Человек недостойный

Книга вызвала у меня скорее разочарование, чем интерес. Да, японская литература очень специфична, но есть же глубокие достойные произведения! Хотя тут каждому свое пожалуй.

Главный герой, который, судя по описанию, должен был вызывать сочувствие или хотя бы интерес, оказался скорее раздражающим. Но мы понимаем, что это из-за его так называемой "неполноценности". Спектакль, который он разыгрывает для других, но в этом представлении обманывается сам.

Книга сомнительная и очень спорная. Хочется то ли пять поставить, то ли вообще ничего не ставить. Оставляет горькое послевкусие от содержания или самой жизни.

Перед нами история жизни одного человека, которую он рассказывает в своих дневниках. Это исповедь человека, которому было тяжело существовать в нашем мире.

Начиная с самого детства главный герой чувствовал себя не таким как все, и взрослея он так и не нашел своего места в этой жизни, поэтому принялся за саморазрушение. Хоть главный герой и ведет асоциальный образ жизни, но читая о его жизни почему то начинаешь ему сочувствовать и сопереживать.

Чисто японская по духу история, с их необычным видением этого мира. Тяжелая и мрачная книга, которая многих заставит задуматься о своей жизни, и о жизни людей которые нас окружают.

Хоть книга и очень депрессивная, но мне она понравилась, я люблю японскую литературу такого плана, да и в настроение видимо попала (как по мне эту книгу надо читать когда у вас отличное настроение, иначе она додавит вас своей атмосферой).

Есть мнение что эта повесть - это некая автобиография автора, которой он хотел подытожить свою жизнь. Потому что не дождавшись ее полного выхода в свет (ее начали печатать в журнале по частям) автор покончил с собой.

Осаму Дадзай

Как же сильно и активно облизывали этот роман в этих ваших интеренетах, ну я и повелась (не опять, а снова). Тем более, что, судя по аннотации, книга как будто бы действительно удовлетворяет всем моим книжным предпочтениям.

Итак, впервые опубликованный в 1948 году роман «Человек недостойный» — одно из самых известных произведений современной японской литературы. Его автор, Осаму Дадзай , включил некоторые эпизоды из своей бурной жизни в три тетради, составляющие этот роман и повествующие от первого лица в резкой манере о постепенной деградации человеческого «существа» по имени Ёдзо Оба, молодого студента из провинции, который ведет распутную жизнь в Токио. Отвергнутый семьёй после попытки самоубийства и неспособный жить в гармонии со своими лицемерными сверстниками, Ёдзо с трудом зарабатывает на жизнь рисуя мангу и выживает благодаря помощи женщин, которые каким-то необъяснимым образом влюбляются в него, несмотря на его мизогинию, алкоголизм и антисоциальное поведение.

Пролог и первая тетрадь, надо сказать, меня зацепили, я даже как-то прониклась и сопереживала главному герою, НО уже на второй тетради все описываемое становится очень однообразным, монотонным и дурацким. Я полностью потеряла коннект и какие-либо чувства к этому мутному, зацикленному на жалости к себе типу. Под конец же всё вообще превратилось в какой-то манифест жертвы. Я так и не поняла, почему я должна сопереживать какому-то угрюмому «нетакуське», жалующемуся на чем-то обидевшую его жизнь. А чем она его так обидела и почему я должна ему сочувствовать, я так и поняла...

Я так думаю, Дадзай просто не мой автор. Не зашли мне его стиль и манера повествования. Возможно, всё дело в переводе и отсутствии у меня понимания восточной ментальности и культуры.

Эта книга попала ко мне в руки совершенно случайно, с автором знакома не была, и, спойлер: знакомиться больше не буду
Теорий никаких у меня не было, однако, хотелось получить от произведения, как говорят, эффект: вау, но этого не произошло

Аннотация:
"Человек недостойный" – самая известная повесть Осаму Дадзая. Произведение во многом автобиографическое – многие критики считают, что в образе Ёдзо Оба изображен сам автор: страдающий человек, который разрушает свою жизнь, не найдя в ней места

P.S: возможно, для некоторых будут небольшие спойлеры к книге (хотя по сути, это произведение автобиографическое)

Начнём с того, что произведение действительно автобиографическое, прочитав аннотацию, я сначала ознакомилась с личностью самого автора, чтобы лучше понимать произведение и вот, чем я хочу поделиться (буду рассказывать основное из его биографии и параллельно сравнивать с главным героем книги, все это будет выглядеть как сравнение двух персонажей):

P.S: под цифрами буду рассказывать про автора, под кружочками про героя его же книги

1. Дадзай Осаму родился в городке Канаги в богатой аристократической семье. 14-летним подростком Дадзай поступил в среднюю школу и поселился в Аомори у своих дальних родственников

● Главный герой - Ёдзо Оба родился в достаточно богатой и большой семье
Родители относились к детям хорошо (не было показано жесткого или абсолютно безразличного отношения к судьбе ребенка). Ёдзо поступил в среднюю школу и чтобы ему было ближе к ней ходить, поселился в гостях у своих родственников, где и жил некоторое время

2. У Дадзая был роман с гейшей, данный факт вызвал возмущение всего семейства и в Токио выехал глава семьи. К согласию братья пришли только после того, как Дадзай заявил, что выпишется из семейной книги. После получил уведомление о своей выписке, а через несколько дней состоялась помолвка, после которой Дадзай предпринял попытку покончить с собой: бросился в море вместе с официанткой из бара на Гиндзе. Его удалось спасти, но девушка погибла

● У Ёдзо Оба было все примерно так же, единственное: Оба начал пользоваться услугами женщин лёгкого поведения, завязал роман с официанткой (девушка была достаточно специфическая, с наклонностями причинять себе вред), главный герой был не в лучшем расположении духа, поэтому вместе с официанткой решил покончить с собой, они сбросились в море, но сам Ёдзо выжил, а девушка погибла. После случившегося главного героя увозят в психиатрическую клинику и только тогда его родители заявили, что выпишут его из семейной книги

3. Дадзай продолжал числиться обычным студентом, но на занятия не ходил. Единственной его целью было написать историю своей жизни и умереть

● Дела у главного героя обстояли так же. Он числился студентом, но перестал ходить на занятия, единственной его целью было отгородить себя от людей (потому что всю книгу он до безумия их боялся: боялся разговаривать, боялся сказать что-то не так, вся его жизнь строилась на двух эмоциях: страх и жалость)

Вот отрывок:

Ёдзо хотел стать художником и старательно учиться, но решил, что ему это не нужно, поэтому цель - стать знаменитым художником тут же забылось и канула в небытие

4. В скором времени Дадзай с приступом аппендицита попадает в больницу. После операции у него начался перитонит, мучили сильные боли. Ему пришлось постоянно колоть себе обезболивающее, и, выйдя из больницы, Дадзай не мог уже без него обходиться
После того, как он вышел из больницы выяснилось, что Дадзай нуждается в постоянных дозах наркотика (под их воздействиями и начался самый плодотворный период писателя)

● Ёдзо после неудавшейся попытки покончить с собой, подхватил простуду - воспаление лёгких, мучился от сильного кашля и боли, поэтому решили зайти за лекарствами, аптекарша выдала ему морфий, сказав, что тот должен помочь. Вышло так, что главный герой подсел на морфий (так как он является наркотическим средством и применяется в малых дозах как обезболивающее)
Вместо того, чтобы писать картины, как планировал главный герой, он начал рисовать мангу и под воздействие морфия его творчество наладилось и стало приносить плоды

5. Немного позже Дадзай Осаму лёг в психиатрическую больницу. Проведя там около месяца, он вылечился от наркомании, но после впал в состояние глубочайшей депрессии

● Ёдзо Оба попал так же в психиатрическую больницу (уже второй раз), чтобы вылечиться от наркотической зависимости, но, после того, как вышел оттуда, тоже впал в депрессию и провел так остаток своей жизни

Итог:
Личность самого писателя достаточно депрессивна, его творчество строилось на страданиях и страхе, рассвет его писательской деятельности пришёлся как раз на то время, когда Дадзай был под воздействием наркотиков (это и считается периодом его творческой деятельности)

Что касается главного героя, то уже и так понятно, что это и есть сам писатель
Для меня "Человек недостойный" является криком души автора и жалкой попыткой пожаловаться на жизнь
Я не увидела отчаявшегося человека и того, кто пытается хоть немного, но бороться за своё будущее, я увидела абсолютно безразличного человека, не только к жизни других, но и к самому себе, увидела того, кто собственными руками губил самого себя

Неоднократная попытка суицида, алкогольная и наркотическия зависимость, а так же попадание несколько раз в психиатрическую клинику, доказывает лишний раз о том, что люди безразлично относятся к своей собственной жизни, они плевали на свое моральное состояния и никаким образом не хотят меняться, хотя бы попытаться (наличие проблемы требует решения, но это не значит, что единственный выход - забыться и продолжать гнить в собственном болоте)
Прэтому и сниза за это все 2 балла (моя жизненная позиция совершенно другая и я отношусь к таким людям с глубокой жалостью)

Давно эта книга стояла у меня на полке, все я остерегалась ее - говорили, что хоть и классик, но жутко депрессивный, суицидник, все, что пишет, сплошное нытье, ты такое не любишь, - но вот наконец-то добрались до нее руки. Она маленькая, прочиталась за пару часов, и хотя главный герой и правда странненький, таланта у автора не отнять, а его наблюдения весьма жизненны. Ёдзо с детства чувствовал, что он не такой как все, стремился мимикрировать под нормального, встраиваться в обществе, но сам понимал свою фальшь и паясничанье, и от этого его депрессивное настроение и непонимание мира усиливалось. Родись он в семье рыбаков или плотников, эту дурь из него быстро выбили бы тяжелым трудом на свежем воздухе, но его угораздило родиться в богатой семье государственного чиновника, с детства он ни в чем не нуждался, жил на всем готовом, и поэтому (ну, не совсем, конечно, поэтому, но я считаю, что паразитарная среда способствует) к старшей школе раскормил тараканов в своем мозгу до феерических размеров. Когда пришла пора продолжать учебу, отец уволился с работы, уехал из столицы в провинцию и довольно резко сократил отпрыску денежное довольствие. Тот сначала бегал по округе и брал товары в лавках в долг по старой памяти, потом стал одалживаться у родственников и знакомых, все деньги спускал в кабаках на выпивку и женщин, и так по кругу продолжалось довольно долго до тех пор, пока он впервые не угодил в больничку после неудачной попытки суицида. Его отношения с женщинами довольно странные, притом что в поклонницах отбою он вправду не видел, ну что ж, синдрому спасательницы подвержены многие. Каждая из них надеялась как-то исправить его, мотивировать перестать саморазрушаться и заняться чем-то созидательным, он пытался, но все его потуги раз за разом проваливались, он срывался и снова уходил в запой, а позже и в наркотики. Возможно, чем-то и можно было успокоить его мятущуюся душу, но к этому должен был прийти сам Ёдзо, а он не мог, да и не хотел особо, а предпочитал во всем обвинять окружающий мир и людей за то, что они ему не соответствуют.
Понравилась мне мысль о том, что если женщина вдруг расплачется, надо дать ей съесть что-то сладкое - это правда работает!

Осаму Дадзай — японский писатель, считается одним из выдающихся писателей Японии XX века, который оказал огромное влияние на будущие поколения писателей. Вот только почему-то в университете мы не проходили его произведения, и даже не упоминали о том, что такой писатель был. Хотя Юкио Мисиму, Рюноске Акутагаву и Кобо Абэ проходили довольно подробно. Ну да ладно, лучше поздно, чем никогда. Так даже ещё интереснее.
Повесть рассказывает о детстве и взрослении человека по имени Оба Ёдзо в послевоенной Японии. Ёдзо — сложный человек, неспособный раскрыться перед другими и потому вынужденный играть роль беззаботного шута. Повествование ведется от первого лица, поэтому мы глубоко чувствуем все его волнения и переживания.
Повесть состоит из трёх глав, именуемых «тетрадями», описывающих жизнь Ёдзо с ранних лет. Произведение также содержит предисловие и послесловие, в которых сторонний рассказчик, лично не знакомый с героем, составляет собственное мнение о нем.
Ёдзо в жизни повезло. Он родился в богатой семье, наделен разнообразными талантами (легко учится, прекрасно рисует), но он пошел по кривой дорожке, когда приехал на учебу в Токио, где пристрастился к алкоголю, гулянкам и проституткам, заложив все личные вещи в ломбарды. Шаг ща шагом, слово за словом мы видим, как наш герой сходит в свой личный ад, из которого, вроде бы, и можно выбраться, но Ёдзо с каждым днем тонет все сильнее.
Повесть хоть и не большая, но мощная, временами депрессивная, заставляет задуматься о том, а какую повесть своей жизни ты напишешь.

"Исповедь "неполноценного" человека" буквально дело всей жизни Дадзая Осаму. 13 июня 1948 года, через несколько дней после окончания работы над повестью, писатель покончил с собой. Создавая в 38 лет автобиографическую исповедь с неизвестным финалом, автор вовсе не стремился к самопознанию с целью определить своё жизненное предназначение и не пытался пересоздать себя через текст и, возможно, исцелиться и обрести вкус к жизни. Личная история, прямо и чистосердечно описанная "глазами клоуна" Ёдзо Ооба, не была и неким духовным упражнением в философии смерти. Нет. "Исповедь..." - просто точка в жизни человека, так и не сумевшего понять, что такое жизнь. С надеждой на прощение.

Ёдзо Ооба был трудным ребенком, его никогда не радовало то, что доставляло удовольствие другим детям, часто он чувствовал глубокое отчаяние и страх, не понимал своих родных "что их заботит, о чем они думают", а люди в целом внушали мальчику панический ужас. Словом, душевная "неполноценность" Ёдзо проявилась довольно рано. А дальше была попытка приспособиться к жизни: паясничание, алкоголь, наркотики, одиночество, позор, самопрезрение, попытки ухватиться за соломинку человеческих отношений... Осаму Дадзай стоит в стороне от своего героя - автора тетрадей Ёдзо Ооба; но "я", от имени которого ведется повествование, вовсе не вымышленный персонаж. Думаю, писать за "него" было трудно и страшно. Трагическое восприятие Ёдзо Ооба человеческого существования как абсурдного и никчемного фарса, блестяще переданное Осаму Дадзаем, по-настоящему пугает и обесценивает веру в человека и какой-либо смысл жизни. Поэтому "Исповедь..." - страшная книга. И поэтому она прекрасна.

Знаете, что меня всегда поражает? Меня всегда поражает, когда пытаются как-то анализировать поведение откровенно ненормального человека. При этом ещё превозносят, ищут какой-то смысл, которого нет. И вот именно этим мне данный роман и не понравился. И когда мне говорят «вот ты не видишь великий посыл этой книги» я прямо говорю, что да я его не вижу и не увижу, потому что я не одобряю суицид, наркоманию и алкоголизм как решение проблемы, которой нет. И я не принимаю произведения, которые нейтрально к этому относятся и даже превозносят.

И это не первое скажем так азиатское и в частности японское произведение, что я читаю. Я знаю эти особенности менталитета. И мне не нравится обесценивание жизни, возведение подобного мышления в норму. Человек становится эмоционально неполноценным не потому что общество так решило, а потому что человек сам себя, своими тараканами загоняет в угол. Я лично знаю вот точно такого же человека как автор, как герой, который напившись, постоянно начинает говорить о том, что вот он такой сякой он ничего не добился и мир не такой и семья не такая. Понимаете, для таких людей нет нормального общества, им всегда будет всё не так, потому что они сами даже не пытаются что-то делать. Ты сидишь и ноешь, но ты ничего не предпринимаешь. Вот и тут герой сидит и размышляет – работа ему не такая, партия в которую он вступил, ему не интересна, так зачем ты устраивался на эту работу или вступал в эту организацию, когда тебе не интересно. И я понимаю, если бы общество было тоталитарным, что вот выбрал работу и трудись на ней до старости, но нет, в обществе есть свобода выбора, но ты даже выбрать не можешь. Кто в этом виноват? Общество? Нет, сам человек.

И вот я не понимаю вот этого возвеличивания культа отстранённости, восхваления суицида. И суицид, алкоголь, наркотики это не выход, это тупик. И это поведение эгоистичного человека, которому плевать на других. В Японии и в Азии как бы этим даже восхищаются, но что в этом восхитительного? Это обесценивание жизни. Вот у них решение одно – не нужно жить, бороться, решать проблемы, когда можно просто уйти. Но решит ли это хоть чью-то проблему? Нет, от этого страдают близкие, семья, дети и так далее. Но таких людей это мало волнует, всё потому что в культуре заложено, что ну умрёшь ты, ну переродишься, и всё будет хорошо. Очень мило – переложить ответственность на других.

Второе что меня поражает – ну люди же обманывают, они не всегда честны. И? Ну и дальше что? Я живу своей жизнью, они живут своей, мне до них особого дела нет. А вот герою до всех было дело. И такие вещи необходимо лечить медикаментозно. И я понимаю, что автор хотел со всеми мыслями поделиться, но для чего? Понять? Извините, не могу. Принять? Тогда получается, что я одобряю всё это, а это не правда. Поэтому скажу так – чужой лес это потёмки и этому человеку в этом копаться. Но для меня человек сам решает падать на дно или найти то что ему не интересно, а если человек даже не пытается – купи гроб и забейся в него, больше ничего предложить не могу.

И знаете чем всё это опасно? Тем, что этот настрой передаётся. И почему я это говорю? А достаточно почитать биографию автора и о его попытках суицида и самое поразительное в том, что мало того что он сам шёл на дно, так ещё и тянул за собой других. То есть если вы считаете доведение до самоубийства нормальным, то я такое принять не могу. И эта книга не крик о помощи, человек менять ничего не хочет, а как раз одобрение дальнейшего падения.

Я — идиот.
Хотите протяну вам ладонь, и на ней расцветёт — травка, или ещё лучше: хотите.. ночью, проведу вас в свою спальню, разденусь до гола и лягу спать, и тогда.. если вы не убежите, вы увидите, как из моей груди, таинственно расцветёт в свете луны, алый цветок, или.. проявится письмо от моего смуглого ангела.
Почти таким же таинственным образом, ночью, на моей груди проявилась бежевая книжечка Осаму Дадзая.
Не скрою, хоть я и привык к чудесам на моей груди по ночам (милая, каряя головка моего смуглого ангела, цветок, аленький цветок, растущий из моей груди, раненая ласточка, которую я подобрал на дороге..), но в данной ситуации — я испугался.

Почему? Спросонья, я забыл, что читал книгу, и решил, что книга, проявилась сама по себе, как лунатик: пришла ночью из магазина и легла на моей груди..
А ещё я подумал с ужасом, что вдруг, стало видно моё обнажённое сердце.
189 стр. у сердца. Не так уж и плохо.
Мне и сейчас несколько страшно об этом писать, потому что..  друзья могут прочитать моё сердце: они могут ужаснутся навек, могут изранить моё сердце, не дочитать моё сердце, и, даже, отнести его в буккроссинг, и моё сердце возьмёт 90-летняя, седая как лунь, старушка, и моё сердце будет жить с ней, перепуганно замирать каждую ночь на её груди, этим ночам не будет конца, потому что старушка будет страдать альцгеймером, и я буквально срастусь с её грудью..

Я ничего не знал о Дадзае, кроме одного: после написания этой повести, он — покончил с собой.
Я отношусь к тем грустным лунатикам жизни, как и Данзай и главный герой повести, которые уже кончали с собой, и потом ходили по земле, с вечно удивлёнными, какими-то завечеревшими глазами, равно удивляясь и улыбке женщины в толпе, и веточке апрельской сирени, и звезде Вега, касанию друга, и.. в итоге, кончают с собой — окончательно.

По сути, это непосильный крест, изматывающий все силы души и судьбы: с детства знать — как и герой повести, — что ты — лишний в этом мире и что ты покончишь с собой.
Почти как в сказке про Аленький цветочек, помните? Настеньке было наказано, до вечерней зари вернуться к чудовищу на остров.
Я точно знал, в детстве, что мне предстоит в будущем вернуться к мысли о смерти и довести её до конца, в совершенном одиночестве.
Ожидание этого момента, не менее изнурительное, чем ожидание расстрела у стены.
У стены ждут — минуту. А тут — года, и выстрел может раздаться не из револьвера, а из — расцветшей веточки сирени, улыбки женщины, звезды Веги, касания друга..

Каюсь. Я думал, что повесть Дадзая, будет нудновато-сложной исповедью одинокой души, с жалобами на жизнь, так похожих на пение лягушек в тёмном пруду, отразившем звёзды, так что кажется, это таинственные радиосигналы с Веги и Сириуса.
Может лягушки ночью переговариваются с жителями Веги?
Не тут то было! Повесть оказалась удивительно событийной, с приключениями души, в которой было всё: и чеширская улыбка детства, и муки любви, и женская, звёздная тайна души, и даже.. сверхромантическое самоубийство влюблённых, в самом начале.
Поскольку в повести 189 стр, ясно, что один из влюблённых — выжил: иногда, к слову, не совсем ясно, кто именно. Потому что жизнь без любимой повторяет пейзажи ада: курсивом.

Эта тема меня очаровала ещё с детства.
Когда я был маленьким, моя крёстная тётя, у которой начались первые признаки шизофрении, вместо обычной сказки, рассказала мне на ночь одну реальную и грустную историю, которая.. во многом определила мою жизнь и стала лучшей моей сказкой в детстве.
Это была история о немецком поэте Генрихе фон Клейсте. Совершенно Дадзаевский типаж, к слову. Мой типаж.
Клейсту было страшно покончить с собой одному, словно его душе предстояло лететь к звезде Вега.
Он предлагал друзьям это сделать вместе, с грустной улыбкой предлагал, словно — «горящие туры» к звёздам.
Друзья, с улыбкой отказывались, думая, что он шутит.
Кстати, такой порыв был и у Перси Шелли.
В последний год его жизни, он предлагал умереть, своей нежной подруге — Джейн: предлагал утонуть, с лодки.
По иронии судьбы, через полгода, Шелли утонул в бурю, на яхте, вместе с мужем Джейн.
Интересно, предлагал ли он и ему это?

Так вот, Клейст, нашёл где-то несчастную женщину, смертельно больную, страдающую от страшных болей.
Вместе, они поехали в Швейцарию. Словно в фильме Достучаться до небес — веселились, пили вино..
Все считали их молодожёнами, думали, что их ждёт долгая и счастливая жизнь.
А ночью, в комнате гостиницы, раздались два выстрела из револьвера.

Повесть Дадзая, это своего рода японские Записки из подполья, Достоевского, помноженные на сны Кафки.
Так о чём повесть? Об инопланетянах..
Я не шучу. Да, быть может, это новая трактовка, и на неё быть может слегка повлиял выпитый мной бокал вина..
Это не важно: под таким углом зрения, повесть читается просто удивительно!
Каждый шаг гг в повести, похож на крылатые шажки инопланетянина на Земле, или землянина — по планете, где-то у звезды Вега.
По сути, это спиритуалистическая повесть, в смысле, что душа человека словно выходит в астрал, покидая границы тела, судьбы, покидая чудовищную гравитацию человеческих норм.
Обнажённая душа как бы мытарится в поисках тела, и, как это бывает в сказках, таким спасением и телом, является — женское тело.
Ибо только женщина и любовь женщины, могут спасти бесприютную душу, гибнущую, в бездонном космосе жизни, в которой она потерялась.

Повесть — о трагической расщеплённости души, её распятии.
Ещё в начале повести, читатель видит, как автор рассматривает 3 фотографии гг: в детстве, юности и зрелости (собственно, повесть состоит из трёх историй, раскрывающихся в воспоминании героя: на этих словах, прямо сейчас, у одной чудесной женщины в Москве, улыбчиво и странно, как Будда в молитве, приподнялась левая бровка).
В них есть что то нечеловеческое и жуткое, даже — в детской улыбке.
Мне это напомнило картину Климта — 3 возраста женщины.

Беда в том, что есть люди, лунатики жизни, у кого эти возраста, словно бы с детства, завязаны в мучительный узел (детстве, юности, старость), перегоревшей лампочкой мерцают в душе, и тогда космическая тьма сходит на душу.
Для большинства людей, которым есть куда жить, даже в горе, это просто милая земная ночь.
Для таких людей — это ледяное, кричащее безмолвие тьмы, простёршееся между звёздами и планетами.

И вроде уже много было написано о теме масок в литературе, и у Мисимы и у Достоевского, но Дадзай, если приглядеться, написал нечто новое: он саму идею маски, словно бы подал в фотографическом негативе.
С одной стороны, читатель ещё в детстве гг видит вроде бы просто очень ранимую и чуточку бескожую душу, душу-непоседу (это слово не раз мелькнёт в повести, как героя одной манги, как я понял, японского героя-арлекина).
Но таково всё детство всех людей — бескожее.

Мы видим, что мальчик, словно бы играя на клавишах жизни, не может попасть не то что — в ноты, но — в клавиши, словно он живёт в 4-х измерениях, и его персты проваливаются в какое-то сияние или тьму.
Мальчик ещё в детстве догадывался, что он не совсем человек.
Он привык, как мотылёк, спасающийся от хищников, мимикрирующий под листик, дивно схваченный тлением осени, мимикрировать под улыбку людей.
В чём это выражалось? В искусственной улыбке (такая порой бывает у детей, после насилия, и даже — во время насилия: улыбка над бездной, оступающаяся улыбка невпопад,) и — в до боли знакомом мне, арлекинстве.
Хотя многие его путают с клоунадой. Это другое. Совсем. Все мы чуточку арлекины, но просто прятать боль души, или что то ещё, за крылышком арлекинства, ещё не значит быть арлекином: арлекинам — некуда жить. Они чужие для всех.

Герой Дадзая (и он сам, видимо), это именно лунатики жизни.
Складывается ощущение, что он недовоплотился в жизни, и словно бы просвечивает: в нём видна обезмасочный ужас жизни, который жизнь так панически порой пытается скрыть, и вместе с тем, просвечивает какая-то ласковая ранимость мира.
Да, кажется, что при рождении героя повести (лунатиков жизни, вообще), не хватило материала на «всего человека», и потому с детства, таким людям приходится «штопать» сияющие тьмой, прорехи в человеческом — светом звёзд, сиренью, апрельской травкой, улыбкой прохожей, строчкой Пушкина..
И всё бы ничего, почти — романтика!
Но беда в том, что, как Рэмбо, после падения со скалы, такие лунатики заживо штопают свои раны — иглой страхов, сомнений, вины.
Повторюсь, «чистых» людей не бывает вообще. Каждый из нас, хоть чуточку — но арлекин.
Так, например, во мне улыбчиво течёт итальянская кровь.. среди русских снегов.

Вы никогда не задумывались о том, что в детстве, все мы — инопланетяне?
Кто с ближнего космоса, кто — с дальнего (мой смуглый ангел — с окраин вселенной).
Но по мере взросления, мы словно что-то теряем, надеваем на себя маску — «человека», уродуя свою звёздную душу, загоняя её в рамки морали, земных обид, сомнений, эго..
Думается, герой повести воспринимал мир взрослых, как зрительную эманацию посмертного существования, т.к. звёздная душа, детство, предавая себя — чуточку умирают. А может и не чуточку.
С этого момента, всякая идея о масках — лжива. Т.к. ты уже умер и предал себя, стал — взрослым.
Помните как у Карлсона? Не взрослей — это ловушка.
Сбрось ты хоть 1000 масок, разденься до бессмертия и ангела, до предельного стыда и боли смерти — ничего уже не изменится.
Может поэтому, наш герой, бессознательно тянулся к женщинам, с неким надломом в душе, с трещинкой в их «взрослости».

В этом плане, до мурашек понятен мне страх гг перед людьми.
И по своему забавно выглядит, как герой, словно рыцарь-космонавт, мило сражается на далёкой Земле.. с ребёнком, словно с Драконом, могущим его изувечить.
Помните, я писал, что лунатики жизни штопают себя сиренью, стихами и светом звёзд?
Нормальный человек, условно, если увидит обломанную сирень или звезду, скрытую облаком — улыбнётся, или напишет стих.
Лунатик жизни, может быть смертельно ранен.

В некоторой мере, мы видим квантовую запутанность души, нравственную синестезию: мучительное смешение нитей души, с событиями мира, даже далёкими от тебя, с инфракрасным качеством страхов, боли, не видимой обычным восприятием, с виной, почти христианской, апокалиптической — за весь мир.
С одной стороны, таких людей может ранить малейший атом времени.
Страх — вырастает как тень от фонаря, как и боль, становясь ростом с ангела, с дом или дерево.
С одной стороны, это создаёт обострённейшую ранимость: такая душа, в день, может пережить боль, равную той, которую средний человек, может пережить за год.

С другой стороны, у таких лунатиков жизни, словно фонари в парке ночном, гаснут целые области души: чувства сострадания, себя, бога, мира..
Целые области души погружаются как бы в космический мрак.
В этом плане, меня не очень удивил некий нравственный аутизм гг, когда он увидел в окошко, как.. насилуют его жену, и он прошёл мимо, изувеченный и навека ужаснувшийся.. знаете чему? Нет, не боли жены, а её доверчивости и доброте, благодаря которым, она доверилась одному нищему (тоже, тема масок. кстати. Вроде милый нищий, нуждается в помощи…  божье дело), и он её — изнасиловал. Просто маска у него упала.

Да, сама эта ситуация для меня — мерзкая, я не понаслышке знаю что такое насилие. Сам спасал от насильников девушку в тёмном переулке.. потом больничка. Зато не прошёл мимо.
Но я понимаю ад гг. У него произошёл синестетический сдвиг: весь мир в душе гг, словно бы висел в пустоте, не на чувстве бога, красоты мира, сострадания и прочих милых масок, как в большинства, а вот на этой светлой доверчивости жены, её доброте.
Эта доверчивость — погасла, срифмовалась с адом и мерзостью жизни, человека, а значит и погас — мир.
Фактически, это распятие Бога, чудовищно преломлённое в бреде 21 века.

Но сам поступок мерзкий, согласны? Пройти мимо.. ах, как это ужасно!
Но давайте честно: мы 1000 раз в день проходим мимо, и мимо Себя, и своей совести, и Любви, и раненой красоты мира, и мимо страданий животных и наших ближних и дальних, с энтузиазмом аутиста, цепляясь за своё Эго, за свои страхи, сомнения.

Вот какая интересная мысль пришла мне на сердце (в голову давно ничего не приходит, может и к лучшему).
Все мы — чуточку лунатики. Все мы — живём чуточку внахлёст тела, судьбы даже, прорываясь сердцем, в бессмертие и воспалённый ужас космических пространств.
Есть мы, и человек, которого мы безумно любим. Наше счастье, разделено между двумя пунктами — А и Б.
Они находятся на расстоянии дыхания.. или шага.
Но мы ведь — люди, зачем нам лёгкие пути? Мы преодолеваем это расстояние, «коротким» путём, блуждая в буераках наших страхов, сомнений, обид, в итоге, преодолевая этот путь через год, через 10 лет, иной раз к старости: когда любимый человек уже умер и мы, ночью, в со слезами на глазах, в постели одинокой, вспоминаем о нём.
Такое ощущение, что наша душа движется не по земле, а по поверхности далёкой звезды.
Я к тому, что если бы наш герой прожил с любимой лет 500, он его раны души быть может заросли бы, и он стал бы — Человеком.
Проблема в том, что у нас нет на земле 500 лет, хотя мы порой ссоримся так, словно мы помним смутно, что живём вечно, этим уродуя наши судьбы.
Да и не ужасно ли это, быть просто — Человеком? Наверно, одному Горькому это нравилось.

Если сложит расстояния таких блужданий, то выйдет, что мы прожили лет 300, за год.
А такие лунатики жизни как гг, порой в день, проживают 1000 лет.
Причём, следующие 500 дней, могут лететь в совершенной пустоте, к какой нибудь звезде Вега.
И времени не стало.. Помните, в Евангелии?
Время выключили, как свет, в комнате ребёнка перед сном, и не него сразу набросились чудовища и тьма, от которых он обороняется лишь одеялом с дельфинчиком, прижавшись к коту: они оба, спина к спине, сражаются с чудовищами всего мира..
Ну, и дельфинчик с ними.
Смуглый мой ангел, помнишь, как мы сражались с тобой с чудовищами, в нашей спальне? Спина к спине..

Улыбнуло, как гг, ощущая себя не совсем человеком, иным, с удивлением вдруг обнаружил, что рядом с ним, на планете существуют не менее странные существа — женщины.
Это так же забавно и мило, как если бы где-то на звезде Вега, очутился русский (причём, трезвый, зря вы улыбаетесь. Мой смуглый ангел, тебе можно улыбаться, ты знаешь почему), который с удивлением бы встретил там, среди чудовищ.. ну, например, украинца, и удивился бы вслух: Тарас, ты то здесь откуда!

В начале рецензии я обмолвился, что в повести, фактически — я, и потому мне страшно, что её прочтут друзья.
Я чуточку лукавил. Многие поступки героя и его стороны характера, мне более чем не близки.
Но правда в том, что у лунатиков жизни, целые области чувств, судьбы даже, могут навека погаснуть.
Не знаю, по разному ли гаснут они в Японии и России.
Мне чуждо то, как гг относился к людям, к женщинам, в частности.
Нет, боимся людей, я и гг — почти одинаково, но у меня, в отличие от гг, напрочь погасли в душе, области, отвечающие за обиды, злобу. А в судьбе — области, отвечающие за счастье.

Вообще, до жути много общих тропок мыслей и судьбы, увидел я в главном герое.
Вплоть до арлекинства детства, да и взрослости (быть может сама взрослость, есть тайный и самый мрачный вид арлекинства).
Вплоть до того, как женщины, с детства, выделяли меня среди всех и доверяли свои сокровенные тайны, словно бы чувствуя, что я — не принадлежу к миру «мужчин», к миру — людей.
Так, обнажённая душа, милый, чеширский гомункул, с которым можно забавно поиграть, поиграть так, как ни с одним мужчиной не поиграешь.

Ещё меня улыбнула при чтении, как гг играл с другом в одну игру: найти антонимы и синонимы, не к чему то банальному, а — к нелогичному: например — к Достоевскому, к цветку, вине..
Это же чистая квантовая физика, с её теорией Запутанностей.
Достоевский, может быть нежно связан в душе — со звездой, московский смуглый ангел — с апрельской травкой или ласточкой после вечернего дождя.
И во всей этой запутанности пространств и времён в душе — чудовищное мерцание вероятностей.
К слову, в этом смысле роман будет безумно интересно читать и лирикам и физикам.

Например, гг до ужаса боится, что, выходя из поезда, он шагнёт случайно в маленький тёмный зазор.
Какая вероятность этого? У нормальных людей — один на миллион.
У лунатиком жизни — один к двум. Во первых, потому что ты уже в душе ощутил, как машинист не увидел этого и поезд тронулся, а ты — застрял. И ты уже сейчас ощущаешь эту боль.
Во вторых, в душе лунатиков — время и пространство, растаяли, как на поверхности массивной звезды.
Их словно ещё не существует, и вероятностями штопается по живому — душа.
Складывается ощущение, что женщины в повести, бессознательно, чувствовали эту увечие судьбы гг, его недовоплощённость, и словно донашивали его в тёплой утробе своей любви: почти как кенгуру.
Если бы среди ангелов были кенгуру, и вместо крыльев, были бы мускулистые и прекрасные ноги.. крылатые ноги.
Странная мысль, правда?
Но, к сожалению, у всех женщин нашего героя, словно бы происходил — выкидыш, странно совпадающий с тем, что они, начиная жить как лунатики, в сторону, слава тебе господи, от ужаса «человеческого», вдруг вспоминали, что они — всего лишь люди.

Скажите честно. Какова вероятность у нормального человека, со сломанной ногой, провалиться — в люк?
1 из 5000 000.
Читая о том, как гг упал в люк (по сути, нежно фрейдистский символ желания «родиться обратно», и не случайно возле этих страниц мелькнёт образ кролика), я с грустной улыбкой вспомнил, как в студенческие годы, только-только сломав ногу на секции по футболу (моя первая тренировка), хромая по вечерней улице, я.. провалился в люк: крышка была, как почти полное затмение, слегка приоткрыта.
Мои друзья почти не удивились.

О чём мне хотелось бы написать в конце рецензии, как итог?
Разумеется, о смуглом ангеле. Она сейчас улыбается, я знаю. Наши улыбки — телепаты. Мы знаем точно, когда мы улыбаемся. Даже если спим.
Вспоминаю, как, ложась со смуглым ангелом в постель (о, любимая, ещё рано улыбаться! Не сейчас! Но покраснела ты очень кстати), я испытывал часто.. (и не сейчас! не сейчас! Терпи, лунёночек мой! Ты ещё больше покраснела?) Это хорошо. Ты сейчас похожа наверно на очаровательную индианочку Перу) бесконечный стыд, что я — человек, что я изображаю человека, и не всегда — талантливо. Ведь человеком в полном смысле, я не являюсь.

Мне хотелось в постели… (терпи, мой лунёнок! не улыбайся! Ах, ты стала совсем как гватемалочка...) нежно взяться за голову (свою), и.. потянув, снять её, словно скафандр космонавта, и тогда бы сумерки спальни замерцали бы чудесными сизыми бабочками, и в протянутой ладони, к моей смуглой красавице, сейчас быть может улыбающейся взапуски, как счастливая и пьяная гватемалочка (японочка!), расцвела бы веточка сирени, которая, больше слов, сказала бы ей… как я безумно её люблю, люблю так, как люди боятся любить на земле.
И любимая улыбнулась бы мне, и прошептала: непоседа.. не перестаю удивляться твоим играм в постели.
Ты до бабочек разделся, милый..
Смотри..  я тоже не совсем человек. Ты знал, что меня в детстве называли — японочка?
Смотри что я умею..
И на этих словах, любимая нежно исчезла бы, и раздевшись до сияющей красоты, и на постели, в лунных сумерках, как дети в раю, росла бы апрельская травка, и веточка сирени, и над ними порхали бы голубые и карие бабочки.