр Пустота – поэт-авангардист. Котовский – кокаинист, “вообразивший” этот мир (или этот миф). Фурманов – самозванец, незаслуженно присвоивший себе часть славы. А Чапаев – пробуддийский мудрец аля Тайлер Дерден, ведущий Петра к сингулярности, раскрывая ему в сакратовской манере тайны бытия и пустоты. Застольные диалоги Петра и Чапая – это, конечно, экстаз для души и мозга. Метафизика в формате XXXL.

Они собрались в старой бане,
Надели запонки и гетры
И застучали в стену лбами,
Считая дни и километры...
Мне так не нравились их морды,
Что я не мог без их компаний -
Когда вокруг воняет моргом,
Ясней язык напоминаний.

Поэзия – отдельный аспект сего романа. Пелевин в очередной раз доказал, что он не просто гениальный прозаик, а именно писатель с большой буквы. Шнур в своё время так впечатлился персонажем, который поёт жопой, что решил основать декадентскую группу «Ленинград». Тайна лабутенов раскрыта. А вот «Чапаев» так и остался загадкой. Впрочем, это была приятная загадка, дающая пищу для ума, и дающая надежду, что ты коснулся чего-то уникального и непостижимого.

Но в нас горит еще желанье,
К нему уходят поезда,
И мчится бабочка сознанья
Из ниоткуда в никуда…

Пелевин как джаз - громко, филигранно, сложно - а гармонии нет; Пелевин как пицца на тонком тесте - все перемешано, начинки много, а "фундамент" не выдерживает, разваливается, смысл постоянно падает в пустоту; Пелевин как "русские суши" - попытка создать удобоваримый продукт, а на деле тяжелый суррогат, перенасыщенный безвкусным рисом. Кому-то нравится, кому-то нет.
Очевидно, что философия плохо сочетается с сатирой и именно это нам весьма явно демонстрирует автор. Попытки "тонкого" юмора на деле оказываются весьма грубыми и дешевыми шутками (трипперные Есенинские сеновалы, объясненьице на уровня Ивана Бунина), а глубокомысленные и серьезные рассуждения ведутся через призму кокаинового или алкогольного угара. Да и сам прием этот уже затаскан и избит - запустить в повествование вторую линию, по которой главный герой оказывается в сумасшедшем доме. Примерно так же поступают в кинематографе, где протагонист просыпается в конце фильма, понимая что все необъяснимое было лишь дурным сном. Иногда это получается обставить красиво, чаще - нет. У Пелевина не получилось. У него вообще, на мой взгляд, не получилось очень многое. Роман не имеет отношения ни к дзэн-буддизму, заявленному самим автором (вероятно потому, что по сути никто не понимает истинного значения этих слов), ни к философии - так как длинные рассуждения о свойствах вселенной еще не есть философия, ни даже к психологии, кою автор все время приплетает в виде фаллических символах и рассуждениях о них. О последнем хочется сказать подробнее - на моменте где автор называет диагноз - "комплекс Агамемнона с анальной динамикой" (не гуглите - его не существует) мне захотелось закрыть книгу и дальше не читать. Настолько это глупая и примитивная пародия на Фрейдизм. А рассуждения автора о том, какой член мог бы быть у "жидкого" терминатора? Оригинальная мысль для автора-мужчины. Что он там про комплексы говорил...
В итоге Пелевин разочаровал меня, я помню как зачитывались им десятиклассники и как хвалили его, как гордились тем, что читают Пелевина. Не знаю понравился бы он мне тогда или нет, но сейчас не восхищает - пусто. И не потому что пишет о пустоте, а потому что внутри пустота.

Ваша фамилия - Пустота... Виктор Пустота.

После книги SNUFF, я была уверенна, что мои пути больше не пересекутся с Пелевиным, но жизнь как всегда полна неожиданностей, и вот я прочитала «Чапаева и Пустоту».
Первое что хотелось бы отметить, книга действительно интересная, она легко читается и затягивает, не смотря на обилие информации для размышления. Всегда была неравнодушна к произведениям, в которых героя кидает из одной реальности в другую, и весь мир балансирует на кромке его разума.
Единственное, что меня напрягало, на протяжении всей книги, так это то, что персонажи закидываются всем, чем только не лень, упиваются алкоголем, да и крепим словцом автор не брезгует. Позже, обдумывая образ Чапаева, я поняла тонкую иронию автора, подобно своему герою, Пелевин общается с читателями на языке, который им близок и понятен, и это уже наша вина, что реальность, которую мы для себя создали, столь нелицеприятна.
Вообще, это произведение заставило меня взглянуть на Виктора Олеговича другими глазами. Именно его я увидела за образом Петра Пустоты, образованного и интеллигентного человека с духовными порывами и попытками осознать смысл бытия, попавшего в круговорот истории, в толпу людей, среди которых он обречен, чувствовать себя чужаком.
Всю книгу думала над тем, какую же истину пытается донести автор, и смогу ли я ее понять, и только в конце до меня наконец-то дошло, о чем речь, а еще дошло то, что для каждого эта истина будет своя.

Хотя это нереально и бессмысленно. Нет ни статьи, ни книги, ни бытия, ни этой статьи, ни даже пустоты. Есть «ничто», про которое и пробовал рассуждать герой романа. Даже наличие сознания под вопросом, особенно после философии обитателей психиатрической больницы.

Сюр или постмодерн — на совести каждого читателя. Но как проявление высшей формы ответственного поведения, важно упомянуть про постмодернизм, к чьему направлению относят писателя.

Постмодернисты заигрывают и меняют классические формы повествования, сосредотачиваясь на языковых конструкциях и смысле, а не форме. Цитаты и аллюзии на другие тексты — интертекстуальность — подчёркивают, что они создаются и живут не обособленно, а входят в широкий пласт культурных контекстов и смыслов.

Постмодерн — это про смешение жанров и стилей: элементы научной фантастики, комедии, трагедии, философской эссеистики формируют многослойность текста. Фрагментарность текста, прыжки то в революцию, то в контрреволюцию подтверждают наличие хаоса и неопределённости вокруг. История осталась незаконченной, читатель волен домысливать и достраивать сюжет в силу своей испорченности и начитанности.

Помещённые под сомнение универсальные истины и метанарративы типа прогресса, рациональности бытия поставлены под сомнение. Каждая история уникальна и неповторима, каждый из нас субъект, зависящий от культурного контекста, жизненного опыта и индивидуальных восприятий.

Роман, написанный более 25-ти лет назад, актуален до сих пор(или уже). В нём реальность и вымысел тесно переплетены. На фоне исторических событий о Гражданской войне в России персонаж Пелевина постоянно натыкается на размытую границу между реальностью и возможным миром. Вскоре он вовсе предлагает не бить голову об эту непроходимую стену, а поверить, что её нет. Тогда всё встанет на свои места, и граница падёт во всех смыслах.

Мотивы поведения человека, поиск смысла, долгие и часто пространные размышления касательно нашей истинной природы (самости, сущности, как сказал бы Сартр), исследования просветления и реальности — все эти направления придают особый шик и блеск тексту.

Повествование от ненадёжного рассказчика — особый подход в литературе, с которым справится далеко не каждый. Автор сумел сделать из Петьки отличного сомнительного типа, который запутался сам и путает периодически каждого второго читателя. Беря во внимание, что герой к тому же натыкается на различные версии своей же истории, авторитет «настоящего» рассказа теряется, открывая путь множеству версий происходящего.

К чему это всё и есть ли смысл в этом тексте о тексте? Бесцельность размышлений — к этому приходит герой «Чапаев и пустота». Нет смысла искать истину, она недоступна «смертным». И даже от высших мира сего правда бегает, как от философа смысл бытия. Хайдеггер против Ницше и Гегеля с Аристотелем. Вопросы типа «можно ли прийти в себя, если не выходил никуда?» И можно ли таким путём посетить других? Мы нигде либо мы где-то? И что это «где-то»?

Вопросы без ответа.

Сложные ответы на простые вопросы — вот что «Пелевин и пустота». Реальность прошлого мешает жить в настоящем, несмотря на своё «прошедшее» качество. Бытие застыло в ушедших днях и не может прорваться в происходящую реальность и тем более нацелиться на будущее. Да и последнее под вопросом, ибо если вокруг «ничто» и «нигде», на каком месте создаваться будущему?

Поэтому остаётся лишь размышлять да временами перестреливаться с кем-нибудь посредством стихов либо металлических шариков.

Но и это пустое.

Как известно, читающий мир давно разделился на два лагеря: тех, кто считает творчество Пелевина шедевральным, и тех, кто воспринимает его как откровенное бумагомарательство. Сам я долго относил себя скорее ко второй категории, поскольку с этим автором отношения у меня в своё время совершенно не сложились. Они начинались с "Тайных видов на гору Фудзи" , которую я дочитал лишь потому, что не имею привычки бросать начатую книгу на середине. Потом была "Омон Ра"  – с ней всё было получше, но отторжение вызвало уже содержание, а не форма (ну не люблю я антисоветчину!). И вот, "Чапаев и Пустота". В данном случае Пустота, кстати – это фамилия, поэтому с большой буквы.

Думаю, вы поймёте меня, если я скажу, что не испытывал особого энтузиазма, когда брался за эту книгу. И вот, при всём моём скептицизме, при всех моих заранее заниженных ожиданиях эта вещица... чего уж кривить душой – она меня буквально очаровала! Да, это дикий сюрреализм и авангард, замешанный на буддизме и восточной философии. И, в то же время, есть во всём этом что-то хармсовское, когда вроде бы полная дичь, но остановиться просто невозможно.

Книга увлекает с первых же страниц причудливым переплетением сюжетных линий, действие которых разворачивается в отталкивающе унылые условно "нынешние" девяностые и во времена Гражданской войны (тоже, прямо скажем, не самый благостный период в истории нашей страны, как бы не старались романтизировать его в советское время). Когда эти две линии окончательно сольются воедино в голове пациента психбольницы, а весь сюжет разом сорвётся в бездну совершенно лютого трэша, вам, поверьте, будет уже всё равно – дочитаете по инерции.

Удивительно, но даже для любовной линии место нашлось, что для Пелевина, как я понял, вообще не очень характерно. Это дало автору возможность поразмышлять не только об экзистенциальных основах человеческого бытия, национальном пути и, так сказать, национальной идее, но и о природе любовных чувств (правда, совсем чуть-чуть и как-то неуверенно, что ли).

Ну и напоследок не могу не отметить язык Пелевина. Тут я просто снимаю шляпу. Если абстрагироваться от сюжетной и философской составляющей и сосредоточиться исключительно на тексте – это, если честно, просто музыка для моих ушей. Приятный слог, очень меткие сравнения, множество аллюзий, запоминающиеся пассажи. Уверен, многие меня поддержат, если я скажу, что книгу буквально целиком хочется растащить на цитаты.

Кому я бы мог рекомендовать эту книгу? Не знаю. Если честно, даже не уверен, что я вообще готов её кому-то рекомендовать – не возьму грех на душу. Пусть каждый решает для себя сам, исходя из личного отношения к автору и собственного чувства прекрасного. Я скажу так: если с творчеством Пелевина вы пока что знакомы только понаслышке, "Чапаев и Пустота" – хороший вариант, чтобы свести знакомство. Относитесь к этой книге, как к своеобразному индикатору: если она не зайдёт – за остальные даже не беритесь, только зря потратите своё время.

Чуяло мое сердце, что Пелевин все-таки совсем не мой автор, но поскольку не было этого автора в списках, тех кого я не читаю в принципе, пришлось читать. Подумала, может быть случится озарение, не зря же автор так сильно популярен и так много его читают и оценивают положительно (даже мой папа, человек с высшим образованием). Читая сие произведение очень ждала когда же случится ОНО и я проникнусь в эти философские мысли и иронические подтексты, но чуда так и не случилось. Чем дальше по сюжету, тем большее раздражение посещало и мысли, ну как это можно читать.

Итоговая оценка - два балла только за редкие  проблески чего-то вменяемого и знакомых персонажей и за то, что захотелось прочитать Фурманова,  без Пелевинского опуса желание бы вряд ли возникло.