Повесть о прекрасной Отикубо. Записки у изголовья. Записки из кельи

Когда я читала рецензию на эту книгу, я невольно замечала одну особенность, вероятнее всего, читатели этого произведения не знакомы с культурой и традициями Азии. Это произведение было написано около 10-го века в Японии и никакого отношения к Золушке не имеет, уже потому, что Япония была закрытой страной. Но, обнадёжу вас, дорогие читатели этого произведения, что в литературе любой страны вы найдёте знакомые вам мотивы. При чтении данной повести, всё-таки нужно учитывать обычаи и традиции той страны, о которой идёт речь. Да, многое может вам показаться диким, однако это было и существовало на самом деле, поэтому это не какая-то байка, а достоверные вещи, которые происходили под покровом домов.

Нет, это не Золушка, это то, что случалось вплоть до середины 20-го века в странах Азии. Прежде чем говорить о повести, давайте посмотрим на факты. В Корее, Китае, Японии рождение девочки не несло никакого счастья её матери, потому, что это считалось бесполезной веткой семейного дерева, она не продолжит семейный род, она не прославит семью и на неё требуется огромный расход средств. Мужчины того времени имели полное право брать к себе в дом огромное количество наложниц и Госпожа должна была их терпеть, иначе, она считалась бы не добродетельной женщиной. А что если речь шла о детях от первого брака супруга, если первая Госпожа умерла? Всё зависело от того, какой была новая жена господина. Если она не видела угрозу в детях и принимала их как своих, то тогда – замечательно, но если они доставляли ей неудобство – стремилась избавиться. Счастью девочки могло бы поспособствовать то, что отец на её стороне, но если нет – её ждала незавидная участь. Поэтому те, кто возмущается в рецензиях жестокостью мачехи, это было нормальной практикой того времени. Госпожа была в доме главной, её дети были в прерогативе, падчерицы же в то время выполняли банальную функцию слуг. Если же говорить про материальный достаток, то доходы Господина делились по принципу – большая часть госпоже и её детям, а остальное уже шло остальным. Если вы посмотрите на Китай того же времени, там существовал тот же принцип, по сути дела младшая наложница (взятая последней в семью) жила впроголодь, поскольку могла рассчитывать лишь на своё приданое.

Дальше...

Так чему мы удивляемся здесь? Всё те же нравы про мачеху, которой костью в горле Отикубо, попытка избавиться от неё и, как можно более выгодно, выдать замуж своих дочерей. Стоит ли говорить о неравных браках, жестоком обращении? Побить дочь, да запросто, скажите спасибо, что не иглами колют, не 30 ударов палкой и не ледяной водой поливают. Забирают без спроса вещи? Так, а разве ей вообще что-то принадлежит? Хозяйка же в доме Госпожа, а она всего лишь дочь первой, умершей супруги и вещи, стало быть, не её. Какое могло быть будущее у девушки без связей, без приданого и поддержки семьи?

В противовес семьи Отикубо, нам представляют семью её супруга –Митиёри. Естественно, по положению он выше, чем её семья, однако, это ничуть не убавило к ней внимания его родителей. Они как раз наоборот, были прогрессивными людьми и считали, что их сын должен быть счастлив с той, кого выберет он сам. Меня очень порадовало то, что супруг очень часто заступался за Отикубо, даже мстил за её спиной, её злобным родственникам, что говорит о том, что есть всё-таки нормальные мужчины, которые не считают женщин вещью. В конечном итоге Митиёри и Отикубо достигли сердец даже чёрствых и вместе с добрыми делами, они добились и процветания семейства.

Помимо истории главных героев, здесь очень много внимания уделяется быту, культуре и традициям. Так, что если вы интересуетесь азиатской культурой и традициями, не обязательно японскими, то советую прочитать. Может, это и не самое лёгкое повествование, но познавательное уж точно. А я пойду смотреть «Дочь наложницы: История Мин Лань», которая очень близка по духу этому произведению. И правду говорят, за плечами успешного мужчины всегда стоит не менее успешная женщина.

__Весною – рассвет. Небо озаряется багрянцем восстающего солнца медленно и величаво, шустрые синицы громко и радостно оповещают весь мир о начале нового дня, воздух свежий и живительный... Если стала свидетельницей сего необыкновенного мига, весь день будешь ходить с мыслями об этом драгоценном воспоминании, и никакая мартовская слякоть не способна будет его омрачить, ибо ты видишь тот алый цвет, ты слышишь то заливистое пение, ты чувствуешь то чистое дыхание ветра... Потому эта книга так пришлась мне по душе: её строки во мне отозвались. «То, что не высказал я, / Сильнее того, что сказал».

Летом – ночь. Небеса напоминают чёрный бархат, звёзды – искрящиеся камни, где-то вдалеке ухает мудрая сова, воздух пропитан жасминовым цветом... Впервые я узнала о Сэй-Сёнагон много лун тому назад (о, как прекрасно это звучит!), но одно дело читать исторические сводки, совсем другое – ознакомиться с её личными записями. Подумать только: с той поры минула тысяча лет, но думы этой дамы были столь узнаваемы, что временами казалось что в руках не древние записи, а вполне себе современные. «То, что пролетает мимо: корабль на всех парусах; годы человеческой жизни; весна, лето, осень, зима», – отслеживая фазы луны и прислуживая своей государыне, она писала о том, что в тот момент волновало её, будь то полученное письмо на тонкой бумаге, привязанное к ветке весенней ивы, беседа с кем-то или же просто пришедшая в голову мысль, делилась она и тем, что вызывало у неё радость и огорчение, трепет и отвращение, счастье и уныние, и сколько же в этих простых словах красоты и очарования! Есть место и воспоминаниям; трогательным кажется контраст того, какой робкой она была в начале своей службы и какой решительной стала под конец. Конечно, ей был не чужд снобизм и прочие низменные проявления характера, некоторые её изречения вызывали ярое отторжение, но стоит было вспомнить, что это своего рода дневниковые записи, как всякое недовольство отступало, ибо чего уж там, каждый время от времени бывает захвачен мыслями и похуже. То, какой она была сообразительной, ироничной и остроумной, перекрывало всё. «Снег, и луна, и цветы / Сильнее будят тоску по тебе».

Осенью – сумерки. Сизые тучи привносят в настроение оттенок печали, улетающие в далёкие края грациозные гуси испускают свой прощальный горестный крик, ещё тёплый ветерок окутывает ароматом горящих костров и палой листвы... Человеку, неплохо знакомому с японской культурой, читать подобное писание – сплошное удовольствие. Праздники и шествия, богини и легенды, обычаи и традиции, – кажется, вся жизнь того времени была расписана на этих страницах, а красочные описания одежд, причёсок и украшений лишь подчёркивали всю прелесть тех лет. Надо понимать что речь велась лишь о роскошной дворцовой жизни с её ночными беседами у очага, игрой в го и поэтическими состязаниями, и всё представлено в столь благородном свете, что даже забываются реальные исторические факты, просто читаешь и наслаждаешься, до того замечательно Сэй-Сёнагон прописывала окружающий её мир. Особое внимание было уделено достопочтенной Садако, императрице-консорт: «Листок бумаги был чист, в письме лежал лишь лепесток горной розы, на нём начертаны слова: "Я безмолвно люблю"». Отношения между этими женщинами вызывали трепет, до того сильно они друг друга любили, и все эти танки, подарки и знаки внимания лишь подчёркивали это. Как мил был тот миг, когда уже после изгнания из дворца опечаленная Сэй-Сёнагон получила в дар от государыни свитки прекрасной бумаги, ибо та помнила слова своей бывшей придворной дамы о том, что даже в самые тяжёлые моменты вид одного белоснежного листа способен её ободрить! Это, как сказала бы сама писательница, взволновало мою душу. «Тот, кто пришёл бы сегодня, / Тронул бы моё сердце».

Зимою – раннее утро. Небесный свод напоминает своим цветом васильковое поле, нарядные свиристели издают громогласную трель, морозный воздух кусает за щёки, приводя в бодрое расположение духа... Видеть прелесть в обычных мелочах жизни – это особое умение. То, с каким изяществом Сэй-Сёнагон рассказывала об окружающей её красоте, приводило в неописуемый восторг; впрочем, это Япония и этим всё сказано, чего только стоят названия, в которых таится столько очарования: река Тамахоси – «жемчужная звезда», побережье Мороёсэ – «берег встреч после разлуки», лес Татигики – «стоит, прислушиваясь». Кажется, рассказчица могла часами сидеть в саду, любуясь листвой деревьев, всматриваясь в синеву небес, вслушиваясь в пение птиц, и она находила в этом самое настоящее счастье, способное развеять всякую тоску: «Когда набегут лёгкие облака, где-то в отдаленье прячется крик кукушки, такой неясный и тихий, словно чудится тебе... Но как волнует он сердце!». Когда на закате своей жизни она поселилась в ветхом жилище, которое совсем было не похоже на тот большой великолепный дом, о котором она когда-то грезила, даже тогда она находила в себе силы любоваться лунным светом, который озарял самые тёмные уголки заросшего сада... Сколько в этом моменте было печальной красоты. Вот бы и правда поехать куда-нибудь, где поют кукушки... Впрочем, и дрозды с соловьями способны привести в волнение, а это уже что-то. «Срежут, – вновь она растёт, / Ива у реки Адо».

__«У каждой поры своя особая прелесть, весь год прекрасен, от начала до конца», – с этим не поспоришь. Эта прекрасная книга очень точно попала под моё настроение: когда мир разочаровывает и ужасает, обращать внимание на красоту простых мелочей как никогда важно, это может спасти и наделить столь необходимыми силами для дальнейшего существования. Века сменяют друг друга, многое меняется, но кое-что остаётся неизменным: суть человеческая, природное великолепие и, конечно же, она, родная Луна, которая светила тогда, светит сейчас и будет светить всегда. Это, надо сказать, наполняет душу надеждой, пусть и призрачной, но всё же такой необходимой. «Луна предрассветная в небе. / О, если б всегда...».

Чтиво спорное, но задорное. Барышня была явно не лишена остроумия, которое не утратило своей, простите за тавтологию, остроты даже спустя тысячелетие. Некоторые пассажи прямо-таки западали в душу, вызывали улыбку или даже легкий смешок.

Насколько я помню, свет эти записки увидеть были не должны. Госпоже сёнагон по счастливой случайности досталась целая стопка великолепной бумаги, которую она с огромным удовольствием начала исписывать всем, что на душе лежало. Что ей любо, что ненавистно, что она считает прекрасным, а что - недостойным, истории из жизни, наблюдения за жизнью двора, путешествия, ритуалы и празднества - все вполне в духе своей эпохи.

Но один дан вызвал у меня такое отвращение, что все впечатление от всего произведения, если можно так сказать, просто перечеркнуло на корню. Уж не скажу номер дана, но там была история про мужчину, который подошел к ним, придворным дамам, спросил, с кем ему можно поделиться горем, и рассказал, что у него сгорел полностью дом. А те самые дамы, заливаясь хохотом, откровенно поглумились над ним, набросав стихотворение и вручив ему, слепому на оба глаза человеку, приговаривая: "Кому-нибудь покажи, нет у нас времени на тебя". И убежали, довольные собой и своей шуткой. Рассказывать обо всем императрице. Которая тоже посмеялась над этим.

И вот как после этой истории воспринимать все прежде написанное в каком-то позитивном ключе? Я вот не могу, если честно. При том, что я понимаю важность "Записок..." как литературного памятника, но я ж не для докторской диссертации исследование провожу, а для удовлетворения собственного любопытство. А потому могу себе позволить заявить, что мне не понравилось.

Чтиво ближе к тому, что Западный мир привык видеть в литературе как таковой, как мне кажется. Рассуждения монаха о "суетности бытия", о событиях, выпавших на его век, о жизни, полной смут, бедствий и прочих "радостей" жизни. Правда, о том, что этот монах когда-то входил в высшие знатные круги при императорском дворе, принято умалчивать или забывать. Признанный поэт своего времени, снискавший славу у современников, он все-таки успел вкусить аристократической жизни, прежде чем уйти от мира, выстроить свою хижину, открытую всем ветрам, и прожить в ней несколько десятков лет, за исключением кратких (относительно) моментов, когда его все-таки вызывали в столицу.

Меня больше впечатлила первая часть, про пять катаклизмов. Такие красочные и яркие описания, не лишенные эмоциональности. Вполне в духе современных фильмов-катастроф высокого рейтинга. Ах, бедный ребенок с изуродованным лицом, которого насмерть задавило обломками. И его родители, рыдающие навзрыд над изувеченным сынишкой... Все горит, все рушится, ни одного целого здания не остается на сотни километров вокруг. А страшный голод? Дети, остающиеся сиротами, потому как любящие родители отдавали им последние крохи пищи? А младенец, рыскающий в поисках груди уже погибшей от голода матери? Страшные картины. Навевают воспоминания о жутких кадрах времен Второй Мировой...

Второй раздел немного уносит меня ассоциациями к книге Генри Дэвида Торо - Уолден, или Жизнь в лесу. Они, конечно, совершенно не похожи, дело чисто в ассоциациях. Самом рассказе о житье-бытье в ветхой хижине где-то вдали от людей. Но тут начинаются размышления. Естественно - размышления самого всамделишного буддийского монаха. Можно представить, не читая, о чем они: в общих словах о том, что Рэн-ин вверяет свою судьбу Провидению, не имея ценностей мирских (жены, детей, чинов, рангов и богатств), отказываясь от любых амбиций и желаний. Лишь существование в гармонии с природой, поиск счастья в полуденной дреме и вот это вот все.

Крошечный третий раздел посвящен скорей сомнениям и этаким экзистенциальным поискам, что ли.

В целом, чтиво куда более приятное... или, скорее, привычное, чем дневники придворных дам. Было любопытно, но не более того.

Книга оставила весьма не однозначные впечатления. Отпечаток наложило еще и то, что я читала ее в несколько заходов, с разным настроем, что так же сказалось и на восприятии.
О записках придворной дамы Сэй Сёнагон сказано уже немало, и положительных отзывов больше, чем негативных. Я же, пожалуй, займу нейтралитет.
О плюсах:
Шикарный перевод. Снимаю перед переводчицей со старояпонского(!) шляпу, ибо это ж надо так а! В редких книгах, я заметила, восхищаешься, не сюжетом, а именно мелодичностью слога, плавностью языка, метафорами и искрометным юмором. Почему-то в этот раз я чаще думала о переводчице и о её таланте, чем об авторе.
Зарисовки о жизни. Наблюдения. Рассказы о жизни, о том, что даже, на первый вгляд, не привлекает внимания, а после прочтения заставляет проникнуться.
И самое, на мой взгляд, драгоценное, это отдельные названия глав в стиле "то, что великолепно", "то, что грустно видеть", "то, что должно быть большим". Сразу захотелось создать свой список, только, боюсь, моей фантазии и юмора не хватит и на десяток подобных главок.
О минусах:
Я не люблю историю и едва ли когда интересовалась японской культурой как таковой. Поэтому читать о различных традициях средневековой Японии, о жизни придворных дам да различных куродо шестого ранга было не очень интересно и не всегда понятно. Не хватало сносок после каждого непонятного мне слова и события в жизни японского двора. Как так получилось, что императрица со своими фрейлинами все кочует туда-сюда? У нее не было ПМЖ? (Надобно загуглить, ибо невежественно все-таки).
Некоторые мысли, несмотря на свою оригинальность и откровенность, поражали. Было непонятно, как такая одухотворенная натура, способная восхищаться каплей росы до умопомрачения, может сказать следующее: "Некрасивые люди во сне становятся еще безобразней и потому должны спать ночью...А вставать им лучше всего на рассвете, не оскорбляя ничьих глаз." Вот уж воистину, наглость, Сёнагон! Хотя вполне возможно, что это все мои предрассудки и все от того, что я не знакома с нравами японских фрейлин того времени. В Японии и по настоящий момент многое не все, как у людей, а уж, о том, что в средние века творилось, я даже гуглить не буду.
Сёнагон вообще милая. Остроумная, дерзкая, искренняя. Но немного о себе мнит. Впрочем, она этого и не скрывает, хоть в послесловии и говорит о том, что такой славы не ожидала.
Впрочем, я, наверное, ей просто завидую. Вон она какая была талантливая и любимица императрицы к тому же:)
Итого:
Хорошая книга. Неожиданно, да?
Нет, правда, хорошая. Очень красивая. И необычная. Без особого сюжета, зато о скольком всего сказали! И какими словами...!
И все же, в силу своей непросвященности в японской культуре и прочими моментами, в ряд любимых не войдет.
И, наконец, выражаю огромную благодарность человеку, который, на мой вгляд, эту книгу способен оценить по всем ее достоинствам! Спасибо, Morra! Не посоветовала бы ты мне ее, я бы вряд ли когда сама взяла ее в руки!

Флэшмоб 2010 - Morra

Эта книга меня просто очаровала, хотя в самом начале казалось, что я просто читаю дневник с рассеянными заметками о том и о сем, а всё-таки – нет. Автор стремилась поймать момент, запомнить красоту, сохранить чувства и, в конце концов, остановить время, иметь возможность вернутся в разные моменты своей жизни. Есть здесь веселые и весьма себе язвительные истории, упоминания о растениях, горах, цветах, впадинах, но всё это – занимательный калейдоскоп, в котором неожиданно обнаруживаешь мысли, которые тебе так близки. Иногда они мимолетные:

Бытовые:

Но и есть и волшебные моменты, которые тревожат душу, будоражат разум, а то и саднят:

И ещё огромное множество вещей, которые хочется обнять, а потом – перебирать и перебирать бесконечно. Тот же запах загоревшегося тростника поздней осенью, который навевает тоску, просто не выходит у меня из головы – я вижу его и чувствую, и сердце в этот момент каждый раз сжимается.

Чем дальше продвигаешься в заметках, тем ближе тебе становится тот, кто писал эти строки, тем реальнее её образ: снова мифический, давно умерший автор обретает реальный человеческий облик, а не остается всего лишь именем на обложке. С ней приятно проводить время – она умна, остра на язык, а ещё после знакомства с ней и понимания, что вживую вы не встретитесь никогда, (и правда) невыносимо тоскливо.

А я тоскую и радуюсь одновременно, ведь у меня появилось своё лекарство от меланхолии.

Япония. Средние века. Двор Императрицы. Министр Двора, его светлость Корэтика приносит Императрице целую гору тетрадей из великолепной бумаги. Императрица недоумевает: зачем ей эти тетради?! И решает подарить их любимой фрейлине... Сэй Сенагон в восторге от подарка - теперь будет где оставлять сокровенные мысли, наблюдения и просто посудачить о том о сем с самой собой! Но в то время ей бы в голову не пришло, что эти милые и остроумные заметки станут "народным достоянием" и пойдут из рук в руки, как весьма любопытное и интересное чтиво.

Это не дневник. Девушка пишет то, что приходит на ум - свои ощущения, чувства, вдохновение от того или иного явления Природы, рассуждает о животных, насекомых, растениях, горах, равнинах и прочих нерукотворных красОтах, о людях и их нравах, поведении, внешности, манере и т.д. Ее зарисовки восхитительны! Читаешь, а перед глазами изысканно-утонченная атмосфера средневекового Востока, Дворец Императрицы, утопающий в богатых убранствах, белолицые миловидные фрейлины в ярких нарядах и цветами в сложных прическах, мелкими шажочками снующие вокруг богини-Императрицы, стройные вышколенные пажи с глянцевыми волосами, умилительные комнатные кошечки и конечно же, нежные звуки музыки, ублажающие слух. Вся эта красота оживает и играет всеми красками, благодаря Сенагон. Ее записки не претендуют на настоящий шедевр или Жемчужину в литературном мире, но они настолько искренни, настолько душевны и ненадуманны, что вызывают улыбку и настоящий восторг.
Вот страница, которая называется "Облака":

Или вот еще, страница "То, что разгоняет тоску":

Какие незамысловатые, но в то же время близкие душе, заметки! Вся книга вот в этом же духе. Легкая, ненавязчивая, приятная для глаз и слуха, манера, уютная, теплая, нерасфуфыренная. Есть страницы, которые актуальны и в наш 21 век. Например, "То, что редко встречается", "То, что неприятно слушать" и еще несколько глав о людских нравах, которые Сенагон описала совсем не вычурно, но метко.
Есть страницы, которые глубоко впали мне в душу: "То, что глубоко трогает сердце", "Покидая на рассвете возлюбленную...", "Была ясная лунная ночь" и другие, в которых Сенагон в нескольких строчках обнажает свою душу. Именно по ним создается образ самОй девушки, сияющий одухотворенной красотой и трогательной нежностью.

Эту книгу я назвала бы отдыхом для души. В нее вплетаешься, с ней обретаешь покой, невозмутимость. Она приближает к Красоте, смывает весь негатив. Строчка за строчкой на сердце нисходит умиротворение и блажь.
Советую!

Дальше...