Девять рассказов

"Над пропастью во ржи" - первое произведение Сэлинджера прочитанное мной и я до сих пор вспоминаю его с некой ностальгией. От рассказов же я не получаю огромного удовольствия а принципе, а от рассказов Сэлинджера хотелось порой как минимум выйти в окно.
Единственное, что мне под силу сделать после прочтения, это остановиться на некоторых рассказах в частности. Сборник в целом - это зарисовки из жизни, по большему счёту людей с некоторыми психологическими проблемами. Естественно, что каждый найдёт и увидит своё, то, что волнует, не даёт покоя, привлекает или отталкивает. Но эти истории также привносят тревожное чувство и чуток выводят из равновесия.

Рассказ "perfect day for bananafish" крайне стремительно закончился и пришлось мне провести некоторое время за обдумыванием происшедшего. Для Сеймура весь этот спокойный мир и валяние на пляже были слишком пустым времяпровождением, после военных действий и всего пережитого. Одиночество парня продиралось сквозь строки, беспокойные мысли занимали его голову. На всё вышесказанное супруга обращать внимание не очень то и стремилась и вышло так, как вышло.

Прочитав "uncle Wiggily in Connecticut" опять одиночество начало витать в воздухе. Персонажи окружёны людьми и всё-таки одиноки. Но любая пустота должна быть заполнена: алкоголем, выдуманным другом, воспоминаниями о давно минувшем прошлом. Они стараются сберечь те небольшие крохи теплоты, только бы не решать проблемы настоящего, только бы не остаться наедине с собой теперешним.

"down in the dinghy" - а вот здесь у нас имеется попытка наладить взаимоотношения с ребёнком, понять друг друга. Сильная женщина-мать старается поговорить со своим сыном, вот только он ей не совершенно не хочет открываться. Вполне возможно потому что хочет быть похожим на своего отца (к слову, не очень то благопорядочного человека).

"for Esme: with love and squalor".
Опять война, опять разрушеные жизни и покалеченая психика. когда люди перестают быть собой, а становятся X, Z и кем угодно, лишь бы было легче. Ведь твоя собственная личность тебе уже не подходит. но жизнь всё ещё идёт своим чередом.
Я всегда с удовольствием слушаю о случайных историях знакомства, которые,перерастают в годы общения. и этот рассказ оказался, пожалуй, самым любопытным из всех.

А вот рассказ "de daumier-smith's blue period" будто мазки на холсте, которые можно разглядывать и задаваться вопросом, как же всё обернётся дальше. Именно вторая половина рассказа более динамичная и увлекательная, но вывод (по крайней мере, для меня) - нельзя терять голову на плечах из-за своих ничем не обоснованных ожиданий или туманных возможностей.

"Teddy" - самая аллегоричная, наполненная верой и некой религией история. Рассуждения мальчика действительно смогли удивить, ведь его глубоких идей и мыслей абсолютно не ожидаешь. А не согласиться с ним я не могу - мы видим вещи так, как нам их всегда описыаали другие люди, да сами же люди и дали всему вокруг названия и начать воспринимать весь мир иначе просто невозможно.

Возьми я эту книгу имея больше жизненного и читательского опыта, я бы сделала другие выводы из произведения. Сэлинджер для меня становится автором, которого нужно читать в определённом возрасте или имея нехилый багаж за плечами. Холоденом Колфилдом я прониклась будучи подростком, сейчас же я повременю с остальными произведениями, чтобы получить от них максимум удовольствия.

Пару лет назад по рекомендации брата я прочитала "Над пропастью во ржи" Сэлинджера. Но то ли автор не мой, то ли прочитала я его в слишком позднем возрасте, знакомство получилось не очень удачным. Не оценила я полет его мысли, от слова совсем. И все же так как Сэлинджер на слуху у любого мало-мальски читающего человека, то решила, а почему бы не дать ему второй шанс?
  Сказано - сделано. Итогом стало то, что я сполна насладилась ощущением собственной недалекости. Впечатление, что я смотрю слишком поверхностно не покидало на протяжении всей книги, но как я не напрягала "зрение", никак не могла глянуть глубже (последний раз такое было при просмотре фильма "Фонтан"). После я, конечно же, заглянула во всезнающую мать всего Интернета - Википедию - и поняла, что "9 рассказов" написан по принципу "кто знает, тот поймет", и если вы, как и я, мало смыслите в дзен-буддизме, не интересовались перевоплощениями и кармой, то это произведение останется непонятым. И с этим придется смириться.
Впрочем, не всё было так плохо. Расскажу о каждом в двух словах и без спойлеров (попытаюсь)

• "Хорошо ловится рыбка-бананка" - прочитав последние строчки, я на мгновение остановилась, задумалась и тут же перечитала рассказ  еще раз. Он о молодом человеке, прошедшем войну, и его методах борьбы с посттравматическим стрессовым расстройством.  Неожиданно. Понравился.
• "Лапа-растяпа" - встреча двух старых подружек и откровенный разговор между ними. Нытье, жалобы, поучения и, неожиданно, раскаяние. Задумалась о том, что человек за повседневными делами пропускает момент, когда ломается и меняется. Понравился.
• "Перед самой войной с эскимосами" - всё ждала какой фокус выкинет один из героев. Не дождалась. Поговорили и разошлись. И хотя на главную героиню, встреча и разговор произвели неизгладимое впечатление, в моей душе он не зацепил ни одной струны. Не понравился.
• "Человек, который смеялся" - рассказ в рассказе мне понравился больше, чем сам рассказ. Надеюсь вы поняли. Не заметить связи между личной жизнью и сказкой было сложно (но я смогла). Было жалко ребят, чью единственную радость он испортил из-за поражения на личном фронте. Двойственно.
• "В лодке" - о ребенке, который постоянно сбегает. Не поняла. Дальше.
• "Дорогой Эсме с любовью - и мерзопакостью" - лучший и самый светлый рассказ из всего сборника, на мой взгляд, несмотря на то, что он тоже о солдате, и о том, как война каверкает души. Оставляет после себя чувство надежды. Понравился.
• "И эти губы, и глаза зеленые..." - мерзко и противно. Не понравился.
• "Голубой период де Домье-Смита" - самый длинный и самый бестолковый. Ждала в конце хотя бы встречи с сестрой Ирмой, но спойлер. Не понравился.
• "Тедди" - странный рассказ о десятилетнем мальчике, который видит, знает и чувствует намного больше, чем любой из окружающих его взрослых. Двоякая концовка. Тут уж явно чувствуется влияние восточной религии. С впечатлением не определилась.

  По итогу: несомненным плюсом сборника является его объём, будь он чуть больше, боюсь, что не осилила бы философских умоизлияний  автора. Читать Сэлинджера больше не стану, даже если мне его будут советовать родные бабушка с дедушкой.

У моей мамы всегда была довольно обширная библиотека книг на английском, на которые я с детства заглядывалась, а потом потихоньку начала читать по мере изучения языка. Почему-то только увидев февральское задание “Долгой прогулки” я вспомнила, что в том числе заглядывалась на название “Nine stories”, но так никогда не читала этот сборник, была знакома с творчеством автора только по “Над пропастью во ржи". Кажется, пришло время рассказов.

Я очень люблю этот жанр, и чем короче - тем лучше, но так нечасто попадаются авторы, которые меня цепляют, у которых получается это сделать в такой короткий срок. И у Сэлинджера это получилось, не все рассказы понравились одинаково, но если оценивать сборник в целом, то я ему могу дать твёрдую 4ку.

“Девять рассказов” Сэлинджера очень разные (они были опубликованы по отдельности и потом только объединены в сборник) и получились такие яркие, ёмкие и очень живые зарисовки разных жизней и судеб. Все истории пронизаны в разной мере болью, потерей, порой отчаянием и раздражением персонажей. Практически все из рассказов так или иначе затрагивают Вторую мировую войну и то, как она повлияла на людей - тему, очень близкую для самого Сэлинджера. В рассказе “Хорошо ловится рыбка-бананка” главный герой страдает от ПТСР, а его свекровь беспокоится за безопасность дочки, в “Дорогой Эсме - с любовью и мерзопакостью” у героя букет проблем, вызванных войной, но письмо девочки, случайной встречной, вселяет в него надежду. В "Лапа-растяпа" одна из героинь потеряла любимого человека на войне, причём погиб он совершенно нелепо, и, кажется так и не справилась с потерей. Затрагивается и антисемитизм: в рассказе “В лодке” мальчик подслушивает, как служанка обзывает его отца (с его слов) “большим и грязным июдой”).

Описания людей очень яркие и детальные, диалоги - живые. У Сэлинджера особенно интересными получаются образы детей. Что Эсме с братом, который повторяет одну и ту же шутку, что мальчики из “Человека, который смеётся”, и, конечно, Тедди - мальчик-вундеркинд, который видит будущее - почти все они мудры не по годам, а порой кажутся взрослее настоящих взрослых.

В целом сборник получился местами грустным, местами забавным, местами мистическим, но равнодушным кого-либо оставит вряд ли.

Честно говоря, я заказала рассказы Рэя Брэдберри, а получила рассказы Селинжера. Как такие рассказы можно прочитать вообще, буду читать вслух...может так дойдёт содержание, самое главное не чувствую героев и не сопереживаю им, а это плохо...Я прочитала один раз первый рассказ про рыбку-бананку.

1. Хорошо ловится рыбка-бананка. Так называется первый рассказ.
Вооружившись шариковой ручкой и тетрадкой, начинаю читать рассказ. Заношу в тетрадку нарисованное и написанное содержание и таким образом дочитываю внимательно рассказ до конца. Вот она тебе пресловутая американская жизнь, совсем не сахар. Её зовут Мюриэль...такое имя слышу впервые. Это имя английского происхождения. Фантазировать и анализировать можно много, лучше бы узнать о писателе побольше. Рассказ был написан в 1948 году. Начиталась в интернете и о писателе и о рассказе.

Ответ мог дать только писатель. Но он с 1980 года не давал интервью, умер в 2010. Он принимал участие в Великой Отечественной войне, участвовал в освобождении концлагерей, осуществлял в послевоенное время работу в денацификации Германии. Через руки и глаза прошли страшные документы. Он проходил лечение от психического постравматического синдрома.

Похоже писатель наградил своего героя Симора, мужа Мюриэль...этим же синдромом...он привёз с собой в медовый месяц во Флориду свой наградной пистолет. Разговор с психиатором в Нью-Йорке ещё более усугубил его состояние и мама напоминает об этом дочери, которая не хочет этого замечать.
Симор утратил желание общения с равными по возрасту, он считает их фальшивыми насквозь и только дети, для которых его рассказы представляют ценность и которые понимают его, близки ему. Одиночество вдвоём, так бы я охарактеризовала этот рассказ. И Симор находит выход...

Второй рассказ называется "Лапа-растяпа" и я уже как рыбка попалась в сети Джерома, его стиль захватил меня и я уже ощущаю и начинаю слышать язык любви писателя "Бедный мой лапа-растяпа". Мне жалко Элоизу...любящий и любимый ею человек погиб и второго такого нет, человека так умеющего сочувствовать её боли и любить. Элоиза вышла замуж, но единства с мужем у неё нет, нет и тепла и понимания, Элоиза живёт в своём мире и у неё растёт дочь, которая остро ощущает холодность и непонимание матери, у Рамоны есть выдуманный друг, она спит на краю кровати, оставляя место для него. Это злит Элоизу, она пытается избавить дочь от такого друга, силой переложив её на середину кровати.

Откуда у Джерома потрясающе чувствительное восприятие другого человека, его душевного состояния.
Или это результат того нервного срыва во время войны и нахождение в госпитале и лечение его посттравматического синдрома и контакта с врачами психиатрами, неврологами и психологами и, конечно, пациентами...Ведь таких друзей видят многие дети и у каждого из них своя причина. Холодность и безразличие матери, которая эгоистично сконцентрирована на своих переживаниях и не видит или не хочет замечать одиночества дочери, а ведь место матери рядом с дочерью...и несомненно кусочек свободный на кровати дочери найдётся, где могут по очереди прилечь родители и рассказать дочери сказку или спеть колыбельную. Смотришь и придуманный друг соберёт свой чемодан и уедет...Писатель с такой любовью описывает детей, что понимаешь, он сочувствует им, и восторгается ими. И действительно читая биографию Сэлинджера, находишь этому подтверждение. Он в своё время живо интересовался рассказами Льва Толстого об организации семьи и места родителей в ней. Джером много времени проводил со своими детьми, играл с ними, наблюдал за их развитием. Он считал, что лучше, если его дети растут подальше от города, в деревне, на природе и наблюдают за ней и чтобы у них было домашнее образование и первыми учителями были родители.
Конечно, интернет может много рассказать, но ощущения читателя так индивидуальны. Ответ можно найти в биографии писателя. Его потрясающий интерес к людям, их переживаниям, знание психологии, возможно самообразование и интерес к буддизму. Который звал в другую жизнь...отшельника, духовное погружение.
Стал ли Джером от этого счастливей...я же продолжаю читать Сэлинджера дальше.

Девять рассказов - это первая книга, которую я прочитаю...да, читать его непросто...но когда почувствует нерв, тонко натянутую струну его новелл, его новеллы надо читать медленно, смакуя, каждое слово писателя несёт свой порой символический смысл. Впереди столько открытий, и я не собираюсь привязывать религию и искать в ней ответ, мне важнее не анализ, а моё восприятие.

Книга Джерома Дэвида Сэлинджера «Девять рассказов» состоит из девяти историй, в которых автор описывает мир взрослых, морально сломленных Второй мировой войной, и детей, на которых отражаются травмы их родителей. Первый рассказ сборника – «Хорошо ловится рыбка-бананка» показывает нам такого человека, потерявшего себя на войне. Симор Гласс ощущает себя как придуманная им для своей маленькой знакомой Сибиллы рыбка-бананка, которая объелась бананов и застряла в своей пещере внешне кажущегося успешным брака с чуждой ему внутренне женщиной и одиночества. Следующий рассказ «Лапа-растяпа» – это история о женщине, которая, потеряв свою любовь из-за нелепого случая, перестала быть собой, разучилась искренне смеяться. Взрослые, неспособные найти своё место в жизни, не могут помочь в этом своим детям. В рассказе «В лодке» мать безуспешно пытается помочь своему сыну раскрыться перед миром. Малышу Лайонелу окружающий мир уже кажется жестоким и несправедливым, он не понимает, как можно сопротивляться ему. Самый трогательный рассказ из сборника – «Тебе, Эсме, - с любовью и убожеством». Главное в этом произведении – это надежда. Герой, переживший сильнейший нервный срыв на войне, получает шанс на восстановление благодаря доброте, проявленной к нему его случайной знакомой, девушкой-подростком Эсме. Эсме даёт ему возможность снова стать человеком, который "не претерпел никакого непоправимого ущерба". Последний рассказ под названием «Тедди» был написан Сэлинджером под влиянием философии дзен-буддизма. Не случайно носителем буддистского мышления Сэлинджер делает десятилетнего вундеркинда Тедди. Дети и подростки – главные персонажи почти в каждом его рассказе. Именно их незамутненное, не испорченное стереотипами и правилами взрослого мира сознание способно воспринимать мир таким, какой он есть на самом деле. После прочтения «Тедди» предшествующие ему рассказы приобретают новые смыслы, в них обнаруживаются ранее не замеченные читателем идеи.
В сборнике «Девять рассказов» Джером Дэвид Сэлинджер предстаёт перед читателем как мастер малой формы. Рассказы отличает лаконичный, точный язык, в этих произведениях нет ничего лишнего, они ёмки и наполнены смыслами. Мастерство писателя проявляется в его способности всего парой строк поразить читателя, всего несколькими штрихами он создаёт живой портрет любого персонажа.

дадаявернулсяприветвсемскемдружилпардонесликогообиделнеисключеночтонаписавдветрирецензииясноваудалюаккаунтибонезачем

Как-то в полночь, в час угрюмый, перебирая книги, хранящиеся на антресоли, - последовательно: беру одну, зыркаю глазом, что за книга, кладу на другое место, - я не заметил, как вырвалась одна из … и шлёпнулась на пол. Это оказалась (читанная, само собой, читанная!) книга Кеннета Славенски «Дж. Д. Сэлинджер. Человек, бредущий через рожь» (я бы назвал её «Последний и лучший из Питеров Пэнов») с великолепной фотографией на обложке. Не в моих правилах игнорировать подобные «наводки». Я начал её перелистывать.
Сперва автор (он вёл сайт, посвящённый творчеству Джерри) рассказал, каким образом настигло его известие о смерти Сэлинджера и поделился своими попытками родить на свет Божий не сентиментальные, не слащавые, не пошлые и вульгарные, и не лицемерные прощальные слова на кончину любимого писателя. В итоге он сошёлся на том, что лучшее, что мы может сделать ввиду этого события — это {читать и перечитывать классику} ещё раз, «в первый ли, в двадцатый ли раз», («сколько уже раз? Тысячу раз!») внимательно прочитать творения Сэлинджера. Дело, нужно сказать, благородное, тем паче, что к творчеству Сэлинджера мне приходится возвращаться частенько. И поэтому я решил перечитать свой излюбленный рассказ о трагической судьбе рыбок-бананок, памятуя о некоторых важных деталях. Во-первых, о трактовании самим Славенски первой сцены новеллы, где нам сперва представляют новоявленную Миссис Гласс, а затем демонстрируют телефонный разговор между ней и её достославной родительницей. Славенски пишет, что, прибегая к десяти тысячам мелочей, Сэлинджер изображает её ( а я бы сказал, что и её мать, но остановимся на единственном числе), как женщину пустую, мнимо деловую, а в сути своей праздную, и при этом, что очень распространено, самодовольную и гордую. Всё это лежит на поверхности и Славенски просто подтверждает выводы читателей, не открывая и не стараясь открыть Америки. Во-вторых, помнил я и о своём замечании относительно Симора к милейшему Pachkuale_Pestrini, чьи рецензии, если он только в дрызг и брызг не испортился за то время, в которое я был лишён возможности за ним следить, я крайне рекомендую, особенно молодой крови. (Нет, я рекламирую его не потому, что это мой второй аккаунт. Мой второй аккаунт — TibetanFox). Помнится, я писал ему, что создаётся впечатление, будто Симор не любит женщин. Посудите сами, сел рядом со спящей женой и пустил себе пулю в висок, она просыпается, ничего спросонья не поймёт, а тут такое... И вывод о затаённой вражде Симора к женщинам отчасти подтверждается витающим над творчеством Сэлинджера мотивом о потере невинности по мере взросления (ну, потные юношеские мастурбации тайком от мамы и всё в этом роде — я к тому, что Сэла можно понять). Правда, собеседница Симора (имярек: Сибилла), несмотря на свой до боли юный возраст не очень-то и невинна. Она, как сообщает тот же Славенски, властна и ревнива - типичная единоличница, что идёт у неё от грубовато-вульгарной мамаши. В рассказе ей противопоставляется некая Шэрон Липшюц — девочка, которую очень любит Симор за то, что она никогда не обижает и не дразнит карликового бульдожку одной дамы из Канады, намекая, судя по всему на то, что сама Сибилла любит промышлять подобным. Я тоже, признаться, люблю девочек, которые не обижают ни собак, ни кошек, ни прочую какую тварь, но и взрослых (особенно женского пола, особенно красивых представительниц женского пола) я с готовностью (и прямо жажду) полюбить на тех же условиях. Вот эта девчушка — Шэрон Липшюц витает в рассказе далёким светлым образом. Вообще, этот рассказ, перефразируя Хемингуэя (я вообще-то не люблю указывать, откуда и у кого беру те крохи, что рассыпаю по своим заметкам), можно назвать: Женщины без Мужчин. Хотя образы некоторых женщин возникают в рассказе всего на мгновение, а некоторые обладательницы этих образов и вовсе не появляются в тексте во плоти , удовлетворяясь крошечной сценой и парой фраз, можно смело сказать, что Женщины заполонили здесь всё. Далёкий отец новоявленной миссис Гласс, психотерапевт (!), с которым этой самой миссис Гласс довелось немного побеседовать, хотя и получили больше слов, чем иные женщины, всё равно летают где-то на периферии, далекими неясными привидениями. Женщины же как-то разрослись в тексте рассказа, их тела расширились, зажав собой фигурку хрупкого бледного человека, ветерана войны — Симора Гласса, который среди всех этих женских образов, некоторые из которых становятся при сравнении с ним прямо-таки монструозными, кажется действительно худым, бледным и, не побоюсь этого слова, слабым. И тем не менее, именно он — Симор Гласс, является связующим центром всех этих разрозненных людей.
Его обсуждают по телефону мать и дочь, о его поведении беспокоится далёкий (как это часто у Сэлинджера) полумифический отец, о нём по обеим сторонам телефонного провода беседуют с психиатрами, к нему, к своему Сими Глазу отпрашивается у матери Сибилла (подозреваю, что именно эта языковая игра вынудила Райт-Ковалёву переделать Сеймура в Симора, хотя я далеко не гуру английского наречия и, быть может, так переводить и нужно но: Seymour Glass – See More Glass, Симор Гласс — Сими Глаз), к нему, когда он играл на рояле в холле гостиницы, притекала Шэрон Липшюц, а вот предшествующий немой финальной сцене, развернувшейся между супругами, спор в лифте с некоей женщиной, которая, попросив лифтера выпустить её, стремительно убегает (страх, кстати, чисто обывательский, добропорядочный и светский, когда «разные важные люди» (кажется, так было у Достоевского? Или у него были сердитые люди?), - неотделимы от обезьяны и сущности, - приехали отдохнуть у моря, купаясь в лучах собственного полумифического достоинства, и им не до безумия (сотни курсивов обволакивают буквы в слове «безумие», кстати, я уже говорил вам, что такое безумие?), от которого они старательно отгораживаются весь свой век разными способами: то равнодушием (в этом большом искусстве у нас талант, человек может упасть, лишившись чувств по той или иной причине, но мы пойдём мимо, у нас плохое зрение мы не видим, мы недавно вымыли ручки («Кончил правой, Работай левой»), не хотим соприкасаться, а ещё у нас есть яростные и всевечные важные дела), то убийственной в своей идиотичности гордостью (не отменяя того, что гордость — это дурно и в высшей степени нечистоплотно предположу, что существует узенькая полоска в два-три человека, которых гордость может сделать красивыми. Я однажды видел барышню, чей гордый вид (только вид!) делал её невыносимо прекрасной. И это было не то что я красивая, а вы все говно или моё соц. положение было выше и я привыкла смотреть на вас как на говно, нет, - такое дерьмо я за красоту не приму, было в этом что-то, что-то онтологическое, присущее только ей (уж не знаю, от каких королев прошлого она произошла. Впрочем, не стоит так уж доверяться моему Захер-Мазоховскому восприятию). Но это один только случай за сто лет, остальных же (имя им — легион), от чего бы гордость у них не произошла, от соц. положения, денег, внешней красоты, больших дарований или, как это часто бывает, от слабости сердца и ума, гордость делала невыносимыми болванами), ещё отгораживаются прикрытым словесами малодушием, ах, впрочем, чем только не отгораживаются.
Вообщем, по совету Славенски, сел я перечитывать и некоторые плоды этого предприятия вы могли обнаружить выше. Но кроме этого я заметил (невелико открытие, но раньше оно почему-то ускользало от сознания) ещё две детали. Во-первых, разговор двух женщин, положенный в начало рассказа, следует во многом формуле Толстого из его «Дьявола» («За кофеем, как и часто случалось, шёл тот особенный дамский разговор, в котором логической связи не было никакой, но который, очевидно, чем-то связывался, потому что шёл беспрерывно»). И что-то похожее — ох уж эти двери хронического непонимания, которые не пробить даже лбом, - есть в разговоре матери и дочери, этих людей, - к добру ли, к худу ли, - объединённых кровью, но каждый из которых, тем не менее, на своей волне. О, человек, трудно отжать что-то для себя, если вместе смотреть в одну сторону. Они постоянно перебивают друг друга, спеша сообщить своё без сомнения маловажное мнение, никто не хочет слушать (а я убеждён, что вступление в разговор должно так же выражать готовность не только говорить, но и слушать), и разговор, которого на самом деле не было, скачет, всё больше распаляясь, порой превращаясь в какое-то депутатское собрание.
Ещё во время первой попытки редактирования сих прекрасных вирш я почувствовал, что моя мысль о довлеющей роли женщин в данном тексте несколько преувеличена. Но предположим, что я прав. И давайте-ка очертим отношения С. и представительниц прекрасного пола, так как Симор явно не из тех, о ком можно сказать: его любили домашние хозяйки, домашние работницы, вдовы и даже одна женщина — зубной техник. Если в случае с матушкой (полоумный Симор робко прячет тело хилое в халатик) и женщиной в лифте всё просто и без откровений, то вопросу об отношении Сибиллы и тем паче Мюриель (жены) к Симору необходимо уделить два слова. В моём представлении: для Сибиллы Симор (уже? пока ещё?) не живой человек, а игрушка, - ценность живой души для неё (уже? пока ещё?) сокрыта, - способ приятно провести время пока её родительница распивает мартини с подружкой (тут уж наш с Сэлинджером вердикт идентичен). Сложнее вопрос с женой. Для обывательского сознания Симор явно и безапелляционно (обывательское сознание даже самых «критически мысхлятших» в своей самоуверенности, как правило, безапелляционно) безумен, он шизофреник, то есть такой человек, встретив которого на улице иные, поглядев на него с жалостью, перейдут на другую сторону улицы или, уперев взгляд вперёд, постараются как можно быстрее пройти мимо, даже если он в жисть не сделал им ничего плохого. И Сэлинджер прямо показывает нам, что Мюриель классический пример сознания обывательского, но при при этом она не отвергает мужа, старается его защитить. Здесь возникает вопрос: ради себя или ради него? По крайней мере, нет никаких оснований предполагать, что на показанном нам этапе между супругами существует какая-либо душевная близость или нежность чувств. Думается, что обывательское мышление Мюриель, в том числе и по отношению к самой себе и к браку, носит характер несколько ибсеновский. Мне вспоминается, что Славенски так трактует финал: Симор дал жене шанс («Святая бродяжка какого-то года выпуска»; он звал её, быть может, желая что-то показать, в мир стихов лучшего поэта нашего века, но вот беда — книжка на немецком (впрочем, стихи вздор-с)), но в решающий момент он заходит в номер и видит, что молодая женщина (Славенски говорит, что в этот миг связь между ними окончательно распалась и Симор не называет жену по имени — она превратилась в чужую и непонятную «молодую женщину») спит, как проспала она всё до этого момента, как проспит она всю жизнь (последнее добавляю от себя). Если подумать, то разрыв связей был обозначен Сэлинджером ещё раньше, когда на вопрос Сибиллы, где сейчас молодая тётя, Симор говорит, что не знает, она может быть во многих местах.
Вторым обнаруженным элементом была комедийность некоторых эпизодов, открывшаяся мне в моём персональном театре (вход только для сумасшедших). Я совершенно не придерживаюсь мнения некоторых скорочитающих чудил, будто бы не нужно произносить про себя читаемые слова, как бы обращая внутрь медленное чтение вслух. Напротив, чем медленнее, тем лучше! В этом я совершенно солидарен с Торо — спешить нам некуда. В могилу мы прибудем точно по расписанию, поэтому неторопливое постижение предмета я предпочитаю скорому постижению, пусть даже чудила и усвоил все что можно и стилем насладился. Я бы сказал, что он всё равно много потерял. Иные люди постоянно озабочены тем, как бы продлить половой акт, но почему-то никто не ищет способа, как бы продлить время общения с книгой (уж не вспоминая советы Миллера и Гессе о том, что и читать-то нужно как можно меньше, что эти книгочеи сожалеют, что прочли столько книг). Что ж, наше время есть время убийц. Убийц количества в угоду времени. Хотите всё успеть? Любите быть загнанной лошадью? Впрочем ладно. Вернёмся к комедийности Рыбки-бананки. Я устроил себе в голове занимательнейшее театральное представление, чудненький чтецкий вечер, так как голосом своим я владею плохо, а вот в воображении всегда пожалуйста. И возьмём, например, эпизод, где после очередного, стотысячного, набившего оскомину и дочери (имярек: Мюриэль) и нам слёта разговора на Симора и психиатра, эта самая Мюриэль резко переключается на жену психиатра, которая ходит в таааааком платье, которое было вот там, вот то, то сё и бла-бла-бла. Произносил я это в голове низким грудным (само собой, женским) голосом, с ноткой насмешки, прижимая руку (типа мать, я тебе говорю...) к несуществующей груд... ой-ёй, нужно худеть. И было в этом что-то действительно смешное, от античных комедий, когда тело не сотрясается хохотом, но ум регистрирует — ага, шутка, и шутка хорошая. Скоро буду закругляться, так что будьте добры, сидите смирно. Нужно сказать ещё, что, как писал Сэлинджер от лица Бадди Гласса в своём другом произведении (Симор: Введение) о другом же своём произведении (Выше стропила, плотники), что действующее лицо, то есть Симор, подано не было. Это же можно сказать и о Рыбке-бананке. Здесь нам ещё не дают понимания, разрушила ли война сознание Симора и банальное непонимание легло в финал рассказа или, как на это настраивают последующие произведения (одна исследовательница разбирала индийскую символику предсмертного стихотворения Симора, выданного нам в последующих произведениях), он достиг сатори, познал чань, увидел реальность как она есть и прочее, и на всё случившее в финале имелись высшие причины.
Можно было бы ещё порассуждать вместе с автором статейки в журнале — карманный формат! - что такое секс: радость или ад, или лучше: чем радость отличается от ада, или, что одно и то же: чем призыв «хлеба и женщин» отличается от дыр бул щыл, но мы лучше не будем этого делать, а просто перейдём к финалу — к образу рыбок-бананок. Славенски интерпретирует их в такой последовательности: в разговоре Симор цитирует стихотворение Томаса Элиота, в этом стихотворении эпиграф упоминает Сибиллу из одного греческого мифа, а от эпиграфа мы переходим и к самому мифу, содержание коего я благополучно забыл, — и ЩЁЛК! - части головоломки соединяются воедино.
Но на самом деле, вовсе не обязательно знать как сам миф, так и стихотворение прекрасного поэта. Достаточно понять, что рыбок губит их непомерная страсть, и что добравшись до предмета своего вожделения рыбки, которые раньше походили на своих рядовых собратьев, начинают вести себя «просто по-свински».
Всё.

p.s.
Радуйтесь, что я ещё не начал проводить параллели между методом подачи Сэлинджера и тем методом, который обозначил, говоря о Пушкине, один из лучших наших поэтов — Владислав Ходасевич в своём выступлении «Колеблемый треножник». Не упомянул педофильские черты в поведении Симора и то, как Сэлинджер просто, соединяя античное — Можно с нашим — Нельзя, деморализует сию грозную тучу. Вообщем всё.

Флэшмоб 2015: 6/15

Нахожусь в полнейшем замешательстве - что же написать об этой книге и вообще, как поставить ей оценку. Три синие звёздочки явились результатом долгих размышлений о том, какие чувства лично я испытывала во время чтения, не более того. А чувства были такие: с одной стороны удивительно захватывающий текст, который читать и легко, и одновременно очень головоломно. А с другой стороны - многочисленные разочарования как в финале каждого рассказа, так и по ходу повествования.

Рассказ в моём понимании - если он написан настоящим мастером рассказа - это как жемчужинка, как стеклянный шарик, в котором цельная картинка. Пусть мы узнаём о героях или ситуации только один эпизод, мы не узнаем всей их жизни, всех их мыслей и стремлений, но описанную ситуацию мы видим и понимаем. У рассказа есть понятное начало - и финал.

А эти рассказы показались мне похожими на кусочки паззла. Достаточно крупные кусочки, чтобы было интересно посмотреть на один такой по отдельности, но совершенно не самодостаточные.

Я даже прежде, чем написать рецензию, попыталась почитать немного, что пишут об этих рассказах другие люди и специалисты, чего обычно стараюсь не делать, пока не обозначу хотя бы в нескольких словах собственного мнения. Но здесь я совершенно потерялась. Комментарии мне немного помогли, я поняла хотя бы чуть-чуть, в чём была идея Сэлинджера, то есть рассказы перестали мне казаться совсем абсурдными (как порой думалось в процессе чтения).

Как мне показалось, Сэлинджера, если читать, то нужно читать целиком, возможно, по хронологии. Например, из статей в Википедии я узнала, что герои ряда рассказов этого сборника появляются также в других произведениях. Думаю, если прочитать не один рассказ, например, "Хорошо ловится рыбка-бананка", а всю совокупность рассказов о Глассах, мысли автора станут понятнее. Кроме того, думаю, было бы полезно предварить этот сборник вступлением, в котором было бы рассказано об авторе, о его взглядах, о том, как менялось его мировоззрение - в данном случае это, как мне кажется, сильно помогло бы восприятию текстов.

Думаю, мне нужно после определённого перерыва вернуться к Сэлинджеру, тем более, что я не читала даже знаменитого его романа "Над пропастью во ржи", но вернуться с другим настроением и другим отношением к чтению. Я открыла этот сборник, рассчитывая почитать рассказы в том понимании, о котором написала выше. В таком виде книга произвела на меня очень среднее впечатление. Возможно, следует читать Сэлинджера иначе - а может быть, это просто я не готова интеллектуально к восприятию его произведений.

Помню как в какой-то хрестоматии рукой всезнающего автора было дано разъяснение что же произошло в этом маленьком и простом как доска по содержанию рассказе Сэлинджера. Журналист берет интервью у очень странного мальчика по имени Тедди. Странного потому что Тедди - маленький шестилетний мудрец, он все знает про буддийскую и дзен философию умеет предсказывать с его слов будущее к чему журналист естественно относится скептически что логично, ведь Тедди говорит :

Через 10 минут я пойду к бассейну. А там моя сестра маленькая 5 лет которая меня ненавидит (а из рассказа мы знаем что это так). А в бассейн воду не налили. Я подойду к самому краю, она меня толкнет - я упаду и расшибу себе голову. Так я умру.

На что журналист улыбается, прощается с Тедди и уходит. На этом рассказ кончается, но он кончается фразой :

Так мог кричать только шестилетний ребенок.

Дальше ничего нет, что вызывает недоумение. Но тот филолог писавший коментарии к хрестоматии пояснил нам что нам должно быть понятно, что конечно же Тедди разбился. Сначала я тоже так подумал. Но ведь это же Сэлиднжер.

Так мог кричать только шестилетний ребенок

Во первых голоса у мальчиков-девочек в таком возрасте одинаковые. Мы не можем знать: упал то Тедди и разбился, или может Тедди увернулся - а упала и разбилась его сестра, которая собралась его толкнуть.Что правда не вяжется с буддийской проповедью самого Тедди - ведь если он будда - то он знает что смерти нет - и тогда зачем уходить он неизбежного, тем более если он знает что превратится тут же в какого нибудь кота. Или может быть это Тедди кричал - тогда он действительно разбился и был прав на счет своих пророчеств несмотря на скептицизм журналиста. Или может быть это Тедди просто играл со своей сестрой, и кто-то из них крикнул в разгаре ребяческого веселья. Оба разбились? Или Тедди упал, но не умер - а только ударился и кричит от боли - тем более если стукнуться сразу насмерть крикнуть не успеешь. Или может быть это вообще кричали другие дети на параходе, а Тедди потом пошел и разбился? Ведь мы знаем только что

Так мог кричать только шестилетний ребенок

Вариантов - масса. В этом весь смысл рассказов Сэлинджера. Но можно пойти и еще дальше после того как мы придумаем тысячу вариантов: А что думал сам по этому поводу Сэлинджер? Наверняка что он и не думал вкладывать во все свои рассказы какой-то определенный смысл, и специально делал их только для того чтобы незадачливые читатели ломали над ними головы и искали черную кошку в темной комнате раз они такие болваны. А кто из них не болван - и может подняться над постоянными поисками смыслов в жизни - тот и так все поймет. Так учили мастера дзен которым Сэлинджер увлекался до черезвычайности. Но тут-то, где исчезает Сэлинджер-писатель играющий с читателями и появляется просто Джером Сэлинджер как человек заигравшийся в игру которую сам же предложил и маячит ответ на смысл всех этих рассказов. Учителя дзн никогда не были такими отшельниками как Джером Сэлинджер. И если во всех этих будийский прибомбасах действительно есть некий тайный смысл и просветление, тогда зачем же бежать, если тебе ничего не угрожает когда ты овладел тайнами всеспасающей религии? Ведь аскет Сэлинджер просидел в своем особняке 50 лет медетируя после того как написал все эти рассказы в полной изоляции от внешнего мира. А если в его отшельничестве и было что-то тайное, недоступное нашему пониманию тогда мало кто убедит меня любыми доводами на этот счет - аргументом будет вопрос: почему в таком случае в старости Джером Сэлинджер выглядел так?

Если так мог кричать только шестилетний ребенок то так мог выглядеть только человек на пределе безумия

И на этой фотографии Сэлинджер безумен.

Первое, что я прочитала у Сэлинджера.
Эту книгу мне подарили на День рождения. И, прочитав её, я хочу ещё раз сказать подарившему: "Спасибо!", хоть с того дня и прошел почти год...
Я в восторге. Книга читается буквально за три дня. Можно, конечно, было и быстрее её прочитать, но я читала по три рассказа в день,не желая перегружать сознание,дабы не попутать потом рассказы между собой,и оставляя себе время на обдумывание прочитанного, работу,учебу и прочие бытовые дела :)
Казалось бы-9 рассказов, 9 совершенно разных ситуаций, разные города, разные люди, разные обстоятельства. Но из рассказа в рассказ тянется ниточка, ведущая нас по жизням героев.
В каждом рассказе есть персонаж со своим особенным, уникальным внутренним миром.
Симор, который сам, пожалуй, верил в рыбок-бананок. Рамона и её "самые реальные" друзья. Чудной братец Селены-Фрэнклин. Джон "Вождь" и его Человек, который смеялся. Лайонел в лодке. Эсме, любящая рассказы про убожество. Артур, читавший стихи о зеленых глазах своей голубоглазой даме. Сестра Ирма, оставшаяся в сознании Домье-Смита юной особой, не успевшей принять постриг. И, конечно, Тедди.
"Жизнь,по-моему,это дареный конь". А дареному коню, как известно,в зубы не смотрят.
Читаешь и задумываешься, что избитая фраза про то, что нужно ценить то, что есть, имеет огромный вес. Возможно,как вес слона в сравнении с весом собачки. А может, как вес того же слона и вес, скажем, Земли. И не так уж тогда это и весомо...
Каждый рассказ заставляет задуматься, каждый герой, живущий в своем мире, близок по-своему. И к каждому из них проникаешься какой-то особенной любовью и жалостью. Но любовь не от жалости. В данном случае, это две параллели.

До прочтения я говорила об этой книге с тем, кому она не пришлась по вкусу. "Как-то всё незаконченно".
Как говорится, на вкус и цвет)
Для меня каждый рассказ стал особенной историей, из которой можно почерпнуть для себя что-то не мало важное. И есть чему поучиться.

Ставлю пять звезд. И теперь я точно знаю, что хочу получше ознакомиться с творчеством Сэлинджера.
И теперь я просто обязана прочитать "Над пропастью во ржи" :)