Рецензия на книгу

• 

  Аноним27 января 2014 г.

  Я взялась за эту книгу (такую на слуху и обласканную всевозможными премиями) исключительно потому, что к чему-то подобному меня настойчиво подталкивал Ремарк в своем последнем романе.

  — Неужели ты думаешь, что после войны они сумеют выкрутиться?
  — Им даже выкручиваться не придется. Просто по всей стране вдруг разом не станет больше нацистов. А те, которых все же привлекут к ответу, начнут доказывать, что действовали исключительно по принуждению. И даже будут в это верить.
  — Веселенькое будущее, — усмехнулся Ленц. — Надеюсь, ты ошибаешься.

  А жизнь, как обычно впрочем, оказывается куда как заковыристей наших о ней представлений. Роман-воспоминание, рефлексия на тему природы памяти (как личной, так и коллективной), книга о том, что расставить все по местам можно только в шахматной партии, а "правильное" и "должное" слоятся миллионами оттенков. Главный герой, представитель поколения родившегося во время/после войны, даже вооружившись столетиями накопленного человеческого опыта и истории, оказывается (как и все мы) не в состоянии адекватно применить этот опыт для осмысления недавнего прошлого своей страны (что частично перекликается и с его личной драмой). На поверхности, видимо и буквально, эти попытки делаются:
  

  
  Осмысление прошлого! Мы, студенты, участники семинара, считали себя авангардом тех, кто взялся за осмысление прошлого. Мы настежь распахивали окна навстречу свежему ветру, чтобы он наконец смел пыль с истории, со всех ужасов прошлого, преданных забвению нашим обществом, вычеркнутых им из памяти. Мы хотели ясности. Мы тоже не слишком полагались на правоведческие премудрости. Осуждение необходимо, это не подлежало для нас сомнению. Также не подлежало сомнению, что речь идет не просто об осуждении того или иного охранника концлагеря, конкретного исполнителя. Суд шел над целым поколением, которое востребовало этих охранников и палачей или, по крайней мере, не предотвратило их преступлений и уж во всяком случае не отвергло их хотя бы после 1945 года; мы судили это поколение ...
  

  Но глубинно и реально сделать это невыразимо трудно - это прошлое и не прошлое еще, оно смотрит тебе в глаза в мире бодрствующем и мире сновидений, говорит голосом знакомых и дорогих людей, это прошлое, хочешь ты этого или нет, так или иначе, течет в твоих венах. Избитость фразы о лечебном влиянии времени не отменяет подтвержденную веками ее точность. А судить... больше двух тысяч лет назад один чудак с грустными мудрыми глазами пытался намекнуть, что тщета это, камней не хватит.

  — А по-вашему, пусть все эти убийцы разгуливают на свободе?
  — Нет. Только вы их не найдете. Едва война кончится, в Германии не останется ни одного нациста. Лишь бравые честные немцы, которые, все как один, пытались помочь евреям. И даже если вы какого-нибудь нациста случайно обнаружите, вы его не вздернете, господин Коллер! Кто угодно, только не вы с вашим дурацким кровавым списком! Вместо этого вы попытаетесь его понять. И даже простить.
  — Это как вы, что ли?
  — Нет, не как я. Но как некоторые из нас. Это вечная беда евреев. Единственное, что мы умеем, это понимать и прощать. Что угодно, только не мстить. Потому-то и остаемся вечными жертвами!

  Неизлечимая болезнь человечества - быть людьми. Но не в пафосно-прекрасном значении этого слова, в значении - в нас есть все, а свет и тьма порой сами не знают, где одно плавно перетекает в другое и обратно.

  А впрочем, к чему все эти бесполезные умствования?
  Лучше, почитай мне вслух. До рассвета. А там... Видно будет.

  24

  44