The Snail On The Slope

Читать только тем, кто читал; кто не читал, тем не чета, потому не читать – не ваша трубка, все равно ничего не поймете, понятно?

В произведении есть две линии.

Первая линия: Саша.
Саша шел по шоссе и сосал соску. Соска была жесткая, потому сосалось ему трудно. Тогда Саша решил: пойду до города, там будет лучше сосаться. В городах обычно всегда лучше сосется. Хоть старец и предупреждал, что нельзя... Ведь нельзя – это вам не шутки, это означает самое что ни на есть нежелательное, вредное. Потому сосать можно только тогда, когда знаешь точно, что можно. А этого не знает никто, даже старец. Но вдруг вертолет упал, голову оторвало, но потом пришили обратно. Она болела, плохо думала и стала еще хуже сосать. Голова? Нет, жена. Или клоака... А, может быть, старец?.. Саша забыл, думать ему было еще труднее, чем сосать, но при этом думал он почему-то лучше всех в произведении. Видимо, на взгляд авторов, отрывание головы наилучшим образом сказывается на мыслительном процессе. Между тем грибы прорастали и заполняли собой деревни одну за другой, производя слияние и одержание. Что это такое не знает никто, даже авторы. Но это неважно. Важно, что грибы – большие, зеленые и совсем не вкусные… Их лучше не сосать, а то чего доброго опять голову оторвет. И оторвало… Пришлось уйти на болота. Зато за ними [болотами] обнаружились озера, в которых жили русалки, главные по вертолетам. Или по пришиванию голов. Или просто главные. И, возможно, даже и не русалки вовсе, а просто женщины. Саша запутался, да оно и неважно, ведь главное, что среди всего этого безобразия все же нашлись главные. Они есть. Или их нет? А вообще, что есть «есть» и что есть «нет»? Быть или быть? Как страшно жить… (цитата) .

Вторая линия: Шоссе.
Шоссе неразрывно связан с Сашей, хоть ни тот, ни другой об этом не догадываются. Одной канвой обе эти жизни объединены воедино. Ведь наша жизнь – Шоссе, Шоссе длиною в жизнь (цитата) . В данном случае – это Шоссе длиною в Сашу. Или Директора. Возможно даже, что Саша и Директор – это одно и то же лицо, если только они оба не Алевтина. По крайней мере, точно можно высказать одно единственное предположение: если телефон Директора зазвонит, то трубка наверняка окажется где-то на шоссе, по которому когда-то ходил Саша. Сами понимаете, насколько очевидная прослеживается связь! Тогда Шоссе будет пытаться настичь Сашу, хотя они оба не знают о существовании друг друга, и в итоге окажется, что во всем виноваты медведи, трущиеся о земную ось. Потому что эти медведи – и есть основная движущая сила произведения. До тех пор, пока они будут тереться, буквы будут складываться в предложения и обратно раскладываться на слоги. Или на слоны. То есть на слонов. Возможно, там все же были слоны, а не медведи? Хотя какая разница, когда во всем виновата Алевтина... Потому что женщины – это корень зла, все беды всегда от них и вот с этой мыслью авторов очень трудно не согласиться. Ведь Бюрократия тоже женщина, как и Директива, как и Алевтина. В этом и есть сермяжная правда жизни длиною в Шоссе. Авторы, конечно, транслировав эту мысль, произвели революцию в сознании читателя: до них бюрократический процесс так зрелищно никто не описывал. Разве что только редакторы журнала «Фитиль». И неважно, что роман Стругацких вышел в 1966 году, а «Фитиль» издавался с 1962. Об этом сейчас уже никто не вспомнит.

Это гениальное произведение. Подобно эпидемии оно накрыло и поглотило всех и вся своей бессвязной непонятностью. В чем гениальность, спросите вы? В том, что воспалённость можно восполить из-под полы или воспóлнить из-под пóдпола? Это, конечно, аргумент, но не главный, не системообразующий... В том, что необратимость можно обратить обратно, не обращая внимания на то, на что нельзя не обратить, даже если все вокруг побратимы? Это уже ближе. Но все же есть кое-что посолиднее: русский язык способен на многое, даже на то, на что он априори не способен. А сознание русского человека благодаря безграничности нашего языка становится столь до глубины бездонным, что мы способны осознать даже то, чего нет и быть не может потому, что оно есть. В других языках этого, возможно, и нет. В русском же есть всё, а потому и можно всё. А значит, и голове русского читателя тоже можно всё. На то она и голова. Чай, не олово. Пусть думает, что думает, бедняжка...
Ну и самое главное: есть улитка, которой всё подвластно. Она будет вечно ползти к Фудзи и когда-нибудь доползет до полного Кукудзи. Тогда даже Камикадзи нервно закурят в процессе слияния, а Саша и Шоссе, наконец, встретятся на том самом шоссе. И вместе проучат Директора. Или медведей/слонов/Алевтину. А мы будем в это верить.

Стругацкие – это тоже классика. Только поэтому ВПС (ваш покорный слуга) позволил себе смелость «проехаться» и по ним. С гениев станется, они даже не заметят. Зато улитке вроде ВПС так приятно прикоснуться к высокому. Ведь трудно удержаться от одержания. В особенности, когда оно так походит на одержимость.

Kimova.With.Love,
писатель, поэт, сценарист, переводчик

Столько лет прошло с момента написания этой книги и люди другие вроде живут и строй поменяли (нас и не спросили), и даже государство уменьшилось в разы и называется по другому....но читаешь и как будто про нашу действительность написано. И лес на месте и управление там же. И даже жизнь такая же. Бежим по кругу и не вырваться ни из леса ,ни из управления, и в начальники попадают также....А так хочется, как и Перецу или Кандиду сбежать, уехать подальше, чтобы жить свободным, чтобы не давили ни сверху, ни снизу. Прекрасное произведение, актуальное и сейчас. И фантастики там очень мало, просто тогда нельзя было написать по-другому, да и купить было не возможно, кроме самиздата, никак. Хорошо, что есть теперь интернет, можно найти то,что хочешь почитать, жаль только читают теперь мало.....

"Увидеть и не понять - это все равно, что придумать". Тяжелая книга для понимания, очень. Сами Стругацкие считают ее одним из самых значительных своих произведений. Ведь это - фантастика написанная не для развлечения, а закрученное в странный, психоделический сюжет философское переосмысление действительности, прошлого и будущего нашей цивилизации. Правда, каждый увидит в этой книге свое, Стругацкие слышали по меньшей мере 4 варианта интерпретации, которые с написанным в книге не расходятся, но при этом, и не сходятся с задумкой авторов. Кто-то же вообще не увидит ничего и скажет, что книга - один бред.
Мне "Улитка на склоне" очень понравилась, потому что ничего похожего я не читала. Эта та книга, которая заставляет думать, размышлять, доискиваться до истины. А если человек ищет, думает, это уже что-то. Мне кажется, читать эту книгу однозначно стоит, потому что она поднимает те вопросы, которые никогда не перестанут быть актуальными - белые вороны в обществе, непонятный, тупой механизм администрации, неведомое - то, чего всегда люди боятся и начинают "искоренять", пытаются подстроить под себя, а многое то понять мы и вовсе неспособны на той ступени развития, на которой мы находимся. И тот человек, что ищет, пытается понять, найти логику, тот то и страдает больше всех, и, чаще всего, в конце концов смиряется с безысходностью, остается на том уровне, который он способен понять. Нужно ли пытаться заглянуть дальше своего носа? или покорится Системе? Я так понимаю эту книгу, но столько неясного еще осталось... это произведение можно читать и перечитывать десятки раз и каждый раз находить что-то новое, какие-то новые вопросы. Шедевр!

Я когда-то пробовал читать Стругацких и не пошло. Взялся за самый непростой и, как говорят некоторые, лучший роман советских фантастов — «Улитка на склоне». Погрузился в него и не читал никаких дополнительных разъяснений. Получился своеобразный "взрыв мозга". Мне казалось, я слежу за чьими-то галлюцинациями, которые ни с того ни с сего выстраиваются в некую сложную и странную структуру, разгадать которую возможно лишь при условии самостоятельного погружения в ту же самую галлюцинацию.

Филолог по образованию и специалист по японской поэзии пан Перец работает внештатным сотрудником Управления по делам Леса, он что-то подсчитывает и вычисляет, сам не осознавая о целях таких вычислений. Он хочет оказаться в самом Лесу и понять его, при этом ему нравится сидеть у края обрыва и бросать вниз камушки — лишь с этого места виден безбрежный и загадочный Лес.

Главы про Управление — эдакий гротескный сатирический шарж на бессмысленную бюрократическую систему, которая выдаёт задачи, тасует работников, чтобы они чем-то были постоянно заняты, где есть учёные, которые должны написать определённое количество статей, есть и обычные трудяги, также есть требующие перевоспитания личности (яркий пример тому шофёр Тузик, явно бывший уголовник, слабый до женского полу субъект). Интеллектуал Перец рассуждает о происходящем, о противоречиях в системе и о Лесе, который ему никак не получается увидеть. И вот, когда он решил уехать на Материк, его везут на биостанцию, изучающую странные проявления в Лесу.

Главы про Переца и Управление чередуются главами про Кандида. Это бывший пилот вертолёта, который когда-то пропал в Лесу. Ему оторвало при аварии голову, а местные жители впоследствии успешно вернули её на место, так что Кандид стал после аварии простодушным деревенским Молчуном. Ему приставили девушку Наву, которая его выходила. Жизнь в Лесу напоминает жизнь сказочных и весьма незатейливых существ, питающихся землёй и травой. Даже одежду они выращивают в земле. Стругацкие умело вплетают элементы русского сказочного фольклора в эдакую фантастическую философскую притчу.

В Лесу водятся Мертвяки, Воры, странные животные, ядовитые мхи... Есть ещё Подруги, эдакие "хозяйки леса", которым не нужны мужчины (перешли на партеногенез) — они мёртвое превращают в живое и наоборот, создавая свою биологическую цивилизацию. Подруга героя Навь оказывается дочкой одной из Подруг. Кандид на протяжении повести всё пытается добраться до Города, что напоминает героя кафкианского «Замка» — того самого Землемера, который никак не может попасть в Замок.

Две параллельные истории — про Переца и Кандида — вскрывают глубокие неразрешимые проблемы между человеческим прогрессом и так до конца и неизведанной природой. Есть тут и про искусственный интеллект, который может пойти против человека, и опасения из-за атомного оружия и самоуничтожения человечества... Научно-фантастическая повесть «Улитка на склоне» меня впечатлила своей необычностью и многогранностью идей и скрытых смыслов, буду обязательно продолжать читать Стругацких. Чего и вам советую.

искусствоведов группа тихо
восторженно глядит на холст
и вдруг один седой и строгий
отчетливо сказал говно
(c) yapavlik

Рассказ пациентов наркодиспансера А. и Б. Стругацких наркоманам из соседней палаты в августе 1966 года.

…

СССР, Июль 1966 г.
Телефонный звонок в квартире.

- Слушаю.

- Боря, это я, срочно приезжай ко мне!

- Аркаш, что случилось?

- Как что случилось? Нам повесть в журнал сдавать через три дня!

- Понял, еду.

…

- Боря, вот тебе 3 рубля на водку, сгоняй в магазин.

…

- Так, идеи есть?

- надо выпить сначала!

- логично.
(Выпили по 100 грамм)

- Аркадий Натанович, какой же у вас беспорядок в квартире – даже письменный стол каким-то хламом завален!

- Борис Натанович, вы подали мне превосходную идею – тащите все со стола сюда, будем собирать материал для книги.

(Выпивают еще по 100 грамм, закусывают разрезанным на четыре части яблоком, закуривают, скидывают все с письменного стола на пол, и садятся на пол)

Б- Так, что это у нас – о, Кандид Вольтера? Читал что ли?

А- Да прям. На Людку из соседней квартиры хотел впечатление произвести.

Б- Дала?

А- Неа. Так, Микки-мауса мы из Германии привезли, а это что такое? Банка с перцем, откуда она тут? А это что за фотки? Две какие-то тетки, третья даже беременная – ты их знаешь?

Б – (разглядывает фотографии) - первый раз вижу. А это что? Какой-то комикс про зомби?

А – это из Японии привезли. О, туз червей, как он сюда попал? Я уж забыл, когда последний раз играл в карты.

Б – а это что такое? (показывает А фотографии)

А – это в лес на шашлыки ездили на той неделе, забыл? Сколько там еще осталось?

Б – по 50 грамм.

А – разливай! (роется в заднем кармане – вытаскивает мятую купюру в три рубля и протягивает Б)

Б – не надо! Сейчас я на свои (разливает остатки).

…

Б – прикинь, встретил знакомого фарцовщика, у него была пластинка Дорз! Смотри!

А – а что это?

Б – да ты что!

А – ты лучше водку разливай!

(выпили по 200 грамм сразу и доели яблоко, глаза стали стеклянными)

А – хорошо пошла. Так, что у нас – зомби, туз, Кандид, перец, три тетки, одна беременная, лес – надо из этого набора что-то накидать. Есть идеи?

Б – неа. Слушай, мне Мишка Фельдман на прошлой неделе рассказывал…я про Дорз-то чуть не забыл…короче…эта…как его…в общем – он же из штатов прилетел на той неделе…

А – какой Фельдман? Дипломат который?

Б – ну да, он. Короче, местные музыканты там ЛСД закидываются и потом галлюцинации видят. Давай тоже ЛСД закинемся и тоже что-нибудь увидим?

А – Боря, ты что, какой ЛСД? Мы в СССР, 1966 год!

Б – А, ну да…
(допивают остатки второй бутылки)

А – (задумчиво) слушшшай. Я утром вон там (пытается встать, но не получается, махает рукой в сторону окна) – короче, я там утром собаку выгуливал, в этой…в лесо…в лесополосе – там видел мухоморо…ры…

Б – Что? Типа мухоморами закинуться?

А – ну да. Магнитофон включим на запись и потом послушаем.

Б – хм.

…

А – вощщщеммм…Кандид – это перец, он хочет в лес…по нужде…а там уже тетки, одна беременная. А зом…зомби ему такие и говорят, пойдешь к шефу… шоферу, который Туз, то есть Тузик, и возьмешь волшебные грибы против зомби…а в лесу тетки плавают в озере…

Б – помедленнеееее…пжста…я записываю…тетки голые?

А – ессссессно! А что ты записываешь? Ма…магни…магнито…фф

…

(через сутки)

А – какую-же хрень мы с тобой, Боря, насочиняли. Е-мое! Ну хорошо, а назовем как?

Б – (с закрытыми глазами) ты большая улитка, ты – большая-большая улитка!

А – Какая еще улитка? Тебя не отпустило еще?

Б – тыыыы щекочешь меня усами…с…сссс…сппряжение! Ссс-сссклонение…

А – А? Что? Что ты хочешь сказать? Причем здесь склонение? Склонение? Склон? Склон и улитка? О! Улитка на склоне. Отлично.

…

Б – Аркаш, ну и хрень же мы написали. Как такое говно у нас в журнал примут?

А – да ладно, можно подумать, мы раньше говно не писали или в будущем не напишем.

…

Какой-то набор бреда – случайно надерганные имена отовсюду, бессвязный сюжет, хрень, одним словом.

Все-таки иногда надо просто остановиться. Я же совершаю раз за разом одну и ту же ошибку, беру новый роман братьев Стругацких в надежде, что уж в этот то раз "щелкнет" и мы совпадем, но в очередной раз увы.
Все события тесно связаны с Лесом, один герой - Кандид мечтает выбраться из него и попасть в город, но только вязнет в бесконечном "послезавтра", а любая попытка выбраться вязнет в болотах и встречах с очередным тонущим поселением и мертвяками. Второй герой - Перец, наоборот мечтает попасть в Лес, но снова и снова садится не в тот автомобиль, идет не в ту сторону и получает не то разрешение, оказываясь заперт в каменном окружении машин.

И все это происходит с такой ленивой неторопливостью, с такими вязкими повторениями, что в какой-то момент от бесконечного шерсть на носу уже практически не фигурально тошнит.
В современном мире романы Аркадия и Бориса ощущаются устаревшими и утратившими что-то, что наверное сделало их когда-то культовыми (лично для меня, разумеется для многих читателей все иначе). Я не вижу красоты в медленном и вязком тексте, ощущаю глухое раздражение от того, что в этой книге в очередной раз все женские персонажи бессмысленные куклы, не имеющие ни ума, ни характера, ни влияния на сюжет. И способные только кричать "даже если ты не мой муж, я все равно буду твоей женой".

"Улитка на склоне" - можно сказать, первая вершина творчества авторов. Полный поворот мировоззрения на 180 градусов. "Беспокойство" из Мира Полудня превратилось в кафкианскую сагу.
Две, казалось бы, слабо связанные между собой сюжетные линии, оказываются внутренним отражением друг друга. Один из, затерянный среди аборигенов Леса Кандид, пытается разобраться в окружающем и найти Город. Другой - специалист Управления Перец - также безуспешно пытается попасть в Лес, а коль это ему не удается, собирается вернуться на "Большую землю".
Оба героя попадают в странные водовороты обстоятельств, мешающих выполнению поставленной цели, уводящих внимание в сторону, усыпляющих волю.
Но если последний ощущает свою ненужность и часто оказывается всеми забытым, то первый оказывается в различных передрягах, рискуя жизнью.
В обоих случаях поражает абсурдность происходящего, которое выходит за пределы логического понимания. Что Лес, что Управление - словно два живых организма, имеющих некое дремучее и непостижимое сознание.
В полном объеме роман был издан в СССР только в годы перестройки. Конечно же, описания страданий людей, пытающихся вырваться из Системы - это та еще крамола. Но следует помнить, что Стругацкие были советскими писателями, и никогда не были антисоветскими. Ощущение беспомощности перед тупой несгибаемой силой вряд ли имеет какой-либо политический окрас - ведь оно может возникнуть в любом уголке мира, при любом политическом строе, в любом, даже самом демократическом государстве.
Дело здесь не в тоталитарности общества. "Улитка на склоне" - не энциклопедия тоталитаризма.
Здесь описывается скорее экзистенциальное отчаяние при встрече с феноменами (да что там с феноменами, с реальностью в целом!), не поддающимся логическому и интуитивному пониманию.
Когда цели не достигаются, а если и достигаются - не приносят ни счастья, ни удовлетворения. Окружающий мир не должен быть дружелюбным, по факту он и не дружелюбен, касается ли это дикой природы или общества.
И сюжет романа, казалось бы, никуда и не ведет. Он идет по кругу, совершая новый виток спирали.
Кандид, сталкиваясь с непонятными силами и теряя свою спутницу, возвращается в деревню, полный решимости сражаться дальше.
А Перец... Говорят, если Система не может сломать человека, она ставит его во главе, чтобы поработить его и пожрать изнутри... А может это то, к чему он стремился? Или нет?

Стругацкие говорили, что этот роман у них самое совершенное и самое значительное произведение. Я бы еще могла добавить много эпитетов с прилагательным "самое" - самое странное, странное абсурдное, самое многоплановое, самое фантастическое и т.д. Перечислять можно долго, потому что "Улитка на склоне" очень непроста.

Состоит она из двух частей, условно которые можно назвать "Лес" и "Управление" . В них разные места действия, в них разные герои. Части между собой переплетаются, события из одного места переносятся в другое. И кажется вначале, нет между ними ничего общего. А потом начинаешь находить в тексте зацепочки, связи, переплетения. И понимаешь - и герои между собой связаны, пусть ни разу и не встречались в жизни, и авторы поступили в таком разделении умно, потому что невозможно читать об одном. Ощущение безнадежности буквально покрывает тебя.

Два героя - Кандид и Перец - соединены между собой Лесом. Один, оказался внутри него после случившейся аварии, второй - романтически мечтает о нем, но его, к сожалению, не пускают туда. Лес - чужая жизнь, несет гибель. Но Кандид пытается выжить в нем, а Перец считает, что мир машин еще хуже. Кто же прав? Никто. И это дают понять Стругацкие своей книгой. Не даром оба героя остаются там же, где и началась их история.

• Какой же ты еще ребенок, - сказала она. - Как же ты еще никак не можешь понять, что ничего нет на свете, кроме любви, еды и гордости. Конечно, все запутано в клубок, но только за какую ниточку не потянешь, обязательно придешь или к любви, или к власти, или к еде...
• Нет, - сказал Перец. - Так я не хочу.

  Невозможно не сравнить с прочитанным совсем недавно "Беспокойством" (1-м вариантом "Улитки на склоне"). И если главы Леса практически идентичны, а Атос и Кандид также не сильно отличаются друг от друга, то База и Управление вовсе не похожи, а Перец совсем другой герой, нежели Горбовский. И, признаюсь, для меня ближе "Беспокойство", поднятые там проблемы более глобальные, философские, космические даже... В "Улитке" - абсурдно до раздражения... И, как ни странно, ближе к сегодняшнему дню. Мне не хватало Горбовского, его мудрости, спокойствия, внутренней силы. Перец - интересный герой, но он совершенно потерян и надломлен.

  И снова все тот же Лес, беспомощные как младенцы жители, не умеющие концентрироваться ни на чем, не понимающие опасности, слабые, вялые, безобидные. Кандид, почти отчаявшийся выбраться, вдруг понимает, что не может бросить их на произвол судьбы, ведь они не выживут сами... Но по сравнению с тем, что твориться наверху, Лес был для меня уже как родной дом - все-таки он ближе и понятнее, не так страшен. Пусть Одержание, пусть подруги, пусть мертвяки - с этим еще можно жить. А вот Управление кошмарно в своей абсурдности, бессмысленности, чуждости всякому нормальному человеку. Но оно существует! И будет существовать вопреки здравому смыслу - ведь нужны Директивы, не нравится одна, дай другую! Главное - притвориться, что все правильно и необходимо, что веришь в это. И топорная бюрократическая машина будет существовать, перемалывая новые жизни и умы... А такой, как Перец, будь он трижды Директором, никогда ничего не изменит - он бессилен перед отточенным веками устройством для промывки мозгов. Будет приказ "самоискорениться при помощи огнестрельного оружия до 24.00" - сделаем! Будет "об отдаче под суд за подскользнутие на льду" - отдадим! Ведь это Управление, это пришло Сверху! Так как же не сделать вид, что так и надо?

  Я знаю, что авторы трактовали Лес, как будущее, сама бы, возможно, не додумалась. А вот что Управление очень уж похоже на Настоящее - так это правда...