Человек недостойный

Безымянный рассказчик находит три тетради и три фотографии, впечатляется их историей и публикует под названием «Исповедь “неполноценного” человека», ничего не изменив, разве что добавив от себя пару обрамляющих слов. Я согласна с рассказчиком, исповедь впечатляет. Это повествование молодого человека по имени Ооба Ёдзо о своей жизни, которая как бы делится на три этапа: детство, отрочество и… закат жизни? Деление, конечно, условное, но на последнем снимке, приложенном к последней тетради, мы вместе с рассказчиком видим полностью седого мужчину, который выглядит смертельно уставшим от жизни и уже ко всему безразличным — хотя ему только 27 лет. Это и грустно, и интригующе. Что же такого с ним случилось?

Моё первое впечатление от Ёдзо — жалость и отвращение. Отвращение проистекает из нелицеприятных описаний рассказчика и находит подтверждение в поступках героя. Хотя он никогда ни словом, ни делом не вредил людям, предпочитая саморазрушение, но — он вредил им молчанием и бездействием (как в случае с изнасилованием, которому он стал свидетелем), не открывая собственное сердце, пользовался чужой сердечностью (иначе говоря, жил за счёт женщин) и всецело отдавался порокам, прикрываясь страданиями и взывая к сочувствию. Но в то же время я легко могла отыскать в себе подобное сочувствие, потому что страдания, о которых он говорил, для меня не пустой звук. Мне знакомы страхи, которые его терзали, и я, как и Ёдзо, с детства делала всё, чтобы влиться в «человеческое общество»; я хорошо понимаю и его желание забыться, и его чувство унижения от собственной жизни; я и сама лишь недавно избавилась от острого недоверия к людям, которое делало меня такой одинокой. Проще говоря, первое впечатление от повести и от самого Ёдзо — противоречивое, но сильное.
Но читать было нелегко. Я всё время чувствовала, что блуждаю в потёмках смысла, его полутонах и текстурах, в намёках и скрытом подтексте слов, как будто мне что-то недоговаривают. В середине я не выдержала и нашла биографию Дадзая Осаму (точнее, Цусимы Сюдзи), чтобы понять, что заставило его писать именно так, а не иначе. Когда я поняла, насколько автобиографична «Исповедь», читать стало намного легче. Между жизнями автора и его героя оказалось множество точек соприкосновения, и отчасти мне даже было страшно, когда я снова и снова сталкивалась с отвратительными сценами: неужели, и автор таков? Насколько велика разница между правдой и вымыслом? Такими стали мои новые мучения. Я даже вновь вернулась к понятию автофикшена, чтобы проанализировать, что меня так смущает. И оказалось, что у повести есть две самых важных черты, которые определяют всё её восприятие. Первая — это поразительная искренность. В рассказе о себе Ёдзо, кажется, ничего не скрывает, и его эмоции прорываются со страниц бурным потоком, самые неприятные и, реже, приятные. Вторая заключается в том, что, на самом деле, это не столько повесть, сколько буквально «исповедь» — в преступлениях, грехах, позоре, во всём, словно перед Ёдзо стоит Всемогущий Бог, от которого не скроется даже самая маленькая тёмная мыслишка. Пусть Ёдзо в основном и вредил лишь себе, полноценного, настоящего человека из него так и не получилось.

(Причём, самое любопытное, что если тёмные мысли от взгляда всемогущего читателя герой не прячет, то разного рода непристойности, а также обвинения и претензии к другим людям — очень даже. Детали некоторых своих страхов Ёдзо просто умалчивает. Например, он всё время писал, что боится отца и что гнев его страшен, — но так и не объяснял, почему боится и чем именно страшен. То же самое и с его страхом перед Богом — т.е. он до умопомрачения боялся наказания высших сил, в которые даже не верил, но — почему? Есть у меня подозрение, что эти два страха как-то связаны, но нет доказательств. Меня преследовало чувство, что Ёдзо всё время умалчивал о важных эпизодах своей жизни (но кто знает, были ли они?) и оттого казался голословным. А ещё Ёдзо избегал описаний позорных или непристойных моментов: например, упомянул служанок и слуг, которые в детстве «обучили его кое-каким гнусностям и лишили целомудрия», но не объяснил, что имел в виду; а в эпизоде с изнасилованием, которому он стал свидетелем, само событие описано настолько кратко и отвлечённо, что я даже не сразу поняла, что случилось, пока он прямо не назвал вещи своими именами. В итоге кажется почти невозможным понять, как он стал тем, кем стал, почему был так строг к себе, чего и отчего стыдился, за что наказывал себя с юности…)

Поняв, как много общего у Дадзая Осаму с главным героем «Исповеди», я задумалась, имею ли право судить его. Это интересный окололитературный вопрос, ведь то, что нормально при анализе выдуманного героя, совсем не подходит для оценки реального человека. Персонаж функционален, человек — просто живёт как может. Персонаж должен развиваться, даже в его страданиях заложен какой-то смысл, а человек — ну что ж, с человеком возможно всё: и бессмысленность, и стагнация. (Если, конечно, вы не верите в Бога, у которого для каждого из нас есть некий замысел, и тогда человек тоже как творение божие имеет некую функциональность, а потому пригоден к анализу). Что же тогда делать, если человек становится персонажем, например, в мемуарах или биографиях? Наверное, в таком случае надо подходить к его истории без оценок или ярлыков, но годится ли такое решение конкретно для ситуации с «Исповедью»? Вроде бы и да, но, с другой стороны, при всей схожести с автором и их общей искренности Ооба Ёдзо остаётся собой — выдуманным персонажем, а точнее даже сверхчувствительным, травмированным, скрытным и пытающимся быть удобным для окружающих, чрезмерно думающим и склонным к саморазрушению выдуманным маргиналом. Даже если это по описанию всё равно похоже на Дадзая Осаму, они прошли через разный опыт, поэтому не будут одной и той же личностью. А значит, к персонажу можно относиться как к персонажу. И вот как бы я его оценила (ну, не считая всех навешанных на него только что эпитетов).
Самый строгий судья для Ёдзо — он сам.
Для этого ему даже не надо иметь строгих моральных принципов, и дело тут не в строгом воспитании. Просто есть такие люди, которые переживают малейшую ошибку настолько остро, что могут дойти до самонаказания, причинения себе боли и прочего. Забавные казусы, которые любой другой пережил бы и забыл, эти люди будут до умопомрачения прокручивать в голове, почти распиная себя на кресте во время внутреннего суда. Такие люди действительно существуют, и никакими разумными доводами им не докажешь, что бесполезно терзаться, что надо быть добрее к себе, что всем плевать на твои ошибки, потому что людям в принципе плевать на всех кроме себя. Ооба Ёдзо, сдаётся мне, был именно из такой категории людей, и это ещё одна причина пожалеть бедного героя. (Впрочем, в реальной жизни я бы ни за что не сказала человеку со строгим внутренним критиком, что он не прав и вообще достоен жалости, потому что это могло стать ещё одним поводом для самотерзаний).
Хотя из-за недомолвок сложно установить, что именно послужило формированию привычки судить себя почём зря. Может, это не предрасположенность нервной системы к тревожности, а просто человек родился не в то время и не в том месте. В любом случае, Ооба Ёдзо не мог сбежать, поэтому жизнь казалась ему адом, а это трагедия.

Вообще, если отбросить нелицеприятные подробности, то в этой повести прослеживаются интересные этапы развития личности:
— в детстве: постоянное беспокойство из-за своей инаковости, страх перед негативной реакцией людей, тревожность из-за того, что непонятно, каким законам подчиняется жизнь и почему люди поступают так, а не иначе, и, наконец, постоянное притворство ради соответствия ожиданиям; ребёнок ничего не знает, ни с кем не чувствует себя в безопасности и в итоге всегда паясничает, чтобы за маской шута никто не увидел его настоящее лицо (прячется у всех на виду, я бы так не смогла, для этого нужно мужество);
— в юности: стыд за невозможность соответствовать ожиданиям, подавление желаний, которые не найдут одобрения, страх перед людьми, их осуждением, близостью с ними (поэтому общается лишь с безопасного глупыми людьми вроде повес и проституток), бегство от реальности с помощью алкоголя; т.е. подросток уже немного знаком с жизнью, его страхи стали более детальными, авторитеты детства (отец, Бог) исчезли с глаз, но не из памяти, и в итоге под грузом вины и позора он хочет исчезнуть (в компании единственной понимающей души);
— в зрелом возрасте: чувство стыда и позора из-за своего поведения в прошлом и настоящем, депрессия из-за неидеальности мира, разочарование в себе и людях, бегство от реальности с помощью наркотиков; молодой человек настолько устал от жизни, что уже ничего не боится, но снова хочет исчезнуть.
Были в жизни Ёдзо и светлые, радостные моменты, но они привели к тому, что он ещё сильнее пал духом. Поэтому даже если в конце мы не знаем, как сложилась его жизнь после последней тетради, мы можем предположить... К тому же Ёдзо проворачивает куда более сложный фокус, чем уход из жизни, — он без следа исчезает со страниц повести. Эффект неопределённости впечатляет тем сильнее, что повесть заканчивается сравнением Ёдзо с ребёнком, чистотой подобным Богу. Знал ли кто-нибудь о существовании настоящего внутреннего Ёдзо? И что сумела разглядеть в настоящем Ёдзо та женщина, что так сказала (а она тоже читала его тетради)?

Кто из читателей по-чёрному шутил, что эта книга может довести до самоубийства. Вызвала ли она у меня желание умереть? Нет. Но зимой или в депрессии её точно читать не стоит.
Шутки (или не шутки) шутками (или не шутками), но эта книга сильно повлияла на японскую культуру. (Лично мне вот интересно, не сыграла ли она важной роли в том, что у Японии сложилась репутация страны, где человек, покончив с собой, может спасти лицо?) Из литературы я, наверное, не смогу без должного исследования привести примеров (предвкушаю, как займусь этим позднее), но из мира манги и аниме сразу вспоминается серия «Великий из Бродячих Псов». Там был персонаж по имени Дазай Осаму со сверхестественной способностью под названием, если не ошибаюсь, «Неполноценный Человек». Помню, моей первой мыслью было: «Он что, должен постоянно убивать себя, чтобы получить сверхсилы?», но правда оказалась прозаичнее, т.к. он просто превращал противников в беспомощных инвалидов без сил (нейтрализовывал чужие способности, иначе говоря). Как бы ни сложилась жизнь настоящей исторической персоны, в манге и аниме Дазай Осаму выведен страшно обаятельным и забавным, а его хобби пытаться убить себя при каждом удобном случае — как бы низводит градус трагичности и депрессивности всей японской литературы до уровня нормальной жизни со своими радостями и горестями. И есть что-то цепляющее в таком взгляде на фигуру писателя и на его последнее значимое произведение. В каком-то смысле, умение видеть себя без прикрас, во всей своей неполноценности — это сверхъестественная сила, которая может влиять и на других людей. Потому и «Исповедь» Дадзая Осаму — независимо от того, делает она больно или потрясает до самого естества, — мало кого может оставить равнодушным.

Осаму Дадзай считается одним из главных японских писателей двадцатого века. В основном, он специализировался на новеллах, однако в его активе есть и более крупная форма, в частности, роман «Закатное солнце». Жизнь его вряд ли можно назвать светлой и радостной, он много болел, постоянно пребывал в депрессии, сидел на наркотиках, достаточно рано разочаровался в этом мире, совершив несколько попыток самоубийства. Последняя увенчалась успехом, было ему 39 лет.

Его небольшое произведение «Человек недостойный» (или в другом переводе «Исповедь неполноценного человека») было закончено в год его смерти, в 1948 году. Это не последнее его произведение, но одно из. Эта книга носит явные автобиографические черты, хотя, безусловно, пересказом жизни Осаму Дадзая не является. Мне видится, что в одной из своих последних работ автор пытается передать нам свои мироощущения, объяснить причины своей глубокой тоски и своего решения свести с жизнью счеты. Эта книга является самой известной в творчестве Осаму, его классическим наследием.

Сюжет. Некоему писателю попадает в руки несколько тетрадей-дневников и три фотографии.Рассказав нам о фото, он публикует для нас эти записи и пытается что-то узнать об авторе этих заметок.

Можно было бы сказать, что перед нами определенные хроники деградации личности, но, по сути, это вряд ли было бы верно. Герой внутренне не меняется, он каким был в детстве, с таким мы и прощаемся. Он постепенно разбирается в себе, вяло пытаясь пристроиться к жизненному течению, однако все бесполезно, места себе он не находит. И так уж получается, что, родившись с каким-то изъяном, делающим его непригодным к этой действительности, он так и тянет это бремя всю свою жизнь.

У меня сложилось свое мнение о том, что это за изъян, хотя никаких прямых указаний в тексте на это нет. Наш герой не умеет любить. Не умеет и не понимает, что это такое. Он не любит окружающих его людей, в том числе и тех, кто любит его. Он не любит природу,не любит никакие занятия, он не любит себя в конце концов. Такая вот история. Родился ли он с таким дефектом или это приобретенное, я не знаю. Но мне показалось, что вся его жизнь летит кувырком, все его проблемы и беды, только от одного – он не умеет любить.

Мне показалось интересной вот какая авторская придумка (или это автобиографическое, не знаю). Дело в том, что для того, чтобы скрыть от окружающих свою внутреннюю глубокую неудовлетворенность жизнью, он надевает на себя маску эдакого добродушного шута-весельчака. И этот яркий конфликт внутреннего и внешнего, губящий жизни окружающих, да и его самого, самая запоминающаяся штука в этом романе. Сделано это все прекрасно.

Это, безусловно, хорошая книга. У нее есть свой шарм, она очень японская, но при этом может быть понятной всем (у меня две ассоциации было при чтении – Акутагава и Достоевский). Эту книгу интересно читать, помимо главного героя там есть еще несколько чудесно раскрытых персонажей. И это очень небольшая по размеру книга,что, на мой взгляд, также является плюсом.

Но,начиная чтение этого маленького романа, нужно учесть одно. Это очень депрессивная литература. Эта книга ранит, задевает и вгоняет в тоску. Каким же еще могло быть предсмертное послание большого писателя, решившего покончить с этой жизнью раз и навсегда? Так что, берясь за этот роман, обязательно учитывайте это момент.

В целом, эта книга Осаму Дадзая мне зашла. Так что рекомендую. Но с учетом предыдущего абзаца.

когда я думаю про слово "достойный" перед глазами возникает одна из самых трогательных сцен в кинематографе - диалога Мулан и Мушу:

Заканчивая читать исповедь, я вспоминала Bungo Stray Dogs и понимала, откуда вообще у сюжета растут руки. И почему они псы.

А отвечая на вопрос, вырос ли ребенок в достойного взрослого, не могу согласиться с Осаму. Такие книги кажутся тонкими и легкими. В финале сидишь с шокированным взглядом или в глубокой задумчивости. Но самая жесть приходит через день-два. Новая книга не берется, на душе паршиво, мерзко и очень одиноко.
Читала в двух переводах, очень понравился от В.В. Скальника. Здесь текст саркастичный, короткий и хлесткий. Прекрасно считывается Дадзай.

Покорёженный с самой юности, темная лошадка в семье, человек, задыхающийся от страха, пишет несколько тетрадей признания о ходе всей своей жизни. Кстати, рассказал не всё! Ну да ладно

Это история полета в самые темные глубины созависимости, от ловушке к ловушке, беспрерывный кулуар хоть каких-то вещей, что опустошают в ноль рецепторы, превращают в тряпку и так по кругу. Уверена, особенно больно будет тем, кто там побывал. С юности Едзо (кстати его имя прямого перевода не имеет, но автор вложил понятие игры и скрытности) пытался справиться со стрессом с помощью юмора. Выставлял себя шутом, улыбался, чем смешил всех вокруг себя. Женщинам он нравился настолько, что в финале жизни просит отправить себя куда-нибудь, где их нет.
Он бахвально называл себя "социальным изгоем", обожал незаконность, был бесконечно одинок

Он топит бесконечную тревогу и страх в литрах саке, совершенно не способен к проявлению агрессии и не может заступиться даже за себя. Что он вообще мог сделать, когда трагедия случилась с его женой? Ожидаемо - ничего. Ложь плодила ложь, созависимость отягощалась, то и дело появлялись опекуны, а Едзо плыл по течению в мечтах, чтобы вода его наконец утопила.

Очень много темноты, мерзких личностей, алкоголя, страшных поступков. Читала как замороженная, сочувствуя, горько кривя лицо и утирая слёзы. Мне очень, очень тяжело от таких книг.

Вспоминаю Робина Уильямса и Юко Цусиму, дочь Дадзая. Отличная писательница.
А еще бы "Поминовение вишен" почитать.

Я люблю читать книги, где рассказ идет от первого лица. Обычно я не снижаю оценку, если второстепенные герои описаны поверхностно, потому что это виденье героя, а его мысли о других отражают его сущность. Во время чтения данной повести, я ни разу не испытала жалости к Едзо и не разделяла его чувства. Я не поняла, в чем именно его проблема. Когда его жену насиловали, он поднялся на крышу и стал жалеть СЕБЯ. Он презирает других за их потребительское отношение к людям, при этом сам является таковым. Он всегда находится под опекой других, пользуется добротой женщин, хотя думает о них следующее:

Хотя он и говорит, что отвратителен:

Тем не менее, проскальзывает его эго, его уверенность в собственной исключительности. Он считает себя гением, которого общество не признало. И читать это было утомительно.
Единственное, что меня порадовало, это то, что данная повесть небольшая, и я не потратила на нее много времени.

Как бы автор ни открещивался в послесловии от того, что эта исповедь - его собственная, утверждая что тетради с исповедью якобы принадлежали другому человеку, в информации об авторе ясно сказано, что роман написан в жанре "ватакуси-сесэцу" (роман о себе).

Книга беспросветная, удручающая и даже страшная. Тем более страшная, когда узнаёшь из послесловия, что вся эта история имела продолжение в реальной жизни автора и закончилась тем, что в 39 лет он покончил жизнь самоубийством.

Автор преподносит под "неполноценностью" его мнимую умалишенность, сумасшествие, за которые, якобы, его поместили в психушку. Но тут он лукавит. Он по жизни ощущает себя неполноценным человеком, которому не довелось стать нормальным самостоятельным взрослым. Неприятие себя, возведённое в абсолют. Он отчаянно винит себя и за то, что с ним произошло в детстве, когда служанки склонили его, ещё ребёнка, к сексу, а ему ничего не оставалось, как всю жизнь молчать об этом (серьезную роль в его самооценке и недоверии к людям сыграл и его отец), и за прочие более поздние "грехи". Его чувство вины настолько велико, что он уверен, что прощения ему нет.

На самом деле ценность этой исповеди в том, что в нёй нет ничего случайного. Как, впрочем, и в жизни. Недаром тут упоминается книга Достоевского "Преступление и наказание", которую как бы невзначай вспоминает главный герой. Герой ощущает себя "преступником" с клеймом на душе с раннего детства, к которому прибавляются непростительные грехи взрослой жизни, а значит - нет ему прощения, всё, что он заслуживает - это дурное обращение и наказание. Впрочем, женщины в его взрослой жизни так явно не думают и готовы поддерживать его и даже содержать. От этого только хуже. Поскольку, с одной стороны он не доверяет им, оберегает себя от очередных душевных травм, которые могут причинить ему женщины, с другой стороны, он неожиданно оказывается виноват в том, что принимал участие, присутствовал при самоубийстве одной женщины, безвольно и трусливо промолчал, зная об изнасиловании другой... Тем более вопиюще его поведение, что эта другая - его собственная жена. Он может только вопить, вопрошать Бога: как так случилось, что доверчивость, свойственная его жене, которая была единственной соломинкой, за которую он, крайне недоверчивый человек, держался, оказалась наказуема. Что же касается женщин в целом, он не находит ничего лучше, как во всем их винить и желать попасть туда, где их не будет совсем.

Говоря, что здесь нет ничего случайного, я имела в виду и следующий образ:

Кто он, как ни этот воздушный змей, который летал-летал по воле ветра, пока не зацепился за электрические провода, растерзанный в клочья, но упорно пытающийся зацепиться за что-то (за "столб"), за то, что прочно стоит на земле. Тогда как он к жизни совершенно не приспособлен. Недаром в бреду он сказал "хочу домой" и сам не понял, какой дом он имел в виду. А имел в виду он прочную надёжную базу в своей жизни, которую не находил нигде, ни в ком, и уж точно никогда не мог найти в самом себе.

Во время чтения мне приходили ассоциации с разными книгами: с Альбер Камю - Посторонний. Чума (сборник) , где главного героя, придерживающегося вовсе не золотой срединности, живущего в состоянии апатии, без жизненных устремлений, целей и интересов, якобы само общество осудило на смертельную казнь; с книгами Харуки Мураками, в частности Харуки Мураками - Пинбол-1973 , где сразу два героя находятся в состоянии безысходности, но по-разному его разрешают (место действия - тоже Токио); с творчеством Кафки, который отчаянно бьётся головой об стенку, чтобы быть принятым прежде всего своим собственным отцом таким, каков он есть ( Франц Кафка - Замок символически выражает именно это).

Универсальный смысл состояния главного героя я не стала бы распространять далее, чем на подобных людей с раненой психикой. И сами по себе они не являются отличительной чертой японского общества, их состояние не является, вероятно, характерным состоянием жителей Токио. И тем не менее таких людей во всех странах очень и очень много (в том числе среди тех, кто вовсе не собирается кончать жизнь самоубийством).

Советовать читать эту книгу я бы не стала. Сама же я заинтересовалась женской половиной этой истории. Ведь эта книга и вправду во многом посвящена женщинам, которые встречались на главном пути главного героя, и кто-то явно, а кто-то невольно стал виновницей его собственной трагедии. Мне интересна психология японских женщин. Они для меня самые загадочные создания даже по сравнению с другими азиатками. С одной стороны - полный "асисяй", то ли доверчивость, то ли наивность, то ли абсолютная, почти детская непосредственность и (судя по этому тексту) открытость в своих намерениях до навязчивости, а что с другой? И разве она непременно должна быть эта другая сторона? Но главный герой этой другой стороне явно не доверяет. Коварные люди не имеют национальности, и собственно японки тут не причем. Но есть отличительные черты менталитета, который я представлю себе пока довольно туманно. Вероятно, после этой книги буду присматриваться поближе к произведениям японских авторов.

СОЯ: 4+4+2=3,3

Сколько подобных "исповедей" уже было прочитано мною в юном возрасте. И ни одна не стала той, что действительно была интересной. В той или иной степени, авторы пытаются выжать мудрость из усохших чресл своих главных героев, и всегда это выглядит нераскрашенной болванкой, вместо полноценного текста.

Очередные дневниковые записи, а-ля автобиографический материал, скверно приправленный биологическим материалом (если вы, конечно, понимаете о чем я). Но даже не это расстраивает в данном произведении. Книгу называют самой известной (кто и для кого?) у Осаму Дадзайя, и если это действительно так, то славабогу, что благодаря этой небольшой повести, мне не придется знакомиться с остальным творчеством этого великого японца.

Мало того, что текст бездарен. Мало того, что сюжет невнятен. Мало того, что все это выглядит как букет полевых цветов, которые собирала детская рука и вместе с ромашками, да лютиками, вам попадаются и ядовитый плющ, вкупе с комьями земли. Ладно. Не буду поэтизировать, просто поглумлюсь над текстом. Все диалоги написаны таким образом, что их могли произнести и трехлетние девочки, и пациенты психиатрической клиники. Игра называется так: найдите отличия, где говорит главный герой, а где говорят остальные персонажи. Автор не составляет труда написать и объяснить, почему же у него вышел такой мерзкий главный герой. Просто потому, что ему по сценарию маску такую нацепили?

Я понимаю, что чем больше пустой медный таз, тем занятнее в него бить палкой и получать громкий звук. Поэтому не удивлен, что неокрепшие в литературном плане души, столь падки на трюизмы в духе "жизнь прожить - не поле перейти", которыми сочится сие произведение. Нельзя писать столь неаккуратный текст, просто потому, что надо выдать на-гора все услышанные житейские мудрости. Неплохо бы проработать персонажей и заселить их не на сцену театра кабуки, а в реальную жизнь, уж если на то пошло.

Лишь одно мне стало интересно в этой повести, подтвердить услышанную когда-то мысль о том, что русские говорят все, что думают, а японцы думают в сто раз больше, чем говорят, а говорят они почти ничего, лишь улыбаясь и склоняя голову в поклоне. Таковы традиции этой страны. Такова трагедия этой страны.

p.s. Конечно же, не мог отметить про себя, что есть совершенно потрясающий, но крайне депрессивный документальный фильм 2008 года "Япония: история любви и ненависти", который разрывает все шаблоны наших представлений про эту страну и помогает лучше понять происходящее в повести, что не потрудился нам рассказать автор.

Ради чего живут люди, отчего не хотят умирать? Если оставить за бортом великие цели, то, как минимум, ради бытовых радостей: вечеров в кругу семьи, своих увлечений, долгих прогулок в летнюю пору, новых впечатлений. Далеко не всегда нужно четкое понимание всех "зачем" и "почему", если плавание по умеренно приятной (а главное, привычной) рутине идёт нормально. Но когда начинает казаться, что твой путь совсем никуда не ведёт, что ни к одному берегу прибиться не удастся, а само судно перестало быть рабочим, тут-то и начинает хотеться петли. Лиши человека того, что позволяет ему продолжать быть человеком, например, надежды, и он будет стремиться к смерти.

Куда ведет дорога?.. Куда ведет дорога?..

Главный герой повести, Ёдзо, как и, вероятно, сам Осаму Дадзай, нашёл для себя единственно возможный заслон от желания смерти - искусство. И это тот случай, когда не искусство стало служить человеку в его самореализации, а человек отдал себя, всю свою жизнь ему в дар, потому что только так окружающий мир ненадолго приобретал осмысление. Но по тому, какое сравнительно небольшое место искусство занимает в повести, можно сделать вывод, что и оно не стало спасением. Ибо искусство прекрасно благодаря своей честности, заточенной в нём обнаженной искренности. А когда правда иссякла, и главный герой остался наедине со своими масками, кривляньями и со своим горем, растратив на маскарад все душевные силы, потребность в жизни отпала. Творец кончился, растворился в нескольких автопортретах, написанных строках. А дома, где можно было бы залечить раны, дома, по которому можно было бы скучать и ради которого жить, так обретено и не было.

Когда я стал приходить в себя, первое, что я произнес в бреду, было, якобы: "хочу домой". Что за дом я имел в виду, неясно мне самому.

Это страшная повесть, потому что она рассказывает о человеке, который не живёт. Он фальшиво улыбается, скрывая за улыбкой своё непонимание происходящего, смятение и ужас. Он кривляется, шутит, разыгрывает клоунаду, ведь так проще завоевать любовь людей, жадных до потехи, причём тех людей, которых он абсолютно не понимает и не чувствует. Жизнь Ёдзо - это сплошная отчуждённость, ощущение окружающего абсурда и зияющая дыра в груди, достаточно страшная, чтобы никому её не показывать, потому что общество не поймёт, обществу это не нужно. Казалось бы, кому из нас время от времени не приходилось натянуто смеяться и носить маски? Но Ёдзо превзошёл в этом всех. Он мучил себя каждый день, был несчастен от постоянного притворства и шутовства, был несчастен, когда его честность и истинные намерения принимались за притворство и шутовство, был несчастен, когда оставался наедине со своим одиночеством в оглушающе честной тишине. Этот человек заключил себя в замкнутый круг и мучительно умирал в нём чуть ли не с самого детства. Сакэ, мимолётные знакомства, морфин - способы ненадолго заглушить боль от постепенного угасания, но не избавиться от неё. Даже недолгое приобщение Ёдзо к идеям коммунизма кажется всего лишь формой бегства от реальности, временной отключки от неё.

Герой не может противостоять обстоятельствам, другим людям, своим желаниям. Он не верит, что способен что-то изменить или на что-то повлиять, ведь для этого нужно будет открыться и пожертвовать своими масками. Он ничего не предпринимает, лишь погибает.

Действительно навевает мраку автобиографичность повести. Описания детства и семьи, которую герой так и не обрел, попытки самоубийства, сменяющие друг друга способы саморазрушения и постоянное чувство отчуждения, проходящее красной нитью через всю жизнь Ёдзо, самого Дадзая. И наряду с этим всем - ощущение вины и стыдливости за свою инаковость. Само бесцельное "неполноценное" существование, - грех, за него должно понести наказание. От него нужно очиститься смертью.

Почему доверять - это преступление? Потому что за доверием, по мысли автора, последует бич наказания. О, эта бесконечно пессимистичная картина: наказан был инфантильный Ёдзо, когда поверил, что небезразличен своему другу, или когда попытался приоткрыть свою душу тем, кто привык к его роли паяца, и наказана была его наивная жена за своё доверие не тому человеку. Наказание ждёт всех, кто надеется и доверяется, и лжецов, и праведников. Спасения нет. Примечательно, что даже в вопросе о Боге главный герой не сомневался лишь в неизбежности кары и ада. Ад был его персональной реальностью.

Самый яркий образ из повести, теперь  невольно всплывающий в голове при мысли об "Исповеди", - воздушный змей, зацепившийся за балку. Его треплет ветер и все больше разрывает в клочья, но он ещё держится и летит, исполняя своё функциональное предназначение. Ёдзо этот змей и есть. Змея можно принять и за символ детства, ведь герой в каком-то смысле остается ребенком, не научившимся любви и жизни по правилам гигантской общественной машины, которую он не понимает.

Он признает только одну истину из книги житейской мудрости: все проходит.

Проходит жизнь, с ней уходят и горести. Когда сил жить не остается, человек как бы обесцвечивается, сливается со своей тенью. И тогда все действительно проходит.

В. Высоцкий как- то сказал, что ненавидит гнусь и серость. Эта книга как раз о гнуси, серости, да о никчемности. О потрясающей духовной капитуляции, аморфности, слабости и безволии. Вот, пожалуй, основные черты главного героя. Как оказалось, преступление - не всегда поступок, действие, оно может выражаться в бездействии.
По мере чтения ,размышления Едзо все больше напоминали кафкианское "Письмо к отцу". И действительно, это было подмечено многими читателями.
Гранитная глыба отца, его огроменная жизнь залила берега маленькой жизни мальчика, где он барахтался, как в луже, в то время, когда корабль отца загораживал собой выход в открытое море.
Под гнетом власти сыну раздробило все кости, потому лишь сакэ да проститутки придают вкус существованию. Они - его приправа к никчемному бытию. Едзо собой даже распоряжаться не привык, он - даже не паяц, он кукла на веревочках, которая вдруг с них сорвалась и растеклась бесформенной лужей.
Даже, когда насилуют любимую женщину, он способен лишь созерцать. Жизнь для него - сцена, на которую он смотрит даже не из зрительного зала, а подглядывает из пропахшей нафталином каморки. Безвольный соглядатай, призрак, вынужденный таскать лохмотья из кожи и костей. И впротивовес ему - ОБЩЕСТВО. По сути, безбрежный поток таких же, как он, " я", которых течение в общем потоке сокрушительно несёт к обрыву. И слышно лишь захлебывающееся бульканье, то ли плача, то ли смеха.
Проблема Едзо в том, что он не смог состояться как личность. В том, что он лишь смог несколько осознать тривиальность жизни, которая тянет на дешевую трагедию с кривляниями и гипертрофированными стонами. Однако вырваться из этих оков выше его сил, он способен лишь иллюзорной выйти за пределы с морфием, когда нет необходимости включать ради этого сознательности и брать ответственность за будущего себя. Инфантильный ребёнок в тени отца.

Какие-то книги выбираю в последнее время странные. Только в октябре из трёх прочитанных книг, две о самоубийцах. И не могу сказать, что меня на это тянет, оно само как-то.
В общем, книга маленькая, написана легко, просто и... плохо.
В книге нет даже двухсот страниц, а я, пока читала, помню только какие-то гнойные уши, которые чистил один пацан другому, какая-то деваха, от которой пахло нищетой, утопилась. Какие-то наркотики.
Брррр... мрак, пустота и отвращение.
Что ж им не живётся на свете, этим японцам? :(

Эту книгу не все поймут. Прежде всего, её не поймут те, кто не терзался творческим самокопанием, сомнениями, отчужденностью от общества. Не зря Ёдзо называет себя отверженным. Он, пожалуй, является одним из лучших олицетворений того, как общество еще сызмальства нас уродует на психологическом уровне.

"Ведь что такое общество?" рассуждает он, общаясь со своим псевдодругом Хорики, "Что это еще, кроме скопления людей? Можно ли "общество" охватить взглядом, пощупать?.." и продолжает свои рассуждения в виде мысленного спора с ним, ибо это самое общество его настолько сильно изуродовало, что он не в силах никому даже оказывать какое-либо сопротивление; из-за непонимания и лжи между людьми, которое он видел и ощущал всем своим нутром, он просто-напросто лишился какой-либо силы к отстаиванию своих свобод, своих взглядов. В итоге, наш герой приходит к тому, что общество "всего-навсего соперничество индивидуумов" и, как показано было в их разговоре с Хорики (реальном), когда человек говорит о некоем "обществе" с упреком, он прежде всего подразумевает свои личные представления о нем (какими бы ограниченными они не были). Кому-то это все может показаться трюистическим (даже мне в каком-то смысле), но тинэйджеру, скорее всего страшащемуся громоздкой необъятности земного шара такое понимание вещей будет очень полезно, ибо, как ни странно, многие люди и по сей день, в более зрелом возрасте имеют совершенно извращенное понимание многих, казалось бы, базовых вещей, понятий, гипостазируют, до сих пор подвержены зависимости от общественного мнения и т.д.

В целом произведение переполнено мудрыми, не лишенными художественной пестроты размышлениями о женщинах, семье, дружбе, преступлении (с вполне ожидаемой отсылкой к Достоевскому), словах, одиночестве, депрессии , апатии и т.д.

Единственное, за что можно было бы поставить небольшой минус, так это за его безвкусное "Ох, люди..." (литературоведы, думаю, поймут).

В целом, произведение сильное, погружающее, экзистенциальное. 15-16+. И попробуйте таки сыграть в трагикомедию -- оказывается, действительно очень увлекательное занятие!

Закончу рецензию одной из любимых цитат

Это единственный момент, где Ёдзо искренне пошутил.

Читайте и наслаждайтесь.