Лолита. Смех в темноте. Из интервью

Я отдаю себе отчёт, что когда пишу хорошие слова о книге, являясь мужчиной 38 летнего возраста, то могу вызвать косые взгляды и полное непонимание, и даже представить страшно, что испытал Набоков публикуя это произведение. Но всё же.....
Тема однозначно и безусловно сложная и очень болезненная. Ни один уважающий себя родитель не допустит того, что происходит с ребёнком на страницах этого романа.
И я, как и Набоков, тороплюсь обьяснить причину своего восхищения книге.
Уверен, что все, кто любит читать, могут найти разницу между шедевром и ширпотребом.
Лолита с первой строчки говорит о том, что если вы прочитаете это произведение, то уже не сможете его забыть никогда. И не только из-за скандального сюжета, но и из-за невероятного языка.
Никогда ранее я не читал чтобы так был описан обычный номер в отеле, или тот же акт самоудовлетворения. Вроде написано что-то пошлое, но так, что сразу и не поймёшь, что стал свидетелем чего-то преступного.
И книга не только о преступной связи между извращенцем и маленькой девочкой, здесь есть и детективная линия, и приключения и психология.
Если вы, как и я долгое время просто знаете, что есть такая книга, но никак не можете решиться её прочитать или всё время откладываете, то перестаньте это делать. Закройте этот вопрос раз и навсегда. Так как эта книга одна из 100 тех книг, которые нужно прочитать.

С моей закадычной подругой Сашей (31 год, замужем, есть сын, профессиональная деятельность связана с цифрами и пьяными кочегарами) решили сыграть в «Дайте две», но без посторонних людей, четких правил, сроков и судей. Решили перечитать свет моей жизни, огонь моих чресел. Было смутное ощущение непонятости, прошедшее через 15 с лишним лет и вывалившееся в июле 2021. Цифру в 15+ лет определила Саша, я придерживалась мнения, что меньше (10 лет плюс минус год). Это важные цифры для понимания моего текста)

«Лолита» где-то приводилась как пример повествования от лица ненадежного рассказчика, но кто знал об этом в дветысячикаком-то году. Наверное, кто-то и знал, но не две девочки из глубинки где-то под Карагандой. Намного позже я (32 года, мама девочки семи месяцев и офисный планктон) поняла, что Набоков - трикстер, и нас, малолетних дурочек, он тогда обвёл вокруг пальца.

Читая недавно Кейт Элизабет Расселл - Моя тёмная Ванесса об отношениях девочки со своим учителем, вспомнила Лолиту. Ванесса тогда гремела из каждого утюга (разумеется, самого что ни на есть литературного утюга), и я обратила внимание на то, как героиня попугаем повторяет «он меня любил, он меня любил» и потом добавляет «ведь если это не любовь, то что это?». Вот оно, мое столетней давности понимание Лолиты в нескольких словах! Любовь оправдывает все. История должна быть любовной или пусть она не существует вовсе!

Пока мы читали Лолиту тогда, в давние-стародавние времена, красавица Alizee пела о том, что она - Лолита, и лишь она виновата в том, что все вокруг хотят ее. В начальной школедесятилетняя я с двумя другими учениками на классном чаепитии под песню «Зимний сон» Алсу с помощью липсинка изображала сцену, в которой Лолита влюбилась в маминого мужчину. Как мне нравилась эта постановка! Какая-то другая исполнительница пела, что «в каждой девчонке однажды проснётся Лолита». Казалось, что в том сумасшедшем мире ранних двухтысячных все романтизировали любовь профессора к маленькой нимфе.

Рассматривая себя в зеркале, ища в себе признаки нимфетки и не находя их, как я расстраивалась! Пускай мне было уже 15, здравствуй старость, все равно, вдруг что-то постнимфеточное сохранилось в уголке губ или где-то в изгибе шеи, но нет, ничего, пустота. Ах нет, это не про меня! Вся эта книга не про меня! А потом, когда я дошла до

господин Набоков совсем разбил мне сердечко. Снова мимо! Опять не про меня!

Сегодня мне кажется, что нимфеточность - субъективная категория, вкусовщина от Гумберта, что только Гумберт Гумберт решает, кто нимфетка, а кто нет. Саша считает иначе, она видит в них конкретный типаж и даже предложила двух девочек из времен нашей юности (ныне взрослых семейных женщин), я подумала над этим и добавила еще одно имя. И вот они три нимфы - Нина, Надя и Настя - три чарующих «Н» среди обычных детских лиц на школьном дворе, три демона, не чующих своей власти. Или чующих?

Эпизод, в котором Гумберт болтает о снотворном, напомнил мне фильм «Спящая красавица», где Эмили Браунинг принимает снотворное, и всякие старики платят за то, чтобы находиться с ней спящей в одной постели. Мне кажется, она могла бы быть нимфеткой в подростковом возрасте, во времена «Лемони Сникетт 33 несчастья» она и тогда выглядела моложе своих лет, благодаря какой-то хрупкости и миниатюрности. 

Читая я все вспоминала эти и другие эпизоды. Сначала вспоминала другие работы Набокова. Знакомясь с Гумбертом Гумбертом, угадывала в нем Вана Вина, который застрял в том дне, где он почти проник в сокровенные начала Аннабель, и в Аде угадывала признаки Аннабель. В образе Очкового озера угадывала озеро, то, что у облака и башни, куда так стремились герои: один искал уединения с огнем своих чресел, другой искал уединения души.

Потом я вспоминала, как была обманута трикстером. Каждый раз когда он звал девочку Лолитой, мне следовало бы помнить, что ее имя Долорес, а сама она зовёт себя Долли, как она и подписалась в том письме. Лолита, она более взрослая, развратная, без причины капризная, «лишенная, как это случается с детьми, всякого сочувствия к маленьким чужим прихотям» и несуществующая. Ведь мы ничего не знаем об этой девочке. Мы знаем только то, что нам сказал он. А кто, собственно, он? Как заметила подруга, в юношеском пылу как-то само собой промелькнуло и исчезло из ветреной девчачьей головы времяпровождение Гумберта в неких «санаториях», а свои диагнозы он счел, вероятно, слишком незначительными, чтобы ими делиться.

Запомнились живо его смакования всяких неприятных ему сцен, вроде созерцания женственных форм взрослых женщин, всех этих толстух, тюлених и прочих мерзостей, будь то грязные руки гимназисточек, размазывающих по прыщавым щекам тональный крем из одной банки, и все эти «нечистоплотные и опасные дети». Вызывает дикий кринж, какое-то разнузданное веселье и ощущение, будто я с Гумбертом, наконец-то, на одной волне. 

Вспомнила, как родители принесли из видеопроката кассету с фильмом 97 года, где под притягивающей глаза обложкой я смутно угадывала что-то скабрезное, что-то, что можно посмотреть только когда родителей не будет дома. На ней Лолита лежала на животе на траве, болтала ногами, листала журнал, две русые косички    падали на хрупкие девчачьи плечики. Я поняла, что очень хорошо помню фильм, но совсем не помню книгу. Я посмотрела фильм позже, в тот раз не вышло, но обложка-магнит запала в сердце. И все в моей голове о Лолите взято из этого фильма, и снова я совсем не помню, как читала ее. Может, я и не читала вовсе этой книги?

Саша уверена, что, конечно, читала, ведь книжка-то твоя! Саша помнит ее в серой обложке и принадлежащей мне. Я-то ничего не помню, и уж точно не помню, чтобы в моем доме была такая книга. Вообще, если уж на то пошло, об отношении к книгам в доме моего детства можно писать отдельные истории, леденящие душу любителей трогать книги, вдыхать их типографский запах.

Итак, я написала в ответ, что таки не моя это была книга, а наверное книга из библиотеки Сашиной бабушки. Мое воображение живо нарисовало мне, как в пяти тысячах километрах от меня Саша качает головой, что нет, там этой книги точно не было, и вообще, это загадка века, где мы тогда раздобыли эту книгу в эпоху до-интернета. 

Не в школьной библиотеке же!

Там лишь пылятся «Зачарованные охотники» некого К.К. Куилти-убилти! Но кто же Гумберт: один из многочисленных охотников - жертв коварной маленькой Дианы или он - Поэт, сам поймавший нимфетку в сети?

Мне все казалось раньше, казалось до последнего момента, что конец, где Гумберт готов принять ее обратно старую, семнадцатилетнюю, беременную и очкастую, оправдывает его; и даже недоумевала, почему она не приняла его «щедрое» предложение (хотя бы из корыстных побуждений), предложение от человека, любившего ее. Сейчас я думаю, что положение Долли не так уж и плачевно было. Деньги привалили, возможно, мужу действительно повезло бы с работой, она тоже вполне могла бы потом доучиться, найти хорошую работу. В крайнем случае у них была недвижимость в Рамздейле. Все не так уж и плохо. Мне кажется также, что то, что Долорес обзавелась семьей (вероятно, по залету, ну и пускай) говорит о том, что она худо-бедно со своей травмой справилась, а глуховатость ее мужа могла бы даже пойти на пользу их браку. И здесь я в корне не согласна с Гумбертом, который говорит, что Лолита пришла к тому, что «самая несчастная семейная жизнь предпочтительна пародии кровосмесительства».

Ах если бы не одно «но», которое я тоже пропустила в пылу своей юности! Что Лолита и маленькая Лолита пережили Гумберта всего на один месяц. И вот я снова задаюсь вопросом, действительно ли я читала эту книгу? У меня есть четкое ощущение, что да, читала (и Саша говорит то же самое), но я не помню ни деталей, ни обстоятельств. 

И есть только одно косвенное доказательство, что все-таки да. С первой страницы «Лолиты» я узнаю этот инфантильный стилёк гумбертовского письма. Узнаю, потому что сама писала так же в юные свои годы в своих наивных инфантильных дневниках. В слепом подражательстве повторяла за Гумбертом слова преувеличенного страдания и самохвальства, и вороньего насмешничества над всеми, кроме себя. Все это просочилось тонким ручейком в мою дырявую голову, в мою сумбурную писанину, и сохранилось во мне до сегодняшних дней. Каким-то образом я все это украла у Набокова, да сама не заметила как. Неважно, видно ли это со стороны, главное, что теперь я вижу откуда растут ноги всего моего мучительного творчества. Как же глубоко в меня это все проросло! А значит, Саша не ошиблась в своих расчетах, когда же «Лолита» случилась с нами. Забавно, что книга которую я не помню от слова совсем, оказалась в итоге определяющей меня, тихо-тихо жила внутри меня и продолжила бы тайно жить дальше, даже если бы июль 2021 года не пришел после июня 2021, а выпал и затерялся где-то в календаре, там же, где терялись обычные девочки в окружении трёх нимфеточных «Н».

Пока я шла к этой точке моего текста, я подумала, что мое первичное толкование «Лолиты» как истории мучительной любви не такое уж и неправильное, быть может, оно похуже и поскучнее других, но тоже имеет право на существование. Быков сказал что-то типа того, что Лолита - это детище войны, боль человека, заставшего две мировые войны. Что, если люди после Первой Мировой отважились на Вторую, то, значит, все доброе в мире уничтожено, и уже разрешено украсть детство у двенадцатилетней девочки, таскать ее по всей Америке на старом автомобиле, насиловать ее в сомнительных мотелях… Ах, не все ли равно теперь, когда мир катится в преисподнюю?

Тот максимум, который я увидела, уже описан в послесловии. В нем старая сладострастная Европа совращает молодую Америку, в которую Набоков сначала бежал от ужасов Европы, и в которую он по итогу принес свою сладострастную, запретную, но притягательную прозу. И где из Охотника он перевоплотился в Поэта.

На эту книгу мне довольно сложно писать рецензию, ибо она для меня слишком ценна и я приравниваю ее к чему-то возвышенному и невероятному.
Книгу прочла в 14 лет, она безусловно оказала на меня определенное влияние и я это ощущаю по сей день, хотя с тех пор прошло 10 лет.
Сама по себе история романа "Лолита" вызывает интерес. Это скандально, шокирующе и нестандартно. Именно это заставляет людей читать этот роман. По моим личным наблюдениям люди, прочитавшие книгу делятся на два типа - 1) влюблен(а) в книгу, восхищаюсь! и 2) отвратительная пошлая история, читается тяжело и вообще книга для психов!!
Почему так, сложно сказать. Обвинять людей из второй категории в плоскости мышления и ограниченности я могу, но не буду. Ведь прекрасно, когда есть несколько мнений, да и не бывает такого, когда идет тотальная похвала. Поэтому мой лишь совет - читайте, обязательно! Это классика, Набоков прекрасный писатель. И не только благодаря "Лолите".

Если вы хотите окунуться в тонкий, безумный и драматичный мир чувств, страстей и душевных страданий; если мечтаете прочувствовать все волнения с главным героем, учащение сердцебиения от любовных описаний - вам обязательно придется по душе.

Моя оценка 5 из 5.

Как оценить книгу, от которой все внутри переворачивается и хочется поскорее забыть то, о чем читаешь?
Вроде бы, все ясно - можно поставить низкий бал и успокоиться...

Но вот беда - написано с удивительным мастерством: умно, красиво, талантливо...
настолько талантливо, что на какой-то момент забываешь, что повествование ведется от лица глубоко психически больного взрослого мужчины и рассказывает он о своей "любви" к 12ти летней девочке...и видишь только больное и страдающее человеческое существо.
Так что же - поставить 5 баллов за стиль и богатство языка?

Ну, нет! Язык не повернется сказать, что мне это "понравилось".
...кое-как остановилась на средней оценке.
Хотя, безусловно, книга эта - какая угодно, только не "нейтральная". И не случайно вокруг нее уже столько лет ведутся жаркие споры.

Для меня это невыносимо, душераздирающе грустная и страшная история...

Грустно и страшно, что Лолита росла в семье, где совсем не было любви
Грустно и страшно, что вот так "из ниоткуда"может появиться вот такой Гумберт и разрушить столько жизней
Грустно и страшно, что есть люди, готовые обвинять Лолиту в том, что это "она его соблазнила"
....и много еще от чего в этой книге грустно и страшно...

И все-таки больше всего меня пугает, что такую отвратительную по сути историю можно написать настолько проникновенно. Но, наверно, в этом и проявляется истинный талант писателя.

.
Я боролся с этой книгой около 10 лет. И вот вчера, сцепив зубы, я мобилизовал свой вялый ум (через полчаса чтения мозги как котлета), проявил чудеса упорства, стали и характера — и дочитал. Попробую теперь переработать свои предварительные заметки.

«Лолита» - очень скучная книга. В моём личном анти-топе я смело помещаю её между «Даром» и «Адой». В сюжетном отношении — это бульварный роман. Возможно, пародия, но китч (например, финальная сцена с «пиф-паф» и чтением стихов — сущая клоунада) над бульваром — тот же бульвар. За счёт большей психологической проработки, может быть, чуть более глубокий, чем «50 оттенков серого», но в основных сюжетных вехах (нелепая, но своевременная смерть г-жи Гейз после чтения дневника(!) мужа-педобира, например) и мелких деталях (сцена встречи Гумберта с беременной Долорес живо напоминает какой-то дешёвый сериал) — это именно низкосортная графомания.

Фабула (условно) на 80% состоит из воды (но воды плотной: хотя изолированная цитата, вероятно, не даст это прочувствовать, текст — вязкая непролазная масса, которая, несмотря на плотность, создаёт ощущение потока пустословия). Тут масса деталей, часто не идущих в дело (например, «очень интересных» описаний перемещений и соответствующих декораций, пейзажей, что видел герой, что он слышал), сцен, которые существуют "потому что", отступлений «бикоз ай кэн», однообразных камланий вокруг Лолиты и пр.. Ну вот пример такого рода пассажей:

Кажется, на языке адептов это зовётся вкусный волшебный язык Набокова. Дааа, язык: вслух почитаешь — рот помыть захочешь. И таково «вкусного волшебного» будет много - заготовьте ведро (особенно смешно, когда спародируешь Набокова, выдумаешь что-нибудь пошло-эстетское, а потом читаешь у него (без шуток — реальные цитаты): «величественный сербернар с глазницами, как громадные бархатные фиалки», «фиалкое веяние, листопадное эхо нимфетки», «абрикосовая мгла влажного вечера», или в других книжках: "ландышевые стебельки нот", "шиншилловые облачка", - и думаешь: «Охолони, дядя, я же шутил, когда выдумал ноготь цвета  влажного палевого кальмара с прохладно-персиковой окантовкой). То есть традиционно: хвалёный язык Набокова — это жвачка: куча красивостей и остроумностей разного уровня пошлости. Сам Набоков — это такой коммивояжёр от литературы, который пытается охмурить тебя ворохом слов, подороже продать нечто обыденное, представив его в более выгодном свете. Например, Набоков никогда не напишет, что в окно был видел край неба, но - "худой паёк неба". Мне кажется, кто-то всех обманул, заставил увериться, что такая манера письма - вершина стиля. Боже, нет. Я бы не хотел, чтобы мои любимые истории и путь моих любимых героев были рассказаны этим искусственным языком эстетствующей нейросети.

Довольно смешно читать, к слову, что не Набоков, а Гумберт — вульгарный графоман. Ага-ага, «скипетр страсти» - фу, пошляк Гумберт, в другой книге автора: «жемчужины изумления» (кстати, тоже на руках девочки) — ах, «великий Набоков». Для меня же стилистическое единство этого текста с другими романами сочинителя несомненно (молчу про то, что в автобиографии "Другие берега" есть отрывок, который, если добавить в него двусмысленный контекст, напоминает версию похождений Гумберта "в далёком княжестве у моря", образно говоря). Все эти паскудные сальности ("трусики-пупочки-сосочки", "приложить жадные губы к молодой маточке, неизвестному сердцу, перламутровой печени, морскому винограду легких"), по существу, всегда были свойственны Набокову, но возраст и тема вожделения сделали их более явными, чтобы уж самый невнимательный читатель прозрел... но нет: ах, какой языыык, а-а-а-а...

Не могу тут не отметить, что тема взаимоотношений с несовершеннолетними (иногда вскользь, а иногда на более видном месте) проскальзывает у г-на Набокова примерно в 5-6 сочинениях (из тех, что знаю я), например, в большом рассказе "Волшебник" (оценим чисто набоковскую связку педофил-волшебник). Если верить адептам, это конечно-же-слу-чай-ность-и-ничего-не-зна-чит!! А ещё в этом смысле "Лолита" - книга вторичная.

Завершая разговор о языке, хочу обратить внимание на обильные французские подмигивания без перевода. В конце книги читателя ждёт словарик, о котором он мог и не узнать, если не заглянул предварительно в содержание. Там любознательный ценитель классики сможет получить разъяснение... если вдруг без пометки сумеет соотнести перевод с французской сентенцией: в тексте-то нет сносок, а в словарике переводы обозначены цифрами, например: «16 бла-бла-бла», ну а догадаться, к какой французской кракозябре в романе это относится - ты должен сам. Ну а шо ты, пришёл постигать «великого писателя» без культурного багажа и умения парле франсе? Быдло. Тьфу.

Два слова о психологическом раскладе. Текстам Набокова всегда была свойственна некая искусственность и фальшивость в описании человеческих страстей при некоторой хирургической холодности, которая прикрывается хорошим вкусом, синтаксисом, выразительными средствами не-как-у-всех, красками, звуками и пр. Но тут вся лживость позиции как бы переходит на маску Гумберта Гумберта. Так вот, я не верю Гумберту так же, как не верю Набокову-Сирину в других его книгах. То есть Гумберт выдаёт огромный (хронологически и не только) кирпич самых постыдных камланий вокруг Лолиты и циничного отношения к окружающим и миру вообще, а потом говорит, мол, на самом-то деле, он вот тогда-то, тогда-то и тогда-то испытывал муки совести, сознавал свою порочность и пр. Но ничто в этом кирпиче не свидетельствовало об этом. Тем более, что тут же Гумберт откладывает покаянные мотивы в новом нарциссическом порыве.

И я заметил, что Гумберт, как и его автор, бесконечно влюблён в свои переживания, в свою рефлексию, в факты своей внутренней жизни, даже в псевдо-покаянные стенания. Из записей видно, как он любуется своими воспоминаниями, как любовно обволакивает их своим синтаксисом, метафорами. Он проявляет себя как человек предельно самовлюблённый, сноб, зацикленный на себе, исключительно недобрый (то, как он подмечает в людях неприятные вульгарные черты, как копит в себе, если угодно, критику), способный на преступление. Даже в самой конструкции его записок есть элемент самовозвышения, пренебрежения окружающими. Кидая читателям (реальным и выдуманным) "Полюбуйтесь-ка", он как бы ставит читателей перед фактом, что он выше их - выше в эстетическом смысле, в смысле литературных дарований, в смысле глубины переживаний, да и элементарно смелее, раз может открыто выставлять свои пороки. Он наслаждается этим. Это обнажение такой же катализатор ощущений, как и Лолита. Это можно заметить хотя бы в том, что Лолита ведь, как центральный персонаж, не была по-настоящему представлена читателю, а я её метаморфозы от жвачко-комиксной дочери буржуа до смирной жены пролетария мне не очень понятны, - какие-то они марионеточные (возвращаемся к «Санта-Барбаре») . Или вот сцена убийства — я вижу в ней склонность Гумберта актёрствовать, потому что никакого реального мотива я там не вижу. Хотя тут можно дойти того, что Гумберт и Куильти — это два саморазоблачающих образа эротических перверсий Набокова. Поэтому лучше умолкнуть.

Скажу только, что сам я не считаю Набокова классиком, а этот роман ненавижу всей душой. Набоков - это последняя - мёртвая- отрыжка той витальной литературной традиции, которая у нас когда-то была, которая умела примирить форму с содержанием, живое слово с нравственной цельностью. А кто вас убедил, что "абрикосовая мгла" с пупочками - это классика, - я не знаю. Автор "Лолиты" очень любит апеллировать к эстетическому наслаждению как к достаточной мотивации для чтения и единственной подлинной цели сего действа. Так вот, я никакого наслаждения не получил.

Существует куча рецензий на "Лолиту", и даже с теми из них, которые не для валидации (вытащим больше глубинных смыслов, чтобы пуритане не бесновались!), я состязаться не буду. Я напишу то, чего этому миру, по-моему, не достает - апологию самой Лолиты (не книги - героини). Разные комментаторы называют ее и "испорченной", и "неумной", и торжественно приходят к выводу, который не формулируют буквально - что лишь Лолита и ей подобные могли оказаться на этом месте, а вот с другими - воспитанными, кроткими, "умненькими" таких конфузов никогда не случится. Я хочу написать о том, что мы все - Лолита, а ее история - это не сказ о жутком постороннем, не шанс посмотреть в замочную скважину на жизнь психопатов, а реальность, поэтизированная и доведенная до той степени крайности, когда большинству следует возмутиться.

Начнем с Гумберта. Вот он - лирический герой с патологическим влечением, рефлексирующий монстр, развративший ребенка. Помимо вынесенной во главу угла запретной страсти, Гумберт наделен еще одним недугом, склонность к которому разделяют тысячи мужчин по всему миру: он склонен думать, что женщины существуют, чтобы обрамлять его мятущуюся личность. Лолита, Шарлотта, Валерия, Аннабель Ли подсвечивали те черты его натуры, которые Гумберта в данный момент больше всего занимали. Этот недуг - не клеймо; он свойственен и вполне достойным мужчинам, которые, насколько мне известно, в жизни не похитили из отчего дома ни одной нимфетки. Но на способности взаимодействовать с женщинами он отражается болезненно, существенно снижая уровень эмпатии и способность учитывать их интересы. Для презираемых Гумбертом мещан этот недуг выразился бы в функциональном разделении: одна женщина - чтоб кормить (жена и мама), другая - для грязных утех (проститутка), третья - для восхищения ее недоступностью (чаще всего экономически обусловленной). Но Гумберт более образован и имеет большую материальную свободу быть мыслителем, поэтому он ищет чуть более сложные комбинации и, разумеется, их находит. Еще до того, как он взялся за бумагу, его жизнь была историей его становления, где каждый и каждая выполняли заранее отведенные роли, даже если сами считали иначе. Впрочем, это скорее напоминало кукольный дом: за отказ играть по правилам Гумберт с особой жестокостью расправлялся с ролью бунтаря, выдумывая какую-то изощренную, жалкую, комическую смерть.

Безусловное большинство интеллектуально настроенных господ все-таки решат морально посостязаться с Гумбертом и определят себя лучшими, потому что не спали с детьми. Морализаторская интермедия: спать с детьми - плохо, как и с людьми прочих возрастов, не давшими осознанного согласия. Но как Гумберт делил девочек на нимфеток и прочих, подводя под это целую онтологию, так и эти вот господа притягивают за уши, чтобы легитимизировать свои почти кулинарные женские типологии. Бесконечный литературоведческий потенциал фигуры Гумберта заключается в том, что можно всласть насладиться разбором мужского персонажа, погрязшего в солипсизме, проявившемся столь радикально и в столь табуированной теме, что в собственном солипсизме можно не признаваться, в том числе и самому себе, а самоанализ замаскировать под анализ одной одиозной фигуры.

Как говорится, один мой друг, знаменитый герой Набокова...

Говоря очень грубо, Гумберт - одинокий, мечтательный, запутавшийся мужик, которому повезло быть литератором и не повезло быть педофилом.

Теперь Лолита. У нее нет никаких возвышенных коннотаций. Я бы сказала, что образ Лолиты - земля, о которую в итоге разбиваются гумбертовские витания, но это будет устаревшая архетипическая брехня. Лолита, как никто, символизирует реальность, потому что все вещи, происходящие с ней - реальны. Ребенок, которым с детства пренебрегают ради любви к воспоминанию об умершем ребенке другого пола, почти неизбежно будет искать любви где-то еще, и до определенного момента безропотно принимать ее в любой форме. Девочка, растущая среди капитализма и сверстниц, вероятно будет любить жвачку и модную музыку и огрызаться на взрослых, указывающих, как жить. Люди, которые считают Лолиту пустой, глупой, просто пытаются обвинить ее в том, что она нормальная - ведь в нашей культуре женскому персонажу, чтобы заслужить одобрение, нужно, как в Зазеркалье, бежать в два раза быстрее. Возможно, дело в том, что ее нормальность не подсвечивается софитом обаятельной соседской девчонки из фильмов и реклам, а показывается в тех аспектах, которые мы и в реально-то существующих людях принимать не спешим: в пятнах на одежде, попсовых увлечениях, эмоциональных вспышках.

Несмотря на больные обстоятельства, в которые попала Лолита, она использует каждую возможность, чтобы сделать свою жизнь лучше. Не чувствуя внимания матери, она пользуется вниманием Гумберта - давайте вспомним, что в детском возрасте родительское пренебрежение вполне естественно расценивается как угроза жизни. Попав в зависимость от него, Лолита торгуется и копит деньги, чуть позже - обрастает социальными связями. В годы, когда не было интернета и никаких руководств о том, как сбежать от человека, использующего твою зависимость, Лолита принимала удивительно взрослые и реалистичные решения вместо того, чтобы играть в знакомую всем игру "если я буду достаточно хорошей, то он перестанет делать то, что он делает". Для подростка, который в жизни не видел настоящей любви, это действительно очень смелый и достойный уважения поступок. Позже, оказавшись в притоне Куилти, Лолита вполне конкретно обозначает свои границы, и в итоге уходит - и, в отличие от карикатурно-наивной Жюстины, с которой ее повсеместно сравнивают в данный период, она не наступает на те же грабли, а выбирает самый надежный вариант. И даже живя счастливой семейной жизнью, Лолита не гнушается просить денег у Гумберта, потому что, черт возьми, а почему нет? Ей нужны деньги, и в мире существует человек, задолжавший ей по гроб жизни. Становиться в жеманную позу, выдумывая, что спасение опороченной души важнее, чем необходимые для жизни четыреста долларов - вот это и есть настоящее мещанство, потому что подобный самообман (ах, как мы хороши с теми, кто обошелся с нами так подло!) - невыносимая пошлость.

Одна, должно быть, известная деятельница прессы (а может быть, искусств) недавно посетовала на публику, что в драконовской новой этике не выйдет изображать Лолиту хтонической вожделеющей самкой, а придется выводить из нее жертву абьюза - а то ведь пуритане беснуются, помните? Горе-то какое, верно?

Лолита - не демоническая декорация, а полноценная героиня. Если бы у произведения был фантастический колорит, она вполне могла оказаться рыцарем, а Гумберт - драконом. События Лолиты (случайным, возможно, образом) попадают в структуру кэмпбелловского мономифа. Она проходит сепаративную стадию, превращаясь из страдающего от пренебрежения ребенка в практически легендарную сексуализированную фигуру, вознесенную Гумбертом на пьедестал. Она проходит лиминальную стадию, находясь в оторванности от "мира живых", мира своих ровесников, в который она входит лишь как тень, чьи телесные, мирские полномочия ограничены властью Гумберта. Она приходит к конечной стадии, где действительно перерождается, избавившись от власти "потустороннего" и впервые за всю жизнь обретает что-то свое. Финальным аккордом должно бы было стать рождение дочери, чьи жизнь пошла бы по иной, хоть и перекликающейся, колее, но здесь Лолита пала от того же наказания, которое Гумберт назначил всем героям этой книги: скучной, до омерзения бытовой, абсолютно прозаической смерти.

"Лолита" - книга, прекрасная в своей многослойности. Также она может служить как маркер: к примеру, люди, которые срывают глотку, вопя о морализаторстве, как упомянутая выше известная деятельница, и взамен предлагают такое же морализаторство, только обратным концом (виноват не Гумберт, виновата малолетняя шалава), наверняка не те люди, с которыми захочется присесть рядом в одном поле. Однозначно ставящих к стенке Гумберта понять можно, но с сюжетной точки зрения его порок - табуированная страсть, расслабленная воспитанным в нем культурой чувством вседозволенности. А Лолита - это все мы. Все те, кто стеснен обстоятельствами, все те, кто выбирает незнакомое зло в надежде на глоток свободы, те, кто борется даже там, где страх и усталость сказали бы подчиниться. И даже смерть, припечатавшая позором всех остальных персонажей, не смогла доказать, что Лолита боролась неправильно.

Мое первое знакомство с творчеством Набокова началось с «Лолиты». Присматривалась к этой книге уже давно, и забегая вперед скажу, что знакомство состоялось удачно.

Правда, я почему-то представляла, что разница в возрасте между персонажами была меньше – я думала, что Лолите где-то 16, а мужчине 30. В действительности Лоле 12… Из-за того, что героиня еще ребенок, читать конечно морально тяжелее.

Однако описание событий всегда сопровождалось комментариями рассказчика, который извинялся за то, что приходится описывать такую ужасную историю. Однозначно негативное и осуждающее отношение к происходящему со стороны рассказчика несколько помогает в чтении.

Мне понравился авторский стиль и слог Набокова. Игра слов, изобретение множества новых словоформ, воссоздание атмосферы, которую буквально чувствуешь… Для меня это признаки писательского мастерства, несмотря на то, что сам автор был не вполне доволен своим переводом. Книга читается легко, у меня не возникало желания бросить ее.

Немного неловко признаваться, но в какой-то момент мне стало жалко Гумберта – больного человека, чья мания загубила и его жизнь, и жизнь Лолиты. Которого одержимость довела до такого невротического состояния и поведения.

Лолу тоже было жаль, но ведь она была ребенком и не могла вполне отвечать за себя. Для этого и должна быть опека взрослых, но к сожалению вместо нормального опекуна ей достался маниак…

Книгу я бы рекомендовала почитать просто ради эстетики и красоты слога. Тема очень непростая, но завернуть такую грязную историю в легкий и изящный слог – это мастерство. Жаль, что немногие увидят в этой книге произведение искусства. А я продолжу знакомиться с другими произведениями Набокова.

Прежде чем читать “Лолиту”, нужно взглянуть на мемасик:

А точнее, в правый нижний его угол:

Если периодически представлять себе, что автор писал роман именно с таким лицом, многое становится на свои места, и в целом понимать его проще.

Ведь трудно всерьез воспринимать текст, с первых страниц встречающий тебя неироничным использованием выражения “огонь моих чресел”. Звенящую пошлость тутошнего языка можно списать на “ненадежного рассказчика”, а точнее, “безвкусного рассказчика”. Сам-то Набоков писать умеет, я его “Защиту Лужина” читал. Главный же герой “Лолиты” - некто под псевдонимом Гумберт Гумберт, чьими записками и является роман, представляется мне эдаким Петросяном с лицом Артура Пирожкова, который, помимо затасканных сальностей, злоупотребляет шуточками и каламбурами уровня Одноклассников. Вообразим ситуацию: прямой эфир на Первом канале, на сцене большого концертного зала вышеописанный кентавр:

Взрыв записанного заранее хохота, камера выхватывает группку сильно подувявших дам с прическами а-ля Валентина Терешкова, которые заливаются смехом, промакивая глаза платочками с цветочным узором.
Пирожков-Петросян плотоядно ухмыляется, купаясь во внимании женщин пост-Бальзаковского возраста, и продолжает:

Ах, Гумберт, ах, шутник! Какой каламбур, какая игра словами! А какая фонетика, браво!

Вообще, у “Лолиты” примерно такой состав:

50% кринж

40% педофилия

10% интересная психологическая драма

Если первый компонент романа я уже проиллюстрировал, перейду ко второму.

Гумберт Гумберт, хотя и выглядит в моем воображении как секс-символ для перезрелых дам, является педофилом. Не “путинским педофилом” который отъезжает в тюрьму за то, что посидел на лавке рядом с семнадцатилетней кобылой, у которой половых партнеров наверняка было в несколько раз больше чем у него; а в изначальном понимании - человеком, испытывающим половое влечение к неполовозрелым девочкам. Главный герой педофил - это понятно, но Набоков упускает из внимания, что читатель-то не обязательно педофил. Я, например, не педофил. По этой причине мне не очень приятно на протяжении почти пяти сотен страниц читать про то, как его заводит пушок на лодыжках, синяки на коленках, соблазнительная впадинка между мальчишеских лопаток и все такое прочее. Поймите правильно: при определенном усилии воображения я могу даже представить себя женщиной, которая занимается сексом с мужчиной. Но для меня это также будет крайне неприятная фантазия, поскольку я не гей и не трансгендер. А тут тебя насильно погружают в педофильскую фантазию, роман-то дочитать надо!

Если что и есть хорошего в педофильской составляющей “Лолиты”, так это иллюстрация из детства героя на тему того, почему обществу требуется секс-позитив и секспросвет. Если бы не болезненная забота узколобых взрослых о “нравственности” детей, у маленького Гумберта случился бы нормальный здоровый подростковый секс, и не случилось бы незакрытого гештальта, который он пытался закрыть на протяжении всей жизни с разрушительными побочными эффектами.

Завязка здешней психодрамы многообещающая. Про человека, который чувствует свою тотальную беспомощность перед лицом внутренних демонов, боится их и ненавидит; в то же время до безумия жаждет тех миражей наслаждения, которые они ему сулят, но ненавидит еще больше за то, что эти наслаждения противозаконны, аморальны и подразумевают причинение вреда другим. Люди, которые оказываются в плену своих пороков (маньяки, некрофилы, педофилы) всегда вызывали у меня жалость и сочувствие, поскольку общество склонно демонизировать их так, словно такое поведение - их осознанный выбор. Тогда как это лишь психическое отклонение, и первый, кто от него страдает - сам носитель. И в “Лолите” это очень хорошо показано: бедный Гумберт, страдающий от порочных желаний, неудовлетворенной похоти, паранойи, самобичевания с одной стороны, и малолетняя девочка, скажем так, весьма легкомысленного поведения, с другой. Кто в этих отношениях жертва, для меня очевидно. Осуждаю, если что! Осуждаю!

К сожалению, интересные темы приходится соскабливать в следовых количествах со стенок пробирки, из которой читатель предварительно вынужден хлебнуть ядреного педо-коктейля.

Как итог, дочитал лишь до середины. Не осилил.

Ну вот я и прочитала самую скандальную книгу Набокова.
Помнится, когда мы изучали его творчество в университете, и преподаватель диктовал список книг, он сказал: "Знаю, о чем вы подумали, только через мой труп!".
Это пожилой преподаватель старой закалки.
Он дал нам "Приглашение на казнь".
И я влюбилась в творчество Набокова.
А потом прочитала "Защиту Лужина" и "Дар" и укрепилась в этом убеждении.

Однако, если бы я начала знакомство с Набоковым с "Лолиты", то на этом бы оно и закончилось.
Я вообще не понимаю, что автор хотел сказать своим произведением. Что таких гумбертов полным-полно?
Показать их внутренний мир? Ну так это и ненормально. Это и известно всем.
Глупость редкостная. Возможно, Набоков просто хотел, чтоб его помнили, а это произведение вызвало такой скандал, что его теперь никогда не забудут.

Но "Лолита" мягко говоря не лучшее его произведение.