Повесть о прекрасной Отикубо. Записки у изголовья. Записки из кельи

Так сама Сэй-Сенагон говорит о своей книге. И эта цитата, пожалуй, дает наиболее полное представление об этом произведении.

Да, это случайные записки, небрежные наброски обо всем, что происходит в душе и жизни придворной дамы. Там запись о птицах, здесь – о цветах, какой чем хорош, какой больше по душе и почему. Тут описание какой-нибудь забавной сценки из жизни обитателей дворца, которой Сэй-Сенагон стала свидетельницей, а часто и участницей. Следом пометка о красоте неба, потом – досадливая запись о том, что вызывает раздражение, как плохо делать то-то и то-то. И снова – как прекрасно утро, как чудесен пробегающий мимо ребенок.

Все эти записи как-то по-особенному наивны и воздушны, каждая из них вызывает умиление. У автора завидный запас оптимизма, она склонна подмечать в основном то, что вызывает положительные эмоции, без всякого стеснения, мило и вдохновенно радуется каждой мелочи. Как прекрасен этот мир, посмотри.

Хотя при этом, сказать честно, в чем-то книга вызвала гнетущее впечатление. Меня не оставляла мысль, что записки эти делаются смертельно больным человеком, который знает, что скоро покинет грешную землю, и потому стремится запечатлеть как можно больше моментов своей ускользающей жизни, вычленить и зафиксировать все самое-самое хорошее, чтобы перечитать и вдоволь насладиться прожитым. Впрочем, сдается мне, что это моя личная неспособность предаваться пустому оптимизму и склонность чувствовать в самых обыкновенных вещах подвох.

Книга вызывает ассоциации с только что сплетенной паутинкой, покрытой утренней росой – легкая, изящная, свежая. Безусловно приятная для чтения вещь.

"Неужели хоть один человек скажет, что цветы вишни ему примелькались, потому что они распускаются каждый год"...

Никогда бы не подумала, что мне так понравится книга данного жанра, и все же, наткнувшись когда-то в какой-то подборке на аннотацию, где обещали утонченные, наполненные изысканными образами афоризмы, добавила ее себе в список для прочтения, и благополучно отправила в долгий ящик ждать своей очереди.
Так уж вышло, что очередь ее настала именно сегодня. И то ли месяц погружения в себя, то ли проливной дождь за окном, который только добавил еще больше атмосферы для прочтения этой книги, но я осталась в большом восторге от красоты и мудрости написанного.

"То, что пролетает мимо
Корабль на всех парусах
Годы человеческой жизни
Весна, лето, осень, зима... "

Это действительно просто записки у изголовья. Как будто читаешь наброски мыслей, действий японской фрейлины, живущей в средневековье. Но тем еще удивительнее. Эти наброски как будто вне времени. Если отбросить все термины и атрибуты японских традиций, ощущение и восприятие оказываются крайне близки тебе.

"Те, кто напускают на себя уж очень умный вид: глупцы... Они очень любят поучать тех, кто по-настоящему умен".

Конечно, эти записки не являются шедевром мировой литературы, но они такие душевные, светлые, заставляют тебя то улыбнуться, то немного взгрустнуть. И хоть, скорее, эту книгу стоило бы отнести к разряду "на любителя", я бы все же рекомендовала ее к прочтению, особенно девушкам

1. Удобно ли жить с волосами, которые подметают пол? Удобно ли ходить с ними по дому, не говоря уже об улице? Удобно ли с ними готовить и убираться? Удобно ли спать? Как обстоят дела с мытьем головы, особенно в средневековую пору, когда горячая вода не текла из-под крана, а приносилась верными слугами? И откуда эти слуги у бедной, всеми замурзанной падчерицы? Или сия задача ложилась на плечи служанки Акоги? Или же в волосах красавицы давно свили гнезда мыши? И на кой черт такие волосы самой Акоги, которая должна была везде успевать?

2. Правильно ли я понимаю, что чудесный эвфемизм "распустил ее пояс" означает "вступил с ней в сексуальные отношения"? И в Японии эпохи Хэйан принято было "распускать пояса" прямо на первом свидании? Там действительно царила такая свобода нравов, при которой все постоянно бегали в храм и при этом женились разводились, сожительствовали и прятали детей от предыдущих отношений так же, как в Москве 21 века? И если после "распускания пояса" девушка тяжело вздыхала об утраченном, то скромность ее превозносилась до небес?

3. Как так получилось, что у дочери принцессы, состоявшей в родстве с императорским семейством, не нашлось никаких родственников или знакомых, способных поинтересоваться судьбой девушки? Если даже у служанки Акоги была любящая и внимательная тетушка, без конца посылавшая ей еду и утварь, то где тетушки и дядюшки благородной Отикубо? Возможно ли полное отсутствие родни в стране и в эпоху, где родственные связи ценились дороже золота? Как так получилось, что Отикубо годами жила в своей каморке, доедая хрен без соли, и за все это время ее никто ни разу не навестил?

4. Зачем герои писали так много писем в ситуации, когда обнаружение любого письма могло стать проблемой? Неужели нельзя было утихомирить свою страсть к эпистолярному жанру и передавать важную информацию устно через Акоги? Или же послание было бы неполным без сентиментального стиха? Нельзя ли было склониться к лаконичности в свете многократно распущенного пояса и угрозы со стороны домочадцев Отикубо?

5. Действительно ли в эпоху Хэйан можно было стать начальником гвардии и министром только потому, что ты красивый, классно одеваешься и хорошо танцуешь? И, наверное, пишешь проникновенные стихи? Японские императоры были столь, гм, легкомысленны, что не придавали значения ни военным заслугам назначенца, ни его политическим и управленческим талантам? И если это было не так, то почему герою Митиёри вообще нечем заняться, кроме как строить козни своей теще? Серьезно? Восходящая придворная звезда проводит все время в планах, как побольнее уколоть зловредную тетку? И с такими царедворцами Япония просуществовала до сегодняшнего дня?

6. Почему книга называется "Легенда о прекрасной Отикубо", если в истории нет ничего легендарного, а своим банальным сюжетом и утомительными подробностями она смело могла бы соперничать с любой современной мыльной оперой? Почему героиня своим поведением напоминает кресло, переставляемое из комнаты в комнату, в то время как остальные женские персонажи умны и энергичны? Почему очевидно неадекватное поведение Митиёри, преследующего мачеху своей жены, ни у кого не вызывает хотя бы удивления? Почему, обладая документами на роскошный особняк, Отикубо ютится в каморке? Почему, являясь владелицей ценных предметов обстановки, она ходит в рубище и недоедает? И зачем автор наделяет ее  практически христианским всепрощением, если до знакомства японцев с христианством пройдут столетия?

7. Или всё это была вовсе не любовная история, а беспощадная сатира, жестокий стеб над всеми недостатками японского общества тех лет? Потому что серьезно это воспринимать нельзя.

Все знают, в чем состоит путь самурая, но далеко не все догадываются, в чем состоит путь фрейлины. Так вот, путь фрейлины – это поэзия. Японской, во всяком случае. Китайская, преимущественно. В общем, путь японской фрейлины – это китайская поэзия.

Но это я уже немного ради красного словца – на самом деле, взаимоотношения японского и китайского языков в японской культуре – отдельная большая тема, и я лично в ней так и не очень разобрался, а потому и не буду эту тему трогать. Сосредоточусь на поэзии, чьей бы она ни была. В самом деле, всякому человеку надо ведь чем-то себя занять. Ну, мужчины всегда могут там или мечами махать или государством управлять (что почти одно и то же), а что остается делать женщине? Или ждать возлюбленного или читать стихи. Не знаю уж, что интереснее, по-моему, второе, но это, как любят говорить, мое субъективное мнение, а я возлюбленных никогда не ждал (а если и ждал, то не дождался, впрочем, я этого не говорил). Ну их, этих возлюбленных, они и нужны-то только для того, чтобы было о чем стихи слагать.

Так вот, стихи. Много стихов. Стихи на все случаи жизни. Жизнь фрейлины как знание стихов на все случаи жизни.

Да, во-первых, надо просто знать много стихов. Придворные дамы заучивали наизусть целые сборники, сами же эти сборники, как можно понять, были чем-то вроде необходимого образовательного канона. Таблица умножения вроде как. Семь ю восемь - сорок восемь, одним словом. Стыдно не знать.

Во-вторых, надо уметь стихи писать. Так, например, если вспомнить о возлюбленном, то, не успеет он еще убежать от фрейлины (после ночи любви при лунном свете), как она уже посылает ему вдогонку поэтическое письмо, а он должен на него ответить (тоже стихами), если не хочет прослыть грубым невежей (то есть мужчиной в собственном смысле слова). Поэзия, соответственно, являлась не только средством образования, но еще и средством коммуникации.

«В-третьих» связано с «во-первых» и «во-вторых». Важно не просто знать много стихов, и не просто уметь писать стихи; самое важное – это уметь припомнить или написать стихотворение в настоящий момент, причем в необходимом, заданном этим моментом контексте. Это-то и есть самое сложное. Фрейлина каждый миг своей жизни сдает экзамен на знание поэзии, и каждый миг тестируется на предмет умения писать стихи по тому или иному случаю. Вот вам вдруг ни с того ни с сего говорят:

Я крикнул солнцу:
«Дармоед!
занежен в облака ты,

А вы должны моментально отреагировать:

а тут – не знай ни зим, ни лет,
сиди, рисуй, плакаты!»

И только после обмена такого рода поэтическими любезностями вы сможете считать себя достойными взаимной беседы. Ну, или, например, когда вы занимаетесь какой-нибудь нудной работенкой, то просто вскользь упомянете: «а тут – не знай ни зим, ни лет», (или скажете – «сижу, рисую плакаты») а ваш собеседник понимающе улыбнется, мол, все ему ясно. По личному опыту я помню, как учитель истории в школе терроризировала нас Великой французской революцией, она говорила прямо: «даже если вас разбудят ночью, вы должны назвать дату взятия Бастилии». В итоге я зачем-то до сих пор эту дату помню: 14 июля 1789 года, кажется. Вот и фрейлин можно смело будить ночью (хотя лучше бы это делать возлюбленному) и устраивать экзамен на знание поэзии. Правда (как отмечает Сэй-Сёнагон), именно в нужный момент все стихи у них из головы как раз и вылетают, ну так на то и экзамен.

Но это бы еще ладно, а то ведь на каждый случай жизни готовься стихи сочинить! Посмотрели вы, например, ежегодное общение императора с народом, а с вас тут же требуют стих «по мотивам». Что же, пожалуйста:

Он знает все,
Он знает обо всем!
Смотрю и удивляюсь…

Кстати, отношения самой Сэй-Сёнагон с императрицей - крайне любопытная тема. Император и императрица, ясное дело, вне критики. Они всегда прекрасны, и одежды их всегда изящны, и слова их всегда мудры, и поступки их всегда совершенны. Вместе с тем… но нет, в этой рецензии я ограничусь поэзией, ну их, этих императоров, зачем они вообще нужны?

Древняя японская литература обладает особым колоритом. Она очень поэтична, в первую очередь. Эта повесть датируется примерно Х-ХI веком и очень схожа с сюжетом о Золушке, терзаемой злобной мачехой. Современный взрослый читатель воспримет эту повесть в большей степени как сказку, усмехнется некоторой наивности сюжета.

Эта довольно увлекательная повесть рассказывает о судьбе девушки Отикубо (что значит "каморка"), вынужденной терпеть притеснения со стороны мачехи. Даже ее собственный отец не жалует осиротевшую дочь, во всем потакая новой жене. Только преданная и сообразительная служанка Акоги заботиться о любимой госпоже со всей душой. И вот однажды, благодаря стараниям Акоги и ее мужа, печальную жизнь Отикубо озаряет любовь прекрасного юноши, который изо всех сил пытается сделать счастливой свою возлюбленную. С самого начала я но, что дбро, конечно же, восторжествует. Все получают по заслугам, а благородство наших влюбленных поистине не знает границ.

Главная героиня вызвала у меня несколько противоречивые чувства. Показалась мне несколько амебной и склонной к постоянной депрессии. Но я напоминала себе постоянно, что нравы и обычаи Японии очень своеобразны, тем более в такие давние времена. Поэтому требовать от нее характера сильной и независимой женщины я была не в праве. Вообще было бы глупо оценивать эту повесть в соответствии с современными нормами.

Например, возлюбленный Отикубо - Митиери - хоть и оказался порядочным юношей, просто изумил меня своей мстительностью и жестокосердием. Вопреки доброй Отикубо, которая не держала ни капли зла на свою мачеху и остальных ее мучителей, Митиери с маниакальным удовольствием изводил семью Отикубо различными кознями. Читать про его коварные планы, не скрою, было интересно: тут вам и побои, и унижения, и принудительные браки, устроенные обманом, и другие нехорошие вещи.

Как образец древней японской литературы эта повесть очень хороша. Одни только любовные послания в ней чего стоят - верх поэзии, образности и красоты. Японская литература непохожа ни на какую другую, это совершенно иной мир и уклад мысли и жизни. В этой связи с литературой Японии стоит ознакомиться!

Так уж случилось, что однажды, много веков назад, японской императрице оказались не нужны тетради для записей, а одна ее придворная дама, Сэй Сенагон, не постеснялась попросить их для себя, чтобы переносить свои мысли, буквально первое пришедшее в голову, на бумагу. Та дама оказалась не только бойкой, но и умной, очень наблюдательной, тонко чувствующей, интересной рассказчицей. Такова история появления «Записок у изголовья». Нам несказанно повезло, так как они не предназначались для чужих глаз, а пошли по рукам совершенно случайно.
Казалось бы, заметки о цветах, деревьях, насекомых, облаках, ветре, звездах, природе в разные месяцы года могут наскучить, но не тут-то было! Во-первых, здесь нет речи о какой-либо затянутости, все четко, но при этом очень красиво и поэтично. Во-вторых, упоминаются различные поверья и приметы того времени, что не может не вызывать интереса. Так же, как отношения между людьми, чувства, то, что приводит сердце в радостный трепет или же, наоборот, несказанно расстраивает. Понятно, что многие подробности быта от нас далеки (платье, гуляющее ходуном от блох впечатляет), у нас разные культуры, но общего у нас тоже хватает, пожалуй, его даже больше, чем различий. Приведу несколько примеров, хотя для этого можно смело процитировать большую часть книги.
То, что радует:

То, что редко встречается:

Знакомо, правда?
То, что пролетает мимо:

Сэй Сенагон в благодарность за подарок написала императрице стихотворение, в которой была строчка про жизнь в тысячу лет. Посылая слугу с этим стихотворением к императорскому двору, Сенагон просила узнать у своей госпожи, не слишком ли много лет попросила у судьбы. Что ж, много или нет, но судьба откликнулась и вот уже прошли столетия, а автор стихотворения жив в памяти людей, жив в своих Записках.

Одной из моих игр - причуд? придурей? - в детстве, была следующая - я доставала потертый школьный портфель из красной кожи, доставшийся мне от отца, набивала его любимыми книжками, и таскала за собой практически везде: дома он лежал под кроватью, когда я спала и под столом за обедом, на улице покорно поджидал меня под лавочкой, пока я гоняла в футбол и лазила по голубятням, в гостях чинно лежал на коленях, а взрослые то ли умилялись взаправду, то ли просто не хотели расстраивать маму и делали вид, что умиляются. Х)))) А мне было хорошо - в любой момент я могла достать обожаемый томик и начать читать где угодно.Мама, устав сражаться со своей не совсем нормальной дочерью, мрачно предрекала, что когда я вырасту, вероятно, захламлю весь дом книгами,и буду возить за собой полную тележку оных.
Дочь выросла. Нельзя ей таскать полные портфели книг, как бы приятно это не было. Да и маловато уже портфеля.И тележки тоже. По количеству любимых книг мне пора нанимать Камаз... А наняла бы - "Записки" туда обязательно бы вошли.
Записками у изголовья называли личные дневники и бумаги, которые люди прятали от чужих глаз. Тысячу лет назад жила японская фрейлина Сэй-Сенагон, а её дневник до сих пор "гуляет" по свету, переводится на разные языки, переиздается и экранизируется.
Чему посвящены эти записи? Эстетическим переживаниям: описывается красота природы и вещей, будь то лист дерева или складка ткани, засохший цветок мальвы или луна на небе, восхищение перед явлениями природы и быта - дождем, блеском звёзд, пурпурными одеждами, строками на лепестках горных роз, удачными стихами..Тонко чувствующую женщину бесконечно трогает как красиво завязанный пояс, так и звон цикад, она радуется солнцу и высокому снежному сугробу, жалеет о погасшем огне и восхищается бесчисленным светлячками во тьме. Но и события при дворе она не оставляет без внимания - с какой любовью пишет о своей госпоже-императрице и с каким уважением - об императоре. Описывает каждодневный быт и развлечения двора, поездки в монастыри и гости, беседы с подругами и проказы кавалеров. Легко и с юмором, очень тонко и тактично.
Великолепная книга. Можно открыть её на любом месте - и наслаждаться, безмерно и с "головой" уходит туда, хэйянскую эпоху, под небо, по которому вереницей тянутся дикие гуси, где звенят цикады и шумит ветер, где из под тонкой перегородки в главной зале дворца выбиваются края одежд изящных фрейлин, собравшихся на турнир стихосложения, и похожая на статуэтку маленькая придворная поэтесса читает искусные стихи, опустившись на колени перед прекрасной юной императрицей...

Один из наиболее старых моих долгостроев, прочитать который всё никак не получалось. Окружающие его контексты и чужие впечатления свивались в голове в причудливые картины, крайне далёкие от действительности. А в итоге всё оказалось гораздо интереснее, неожиданнее. Красиво. И при этом неоднозначно, полно контрастов и противоречий. Редко встретишь произведение, которое бы успокаивало и бесило одновременно.

То, что радует сердце
Удачно получившаяся рецензия, набравшая много плюсиков
Когда пишешь свежезаточенным острым карандашом и наблюдаешь, как он постепенно затупляется
Древняя и средневековая литература

Я люблю историю, люблю погружаться в разные далёкие эпохи, как в иные миры. Не все сеттинги мне нравятся одинаково, античность и средневековье сейчас привлекают сильнее всего, но ключевой момент ещё и в том, как живший когда-то автор описывает своё время, на чём он сосредоточен в первую очередь. И особенно для меня в этом плане ценны книги-свидетельства, в которых разворачивается живая история. Не факты, имена и даты, а мысли, ощущения, впечатления. Чуждые нам нюансы менталитета и психологии.

То, что полно очарования
Ранняя весна
Бесконечно тянущиеся вдаль линии электропередач
Необычные композиции у книг

Это весьма своеобразный жанр средневековой литературы. Японские дзуйхицу. Что вижу, то и пою. Записки обо всём в предельно свободной форме. Практически древние блоги, только на бумаге. Автор перескакивает с одного на другое, не думая о хронологии, следуя лишь велению души. Но именно это и позволяет вобрать в текст всё то, что мне было так важно для понимания картины эпохи: описания быта, детали, цвета, текстуры. Звуки, запахи, ощущение пространства и собственного тела. Восприятие окружающего мира и других людей. Что было повседневным, что считалось значимым событием. Что важно, а что нет.
Сэй Сёнагон была высокородной дамой, камеристкой у императрицы 10 века. Довольно специфический хронотоп, но всё, что составляло суть её мира, она описала с максимальной подробностью. Ты и сам словно переносишься в императорский дворец эпохи Хэйан.

То, что наводит уныние
Только начатая уборка
Зимние сумерки как преддверие долгой холодной ночи
Мысль о том, чтобы провести жизнь взаперти, а участь твоя – несколько комнат женских покоев

Мы бы однозначно не смогли так жить. Это был предельно изолированный мирок, особенно для женщин, перемещение которых было ограничено не только положениями статуса, но и приличий. Выходы из дворца тщательно регламентированы: такой-то экипаж, такое-то общество, на такие-то праздники или паломничества. По большему счёту жизнь зацикливалась на событиях и обитателях дворца. Он кажется большим, но присматриваешься и видишь, что на самом деле он был очень маленьким, людям приходилось ютиться в микроскопических комнатках. А когда Сэй Сёнагон описывает Киото своего времени, то поражаешься, каким же маленьким был весь их город.

То, что заставляет сердце сильнее биться
Когда в любимой песне особо драйвовый бридж
Когда видишь на озоне дорогую книжку с огромной скидкой
Когда персонаж с достоинством выходит из сложной ситуации

Такая ограниченность имела свои последствия. Во-первых, люди накручивали множество правил и условностей. Как куда и во что одеваться. От сложности подбора цветов одежды в зависимости от времени года просто кружится голова. Кто с кем и как имеет право общаться. На какой бумаге и в каком стиле надо кому писать письма. Их переписка, стихосложение и поэтические игры – это какая-то невероятная эквилибристика. Сердце кровью обливается, как Сэй переживает о неудавшихся стихах. И ведь для неё это реально важно, от минутного вдохновения зависит её положение при дворе. Я бы рехнулся, честное слово. Ужасно жить в напряжении, что тебя заставят сочинять стихи на каждый чих.

То, что утончённо и красиво
Осенние сухие травинки, покрытые первым инеем
Минималистичный рисунок, созданный единым росчерком
Японская литература

Но есть и "во-вторых". Ограниченность внешних событий позволяет глубже погрузиться в переживания внутренние, сосредоточиться на восприятии того, что есть. Того, что никто не сможет отнять – природа, погода, смена сезонов. Сильный ночной дождь, зимние снегопады, пение птиц, весенняя сакура в цвету. Это какой-то невероятный дзен. В каждой строке сквозит наслаждение миром, природой, временами года, веками устоявшаяся эстетика. Бывает, что описываются традиции, связанные с погодными явлениями аж по датам. Вот чего бы мне действительно хотелось, но западной культуре это особо не свойственно. И оттого вдвойне удивительно видеть, как японцы умудрялись находить эстетику и красоту в очень странных и максимально неподходящих вещах, даже человеческих страданиях. Вот такой у них менталитет.

То, что вдохновляет
Красивые картинки в пинтересте
Когда запах оладушек в подъезде усиливается около твоей двери
Перечислительные списки

Эти прекрасные списки просто сделали для меня всю книгу. Великолепное стилистическое и композиционное открытие, на мой взгляд. Но в том-то и дело, что для самой Сэй Сёнагон это не было чем-то сознательным, оно шло из глубин её мышления. Сформировалось за годы жизни, так сказать. Меня завораживали внезапные наблюдения и размышления обо всём подряд, тематические эссе: о деревьях, птицах, одеждах, насекомых, видах из окна. Однако порой она ещё более внезапно бросала эти рассуждения и начинала просто хаотично перечислять предметы и явления, как будто стремилась под влиянием порыва запечатлеть их в памяти и в вечности. Это красиво и мимолётно, как сияющие искры на воде. Такие же словесные фотографии делал Харуки Мураками.

То, что причиняет досаду
Пищащий ночью комар
Когда, уходя, не закрывают дверь комнаты
Красивый перечислительный список, который в итоге свёлся к восхвалению какого-то человека

К сожалению, это не редкость, поскольку для людей того круга значимый мир в основном сводился к другим людям и общению с ними. Все со всеми знакомы и связаны. Бесконечная болтовня и сплетни. Сэй ведь ни разу не утончённый дзен-буддистский философ, целыми днями кайфующий, как растёт трава. Она была довольно вредная скандальная дама и до неприличия любопытная. Во всё хочет сунуть нос, даже прочитать чужие письма. Возмущается, когда ей не дают. Вот в такие моменты и понимаешь, как же скучно ей жилось. Порой она и вовсе нагло указывает, как людям жить и что делать со своей жизнью. Критикует тех, кто хуже, завидует тем, кто лучше, и нигде ей не жмёт.

То, что грустно видеть
Хромого голубя, которому не досталось семечек
Отваливающиеся обои, когда у тебя нет денег на ремонт
Когда автор прекрасной книги оказывается той ещё сволочью

Разум отказывается это понимать. За фасадом всех этих красивостей, восхищения падающими лепестками вишни, утончённой поэзией скрывается столько чванливости и снобизма, презрения по отношению к бедным, крестьянам, слугам, да кому угодно положением чуть пониже. Как она кривит нос, если ей пришлют "старомодный" стих. Поразительно, как в психологии людей того времени уживались такие противоречия: считать себя тонко чувствующим, возвышенным, поэтичным и одновременно гнобить всех, кто хоть немного не соответствует идеалу или кому не так повезло. Несколько раз она сварливо проходится по чужой внешности, предъявляя посторонним людям на улице за недостаточную эстетичность. Хотя о чём это я? Сейчас для таких вещей есть твиттер.

Но, наверное, на то они и дзуйхицу. Автор не пытается казаться ангелом, он просто выплёскивает себя на бумагу, и читателю остаётся это принять и воспринимать как есть. И это нормально. В любом случае, я очень рад, что прочитал и что купил книгу в бумаге. Второй такой в мире не существует.

То, о чём сожалеешь
Забытый интересный сон
Не сделанная красивая фотография
Когда остроумный ответ приходит в голову на следующий день
Что невозможно прочитать все книги сразу