Всеобщая теория забвения

Совсем небольшой роман, который я прослушала быстро и с умеренным интересом. Тема городского затворничества показалась мне интригующей, а вот все остальное не затронуло. Революция в Анголе и ее последствия, на фоне которых мы наблюдаем жизнь Луду, остались на периферии моего читательского внимания. Да и робинзонада Луду заинтересовала только лишь с какой-то технической стороны: как ей удавалось находить пищу, какие запасы были в доме и тому подобное. Хотя, конечно, это добровольно-вынужденное заточение героини таит в себе куда больше смыслов и слоев, но мне почему-то не захотелось в них углубиться. Вообще, отдельные сюжетные линии романа так и не слились для меня в цельное повествование. История Луду существует сама по себе, события в Анголе - тоже как будто отдельно. Странно, что эта небольшая книга прозвучала так разрозненно и отрывочно.

Эпизод с обезьяной стал для меня поворотным моментом романа. В том смысле, что я готова была повернуть назад и бросить "Всеобщую теорию забвения" на полпути, но решила все-таки, что это проявление нездоровой сентиментальности. Действия Луду адекватны обстоятельствам, в которых она оказалась, и не они меня задели, а демонстрация преданного доверия зависимого существа. Нет, это все-таки сентиментальность. В конце концов, в процессе написания романа ни одна обезьяна не пострадала. Но ужасно, что из всей книги именно сцена с обезьяной избежала забвения.

Вроде бы довольно простая и, как кажется, излишне лаконичная книга. Прям народные рассказики, перемежаемые сценами фантастического заключения Луду. Однако за внешней незамысловатостью скрывается мудрость простых вещей, которая практически выветрилась из американской и европейской литературы, громоздящей идеологические вавилоны.

Образ стены, как чего-то негативного (разделение, преграда) стал настолько расхожим, что потерялся исходный практический смысл данного сооружения – служить и защищать. Но куда без нее денешься, если кругом одни враги, хаос смерть и разрушение. Поставь стену – спи спокойно.

По-человечески, стремление к безопасности вполне ясно. Как понятны и последствия к которым оно приводит.

Как все однако перевернулось в мире! Раньше замуровать кого-либо считалось наказанием. Нынче многие ищут спасение в отшельничестве. Напрасно, потому что «жить в обществе и быть свободным от него невозможно».

Вот и добровольная изоляция Луду - не прекращение взаимодействия с окружающим миром (трубопровод есть, радио в наличии, терраса имеется, соседи за стеной, да и книги – чем не роскошь человеческого общения?), а перевод его в менее травматичную плоскость. Добровольная робинзонада, в которой помимо домашней животинки, рано или поздно появляется Пятница. Здесь в романе, все с ног на голову – Пятница находит Робинзона.

Конечно, сама ситуация самозамуровывания в многоэтажном доме в центре ангольской столицы на долгих 30 лет выглядит фантастично. Но если задуматься, не впадая в буквализм: не так ли стали жить теперь многие из нас?

В литературном вымысле Агуалузы есть нечто глубоко точное, отражающее действительность. Правда и неправда. Весь роман держится на этом. «Всеобщая теория забвения» - смелое смешение метафорического и реалистического начал.

Если задуматься, произошедшее с Луду – метафора судьбы всего человечества, в страхе огородившегося стеной, и теперь истощающего себя среди изобилия бытия. Пускающего в топку ради сиюминутных потребностей творения человеческого духа. Способного выйти из тупика, в котором оно оказалось, только тогда, когда кто-то молодой протянет извне руку помощи.

С другой стороны, перед нами роман о сословных страхах, о расовых и классовых предрассудках. Вокруг быдло и обезьяны. Иногда тяжело себя представить среди неприглядной народной жизни, страшных, заболевших революционной лихорадкой, простолюдинов. А между тем все легко и просто.

Позиция Луду – такая смесь легендарного требования оставаться над схваткой с испугом премудрого пескаря. В результате этой абстрактной удаленности глаза, как и от всякого страха, становятся велики. Мир злонамерен и опасен.

Но автор дает крупный план и таинственные события, происходящие в ее затворнической жизни, получают вполне житейское объяснение.

Конечно же это роман о войне. О социальном разобщении, переходящем в открытый конфликт, о том, что раскрутившись один раз, он не может остановиться, загаснуть сам собой. Но мы можем плюнуть и забыть, в конце концов.

Одновременно это книга о чуде непредсказуемости. Мы все внезапно смертны и внезапно живы. Судьба сводит нас всех вместе по чистой случайности и также неожиданно разбрасывает по свету. Все взаимосвязано. Наши поступки могут иметь самые неожиданные последствия. Жизнь непредсказуема, но именно это и спасает нас, помогает нам жить, перемахивая через трудности и опасности. Вот такой аргумент против неумолимой, на грани схоластики, логики исторического материализма.

Сон разума рождает чудовищ – это знают все, но и излишняя его активность также порождает монстров. Самый парадоксальный итог романа состоит в переосмыслении привычных стереотипов «стены отделяют нас от друзей и врагов». Это не так, это слишком общо. Стены отделяют нас от людей, со всеми их пороками и достоинствами. И у нас нет другого способа жить, как сделать в стене дверцу (разрушать необязательно), для того, чтобы время от времени выходить наружу, чтоб убедиться – там не монстры, вокруг такие же люди, как ты или я. Просто с ними что-то случилось: война, любовь, революция.

Они тоже одиноки, а вождям приходится хуже всего, они – инородное тело (Агуалуза указывает на это одним росчерком пера). Люди вправду могут стать монстрами, если мы к ним не выйдем. Да и с нами вряд ли все будет в порядке.

В общем, не робейте, бывайте чаще на свежем воздухе. Верьте в человечество. И кто знает, может быть Луду окажется права, с этим придет вера и в нечто более высокое, в Бога.

«Всеобщая теория забвения» — небольшой роман об Анголе, о людях, о сложном выборе: отгородиться от жизни, забыть о ней или помнить, жить, несмотря ни на что. А ещё это история о Лудовике Фернандеш Ману, которая провела 28 лет в добровольном заточении; о голубе по имени Любовь и чистейших бриллиантах; о танцующем бегемоте; о мальчике, который случайно нашёл семью не по крови, а по любви и о многих других.
⠀
С детства Луду боялась незащищённого пространства. «Выходя из дома, она чувствовала себя хрупкой и уязвимой, словно черепаха, с которой содрали панцирь». После смерти родителей Луду перебралась к сестре и редко покидала дом. Когда сестра вышла замуж и переехала в Луанду, Лудовика сменила страну проживания вместе с ней. Переезд совпал с началом в Анголе революции и сопровождающих её массовых беспорядков, забастовок и демонстраций.
⠀
Европейцы стремительно покидали Анголу. «Дом мечты», где Луду жила с сестрой и её мужем, за три месяца почти опустел. А однажды Лудовика осталась в квартире в компании одного Призрака — немецкой овчарки. В страхе перед внешним миром Луду возвела стену, изолировав квартиру от остальной части дома. За стеной женщина прожила почти 3 десятка лет, наблюдая за миром через окно и с террасы. Но эта история не о выживании и даже не об одиночестве, она о прошлом. О том, как по-разному оно может влиять на жизни.
⠀
Интересная задумка, хорошая реализация, небанальный сюжет, много колоритных персонажей. В романе автор искусно и тонко, словно на кружевном полотне, сплёл несколько разных жизней; историю страны и людей; множество эмоций и жанров. Книгу легко читать и, несмотря на кажущуюся недосказанность (иногда возникает ощущение, что читаешь черновой вариант романа), получаешь ровно то количество мыслей, эмоций и впечатлений, которое нужно.
⠀
Не берусь советовать эту историю всем, но если вы любите необычное повествование, истории о людях с психологическими травмами, хотите узнать чуть больше о революции в Анголе, присмотритесь к «Всеобщей теории забвения». Роман не просто так стал победителем Международной дублинской премии в 2017 году.

В своем романе ангольский писатель  и журналист исследует два варианта принятия жизни: отгородиться от нее, как героиня Лудовика, в буквальном смысле замуровавшая вход в свою квартиру после травмирующего опыта  или же обрести свой дом в чужом племени  племени, как это сделал американский наемник Жеремиаш, чудом выживший после расстрела.
Автор переплетает нити судеб персонажей в причудливый комок, который можно распутать лишь в финале. Произведение сложно отнести к одному жанру, это симбиоз детектива и исторического романа, а динамичные сцены погони, допросов и работы спецслужб перемешиваются с лаконичными размышлениями о природе одиночества и смене правящих режимов.
Стоит также отметить, что Жузе Агуалуза следует традициям жанра магического реализма, вкрапления которого делают историю похожей на притчу.

Написаний ніби то легко, без надриву, з нальотом пригод- роман дуже серйозний. Не випадково автор пише: "Книга, яка не здатна породити обговорення, не гідна бути надрукованною." Загальна теорія забуття породжує розгубленність, тривогу, занепокоєння ситуацією, що може продовжувати нові хвилі насильства.
Я не був у Африці, але знаю, що Ангола- багата природними ресурсами та страшенно бідним народом.
Постійні війни, перехід влади, знищення та пограбування людей- буденність, що відображається на сторінках роману.
Жертви зустрічають своїх катів; грабіжник поводиться доволі дивно; пастухи збираються викупати свою землю, відібрану багатіями з автоматами.
Автор не нав,язує свою точку зору. Він показує шляхи.
Якщо пропонується замість помсти винесене у назву- це один з вариантів жити далі.
Очікувати помсти природи. Наприклад, нашому під,їзду - вірити в те, що автоматники, що відібрали квартиру, автівку, гроші та здоров,я сусідів вже вбито "параболічною антеною" ( насправді, подейкують, що вбили свої, бо не ділилися награбованим).
За іншою теорією- не можна забувати страждань, бо "...це як померти. Забути означає здатися".
На початку 2015 р. людина, яку вважав одним з найкращіх друзів, написав: "Да! Мы- оккупанты! И гордимся этим!" Чи можна таке забути?
Можливо існує ще якась теорія, що не розбігається з практикою?

Начну с претензии: зачислять Агуалузу в эпигоны Жоржи Амаду лишь из-за особой привязанности Жузе к Бразилии в целом, бразильской литературе в частности и сеу Жоржи в особенности - ошибка просто вопиющая. Как писал Буссенар, "старый бур и старая английская леди прекрасны, как полубоги, но каждый в своем роде". Объединяют их разве что язык и имена, как и внимание к судьбам маленьких людей, остальное - различно.

Амаду страстен и пропитан соками весны и плотского наслаждения, Агуалуза подчеркнуто аскетичен и отстранен. Если уж и сравнивать его по атмосфере, то, безусловно, с Маркесом, для которого личная история человека всегда была гораздо важнее цветастого бэкграунда. Только Агуалуза, пожалуй, еще более медитативен вплоть до полного забвения внешнего: кажется, это не героиня, а он сам засел на четверть века в замурованной квартире наедине с грудами книг и старой собакой.
Событий в книге хоть отбавляй: ангольская революция, массовое изгнание из страны белых "колонизаторов", бесконечная резня и превращение некогда цветущей и застроенной небоскребами Луанды в огромную помойку... Впрочем, если вам хочется рвущих душу подробностей - за этим к Чимаманде Нгози Адичи или Халеду Хоссейни. Агуалуза несколько о другом.

То, что происходит в душе отдельного человека для него куда важнее внешней кутерьмы. Хорошо это или плохо, но африканской экзотики в книге практически нет - разве что на балконе вместо чахлых гераней растут бананы, а по веткам фигового дерева напротив прыгает обезьяна по имени Че Гевара. Исключите это - и получите практически универсальную историю, которая могла происходить в любой стране и любое время. Возьмите дневник Луду, записи в котором резко контрастируют со всей книгой по накалу эмоций и поэтическому заряду - и положите рядом стихотворения доктора Живаго: они оба прошли свою историю затворничества, отличия только в сроке.

Отрываясь от мукубал, бананов, говорящих бегемотов и горящих в камине книг (боль!!) начинаешь видеть в книге другое: как искусно Агуалуза сводит воедино, казалось бы, безнадежно расходящиеся тропки различных персонажей: недостреленный португальский наемник, следователь местной ЧК, ставший частным детективом, голубь по имени Любовь, мальчик и обезьяна Че обязательно встретятся друг с другом - и придут к чему-то единому.
Возможно, именно к тому, что одни называют Забвением, а другие - Прощением. И в этот момент на горизонте появится фигура в белых одеждах и напомнит: "Злых людей нет на свете". Об этом говорит в финале и сам Агуалуза:

"В “Теории” все персонажи получают возможность быть прощенными. В моей Анголе, чьи раны продолжают кровоточить, этого не происходит. И речь не о войне: последовавшее за ней революционное насилие было еще хуже, чем борьба за независимость, раскидав по разные стороны баррикад целые семьи. По сути, моя книга о ксенофобии, о боязни другого человека… Нужно убрать разделяющие нас стены и позволить тем, другим, войти. Они — это мы. Каждый человек — все человечество. Выбор между необходимостью “учиться забвению”, как говорит героиня романа, и словами другого персонажа о том, что “забыть — это как умереть, сдаться”, является классической дилеммой для стран, переживших гражданскую войну или массовое политическое насилие. Возьмите Аргентину, бывшую Югославию, Анголу, Мозамбик… "

Строки
короткие
как зов к Богу
Прочь от порога
чертей
отгоняют
Режу наречия
и предлоги
Вены оберегаю

Луду, Лудовика Фернандеш Ману, родилась в Португалии. С детства незащищенные пространства внушали ей ужас, поэтому она предпочитала оставаться дома. После смерти родителей, она жила с сестрой, зарабатывала давая уроки португальской грамматики. Когда ее сестра поехала с мужем в Анголу, Луду отправилась с ними. Поначалу её жизнь ничем не отличалась той, что она вела на родине, она занималась домом и хозяйством. Но в Анголе начинается переворот. Многие люди, особенно иностранцы, покидают страну. Они несут им свои припасы, вино, консервы, крупы и прочие припасы, поскольку они пока остаются. Однажды сестра и муж Лудо не приходят домой, не понятно уехали они или погибли. Лудовика остается одна. Она замуровывает себя в квартире в прямом смысле слова. На долгие годы ее единственным другом будет собака-альбинос по кличке Призрак.

Она прожила в добровольном заточении 30 лет. Читала книги, вела дневник, сажала огород на террасе, собирала дождевую воду, ловила голубей, жгла мебель, паркет, а потом и книги. Была ли она свободной? Думаю нет, но меня больше интересует вопрос как она выжила, непотеряв рассудок. Люди во время самоизоляции в эпоху всем известного вируса на стену лезли, а тут 30 лет. 30 лет!!! В голове не укладывается как можно столько просидеть взаперти, а самое главное для чего?

Но знаете, что самое ужасное в этой истории? Она основана на реальных событиях! Я месяц не могла написать рецензию, потому что была в своеобразном ступоре. Я даже не знаю понравился мне стиль автора или нет, я не помню никаких других персонажей, кроме Луду. Да, сюжет у книги небанальный и это, на мой взгляд, ее единственный плюс. А в остальном никакой художественной ценности она не несет.

Совсем небольшое произведение, проглотила запоем.
Молодая женщина волею судеб оказывается одна в Анголе в самый разгар беспорядков, связанных с борьбой за независимость с последующими революциями и военными переворотами. В страхе она решает замуровать себя в квартире на верхнем этаже дома, с террасы которой наблюдает за происходящим снаружи. Ну и пытается как-то выжить и не сойти с ума. В то время, как вокруг происходят привычные нам, в общем-то, вещи - террор, пытки, грабежи, нищета и вот это вот все.
Здесь, конечно, все довольно сахарно заканчивается (о это бремя белого человека - что мы знаем про Анголу? Гугл говорит о нефти, алмазах и дипломатических отношениях с РФ, кто бы сомневался). Но так уж вышло, книга - она не о политической ситуации, а, скорее, о той самой дилемме - что лучше, забыть/простить или помнить всегда. Учитывая другую книгу, которую я сейчас читаю, вопрос важный. Учитывая происходящее в мире - забвение явно не лучший выход. Правда, и память без выводов тоже штука так себе получается.
В целом очень приятное получилось произведение, несмотря на некоторую, даже не знаю как это назвать - эскизность, что ли. Как будто широкими мазками мысли и идеи накидали, но сильно развивать не стали. В обычное время мне бы не хватило монументальности и количества страниц - но сейчас оказалось ровно столько, сколько нужно.

"Всеобщая теория забвения" - небольшой роман об Анголе, её людях и сложном выборе: забыть или помнить.
Эта книга - почти как доска из детективного сериала, где несколько людей соединены красными ниточками. Только здесь все связаны и общая "паутинка" выходит почти запутанным клубком.

Луду (наиболее претендующая на звание главной героини) запирается в комнате на два десятка лет. Но здесь почти не будет рассказа о выживании. Или одиночестве. Эта история о том, как прошлое запирает тебя и заставляет бояться. Когда поверить в изменения - ужасно, лучше попытаться досуществовать как есть.
Монте искренее верил в революцию и мечтал об изменении, а также что цель - достаточное оправдание. Но все пошло не вполне по плану и чистые идеалы сменились адаптацией.
Жеремиаш крутился и зарабытывал, не всегда достойно. А потом пришла революция и попыталась его убить. И он спрятался.
Соба младший попал под жернова перерворота, но держался за свой шанс и старался. И к финалу романа единственный приходит с увренностью, друзьями и благополучием.

Моё поверхностное и частное мнение, что только Соба сумел выбрать правильное отношение к памяти. В стране, где прошлое пытались стереть как пережиток колониализма, в итоге скатившись в террор, нельзя забывать, как предлагает Луду, но и нельзя держаться за ушедшее, как советует Жеремиаш. Нельзя отказываться от корней и выбрасывать прошлое, но нельзя цепляться за него, оставаться в нем. Поэтому журналист собирает исчезновения и расследует их. Потерять и не разобраться - приведет к повторению, потерять и зациклиться на пропаже - к ступору. Только признать прошлое, проработать его и жить настоящим, а для этого нужны и храборость, и силы.
Агуалуза хочет верить в будущее Анголы, поэтому дарит счастливое завершение героям и надежду читателю.