Повесть о прекрасной Отикубо. Записки у изголовья. Записки из кельи

"Записки у изголовья" можно рассматривать по-разному.

Если воспринимать их как источник знаний о средневековой Японии, то они, безусловно, прекрасны.
Если воспринимать их просто как книгу, то не так уж они и интересны. Особенно для иностранного читателя, которого все эти "фрейлины" и "право" напрочь выбивают из японской колеи.

Заметки Сэй-Сёнагон очень разнородны по тематике и стилю. Мне понравились её заметки о горах, реках и прочих природных объектах; очень понравились записки из разряда "то, что докучает", "то, что ночью кажется лучше, чем днём" и т. п. (потому что многие из них актуальны и сейчас). Но описание жизни придворных дам раздражало ужасно: вечно какие-то сплетни, стихи, неумолкающее щебетание, обсуждение и осуждение всех и вся. Эти моменты у меня чуть ли не омерзение вызывали, а их было очень, очень много. Кроме того, очевидно, что многие вещи просто прошли мимо меня, т. к., чтобы по-настоящему оценить подобные произведения, нужно очень хорошо знать эпоху, в которую они были написаны, а я такими знаниями похвастаться не могу. Но даже если бы могла... о боже, как же напрягает это вечное дамское щебетание!

P. S. Цитата из главы "То, что докучает":

Тыща лет прошла, а проблемы у людей всё те же: комары задолбали))

Знала ли Сэй-Сёнагон, она же Киёхара Нагико, фрейлина японской императрицы, что её личные записки будут читать спустя не одно столетие, что они распространятся далеко за пределы империи Восходящего Солнца, а читателями и читательницами станут не только придворные? Кто знает, может и не глядела она так далеко в будущее, устремляя свой взор в настоящее? Ведь именно н а с т о я щ е е запечатлела она на бумаге Митиноку, по которой так легко скользит изящная кисть.

Те, кто ищет исторических сведений, безусловно, найдут их в «Записках…» - сценки из придворной жизни с участием сливок общества эпохи Хэйан, празднества, обычаи и традиции, об умении сложить к случаю танку и о том, как надлежит вести себя в дни очищения от скверны.

Но у «Записок…» есть и другая сторона: точность житейских наблюдений, близость к настоящему которых ничуть не умаляет их мудрости и красоты. Мир во время чтения словно замедляется, а когда вы отложите книгу в сторону, ваш взгляд на вещи изменится. Вы, как и Сэй-Сёнагон, обретёте чуткость души, что позволит вам видеть то, что прежде уходило от вашего внимания и связывать в один узел то, что, казалось бы, и вовсе не совместимо. Те, кто ведут дневник, из книги могут почерпнуть одно прекрасное упражнение. Озаглавьте список «То, что радует сердце…» или «То, чего человек не замечает…» и пишите, вспоминая приятные ощущения от купленной книги или неожиданную тоску от созерцания какой-нибудь лужи под вашими ногами. Не только в писательстве будете совершенствоваться, но и в осознанности.

Изысканность и красота немногословия. Подлинная классика.

Ни как не складывается у меня с азиатской литературой. Каждый раз надеюсь, что в этот-то раз уж точно случится у нас с ней любовь, но в очередной раз мимо.
В аннотации книги сказано " Сэй-Сенагон рассуждает в своих "заметках ни о чем" о прекрасном и грубом, о грустном и занятном." Для меня ключевым моментом стала фраза "Заметки ни о чем". Некоторые главы это действительно маленькие заметки, перечень того что нравиться и не нравиться, списки гор, рек, озер, короткие, обрывочные мысли. Я , наверно, совсем не понимаю японскую культуру, потому что после третьего предложения, по типу "Что-то случилось, и я написала стих" или "отправили/получили письмом две строчки стиха и пишем/ ждем ответ" у меня начал дергаться глаз.

То, от чего грустишь или то, чем восхищаешься. О птицах, цветах и деревьях. Тот, кто раздражает и тот, кто ускоряет биение сердца. О том, что окружает. Эмоции и впечатления от увиденного, услышанного, пережитого, случайно прочитанные в дневнике Сэй Сёнагон, камеристки японской императрицы.

Внимательно, медленно, маленькими глотками читаешь книгу, знакомишься с ее создательницей будто на самом деле. Сидишь с ней рядом в тесной галереи, разговаривая шепотом, ощущая спиной проскользнувший в покои ветерок, прислушиваешься к стуку бамбуковой шторы. Сэй Сёнагон - особенная, видит красоту в окружающих вещах, людях и природе; замечает самые тонкие её проявления. Увлечённо, с горящими глазами рассказывает о ежедневных событиях, удивительных церемониях, забытых традициях. Хмурится, когда делится тем, что докучает или раздражает. Иногда в её голосе проскальзывает недовольство, какая-то злоба. А на словах о дожде и разочарованиях Сёнагон грустно замолкает. Бывает не так просто с ней согласиться, бывает не скрытое чувство превосходства, а то и жестокость, неприятно задевают. Но именно это делает беседу искренней, а книгу - настоящей и живой. Да это даже не книга вовсе, это сама жизнь, прочитана со всех сторон. Жизнь, где есть место тончайшим и низшим чувствам. Красота и отвращение, возвышенное и будничное.

"Но как противиться очарованию прекрасного?" осторожно выводит кистью на чистом листе бумаги Сэй Сёнагон. Ревностно подобранные слова фрейлины, короткие зарисовки в дневнике Х столетия своей простотой и поэтичностью превосходят изысканные и элегантные слова самых талантливых писателей. Искренние, исполненные какой-то почти неуловимой красоты мысли.

Те, что вдохновляют.

P.S.

Как волны морские
Бегут к берегам Идзумо,
Залив ли, мыс ли,
Так мысли, все мои мысли
Стремятся только к тебе.

«Ведь я пишу для собственного удовольствия всё, что приходит мне в голову»

Долго я бродила вокруг да около этих Записок, настолько они были для меня привлекательны - средневековая Япония X-XI веков, эпоха Хэйан, двор императрицы Садако, сложнейший и блистательнейший этикет, высочайшая культура стихосложения, фрейлины и куродо. Но всё никак не могла решиться прикоснуться к этому произведению, меня останавливала его форма – дневниковые записи и отвлечённые эссе «о чём подумалось вдруг». И, надо заметить, совершенно зря, потому что раз открыв эти Записки, я уже не смогла ни остановиться, ни выпустить книгу из рук до самой последней страницы, и даже когда я не читала, разрозненные отрывки, строки стихов постоянно всплывали в моей голове.

Язык повествования удивительно изящен и лаконичен, словами любуешься и перебираешь их, как красивые, хрупкие и дорогие вещи, а каждая фраза, каждое предложение удивительно выверено и тщательно взвешено – нет ничего лишнего и пустого. Всё очень ярко, образно, живо и, главное, рядом, словно и нет никакого тысячелетнего барьера между нами и придворной фрейлиной Сэй Сенагон и героями, любимыми, друзьями, знакомцами и окружением её жизни, давно истлевшими в веках. Вот сидит она, окружённая складками своих многослойных одежд из набивного шелка, рядом длинная ветка цветущей вишни в большой вазе, растирает палочку туши и неторопливо водит кистью по великолепной бумаге, в низкой жаровне слабо мерцают раскалённые угли… О чём же она пишет? О том, что радует её, что злит, о местах, где она побывала, о праздниках, нарядах, сплетнях, о подарках и подругах, конечно же о мужчинах, о стеснительных ситуациях, в которых оказалась невзначай и ненароком, об успехах и разочарованиях. Обо всём, что волновало когда-то и волнует сейчас каждую женщину, и суждения, которые подчас высказывает средневековая фрейлина, ничем не отличаются от современных: «Мужчины, что ни говори, странные существа. Прихоти их необъяснимы». Она пишет искренне и естественно, порой очень небеспристрастно, когда-то явно лукавит, оправдывая свои слова и поступки, где-то рукой водит обида, а подчас в её записках сквозит снобизм.

И всё же нельзя не отметить, что между придворными дамами средневековой Японии и современными красавицами целая пропасть в культуре, мировосприятии и образе жизни. Нам трудно оценить масштаб позора от неумения быстро и изящно сложить стихотворный ответ на любовную записку, трудно понять отчаяние, в которое можно впасть от слишком быстро растаявшего снежного сугроба, но, несмотря на это, безусловно стоит прикоснуться к этому великолепному литературному образчику красоты момента, покоя и невозмутимости.

Про эту книгу нельзя сказать так: "Это потрясная книженция, невероятно проперлась от нее". Про эту книгу нужно говорить такое: "Это прекрасный образец средневековой литературы, книга поражает своими описаниями, автор тонко ощущает мир. Текст превосходен". И это все, конечно, следя за осанкой.
Да, играюсь )))
Книга мне весьма понравилась, хотя с кокетством автора было смериться не так уж и просто. ;)
Описания действительно здоровские.
"Все веера были из красной бумаги, лишь планки у них сверкали лаком всевозможных оттенков, и, когда веерами взмахивали, казалось, что видишь поле цветущей гвоздики."
Мне кажется, красиво. Текст вообще очень "цветной".

Книга весьма расслабляющая. Повествование ровное. Я с удовольствием читала перед сном и потом прекрасно спала (хотя чтение перед сном у меня так легко проходит редко. Обычно я потом еще какое-то время переживаю прочитанное, размышляю).
И забавно было сравнить мое понимание, например, утонченно-прекрасного и понимание Сэй-Сёнагон. И хотя со многим согласиться трудно, но ее взгляд на вещи интересен ( мне, допустим, сдожно понять, почему изнанка вышивки вызывает у автора чувство брезгливости). И просто потрясающе, когда человек может написать одно предложение, а у читателя складывается цельная картина, вызывающая массу эмоций. "Миловидный ребенок, который есть землянику". Меня это почему-то весьма порадовало.
"Записки у изголовья" - это то, что будет приятно перечитать спустя некоторое время.

Из-за рваного ритма чтения насладиться книгой толком не получилось. Как мне кажется, эта книга требует неспешно, созерцательного чтения, с возможностью осмотреться вокруг, чтобы снова или впервые увидеть цветущие деревья (мне захотелось посмотреть на цветы груши), предрассветную Луну, представить себе многослойные одежды и высокие прически дам того времени, а если не получится представить, то поискать в сети иллюстрации и ответы, на возникающие по ходу чтения вопросы. Хотя не факт, что на все вопросы найдутся ответы. :) Например, когда же находили время для сна фрейлины и мужчины их посещающие, если всю ночь на пролёт они проводили в беседах?)) Или зачем было предавать гласности каждое полученное письмо и совместными усилиями писать на него ответ? Постоянные признания в любви между Сёнагон и императрицей тоже заставили задуматься, как и отъезды Сёнагон из дворца домой – как так, захотела и уехала?? Она ведь находилась на службе..
В общем, достаточно много поводов, чтобы снова перечитать книгу, но обязательно в бумажном варианте, т.к. наличие 399 сносок, которые я читала в отдельном файле, сильно замедляли и осложняли чтение))

В ожидании благоприятного времени :)

Ведь я пишу для собственного удовольствия все, что безотчетно приходит мне в голову. Разве могут мои небрежные наброски выдержать сравнение с настоящими книгами, написанными по всем правилам искусства?

Да, сравнения с "натоящими" книгами "Записки" вряд ли выдержат, но они довольно милы и без какой-либо идеи, просто как зарисовка той действительности. Действительности, которая на удивление мало чем отличается от нашей современной, если не брать в расчет внешние признаки (и это-то по истечении тысячи лет).