Чтец

Когда после прочтения книги остаётся неприятный осадок, это совершенно не значит, что она плохая. Это всего лишь означает то, что сюжет настолько затронул тёмные стороны человеческой натуры, что иначе просто не могло быть. Сейчас такое ощущение, будто меня выпотрошили. Настолько задела эта история, что даже жутко.
Да, мне неприятно было читать, как взрослая женщина растлевает глупого юнца, гиперсексуальность которого зашкаливает. Это не любовь. Это обычная грязь человеческой жизни. Я Ханну не понимаю. Зачем ей это нужно было? Чтобы спасать свою душонку хотя бы на несколько часов от глубокого чувства вины? Такие ощущения были в самом начале.
Но сейчас, пропустив через себя всю трагичность рассказанной истории, я понимаю, что не всё так просто. Ханна- несчастная женщина, совершившая преступление против человечества ( одна из многих), понёсшая за это наказание и перед освобождением из тюрьмы сотворившая самый страшный грех.
Возможно, она начала этот странный роман с несовершеннолетним мальчиком только ради того, чтобы слушать, как он читает книги, которые помогали ей уходить от страшной реальности, от мучительных воспоминаний.
История поразила меня. Она настоящая, абсолютно реалистичная. Такое действительно могло случиться, а это не может не подкупить.
Можно ли прощать преступление против человечества? Скорее нет, чем да.
Осознала ли Хана свою вину? Раскаялась ли? Определённо, да.
Простила бы Ханну Шмиц единственная выжившая в той трагедии, если бы была жива на тот момент ? Не знаю. Но её дочь не простила. Она имеет на это полное право.
Нет, эта книга не о растлении подростка , не о любви взрослой женщины к юному мальчишке. «Чтец»- это роман об искреннем раскаянии, тяжелее которого нет ничего на свете.

Очень неожиданная, жесткая и сильная вещь, особенно если учесть ее небольшой объем. Образ героини, конечно, вызывает достаточно обоснованное недоверие: откуда в Германии перед второй мировой войной вдруг взялась абсолютно неграмотная женщина? Сдается мне, что там в то время , скорее всего, давным-давно уже было введено всеобщее обязательное начальное образование. Помнится, в моей любимой автобиографической повести Астрид Линдгрен «Мы все из Бюллербю», где дело происходит в начале прошлого века, дети дружненько шлепали в школу за несколько километров, в любую погоду… Там, правда, Швеция, но вроде она не сильно цивилизованнее Германии, если я правильно ориентируюсь. Но – допустим, что героине каким-то образом удалось избежать сетей обязательного всеобщего…. в конце концов, имеет право автор на собственный домысел. Не хочу специально касаться темы нацизма в связи с этим романом: он и так стал хрестоматийным в этом плане. А вот другая меня очень заинтересовала! Действительно – как ощущает себя в нашем мире человек, не обладающий навыками грамотности? На самом деле нам довольно трудно это себе представить, побывать, так сказать, в его шкуре. Ведь для нас умение читать и писать так же естественно, как умение дышать… Мне кажется, автор очень верно уловил основную составляющую такого состояния, а именно – страх. Постоянный , неотступный, унизительный страх – что ты не поймешь или вообще не узнаешь чего-то очень важного, с чем-то не справишься, чего-то не сможешь, что-то потеряешь в жизни, в работе, в общении с другими людьми… Для человека, обладающего характером и самолюбием – а именно такова героиня романа «Чтец», - все это непереносимо. Именно поэтому она ревностно хранит тайну своей неграмотности, жертвуя во имя нее своими желаниями, а потом, в концлагере – чужими жизнями… Скорее всего, если бы над ней не тяготело это проклятие, она бы сделала совсем другой выбор.
Мне еще показалась интересной в книге тема первой… любви?... страсти?... сексуального опыта? Не знаю, как правильнее будет это назвать… в общем, первого сильного чувства. Казалось бы, эта история, неизбежно обреченная на скорое завершение, должна была стать для подростка лишь , так сказать, учебным пособием к жизни, неким трамплином во взрослые отношения. И все. Может, он и сам стал так думать со временем. Да, для кого-то это и проходит, наверное, бесследно, только не для всех. И герой, очевидно, не из их числа. Для людей, устроенных так, как он, накал первого чувства оказывается настолько сильным, что потом что-то перегорает в душе безвозвратно. А позже случается все, как у людей – жена, семья, дети… только все это уже – просто так. Потому что так положено. И развод – просто так. Потому что душа в этом во всем уже не живет…

Бывают такие книги, после прочтения которых сложно вернуться в реальность и приступить к чтения следующего произведения. Дочитав "Чтец", я испытала целый спектр эмоций. Мне не хотелось закрывать закрывать книгу и я продолжала смотреть на последнюю страницу и перечитывать последние предложения. Замечательная книга о любви и войне, о правде и лжи, и даже о нацизме.

История любви Михаэля к Ханне началась, когда ему было всего 15 лет. Подросток, мало что видевший в жизни, не имеющий практически никакого опыта, встречает женщину, которая подарила ему новые чувства, сама того не сознавая. Михаэль чувствовал, что отношения с Ханной помогают ему стать увереннее в себе, иначе посмотреть на мир, и его не пугала, а, наоборот, лишь притягивала разница в возрасте.

Но сюжет книги не так прост, как может показаться. Любовь подростка и взрослой женщины - это лишь первая часть. Остальные две - рассказ главного героя о судебном процессе, который пришёлся на его студенческие годы, и своей последующей жизни. Все эти годы Ханна хоть и незримо, но присутствовала в жизни Михаэля. Воспоминания, сны... Они не давали ему забыть о ней.

"Чтец" - очень красивое произведение. С первых строк ты погружаешься в гениально выстроенный сюжет, тебя поглощают красивые фразы, глубокие мысли, описание чувств героя. Ты видишь, как он превращается из незрелого подростка в рассудительного мужчину, и проживаешь вместе с ним его печальную историю...

Мрачная книга... мощная книга... Мрачная, потому что там концлагерь, а мощная, потому что Бернхард Шлинк нырнул в такие глубины психологии и философии, которых я не ожидал от немецкого автора, думал, это прерогатива русской и французской литературы.

Книга о судьбе, свободе и ответственности.
Неграмотность Ханны -- это судьба.
Выбор жизненного пути Михаэлем -- свобода.
И обоих их ожидает ответственность за то, что сделано и за то, что нет.

Отвечать придётся и за решения, принятые свободно, и за те, что хочется свалить на судьбу. При этом ответственность может быть и чрезмерной, а то и вовсе несправедливой. Только как определить меру? И где граница справедливости?
У Бернхарда Шлинка все ответы есть, но нам он на них только намекает. И правильно: каждый должен определять такие сущности сам.

И это всё ни в коем случае не ограничивается немцами с их концлагерями. Кто знает, не придётся ли и поколениям каких-нибудь других потомков расплачиваться по счетам предков?
Немцам не повезло. Они проиграли войну, их в значительной степени заставили отвечать за преступления режима. Однако хочется сказать, что некую осторожность следует соблюдать всем. Кто знает, как всё ещё может обернуться в исторической перспективе?..
Хорошо ли мы это понимаем? Это отдельный вопрос ко всем нам.

И все-таки это очень грустная история. О поломанных жизнях трудно написать весело. Я раньше никогда не задумывалась над тем, что чувствовали немецкие дети. Дети тех, кто служил в армии, охранял концлагеря, кто повинен в смерти миллионов. Ну если разделял нацистскую идеологию, то гордился наверно, несмотря ни на что. А если ненавидел и презирал фашизм? Если стыдился того, что сделала твоя страна? Мало этого, если именно твой отец и твоя мать делали это?
Книга не только об этом. Она и о любви, и о стыде, и о гордости, и о чувстве вины. И все это перетекает друг в друга, перемешивается и остается горечь. Любовь пятнадцатилетнего мальчика и тридцатишестилетней женщины - это таки любовь или преступление? А работа в концлагере? Просто работа или преступление? А является ли преступлением то, что на момент совершения таковым не являлось? А если это убийство тысяч и тысяч?
Больше вопросов, чем ответов. Буду читать Шлинка еще.

Для меня это небольшое по объему произведение распалось на две части с совершенно различным впечатлением.

Первая часть, повествующая об отношениях пятнадцатилетнего школьника Михаэля с 36-летней кондукторшей Ханной, мне категорически не понравилась. И дело даже не в том, что мой мозг отказывается на полном серьезе воспринимать любовную связь людей, которые могли бы быть матерью и сыном. Для меня дико, а для кого-то нормально, поэтому тут я смирилась. Но! Как можно описывать первую влюбленность подростка таким казенным и сухим языком? Если бы не обилие физиологических подробностей (которые, к слову, тоже казались мне абсолютно излишними), можно было решить, что читаешь официальное свидетельство о произошедшем. Полное отсутствие психологии героя дополняет картину. Михаэль во второй части неоднократно повторит, что все его чувства притупились во время суда, что он почти онемел. Так вот это онемение, на мой взгляд, началось буквально с первых слов романа. Совершенно нелогичное и абсурдное начало отношений - вот вы можете себе представить, что к вам в гости забежал незнакомый паренек, лет на 15 младше вас, а вы при нем продолжаете гладить свое нижнее белье, а потом еще и переодеваться начинаете? Может,для кого-то такое поведение обычно, но мне сложно это понять.

Ну, с критикой закончим. Вторая и третья часть эмоционально совпали в моем восприятии, что и определило финальную оценку произведения.

Вторая часть - суд - уже более понятна с точки зрения испытываемых героем чувств. Стыд, вина, боль - и, как следствие, - равнодушие, попытка закрыться от больной темы, оправдать себя. Сама тематика нацистского режима и концлагерей создает напряженную, трагичную атмосферу. Нет, автор не оправдывает Ханну, но в этом ее "А что бы вы сделали на моем месте?" звучит новая трактовка происходящего. Тема вины и ответственности за преступления нацизма воплощена во всем поведении Ханны. С другой стороны, автор не давит на жалость, не пытается выжать слезы из читателя - здесь всё тот же сдержанный язык, всё тот же небогатый на эмоциональные проявления герой.

Третья часть наиболее трагична. Пуста и безрадостна жизнь Михаэля - на нем, как и на всем его поколении, груз вины за преступления родителей. Но на нем и личный крест - Ханна. Невозможно вернуть и исправить прошлое, стоит ли пытаться? Но как жить, если прошлое не отпускает, снова и снова вцепляясь в тебя мертвой хваткой? Здесь много юношеской категоричности и много боли, а больше всего - вины и желания прощения. К бытовому толкованию вины примешивается юридическое:

Конечно, нельзя отбросить первую, "идиллическую" часть романа. Но мне в процессе чтения хотелось сократить ее, оставить лишь те самые яркие, выразительные сцены, появляющиеся в сознании героя, сделать их вспышками из прошлого, подчеркивающими контраст воспоминаний и реальности.

Я взялась за эту книгу (такую на слуху и обласканную всевозможными премиями) исключительно потому, что к чему-то подобному меня настойчиво подталкивал Ремарк в своем последнем романе.

— Неужели ты думаешь, что после войны они сумеют выкрутиться?
— Им даже выкручиваться не придется. Просто по всей стране вдруг разом не станет больше нацистов. А те, которых все же привлекут к ответу, начнут доказывать, что действовали исключительно по принуждению. И даже будут в это верить.
— Веселенькое будущее, — усмехнулся Ленц. — Надеюсь, ты ошибаешься.

А жизнь, как обычно впрочем, оказывается куда как заковыристей наших о ней представлений. Роман-воспоминание, рефлексия на тему природы памяти (как личной, так и коллективной), книга о том, что расставить все по местам можно только в шахматной партии, а "правильное" и "должное" слоятся миллионами оттенков. Главный герой, представитель поколения родившегося во время/после войны, даже вооружившись столетиями накопленного человеческого опыта и истории, оказывается (как и все мы) не в состоянии адекватно применить этот опыт для осмысления недавнего прошлого своей страны (что частично перекликается и с его личной драмой). На поверхности, видимо и буквально, эти попытки делаются:

Но глубинно и реально сделать это невыразимо трудно - это прошлое и не прошлое еще, оно смотрит тебе в глаза в мире бодрствующем и мире сновидений, говорит голосом знакомых и дорогих людей, это прошлое, хочешь ты этого или нет, так или иначе, течет в твоих венах. Избитость фразы о лечебном влиянии времени не отменяет подтвержденную веками ее точность. А судить... больше двух тысяч лет назад один чудак с грустными мудрыми глазами пытался намекнуть, что тщета это, камней не хватит.

— А по-вашему, пусть все эти убийцы разгуливают на свободе?
— Нет. Только вы их не найдете. Едва война кончится, в Германии не останется ни одного нациста. Лишь бравые честные немцы, которые, все как один, пытались помочь евреям. И даже если вы какого-нибудь нациста случайно обнаружите, вы его не вздернете, господин Коллер! Кто угодно, только не вы с вашим дурацким кровавым списком! Вместо этого вы попытаетесь его понять. И даже простить.
— Это как вы, что ли?
— Нет, не как я. Но как некоторые из нас. Это вечная беда евреев. Единственное, что мы умеем, это понимать и прощать. Что угодно, только не мстить. Потому-то и остаемся вечными жертвами!

Неизлечимая болезнь человечества - быть людьми. Но не в пафосно-прекрасном значении этого слова, в значении - в нас есть все, а свет и тьма порой сами не знают, где одно плавно перетекает в другое и обратно.

А впрочем, к чему все эти бесполезные умствования?
Лучше, почитай мне вслух. До рассвета. А там... Видно будет.

Первое, что хочется сказать: «Господин Шлинк, я Вам верю!».
Дальше будут некоторые спйлеры, извините.
Я верю, что пятнадцатилетний подросток, связавшийся с взрослой женщиной, испытывает именно такие чувства, я верю, что неумение читать может довести до полного исступления и заставить убегать… убегать от того, что твоя безграмотность может стать достоянием гласности. Обратите внимание, я не говорю, что я знаю, что это именно так или что я одобряю или принимаю те или иные чувства, я им именно верю.
Второе – эмоции, которые возникают при прочтении.
Первая эмоция – отвращение. Но оно слишком личное. Как маме шестнадцатилетнего сына мне было трудновато читать о связи мальчика с тридцатишестилетней женщиной. Необъективно, конечно, но материнский инстинкт с логичностью и объективностью, как вы понимаете, совершенно не связан. Эгоистично? Да, и что? Разве не огромный жирный плюс в пользу книги то, что она затрагивает именно личные чувства, играет на подсознании читателя? И это самое отвращение – именно этой природы. Связь Микаэля и Ханны делает его черствым, он боится эмоций, боится подпустить к себе кого бы то ни было. Стать циником в 15-16 лет – очень страшно …
Вторая – жалость. Жалость к поколению тех, чьи родители жили во время нацизма. Я помню как моя бабушка, пережившая блокадную зиму в Ленинграде и похоронившая многих родных, еле сдерживалась, когда видела гуляющих туристов-немцев. Она ненавидела их. Всех, без разбора. Да и могла ли она проводить какие-то линии: «Этот виноват, а этот – нет». Не могла, да и вряд ли кто-то смог бы. И всю эту ненависть, безусловно, чувствовали их дети. Они родились с чувством вины и, в то же время, без какой-либо возможности что-то изменить в прошлом. Вина эта безусловна и от этого она ужасна. Как примириться с прошлым? Как принять его и продолжать жить? Мне кажется, что это удивительно сложный вопрос… Когда-то давно мой отец, военный врач, попал служить в ГДР и два с половиной года мы жили в Дрездене. Каждый год, 9 мая мы отмечали День Победы. И каждый год был парад, и каждый год устанавливали макет Рейхстага и наши солдаты брали его. Каждый год на трибунах вместе с нашими генералами стояли немцы и смотрели… Один раз я видела, как у одного из них ходили желваки и его взгляд, далеко не доброжелательный, следил за этим представлением. Они должны были переживать это каждый год… Время – единственный лекарь, который может помочь. Только вот боюсь, что поможет он не забыть или примириться, а умереть от старости тем, кто несет эту вину в себе.
И главная, на мой взгляд, тема: книга.
Книга и ее роль. Почему Ханна покончила жизнь самоубийством, прочитав книги. Разве она не знала, как любой человек, что убивать и унижать человека нельзя? Разве это не входит в число истин, известных каждому, даже не умеющему читать человеку?
Сначала я думала, что автор в таком преувеличенном сюжете показывает, что грамотность, книга могли бы спасти Ханну. Она бы не пошла в СС, если бы ей было не надо было признать свою безграмотность перед всеми. Т.е. книга выступает не в роли спасителя, а в роли эдакого агитатора: "Учиться, учиться и еще раз учиться!". Но потом я поняла, что речь совершенно не об этом. Ведь тогда Ханна была бы счастлива, что научилась читать и писать, что она смогла преодолеть свой, как ей казалось, позор. Почему тогда самоубийство?
Мне кажется, что автор подталкивает нас к мысли, что именно благодаря книге мы можем чувствовать более глубоко. Может быть Ханне и сложно признаться перед всеми, что она не умеет читать именно потому, что она интуитивно понимает свою ущербность не в образовании, а в ощущениях, в чувствах...
Мы переживаем сотни судеб, переживаем сотни жизней, читая книги. Они нам дают возможность понять другого человека. Не действовать исходя из закона: можно или нельзя, а почувствовать этот закон, пропустит его через себя и принять как часть себя. Ханна, прочитав книги, почувствовала ужас, который испытывали женщины, отправляющиеся в Освенцин, она посмотрела на себя их глазами. Вопрос, который она задавала на суде: "А что бы сделали Вы?" - стал лишним.
Эта книга действительно может потрясти читателя и я уверена, что еще множество тем скрыто в этом тексте.
Потратьте на нее день, вы не пожалеете!

Современный читатель настолько уже приручен к накрученной прозе, что неукрашенный стиль Шлинка сначала кажется холодным и немного тревожным. Но эти писательские уловки созданы для того, чтобы читатель использовал своё собственное воображение и воспоминания, чтобы заполнить пробелы: воспроизвести в мыслях дом Ханны, улицы, по которым ходил Михаэль, их прогулку на велосипедах, зал суда, события, происходившие в лагере, и так далее.
Книга разделена на три части. И если я имела право оценить историю, основанную только на первой главе, то поставила бы ей твердую пятерку. Вы оглушительно и с первых же страниц ныряете в отношения мальчика и Ханны. Автор своеволен в описании их чувства и пейзажа, от чего достигается полное присутствие в комнате вместе с ними. Эта часть книги настолько сильно обнадежила на остальные две части, что впоследствии я была сильно разочарована.
Вторая и третья часть описывают то, как Ханна возвращается в жизнь Михаэля. Не буду рассказывать об этом, потому что не хочу раскрывать всю сюжетную линию романа. Полагаю, что автор проделал большую работу, сплачивая жизни главных героев в их будущем, но я не получила должного удовольствия, наблюдая за их новой историей.
Дочитав книгу, я понимала, что так и не прочувствовала Ханну, не узнала её, не докопалась до сути её поступков. Да и хотелось большего развития их отношений после новой встречи.
И такая неудовлетворенность осталась как раз из-за многообещающего начала.
Несмотря на то, что стиль Шлинка мне всё-таки понравился, я нашла его историю несколько странной. «Тайна», вокруг которой крутилась сюжетная линия – неграмотность Ханны – была настолько очевидна для читателя, что было странным, что ни Михаэль, ни кто-либо другой не узнал о ней. И при этом её неграмотность не была для меня достаточным объяснением отчуждения характера Ханны.
В своих образах и описаниях Шлинк намекает на более глубокую тайну – что Ханна фактически была слепой. Это объяснило бы, почему она не признала мальчика в трамвае, почему она не знала, что он оставил ей записку в гостиничном номере, и почему всё, связанное с ней, ощущается на уровне тактильных чувств. Конечно, слепая женщина не совершила бы тех вещей, за которые осуждали Ханну, и неграмотность просто метафора Шлинка, которая оправдывает её «слепоту».
А ведь по сути все герои «слепы» по-своему: к страданиям заключенных, пострадавших во Второй Мировой Войне, к потребностям друзей и возлюбленных, к своим собственным потребностям. Значения «тайны» Ханны интригуют, но, в конечном счете, интрига получилась неуклюжей – и мне было понятно, что читатель не продвинется настолько глубоко, чтобы понять вложенный самим Шлинком смысл истории.