Брант. Корабль дураков. Эразм. Похвала глупости. Разговоры запросто. "Письма темных людей". Гуттен

„Скажите, пожалуйста, разве голова, лицо, грудь, рука, ухо или какая другая часть тела из тех, что слывут добропорядочными, производит на свет богов и людей? Нет, умножает род человеческий совсем иная часть, до того глупая, до того смешная, что и поименовать-то ее нельзя, не вызвав общего хохота. Таков, однако, источник, более священный, нежели числа Пифагоровы, и из него все живущее получает свое начало. Скажите по совести, какой муж согласился бы надеть на себя узду брака, если бы, по обычаю мудрецов, предварительно взвесил все невыгоды супружеской жизни? Какая женщина допустила бы к себе мужа, если бы подумала и поразмыслила об опасностях и муках родов и о трудностях воспитания детей? Но если жизнью мы обязаны супружеству, а супружеством — моей служанке Анойе, то сами вы понимаете, в какой мере являетесь моими должниками. Далее, какая женщина, единожды попробовавшая рожать, согласилась бы повторить этот опыт, если б не божественная сила спутницы моей Леты? Не во гнев будь сказано Лукрецию, сама Венера не посмеет отрицать, что без моей чудесной помощи все ее могущество не имело бы ни силы, ни действия“

Эту сатиру, панегирик, читают студенты-философы и лингвисты в ВУЗах. Для меня это чтение было необычным, потому что любые философские книги я закончил читать давно. Но стоит заметить, что это не совсем философское произведение, это скорее сатира на общество того времени. 

Эразм был довольно интересной и выдающийся личностью, к тому же невероятно разносторонней. И некоторые его взгляды довольно амбивалентные: например, открывающая эту рецензию цитата показалась мне очень смелой для общества шестнадцатого века. Почему? Потому что я увидел в ней свободу выбора, которой было невероятно мало в то время, а также искорки феминизма и маскулизма, но уже через несколько глав Эразм сексистски пишет:

„Мужчины рождены для дел правления, а потому должны были получить несколько лишних капелек разума, необходимых для поддержания мужского достоинства; по этому случаю мужчина обратился ко мне за наставлением — как, впрочем, он поступает всегда, — и я тотчас же подала ему достойный совет: сочетаться браком с женщиной, скотинкой непонятливой и глупой, но зато забавной и милой, дабы она своей бестолковостью приправила и подсластила тоскливую важность мужского ума. Недаром Платон колебался, к какому разряду живых существ подобает отнести женщину, — разумных или неразумных, сомнением своим желая указать, что глупость есть неотъемлемое свойство ее пола. Если женщина даже захочет прослыть умной — как она ни бейся, окажется вдвойне дурой, словно бык, которого, рассудку вопреки, ведут на ристалище, — ибо всякий врожденный порок лишь усугубляется от попыток скрыть его под личиною добродетели“

но, пожалуй, сделаем скидку на ум и общество того времени, хоть это и было сексистски в обе стороны.

Далее мне безумно понравилась глава, про любовь к себе. Конечно, это был контекст не совсем любви к себе, а самолюбованием. Но я немного дал себе воли и перефразировал контекст, потому что мысли, изложенные Эразмом, подходят: 

„Как вы думаете, может ли полюбить кого-либо тот, кто сам себя ненавидит? Сговорится ли с другими тот, кто сам с собой в разладе? Какой приятности ждать от того, кто сам себе опостылел и опротивел? Никто, полагаю, не дерзнет утверждать, будто нечто подобное возможно, — разве что будет глупее самой Глупости“ 

И далее:

“Человек должен любоваться самим собой: лишь понравившись самому себе, сумеет он понравиться и другим. Наконец, высшее блаженство состоит в том, «чтобы желания твои совпадали с выпавшим тебе жребием», а в этом деле помочь может только моя Филавтия. Благодаря ей каждый бывает доволен своей внешностью, умом, происхождением, должностью, образом жизни и отечеством до такой степени, что ирландец не согласится поменяться с итальянцем, фракиец — с афинянином, скиф — с жителем Счастливых островов. Поразительна мудрость природы, которая при таком бесконечном разнообразии сумела всех уравнять! Если она кого и обделила своими дарами, то возмещает этот изъян усиленной дозой самодовольства, впрочем, прошу прощения за глупость: самодовольство как раз и является ее наилучшим даром. Смею сказать: ни одно великое дело не обошлось без моего внушения, ни одно благородное искусство не возникло без моего содействия.”

И что меня поразило так это то, что Глупость, от чьего лица и идет автопанегирик, рассуждает и дает свою критику на все сферы общества. Но есть то, что мне не понравилось, а точнее даже разгневало, - Глупость обесценивает влияние науки на общество, а точнее даже, ставит её во вред, затрагивая при этом природу. Когда кто-то говорит: «а вот в природе…» или «природой заведено…» мне хочется просто посоветовать учебники за 10-11-ый классы по биологии и уйти. И Эразм, в этом плане, тоже не стал исключением, но сделаем скидку на век, в котором он жил и творил.

Также меня опечалил большой пласт религии в последних главах произведения. Настолько сильно меня это огорчило, что я хотел поставить 3/5 произведению до того, как прочитал приложение от философа Л.Е. Пинского и до того, как узнал, что Эразм был, как бы сейчас сказали, доцентом кафедры богословия и теологии; и, мало того, эти направления были важной частью его жизни. Поэтому я не стал снижать оценку и принял этот факт, учитывая, что я крайне не одобряю такое социальное явления (для меня оно социальное, нежели духовное), как религия.

Если говорить в целом про произведение, то оно мне понравилось настолько, насколько это было возможно, учитывая мои ценности. Прошу заметить, что слог безумно простой, но при этом красивый. Не знаю правда чья это заслуга: Эразма или переводчика, но факт остается фактом. Суммируя все свои мысли и мысли изложенные Эразмом, а также все скидки, которые я ему дал, - его сатире я ставлю твердые 4/5. Этот панегирик меня поразил, но не настолько как других. Даже учитывая тот факт, что автор пишет про то же самое в шестнадцатом веке, что есть и сейчас - в двадцать первом, и ни капельки ничего не изменилось.

«Похвала Глупости» — произведение, которое Эразм Роттердамский написал в пути от нечего делать. Но, по иронии судьбы, именно его потомки и знают лучше других трудов прославленного гуманиста.

Текст легко читать, несмотря на то, что написал он был аж в 1508 году. Возможно, в этом заслуга переводчика, но и умалять талант Эразма не стоит. Это был образованный господин, который здорово подмечал недостатки общества, умело владел иронией и сарказмом.

«Похвала Глупости» — это монолог самой Глупости, или Мории, как еще ее называет Эразм. Она подсвечивает глупое поведение человека, восхваляет дураков и замечает противоречия, которые характерны для людей всех сословий.

Глупость поет себе оду, бахвалится и плутует. Она использует множество риторических приемов, подтверждая свои абсурдные суждения. Читать интересно и занимательно. Можно поучиться, как доказать свою точку зрения, даже если объективно в ней нет ни капли правды.

В целом — прекрасный образец литературы Позднего Возрождения, который знакомит нас с традициями, нравами и представлениями о жизни той эпохи.

Еще больше о книгах в Телеграме 

Философа-просветителя начала пятнадцатого века Эразма Роттердамского можно смело причислять к плеяде рок-звезд от философии. Данный контингент мыслителей характеризуется прежде всего нонконформизмом, огромным влиянием на последующую культуру и простотой изложения. Несмотря на тот факт, что для истории писатель оставил всего несколько сочинений, однако манера подачи материала, изящно подобранная тематика и постоянные выпады в сторону официальной церкви и ее догматов, возвели его в ранг лучших философов эпохи возрождения.

Чтобы немного понять концепцию философа и его идеологическую направленность, следует немного углубиться в его биографию. Эразм родился в середине пятнадцатого века в Голландии, одном из очагов эпохи Возрождения. Судьба будущего мыслителя была неразрывна связано с церковью, ее системой, уставами и канонами. Будучи еще молодым и полным амбиций послушником, в возрасте двадцати шести лет, он был возведен в сан священника. Без малого восемь последующих лет он исправно исполнял все возложенные обязанности и предписания, однако критическое мышление, сознательно или бессознательно, все сильнее набирало обороты. Спустя некоторое время оно начала прорываться в его сочинениях, где беспощадно бичуются множественные антигуманистические догматы, нормы и правила современного ему церковного устава, которые не просто противоречили учению Спасителя, но и были прямо опасны для части верующих (неоднократно Эразм упоминает, например, о посте, который должен был неукоснительно соблюдаться всеми, в том числе больными, ввиду чего последние постоянно погибали).

В то же самое время он подготавливает новый перевод священного писания, котороый некоторым образом идет в противоречие с идеологией господствовавшей схоластики. Стоит отметить, что на тот момент все цивилизованное человечество намертво уперлось рогом в так называемые схоластические формы и логику аристотелизма. Так как наука не могла существовать автономно от церкви (все подобные попытки незамедлительно карались как еретические), следовало реформировать или вернее подтачивать здание закосневшей в формализме религии изнутри. В этом отношении Эразм входит в топ самых яростных ниспровергателей прошлого, этаких революционеров духа. Более того, именно он условно считается предтечей Мартина Лютера, который дал совершенно новый толчок к развитию всей западно-европейской культуре благодаря своей реформации.

Интересен тот факт, что сам философ нисколько не был рад такому соседству и старался всячески отмежевать свое имя от Лютеранства. Для этой цели он даже вступил в литературный диспут на тему свободы воли и нравственности человека. Однако, стоит отметить, что самим этим действие, он уже совершил хитрый ход. Во-первых, сама по себе возможность обсуждения таких тем является уже огромным шагом вперед, во-вторых, постановка вопроса уже происходит в поле совершенно нового "концепта" человека в целом и его существования. Это уже не просто объект, который мыслит, это сложное существо, во многих отношениях нравственно несовершенное, глупое, честолюбивое, где-то даже строго атеистическое в своих помыслах и деяниях. Но, тем не менее, сам человеческий микрокосм, та уникальная вселенная существующая внутри нас была наконец явлена миру во всем своем торжествующем великолепии и отвратительности.

По сути, именно к этому и сводится основные достижения Эразма в области культуры и человеческого познания. Он сделал еще один очень рискованный, неочевидный, крайне обескураживающий, но очень своевременный в историческом разрезе шаг к открытию новой субъективности. Сегодня, когда весь потенциальный запас нашего внутреннего естества оказался исчерпан, можно с высоты веков, и даже тысячелетий, посмотреть на эту попытку, полную надежд и радостного возбуждения, чтобы дать ей некоторую оценку. Что Эразм, что Лютер верили в сокровенное, нутряное, скрытое, но бессмертное божественное начало в человеческом существе. Для того, чтобы оно проявилось нужно было разработать совершенно новую этику, которая существовала бы не только по форме, но проникала в самые глухие и затаенные уголки нашей души.

Стоит отметить, что на тот момент такие понятия как хорошо, плохо, добро и зло, судя по всему, были изъедены господствовавшим формализмом, как едкой коррозией. Фактически, вся нравственность была поставлена на конвейер, любой грех мог быть отпущен за соответствующую плату, исповедь снимала вину с самых разнообразных проступков, а для того, чтобы прослыть благочестивым христианином, достаточно было соблюдать церковный устав, который никак не препятствовал разгулу страстей в свободное от службы время (скорее даже поощрял). Эразм, а позднее и Лютер, удачно поставили перед человечество зеркало, в котором отразилась ужасающая химера постыдного существования. Они воскресили Святое учение и его заповеди не в форме, но в духе - произошла кардинальная смена всей этической системы - теперь понятия "хорошо" или "плохо" устанавливались не церковью, но совестью, стыдом и нашим собственным внутренним Я. Лютер решил действовать бескомпромиссно и вместо отпущения грехов ввел систему тотального самоуничижения, которая за любую провинность отправляла несчастного навечно в преисподнюю. Что же касается Эразма, он не был столь категоричен и склонялся больше к всепрощению и благодати создателя, который, видя как слаб человек, все-таки может даровать тому искупление.

Содержательно, все произведения Эразма и представляют себя своеобразные миниатюры, небольшие сценки из жизни, в которых в той или иной форме высмеивается или как минимум иронически представляется ограниченность нашей природы, наших социальных институтов и религиозных догматов. В то же время, именно в этой слабости, неполноценности, глупости он и видит огромную силу и потенциал. Собственно говоря, первым шагом к преодолению себя и появлению нового человеческого концепта явилось как раз это самоопределение, познание своих слабостей. Для Эразма принципиально важно открыть в нас те области бытия, которые проходят по касательной с логикой и формализмом, а именно - страсти, глупости, безумия, гениальности, ведь только в них и может обитать и появиться истинная вера, несокрушимая надежда и матерь всепрощения - любовь. Поэтому сами по себе, его сочинения нередко толкуют о темах, которые в обществе негласно табуированы - сексуальности, религиозной сакральности и так далее. Даже сегодня, спустя пятьсот лет, в большинстве его произведений невольно ощущается своеобразная игривая искра имморализма.

Что же касается стиля и манеры подачи материала, то стоит отдать должное - Эразм, возможно, является самым легкочитаемым и доступным философом своей эпохи. Он намеренно существует в довольно "низких" по общепринятым меркам жанрах, избегая высоких и вальяжных тонов. Напротив, его задача состоит в том, чтобы найти какой-то общий знаменатель, пригодный для любых социальных страт, вероисповедания или расы. Он хочет выйти не на трансцендентное, эзотерическое или таинственно-мистическое, но на общечеловеческое, свойственное абсолютно всем без исключения в любые времена и при любом социальном строе. Именно там, в самом простом и обыденном, наряду с демоническим и можно обнаружить нечто святое и божественное. Ну и конечно, тот факт, что до сего времени его охотно читают, перечитывают и исследуют, говорит о том, что Эразм Ротттердамский своего добился.

Книгу стоит прочесть уже по тому, что в 1529 году был сожжен на костре переводчик книги на французский язык Беркен.
Девизом книги могут быть слова из Екклесиаста:
«Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь»

Чтобы лучше понять, что перед вами за труд, прочтите сначала комментарий Л.Е.Пинского или что-нибудь в интернете. Это интересно.

Сегодня «Похвалу Глупости» можно было бы сравнить со sketch show в версии 16 века. Сарказма, юмора, острот в ней достаточно. И, как говорил автор, всё экспромтом.

Многое из того над чем потешается Эразм актуально и для нашего века.
Например:
« природа ...наградила...смертных...печальной склонностью гнушаться своего и ценить чужое».

Ну да, ничего не измелись.

О женщинах:
«...раскрашенные лица, подведённые глаза, искусно увеличенные округлости? Чем привлекают они к себе мужчин , как не глупостью?»

Ну вот, опять ничего не изменилось!

«А вообще-то война ведётся дармоедами, сводниками, ворами, убийцами...»

Да,так и есть.

«Когда речь ведется о предметах важных, все спят, зевают и томятся. Но стоит только орущему (виновата, я хотела сказать – ораторствующему) рассказать какую-нибудь дурацкую, смешную историйку (а это случается нередко), все оживляются, подбадриваются, навостряют уши.»

Ну да, здесь тоже всё стабильно.

Вообще, в книге «Похвала глупости» ( жанр трудноопределимый) много глубоких мыслей. Но веселье заканчивается на первой части.

Со второй части верующему человеку может быть некомфортно. Здесь сатира завершается и начинается критика католицизма. Плюс подборка цитат из Евангелия , подтверждающих пользу Глупости. Причём Эразм отнюдь не атеист, он ревностный христианин, гуманист.
Действительно, одно дело пройтись по фарисеям, монахам, кардиналам, увлёкшимся болтовнёй богословами и совсем другое когда речь заходит о Христе и трактовки Евангелия.
Как сказал основатель ордена иезуитов Игнатий Лойола: «...чтение в молодости этого руководства ослабляло его религиозное рвение и охладило пыл веры».
А я думаю, просто не надо переедать с такой литературой, сатирической. И не забывать, что «Похвала Глупости» не богословский трактат, а взгляд одного человека на существующие в церкви проблемы .

А ученый Дэвид Шафф написал о нём так: «Он умер в изоляции, не имея сторонников. Католикам он был не нужен (конечно, он ведь их критиковал). Протестантов он отверг сам». Его книги были сожжены оппонентами в некоторых странах Европы, а труды долго были включены в список литературы, запрещенной римскими папами. Получилось, что сначала Эразм критиковал католицизм, потом католицизм начал критиковать Эразма. Как в поговорке «язык мой - враг мой».

Герард Герардс - настоящее имя Эразма Роттердамского. Его личность заслуживает внимания. Человек был умнейший, сложный, образованный ,остроумный, умеющий выражать свои идеи в нужном слове и ,если надо, с иронией.
А читается «Похвала глупости» легко.
Вязнешь только в греческой мифологии, этот древний пойнт всегда ускользает от моего понимания. Хорошо, что он ни сплошняком.

"Корабль дураков" - поэма Себастьяна Бранта, написанная в 1494 году, обличающая пороки и глупости людей. Несмотря на то, что книга была написана более 500 лет назад, она до сих актуальна и все так же полно описывает современный мир человеческих отношений. За 5 столетий люди нисколько не поменялись...(если перефразировать Воланда).

Я считаю, это потрясающее произведение должен прочитать каждый: небольшая стихотворная поэма с оригинальной рифмой и бессмертным текстом. Сама читала поэму дважды и думаю, что прочту еще ни раз!

Подумать только, книга написана более 500 лет назад и она до сих пор актуальна! О провидец, о Эразм! Хорош чертяка! Книга оказалась настолько хороша, что я решил перечитать её заново и выписать впечатления, которые появлялись в отдельные моменты чтения, что бы потом их посмаковать.
Столь умело привести примеры очевидной глупости женщин и мужчин, детей и стариков, ученых и правителей, не говоря о церковных мужах - это надо быть гением! И казалось бы, очевидные вещи названы вслух, не более того! Сам бы написал, да ума не хватило!
Более того, скажу, что эта книга заставила меня взглянуть на себя иначе. Воистину, моя богиня Мория(глупость) Эразма Ротердамского! И я прозрел, спасибо автор! Я так же глуп и кичлив, как дураки средневековой Европы! Но что можно ожидать от человека, живущего в современном мире? В мире, где глупость возведена в статус морали! Я не оправдываю себя, но прозрев, хочу измениться!

Возвращаясь из Италии в Англию и думая о своем близком друге (Томас Мор) он решил скоротать время и написать шуточную хвалебную оду Глупости - Мории (сходное с фамилией Томаса Мора). Как оказалось, такие шуточные похвалы были не новинкой. Сам Эзрам Роттердамский писал:

Прочитав аннотацию, невозможно понять о кем эта книга, однако, я решила рискнуть и приобрела ее на Лабиринт.ру и была неожиданно удивлена форматом. Возможно, это моя невнимательность, потому что на сайте были и размеры и фотографии. Но меня зацепило название.

Решила ее с собой взять в отпуск, потому что она влезла в боковой кармашек (именно кармашек) рюкзака. Открыв ее, я поняла, что это произведение было написано аж в далеком 1509 году, однако, дочитав до конца, я поняла, что оно актуально сейчас как никогда.

Повествование ведется в виде монолога самой Глупости, которая выступает на многолюдном собрании в свою защиту будучи женщиной среди мужчин (не забываем, что это начало XVI века). Она доказывает всем, что ее влияние на род человеческий недооценен, что она лучше всех остальных богов заботится о человечестве, что под ее влияние попадают все без исключения: от старых безумцев до Богов Олимпа. Ее верные слуги помогают:

Кстати, все эти блоги и богини действительно есть в мифологии.

Однако Глупость, которую латиняне зовут Стультицией, а греки Морией, совсем не печалится и не требует ей поклонения, подношений, молитв и жертв. Она уверена, что ей, как никому другому поклоняются итак, даже если они сами этого отрицают.

Прочитав эту похвалу, я убедилась, что глупость, в том или ином проявлении, - это своего рода буфер, щит, который укрывает нас от суровой реальности.

Без глупости не было бы браков:

Глупость делает старость веселей, а стариков беззаботнее:

Дружба в конце концов - это, оказывается, тоже влияние Глупости:

Потакать слабостям своих друзей, закрывать глаза на их недостатки, восхищаться их пороками, словно добродетелями, – что может быть ближе к глупости? Когда влюбленный целует родимое пятнышко своей подруги, когда Бальбин восхищается бородавкой своей Агны, когда отец говорит про косоглазого сына, будто у того плутоватые глазки, – что это такое, как не чистейшей воды глупость? Да, конечно, трижды, четырежды глупость! – но она одна:

Соединяет друзей и дружбу хранит неизменно.

Глупости подчиняются цари и императоры, их придворные, священники, купцы, политики, философы, путешественники, юровдивый, художники, ремесленники и т.д. и т.п.

Книга мне понравилась легкостью, юмором и открытостью автора. Здесь раскрываются многие до абсурдности понятные, но не признаваемые людьми, деяния, совершенные под эгидой Глупости.

Глупость - это не плохо. Иногда, глупость - это необходимая пилюля от обыденной, порой скучной, иногда суровой, часто несправедливой и суровой реальности.

Известно, что «Похвала глупости», задуманная во время скучной поездки в Англию и написанная в доме Томаса Мора, считалась Эразмом Роттердамским шуткой, «ораторской безделкой». Молодой Мор почитался своим другом одним из самых талантливых современников, хотя до выхода прославившей его «Утопии» оставалось ещё 7 лет. Мог ли Эразм вообразить тогда, что самого его прославит именно этот небольшой сатирический панегирик вечной людской спутнице? Едва ли. Однако невероятно успешная издательская судьба «Похвалы» говорит нам, что и современники, и интеллектуалы последующих времён видели в этой «игре ума» нечто большее, чем социальную сатиру или даже нравственное обличение.

Впрочем, социальная сатира в «Похвале глупости» присутствует. Длинной вереницей тянутся перед нами современные Эразму европейцы всех сословий, полов и возрастов. И все они зачисляются Глупостью в свои если не почитатели, то последователи, стесняющиеся воздавать ей почести, но беспрестанно «правящие её обряд». Женщины и мужчины, влюблённые и поэты, земледельцы и горожане, пьяницы и аскеты, нищенствующие монахи и могущественные властители, учёные и богословы – все они уравниваются в своём подчинении Глупости, и никто не может сопротивляться её притязаниям на трон. Более того, по мнению её самой, именно подчинением они обеспечивают себе способность быть счастливыми.

«Однако я уже предвижу, что со мной заспорят философы. «Подчиняться Глупости, – скажут они, – заблуждаться, обманываться, коснеть в невежестве – всё это и значит быть несчастным». Нет, это значит быть человеком». Так возражает Глупость философам, и, как это ни парадоксально, в этом пункте за её голосом явственно слышится голос Эразма, великого гуманиста эпохи Возрождения. Да, не всё в речах Глупости нужно воспринимать с «обратным знаком», часто она проговаривает то, с чем солидарен и сам роттердамец, осмотрительно прикрывающий маской безумия иные свои радикальные воззрения. Но ясно, что именно здесь эразмовское сокровенно-личное – гуманистический пафос книги, т.е. реабилитация человеческого, того, что теоцентричному сознанию Средневековья казалось отделяющим творение от абсолютно разумного творца.

Человек таков, такова его природа, говорит Эразм, и в этом пункте заглядывает вперёд, в недавно народившиеся, ещё несмелые антропоцентрические представления. Он делает глупость атрибутом чувственного, сугубо материального аспекта человечности, проявляющегося всякий раз, когда человек ослабляет контроль разума. Растворение в тенетах чувственности, потворство инстинктивному поведению в противовес изобретённым разумом ограничениям открывает дорогу счастью с её простотой и непосредственностью. И в этом схожи все люди: реабилитируемое Эразмом чувственно-природное объединяет, а абстрактно-рациональное разъединяет.

Впрочем, не стоит считать нидерландского гуманиста поборником нигилизма и нравственного разложения. Дело в том, что во времена его интеллектуального становления, в эпоху «осени Средневековья», в европейском обществе чувствовалась усталость как от «вздорных теоретических хитросплетений» философов-схоластов, так и от выродившейся в мёртвый ритуал церковной обрядности. Философы слишком увлеклись порождением знания из самого себя, игнорируя его источник, в то время как упоминаемая Эразмом в качестве антитезы схоластике «подлинная наука» должна иметь исходными фактами природные явления. Церковники тоже погрешили против «источника», заменив мёртвым ритуалом живое богообщение, а «буквой» – «дух» христианства как религии любви и спасения. Именно эти две корпорации и стали главными мишенями обличений Глупости, и нигде за её голосом так явственно не слышится голос самого Эразма, как на этих пламенных страницах.

Протест висел в европейском воздухе начала XVI столетия, постепенно сгущаясь. Люди вдохнули свежего возрожденческого ветра, прочитали античных классиков, растревожились напряжённым религиозным чувством мистиков, наконец, перестали сочувствовать отвержению и шельмованию «природы» в себе и вокруг себя. Духовные запросы того времени уже не могли удовлетвориться высокоучёными рассуждениями типа «Может ли Бог превратиться в женщину, дьявола, осла, тыкву или камень? А если бы он действительно превратился в тыкву, могла ли бы эта тыква проповедовать, творить чудеса, принять крестную муку?» Все эти высмеиваемые Эразмом «крикливые скотисты, упорные оккамисты, непобедимые альбертисты и вся прочая софистическая рать» поселились в башне из слоновьей кости и к этому времени уже казались анахронизмом. Благодаря «магистральным дефинициям, конклюзиям, короллариям, очевидным и подразумеваемым пропозициям» и прочим «расчленениям и диковинным, только что придуманным словечкам» бог схоластов действительно превратился в «тыкву» – непосредственно не познаваемый предмет логических штудий. И всего через 8 лет после выхода «Похвалы Глупости» Мартин Лютер сформулирует свои знаменитые 95 тезисов. Начнётся Реформация.

Но что же произошло дальше? А дальше, в последующие десятилетия и века, станет всё более очевидным: общеевропейский культурный протест, этот «антитезис» по отношению к «тезису» средневековой культуры, не есть последняя остановка в движении духа. Начнутся многообразные синтезы. Взять, к примеру, реформацию, по выражению Вильгельма Виндельбанда, «дочь мистики»: «когда мистическая вера, вырастая в тиши монастырей, ворвалась, подобно всё уносящему урагану, в общественную жизнь, то казалось сначала, что она смоет и всю научную традицию схоластики». Сам Лютер «ожесточённо восставал против всяких попыток рассматривать содержание её как предмет философской науки». Однако как только возникла политическая потребность преобразовать новую живую веру в новую же церковную организацию, выяснилось, что без философски проработанной системы догматов совершенно не обойтись. Случилось примерно то же, что и с ранним христианством, выдвинувшим из своей среды мыслителей для синтеза веры с античной философской традицией. И вот уже сподвижник Лютера Филипп Меланхтон пишет: «Невозможно отказаться от Аристотеля». Конечно, нужен не схоластический аристотелизм – это «безбожное оружие папистов», – а чистый, вновь прочитанный.

А что же наука? Скоро станет понятным, что эмпирическое познание природы, которым так долго пренебрегали и которое так превознесли романтики «новой, подлинной науки», есть штука хотя и необходимая, но, всё же, недостаточная. Нужен ещё разум со всем своим логическим оснащением, инструментарий, позволяющий преобразовать факты в законы, а законы в картину мира. Столетие потребовалось, чтобы вырваться из обаятельных сетей воспетой Эразмом Глупости, проложившей разлом между чувственно-эмпирическим и рационально-логическим. В 1620 году выпускает свою знаменитую книгу эмпирист Фрэнсис Бэкон, и она пока спорит с Аристотелем, называясь «Новым Органоном» в противовес «Органону» прежнему, любимому схоластами. Но совсем немного времени останется до теоретического успеха рационализма, дедуктивизма, до реабилитации логики и признания факта, что операция над понятиями может быть источником нового знания и без обязательного обращения к грубой эмпирии.

Культурные синтезы европейского Нового времени вберут всё ценное, что выработалось в Средневековье, под которым Эразм неосознанно подводил черту своей едкой иронией. Правда, сохранится и многое из того, что он критиковал, ведь если Глупость – атрибут человеческой природы, она может лишь менять одежды, оставаясь при этом вечной людской спутницей.

Я ожидала чего-то более тонкого и ироничного. Сначала было неплохо, едко и остроумно, но потом начало надоедать. Автор повторяется, иногда как будто путается в мыслях, начинает про одно, а заканчивает про другое. Сатира постепенно переросла в занудные нравоучения, а потом и вообще в откровенные оскорбления. Неприятное впечатление сложилось. С другой стороны, слог легкий, читается быстро, и какое-то количество хороших мыслей было. И, конечно, нельзя отрицать, что даже спустя несколько столетий бОльшая часть остается злободневной. Но на главе про танцы меня конкретно забатхертило взяло негодование.