Повесть о прекрасной Отикубо. Записки у изголовья. Записки из кельи

Эту книгу ну никак нельзя отнести к художественной литературе, ведь это дневниковые заметки, которые вела молодая девушка о своей жизни, об окружающих её событиях и людях.

С одной стороны, грустно, что они увидели свет и большого читателя, т.к. их хозяйка была против и писала только для себя, с другой стороны, не пошли бы они по рукам, литература бы получила совершенно другое развитие, а мы бы не узнали о жизни японцев того времени.

Самое удивительное, об этой книге встречаю упоминания даже в литературе по саморазвитию, многие берут в качестве примера формат заметок у Сэй Сёнагон. Некоторые заметки занимают всего пару строк, другие же чуть объёмней, какие-то сгруппированы по темам. Но их всех объединяет одно - это всё моменты, которые вызывали удивление и восторг, либо же констатируют какой-то факт или умозаключение хозяйки записок.

Это приключение хорошо дополняет нон-фикш, который случайно попался под руку Диана Кикнадзе - Темная сторона средневековой Японии. Он проясняет многие моменты, поэтому от себя рекомендую знакомиться в связке.

В конце своих записок Сей-Сёнагон признавалась, что она «записывала всякого рода удивительные вещи без всякой между ними связи и последовательности». Эти «удивительные вещи» записывались в небольшие самобытные рассказы - даны, которые одновременно и объединены общим духом произведения, и ни к чему не привязаны, чтобы оставаться достаточно самостоятельными отрывками-произведениями. Поэтому записки получились законченными, хоть и были неожиданно украдены у своей хозяйки. Забавно, что один из первых шедевров древнеяпонской литературы, подвергся своеобразной форме "пиратства" - покинув опочивальню императорской фрейлины, записки "пошли по рукам", далеко за дворцовые стены, пережили века и продолжают свой бег во времени, как свет, от давно погасшей звезды. Ведь только представьте себе, от Сей-Сёнагон, жившей в далекой Хэйанской эпохе, не осталось даже толкового портрета, зато сохранилась частичка души, словно в янтаре, запечатленная на страницах ее дневника. Ее личного дневника, который она, вполне может быть, и не хотела бы когда-нибудь выносить на суд общественности, уж больно в нем много интимного, чего уж точно не хочется открывать каждому встречному-поперечному. Поэтому "Записки у изголовья" литература не для всех и даже не благодаря интровертному темпераменту этой книги. Она не писалась для читателей, хоть обращение к аудитории иногда и проскакивает в главах Сей-Сёнагон, но это ни о чем не говорит, кроме того, что Сей-Сёнагон натура артистичная (что неудивительно, учитывая род ее занятий при дворе) и подобная манера держать себя вполне могла войти ей в привычку. Она писалась душою и «следуя кисти», с легкостью передала весь свой подробнейший спектр настроений и гамму чувств, сама того не подозревая, создав уникальный образец литературного жанра, слишком много заключающий в себе для просто дневничка.

В чем особенность "Записок у изголовья"? Помимо уже упомянутой самобытности жанра и способности автора к глубокой созерцательности, выраженной в ее умении восхищаться красотой окружающего мира и тонкой критике современного ей общества, "Записки у изголовья" произведение передающее то состояние, из которого сформировалась традиционная японская культура. Личность автора уже не связана с произведением, Сей-Сёнагон растворяется в толпе императорский фрейлин, дворцовой свиты, жителей столицы, превращаясь в голос целого общества, жившего в то время и разделявшего эти взгляды. Таким образом, "Записки у изголовья" является памятником древней культуры, отражением того, что имело место и что волновало японское общество, жившее 1000 лет назад. Благодаря этому "путешествию в прошлое" можно увидеть откуда сформировался тот необычный взгляд на мир, присущий японской культуре. Праздники любования цветами и луной, завораживающие мероприятия и духовные обряды, традиции и поверья. Тема единения человека с природой имеет отдельное место - в немногословных данах Сёнагон ощущаешь теплоту лучей заходящего солнца, хруст белого снега под пальцами, аромат дикой акации в зеленом лесу. Человек - гость природы, почему же она не достойна восхищения, как радушная хозяйка?

Но не только любованием природы полны "Записки...", занимательны и сцены из личных воспоминаний Сей-Сёнагон. Истории остроумных ответов, щекотливых ситуаций и их развязки, темы разговоров самых необычных оттенков. Помнится, дневник Мурасаки Сикибу больше акцентировался на личностях, окружавших писательницу, она с кропотливостью хроникера описывала происходившие сцены (не забывая практически в каждой главе оставить заметку, что в этот день императрица была просто великолепна), старается оставаться объективной и почти не упоминая о себе. У Сей-Сёнагон же больше наоборот, все происходящее пропущено через ее личностное восприятие, зачастую изображая автора как проницательную, остроумную и несколько циничную особу. Не занимать ей и доли гордости, что проявляется в ее одинокой радости за свои маленькие победы, которыми можно похвалится себе на страницах дневника, скрывшись от глаз завистников. Но сложно не восхититься любопытством к окружающему миру и жаждой ярких впечатлений. Коллекционеры бывают разные, Сей-Сёнагон же кропотливо собирала самую эфемерную коллекцию - воспоминания, мгновения, чувства. Что мешает последовать ее примеру? Не ради следа в истории, а ради себя, живущего сегодняшним днем. Собрать все частички волнующего, чтобы увидеть себя более живым, чем в зеркале.

Книгу мне посоветовали еще 23 января 2014 год. Стыд мне и позор. Около того времени и чуть позже я удостоилась просмотра трех прекрасных японских творений Повесть о Гэндзи, Сто стихотворений ста поэтов и Повесть о Гэндзи: Тысячелетие

Это как раз та самая эпоха, что описана в книгах, похожие истории, моменты, зарисовки. Я очень люблю японскую литературу, но побаивалась что книга пойдет плохо, 10 век! Сложно представить, как жили люди тысячу лет назад и смогу ли я их понять?
Оказалось что смогу. Читая книгу я видела перед глазами девушку в кимоно с обложек выше, слышала ее высокий утонченный голос, как она старательно делится своими мыслями, все предложения заканчивая так ритмично, как будто читает хокку. Все ее радости и неприятности многим схожи с тем, что видим мы сегодня, но часть так возвышена и прекрасна! Так утонченна и свежа! Меня окружала атмосфера дышащая цветами и окружающая падающими лепестками сакуры.
Читать книгу подряд немного утомляет, все же это скорее дневник, а пережить десятилетие за один день дело тяжелое. И все же меня приводило в трепет от мысли какое огромное культурное достояние несет эта книга. Ведь с такой точностью и подробностями она описывает события тысячелетней давности.
И все же книга далеко не для всех, куда ни шло анимешнику, который знает много японских слов и несколько исторических моментов, сечет в их мифологических пристрастиях, но даже так очень многое не понятно, людям же до Японии далеким будет и вовсе непонятно ничего.

Ищу теперь друга
Чтобы сказал мне
Первые строфы к стиху

Когда многие заканчивают читать эту книгу, у них возникает, возможно, закономерный вопрос, а что такого удивительного в этом дневнике. Многие даже скажут, ну написание дневников не было редкостью в Японии, Корее и Китае и это правда, но многие не знают одной вещи, то что сохранялись в основном мужские записи, в то время как женские почти недоступны читателям. Почему так происходило? Во-первых, потому что женщина не представляла особый интерес для исследования у мужчин прошлого, конечно же, военные и исторические документы были важнее, чем какие-то записки женщины из гарема. Во – вторых, потому что существовала традиция полностью сжигать все вещи женщины после её смерти, чтобы душа хозяйки не мешала дому, поэтому все дневники, рукописи, письма, картины, которые находились в доме, сжигались вместе с телом умершей. Поэтому само наличие таких дневников в целом состоянии уже вызывало удивление. Более того, то что эти записи попали в публичный доступ до смерти автора. И пусть это было случайностью, но из них мы можем видеть, какая мораль царила во дворце во время написания дневника. Мы можем узнать о чём думали женщины в гареме, как они развлекались.

Если вы думаете что всё это было скучно, то конечно, потому что у женщин того времени и не было других развлечений. Выйти на улицу и посмотреть на птиц, на цветы и деревья, уже было огромным прогрессом. Просто потому что покидать женскую половину дворца не позволялось и женщинам только и оставалось радоваться редким поездкам в другие дворцы, да внутренним садом. Именно поэтому в записках очень часто говорится о цветах, животных, насекомых, деревьях и птицах, тому что можно было видеть на постоянной основе. Поскольку автор служила непосредственно у Императрицы, то постоянно встречается упоминание о ней, о других придворных дамах и Императоре.

И тут всё-таки есть разница меду японским гаремом и гаремом, например, в Корее или Китае. Например, из того, как автор описывает любовные связи, то в Японии к этому относились чуть более снисходительно. Сама автор попала во дворец, в достаточно взрослом возрасте, до этого побывав замужем и разведясь, что например, для Китая было просто недопустимо, потому что туда придворной дамой можно было войти только будучи невинной девушкой. И это достаточно любопытная подробность.

Поэтому если вы интересуетесь придворным бытом, традициями прошлого, жизнью японского гарема, то рекомендую, потому что это скорее имеет историческую и культурную ценность, чем литературную.

"Записки у изголовья", наверное, моё первое знакомство с данным жанром литературы.

Сей Сёнагон - фрейлина императрицы Японии, которая решила завести своеобразный дневник, в котором писала обо всех событиях, которые с ней и в её кругу происходят - это и живые и юмористические описания придворной жизни, новеллы, прекрасные и порой остроумные стихи, зарисовки природы, перечисление названий лесов, заливов, игр, размышления на тему: что наводит уныние, что неприятно слушать, то, что умиляет, то, что наводит и разгоняет тоску...

Читая это, думала о том, что ничего не меняется, прошло 10 веков, а люди, их поступки, ценности остаются всё теми же. Получила огромное удовольствие от чтения! Обязательно продолжу дальше знакомится с японской и китайской литературой.

Вот сколько раз я приступалась к этой книжке в магазине... но все не решалась за нее взяться, потому как - Япония! черт знает какая древность... (X век )) ) Но поскольку сейчас я воспринимаю японское через Метельского (что, конечно, идиотизм, но что поделаешь - надо же добавлять к истории всякие сведения ))) ), то добралась и до Сэй-Сёнагон. Очень интересно.

Сюжет: уже все знают. Дама-аристократка из числа придворных записывает свои мысли, ощущения, впечатления, наблюдения, размышления - все на свете. В бесконечно тонких и изящных выражениях. Какой-либо системы, хронологии не прослеживается, это именно записки - что в голову пришло.

Книжка оказалась страшно заразной. )) Затягивает постепенно, то есть сначала читаешь и удивляешься этим перечислениям и спискам, потом начинаешь со вкусом наслаждаться стилем... и вот уже в своей обычной жизни, выдавая какую-нибудь реакцию на происходящее, так и тянет закончить изящным - "как это неприятно!" или "какое прелестное зрелище!" ))

Но все-таки у меня возникли какие-то странные чувства относительно текста... Я, конечно, совсем не знаю реалии жизни средневековой Японии (или как там у них исчисляются эпохи), и при поиске в инете не удалось ничего найти (из меня тот еще поисковик), но как-то вот сложилось впечатление...

Что ли эти придворные дамы там были нечто вроде гейш? Все такие утонченные, изящные, в ярких красивых нарядах (но чтобы гармонично), обязанные при необходимости сложить утонченные стихи (или процитировать) и вести тонкую и остроумную беседу... ну и того... оказывать другие услуги, которые потребуются придворным... Тут неоднократно упоминается, что дамы, включая автора, "открыли ситоми", "закрыли ситоми" - что ли это какой-то знак, что дама готова принимать гостей? Также тут упоминается о многочисленных придворных, главным образом, как я поняла, из императорской гвардии (или как у них там называется), которые этих дам посещают по ночам. Один раз упоминается какая-то несчастная дама, которой кавалер сделал ребенка и отказался его признать, что вот она осталась сейчас с этим ребенком... Пару раз упоминается, что у них так-то есть жены дома...

В общем, не знаю, но подозреваю. )) И как бы также выглядит, что автору это не доставляет большого удовольствия - начиная с того, как она описывает свое появление при дворе, как она долго дичилась, прятала лицо, вызывая смех и улыбки... Также встречаются упоминания, когда она не открывала это самое ситоми, или что какой-то там посетитель пришел, а они с подругой притворились, что спят и не слышат стука, а потом старшая дама им за это выговаривала, что невежливо же так обращаться с гостями, что вот гость пришел, так что же ему, обратно что ли идти. Хм. Не говоря уж о том, что регулярно встречаются упоминания о том, как мужчины вывешивают свои штаны на... куда там? занавески? ширмы? Автора это каждый раз (бесит) оскорбляет в эстетическом плане. Вот просто чувствуется это раздражение - ну, можно понять, женщина только что сидела и мечтала, записывала там что-нибудь о цветах сливы под лунным светом, а тут пришел и вывесил трусы на всеобщее обозрение... Кстати, зачем они это делали? )) тоже обычай? показать, что дама уже занята?

В общем, от всего этого как-то представилось, что эти записки тоже являются чем-то вроде ширм-занавесок-загородок - которые тут тоже постоянно упоминаются - красиво, тонко и поэтично расписанных, но они служат для того, чтобы прикрывать того, кто за ними прячется, прикрывать реальность.

Хотя очень красиво, да. Нашим нынешним авторессам, которые тоже очень любят изложить свои мнения-впечатления-ощущения в тонких и изящных выражениях, до Сэй-Сёнагон, однако, далеко. Как до одинокой луны, скрывающейся за полночными тучами, как это досадно... (ну вот, опять понесло, что тут будешь делать... )) )

✎Общее впечатление от книги. Великолепное умиротворяющее произведение.

✎Сюжет и повествование. Перед читателями классическое произведение японской литературы, написанное Сэй Сёнагон в X веке. Роман представляет собой сборник эссе, наблюдений и размышлений, отражающих жизнь и быт японского дворянства того времени.

✎Свои ощущения. Главная героиня, Сэй Сёнагон, служит придворной дамой при императорском дворе, и её записи наполнены яркими описаниями окружающего мира, а также личными впечатлениями о людях, событиях и природе. Она делится своими мыслями о любви, красоте, искусстве и повседневной жизни, создавая живую картину японской культуры.

Эти зарисовки бытности умиротворяют. Невольно хочется выйти на улицу и понаблюдать за движениями листвы на ветру, или насладиться пением и перекличкой птиц. Вот как раз пишу рецензию, а весеннее тепло раззадорило пташек на переливы трелей. Так прекрасно.

Помимо чарующих описаний в книге отводится место и для остроумных, а порой и саркастических комментариев о других придворных, что делает её не только литературным, но и историко-социологическим источником. Сэй Сёнагон исследует темы одиночества, дружбы и человеческих отношений, что придаёт её записям глубину и многослойность.

Читать или не читать? Советую данную книгу не только к знакомству, но и в качестве перечитывания отдельных фрагментов. Роман станет прекрасной отдушиной усталой душе.

Записки , хранящиеся у изголовья, и написанные для личного пользования, просто заметки- именно так надо воспринимать это произведение написанное придворной дамой при дворе императрицы, жившей в Х-ХI веке в Японии.
С точки зрения литературной, мне трудно судить- я не знаток японской поэзии и стихи мне просто непонятны, мало того порой смешны- ну не могу я проникнуться этим японским искусством. Сами записки состоят из разных кусочков-глав. Некоторые посвящены простому перечислению чего либо и порой немного с комментариями, то есть просто перечисляются , например , реки Японии или названия деревень, которые запомнились автору. Наверно это дает историкам какую -то информацию- читателю практически никакой.
Есть интересные главы с перечислением чего- либо, что вызывает у человека эмоции , например , что раздражает, или что может вызвать гнев. Такие наблюдения порой очень меткие и точные. Ну и конечно есть главы ,посвященные непосредственно заметкам о жизни при дворе, тут автор рассказывает истории и вспоминает разные случаи ,случившиеся с ней. Конечно отсюда можно понять о том, как жилось именно при дворе и что происходило в это время. Но так малые крупинки истории или быта, так как в основном придворные занимались безделием -созерцанием и сочиняли стихи. Вот уж действительно- со стихами ложились и со стихами вставили. Очень странно было читать про то, как этому уделялось такое огромное значение. На любое увиденное сочинялись стихи- хотя для меня назвать стихом это было трудно, так как часто это просто высказывание в паре слов. И все ахают и восхищаются. Ну такое было и наверно такое есть, так как я и сейчас порой не понимаю литературу Японии.
Да, есть красивые и меткие описания природы- ведь , как я выше написала, придворные и в частности автор часто просто созерцали что либо- например кучу снега, но больше конечно деревья, закаты, цветы.
Не увидела из написанного, чем же именно занимались дамы при императрице, в чем были их обязанности, но отношения между ними были очень близкими, как то даже странно слишком они без этикета что-ли.
Из записок мне не понравилась сама автор- ее отношение к простолюдином было просто неприятно, это постоянно подчеркивалось. Как же странен эпизод , когда поэтесса восхищается стихами услышанными, а потом видит , что их произносит обычный крестьянин, и тут же она пишет свое фу, и слово мужлан, и главную мысль, что такие люди не должны произносить такое красивое. Это преподносилось всегда , когда встречалось красивое и простонародье.
Одна глава в конце просто сбила меня с ног- рассказ о бедном крестьянине, который жалуется императрице, что у него сгорел дом. Придворные смеются, а автор тут е сочиняет стихи и они бросают эту бумагу крестьянину , радуются как же он безграмотный будет рассержен, когда ему прочтут их, он то пришел за помощью. Хорошо, что это было в конце книги, не то бы сразу поменялось отношение к происходящему и к автору, а так по тексту были только небольшие зацепочки на эту тему. Удивляешься , как человек видящий прекрасное в куче снега даже, так порой категоричное относится к некоторым вполне естественным вещам, например высказывая , что некрасивые люди вообще не должны спать днем или утром пробуждаться раньше всех , так как они некрасивы, и когда спят становятся еще некрасивее, и тем оскорбляют тех , кто их видит.
Много можно писать о том что написано в этой книге, но итог- было скучно и порой просто неприятно. Эта книга больше для любителей Японии и историков- они то найдут , что там им нужно найти.

Девочки такие девочки.
Читаешь и не замечаешь, что 11 веков прошло с тех пор, как фрейлина японской императрицы писала свои заметки. А о чем писала - о празднествах и подружках, кавалерах и нарядах, сплетнях и шутках, о том, "что радует" и "что страшит до ужаса", о том, что "мужчины, что ни говори, странные существа" и как нужно себя вести "покидая на рассвете возлюбленную".
Это не серьезный пыльный шедевр мировой литературы, это читается, словно подружкины посты в блоге - домашние, задушевные, иногда подзамочные. И такие девочковые-девочковые.
И просто не верится, что этим записям больше тысячи лет.

Тюльпан по утру
Свежий голландский навоз
Вновь поджидает.

Начиталася я, наслушалась побасенок заморских о восточных, утонченных (рахитных небось) бабах образованных. Да так мне понравилось, что решила сама душу свою излить, да не абы как, а э-с-т-е-т-н-о:

Какими ничтожными кажутся мне те женщины...

Какими ничтожными кажутся мне те женщины, что не доют корову по утру! Величественный рассвет с ведром не встречают! Живут себе тихо до того часа, как солнце перевалит через середину небосвода — на перинах лежат да пивишко из кружек поцеживают.
Не понять им красоты голландского вымя налитого, колыхающегося в прозрачной утренней чистоте. Не услышат они первых брызг, молока, струёю бьющегося о стенки ведра. Не чувствуют они тяжесть того ведра, как коровинушку свою ты отдоила.
Волшебен тот час, когда идешь с полным ведром молока, и мужики от тебя не шарахаются.

Города:
Алкмар, Амстердам, Ден Хелдер, Заандам, Харлем, Хилверсюн, Хоорн.

В седьмом месяце года стоит невыносимая жара

В седьмом месяце года стоит невыносимая жара: тюльпаны пожухли, горгульи застыли с ногой через плетень и селедка в бочках пахнет острее прежнего.
Но тогда прекрасна лунная ночь, когда выходишь на раздол голландский с ведром, переворачиваешь его дном к небу, да мостишься своим задом на него — созерцать бескрайние голландские просторы и слушать визгливый напев кривой Настурции, рассказывающей о далекой восточной стране, где даже жрут селедку совершенно сырой, а местную бормотуху пьют горячей.
Но бабы-то там такие же, как и мы с Настуркой широкодушные: видят они красоту мира божьего! Дальше навоза глядят! Не то, что эти сухопарые француженки, воняющие своим кислым винишком, луком да прогорклым маслом. (Ой, что-то я опять на баб скатилась, небось эту курву Альбертину, обвесившую меня на ярмарке на прошлой недели, никак забыть не могу...тьфу-тьфу.. снова высокий штиль не выдерживаю...)

Реки:
Западная Шельда, Восточная Шельда, Рейн, Маас.

Горгульи быстры,
Но коса моя остра:
Позорно бегут.

Ох...устала я изящно и э-с-т-е-т-н-о выражаться. Я же баба простая — дел у меня много. Это уж удел Настурции балакать красиво, а женщины восточные они хоть и таинственны, а уж за скотиной вестимо убирать не умеют.

Да и в кирху не ходят. Лишь сидят в балахонях, да тушь свою на стишки и мыслишки переводят. Но красивые же стишки и мыслишки!