Отчаяние. Романы, повесть, рассказы

Кажется, еще ни разу до этого не приходилось мне читать более ностальгического романа. В "Машеньке" Набокова все повествование проникнуто такой грустью и тоской по утраченной Родине, что читатель невольно и сам испытывает те же чувства, что и герой. Произведение, хоть и совсем крохотное по объему, все же вмещает в себе описание жизни огромной части русских эмигрантов. На примере Ганина и его соседей раскрываются обстоятельства жизни этих людей, лишившихся Родины.
Любовная линия в романе прописана настолько естественно и проникновенно, что невозможно ей не поверить. Эта совершенно обыкновенная история первой любви, которая могла бы произойти с любым человеком. Автору удивительно точно удалось передать то чувство, которое возникает у человека при воспоминаниях о чем-то дорогом, но давно потерянном. Когда несколько дней ходишь как в бреду, сожалея об утраченных возможностях и представляя, как могло бы все сложиться, если бы не обстоятельства.

Дальше...

Что касается финала, то он вполне ожидаем, ведь насколько бы сильной ни была первая любовь, Ганин и Машенька - это люди, давно потерявшие друг друга. Жизнь, без сомнения, сильно изменила их, и та прекрасная пара осталась лишь в воспоминаниях, так что вряд ли у них сложилось бы что-то хорошее.
На примере этого произведения мне также удалось познакомиться с удивительным языком Набокова, самые лестные отзывы о котором я много раз слышала прежде. Даже самую непримечательную фразу он умеет облечь в такие слова, что хочется обращаться к ней снова и снова.

Как раз эти два слова засели у меня в мозгу после прочтения "Камеры обскура" Набокова. Возможно в силу своего возраста, оттого, что сквозняк не выветрил весь максимализм из моей головы, книга не хило так отвесила мне эмоциональную оплеуху. Вся гадость человеческой натуры, измена, равнодушие и прочая скверна – темы актуальные на все времена. Нужно ли иметь за спиной богатый жизненный опыт, чтобы начать оправдывать поступки героев набоковской истории? Правда, после прочтения эмоции мои уже начали остывать, но в процессе мне так и хотелось стать мессией, спустившимся с небес, и под звуки фанфар и аплодисментов, задушить трех товарищей. Надо мне отдать должное писателю, который заставил испытывать такие чувства к героям своего романа. Вот и думай теперь гротескны ли протагонисты книги во всей гнусности или же ужасающе реалистичны?
Основа сюжета стара как мир: состоятельный и уже немолодой господин грезит об утехах молоденьких девиц на стороне, поскольку жизнь сера, а жена уже не так свежа. И вот, звезды сложились и этому господину улыбнулось малолетнее счастье.
Увы, никто не даст верный ответ на вопрос: Что же делать с опостылевшим браком? Веки вечные терзать себя или бросить в омут тех кто рядом, не считаясь с их чувствами?
Начну пожалуй обгладывать кости юной обольстительнице и диве низкосортного кино – Магде, которая дурманит мужские умы лишь своим возрастом (редкая девчонка не хороша в шестнадцать лет). Мироощущение Магды не располагало меня к пониманию, да, несладкое детство было: и колотили, и бранили, и лобстерами на обед не кормили. Получается, что некое подобие добросердечности и сострадания в человеческой душе проявляются не вопреки, а лишь благодаря пособничеству хорошего воспитания? (хотя тут я наверное не права и все сугубо индивидуально) Не воспринималась она у меня как человек, как личность, в ней нет абсолютного ничего, даже какого-то харизматичного и притягательного отвращения, она словно грязная лужа (вялая селедка), которую хочется обойти, однако для кого-то она пьянящий мираж среди пустыни.
Не известно как сложилась бы судьба у Магды в дальнейшем, но через два десятка лет она вырисовывается мне невежественной хабалкой, брызгающей слюной направо и налево. Наверняка через некоторые время после смерти Кречмара она со своим любовником не продержится долго в достатке, а к хорошей жизни быстро ведь привыкаешь, вот и будут два озлобленных человека грызть друг друга и всех подряд, вспоминаю о том, когда у них была звонкая монета в кармане (тут у промелькнула отдаленная аналогия с драйзеровской «Сестрой Керри»), но что-то я уже загнула и куда-то не в ту степь поскакала.
Вот и не очень плавно подобралась к вынесению приговора посредственному художнику и по совместительству хахлю Магды - Горну. Он видит окружающие события как карикатуры, которые он же и рисует, все ему смешны, однако сам не замечает того, что является тем еще посмешищем. С Магдой они два сапога пара. Решили, что одурачили всех окружающих, в то время как все эти окружающие, кроме одного бедолаги, смотрят на них как на несуразных циркачей.

И наконец, остаток моего пыла высыпаем на Кречмара. Что можно о нем сказать? Жалкий дяденька, которого только и жалеть можно. Собака на сене. Погубленный своей слепотой, мне кажется, еще до встречи с Магдой. Мечтавший об измене тюфячок, не одна, так другая «особенная и неповторимая» пальцем бы поманила, а он бы и пошел. Любящие и понимающие люди для него оковы, а черти пляшущие на его костях – праздник счастья на Земле. Даже воспоминания о родной дочери заменили мысли о бюсте шлюховатой подружки.

Хочется заметить еще одного персонажа, который оставил приятное впечатление от этого смердящего хлева. Это Макс. Хоть и нюансы его жизни полностью не показаны, но тем не менее он был приятен мне.

Кречмара настолько пленило перевернутое изображение камеры обскура, что сам оказался перевернутым в темной комнате.

"Через три-четыре дня поставлю точку. Долго потом не буду браться за такие чудовищно трудные темы, а напишу что-нибудь тихое, плавное. Все же я доволен моим Лужиным, - но какая сложная, сложная махина."
В. Набоков

Впервые я прочитал "Защиту Лужина" ещё в школе, когда сам был невероятно увлечен шахматами. Неудивительно, что столкнувшись с очень близкими мне переживаниями Лужина и потрясающим набоковским слогом, я проглотил роман буквально за один вечер. Для школьника, любимой летней книжкой которого был сборник шахматных задач, вырваться из мира этого романа, даже на время, было совершенно невозможно. Тогда я умер вместе с Лужиным в первый раз. Спустя 10 лет я решил умереть во второй.

Роман является классикой модернизма и написан так сложно и многослойно, что прочесть его можно как угодно. Автор предлагает десяток вариантов прочтения от синтезированной биографии (известных шахматистов Алехина и Барделебена) до политического романа об эмиграции и смене эпох, о природе и трагедии гениальности, об ответственности перед талантом, о критике мещанства и попытке вернуть аристократическое прошлое, утраченную страну. Текст очень насыщенный, казалось бы каких-то сто страниц, но докопаться до дна практически нереально.

В первую очередь поражает конечно же уникальный набоковский стиль. Очень редко бывает так, что книгу можно открывать в любом месте и получать огромное удовольствие только лишь от того, как она написана. Изумительный язык, полный неясных и чудесных образов, с легкостью обнажающих суть вещей, их тонкую связь между собой. А некоторые его предложения, состоящие всего лишь из десятка слов, стоят целых романов:

"Раздалась зябкая музыка, и кто-то прикрыл дверь, чтобы музыка не простудилась."

Набоков пишет ярко и поэтично, но при этом не уводит читателя куда-то в сторону от событий романа, не разбивает текст на отрезки. Он создает настолько удивительный и живой мир, что после него совсем не хочется возвращаться туда, где устраивают вечеринки и играют во мнения.

Дальше...

Мне хорошо известно ощущение загадки в шахматах, некоего феномена. Из всего многообразия игр, придуманных человечеством, только шахматы могут захватить по-настоящему, захватить так, что партии будут играться в голове сами собой, даже без доски и противников. В шахматной истории известно немало случаев, когда гениальные шахматисты заканчивали свою жизнь за пределами видимой нам реальности: Поль Морфи, Вильгельм Стейниц, Акиба Рубинштейн, Роберт Фишер... Набоков прекрасно чувствовал эту шахматную загадку и попытался раскрыть ее со всех сторон. Во-первых, как заметил Лужин-старший, шахматы - это беседа с человеком, с которым хочется помолчать. Второй смысл раскрывается им в гениальном описании партии между Лужиным и Турати. Шахматы для Набокова, занимавшегося составлением этюдов, это прежде всего искусство. И это искусство, которое творят два противника, симфония для двух инструментов, пытающихся разрушить мелодии друг друга. В этом и заключается уникальность шахмат, их отличие от всех других игр и искусств, тонко прочувствованное Набоковым.

"...и сразу какая-то музыкальная буря охватила доску, и Лужин упорно в ней искал нужный ему отчетливый маленький звук, чтобы в свою очередь раздуть его в громовую гармонию. Теперь все на доске дышало жизнью, все сосредоточилось на одном, туже и туже сматывалось; на мгновение полегчало от исчезновения двух фигур, и опять -- фуриозо. В упоительных и ужасных дебрях бродила мысль Лужина, встречая в них изредка тревожную мысль Турати, искавшую того же, что и он."

Движение шахматных фигур удивительным образом прослеживается на протяжении всего романа. Но расшифровать эти образы сходу не удается: в одной сцене Лужин выглядит как одинокий король, которого защищают ферзь (жена, которую в конце постоянно пытаются отвлечь - известный мотив шахматной комбинации) и пешка (служанка), в другой сцене он отождествляет себя с конем, а защищающая его жена предстает в виде пешки. Фамилия его соперника - Турати - созвучна с одним из названий ладьи (тура), а, с другой стороны, с фамилией известного мастера Рети. Иногда кажется, что можно даже найти ту самую партию, которая бы охватила весь роман, смогла соединить воедино все ниточки повествования. Но ни одна из возможных партий, предложенных критиками, не выглядит достойной. Ее просто нет, поиск такой партии это одна из ловушек Набокова, очень ловкий обман. Как и все остальное в этом романе, как и его главный герой. И сам автор в предисловии не зря подчеркивал созвучие фамилии Лужин со словом illusion. Так что же это за персонаж такой?

Детство Лужина представляется настоящим Адом, в котором нет места пониманию и гармонии, а есть только хаос, осколки сознания и бесконечные насмешки одноклассников. Его мир сразу же противопоставляется наружному, он живет в себе, в своих мечтах и своих снах. А единственное его спасение - это убежать и спрятаться на чердаке, подальше от реальности. В нем есть особое чувство мира, но это чувство извращается его отцом-писателем, решившим воспитать гения, будто героя своего романа. Он не понимает, что гениальность не нужно искать и выпытывать, ибо она есть всегда и это лишь выбор человека - проживать ее или нет. Тема ответственности, безусловно, является одной из главных в романе. Дар Лужина формируется не как природное чудо, а как результат столкновений с хаосом действительности, с пошлостью, как защита от ненужных отношений и ненужных слов, и приобретает черты болезни, сумасшествия.

Знакомство Лужина с шахматами описано очень эротично, все эти вздохи, взгляды, его страсть и влечение... Шахматы оказываются чуть ли не сильнее любви, как говорилось в известной короткометражке Пудовкина "Шахматная горячка", в съемках которой принял участие и сам Набоков.

"Лужин сидел на ковре, плечом касаясь ее колена, и глядел на ее руку в тонком платиновом браслете, которая поднимала и ставила фигуры. "Королева самая движущаяся",-- сказал он с удовольствием и пальцем поправил фигуру, которая стояла не совсем посреди квадрата. ... Может быть, в другой раз сыграем, а?" "Нет, сейчас",-- сказал Лужин и вдруг поцеловал ее руку. "Ах ты, милый,-- протянула тетя,-- откуда такие нежности... Хороший ты все-таки мальчик". "Пожалуйста, будем играть",-- сказал Лужин и, пройдя по ковру на коленках, стал так перед столиком."

Кажется, что можно прервать его саморазрушение, просто отобрав шахматы. Но в том и состоит особенность этой коварной игры, что она может существовать в таком месте, куда никому не добраться - в голове. И вскоре для Лужина сама жизнь начинает принимать черты партии на бесконечной доске. Минуя все запреты, шахматы прорываются в реальность.

Кадр из фильма "Шахматная горячка", 1925 год

"От веранды на яркий песок ложилась черная треугольная тень. Аллея была вся пятнистая от солнца, и эти пятна принимали, если прищуриться, вид ровных, светлых и темных, квадратов. Под скамейкой тень распласталась резкой решеткой. Каменные столбы с урнами, стоявшие на четырех углах садовой площадки, угрожали друг другу по диагонали."

Когда Лужин с шахматами - мы видим мир его глазами, мы знаем о чем он думает. Когда шахматы у него отнимают, он как будто отключается, в повествовании появляется все больше и больше других героев, а Лужин просто присутствует. Как и шахматные фигуры, которые умирают, покинув доску, Лужин не может существовать вне шахмат. Как бы ни старались его жена и все окружающие обнаружить в Лужине хоть что-то ещё за пределами его гениальности, они наталкивались только на пустоту.

"На доске были спутаны фигуры, валялись кое-как, безобразными кучками. Прошла тень и, остановившись, начала быстро убирать фигуры в маленький гроб."

С женой Лужина связана ещё одна трагедия. Обладая редкой способностью к состраданию, она не только не спасает мужа от надвигающегося Ада, но и сама того не замечая толкает его все глубже и глубже. Она действительно его любит, о чем говорит ее "извивающийся шепот" в финальной сцене (изумительно точно написано), но проигрывает какой-то дьявольской силе, которая предвидит все ходы наперед. В романе есть нечто, что невозможно предусмотреть, что продолжает вести Лужина к краю доски, даже когда партия с Турати давно сыграна и шахматное помешательство остается позади. Почему Лужин так боится повторения ходов, возвращения в детство, что на самом деле происходит в заключительной части романа? Он сходит с ума? Но такое объяснение нам ничего не дает.

Ответить на этот вопрос, можно лишь очень внимательно читая текст. В 12 главе с текстом начинают твориться невообразимые вещи. На протяжении 20 страниц после пробуждения в больнице Лужин старательно избегает слов с буквой "ш", но встреча с прошлым в лице его одноклассника преображает текст, раскачивает его, как и сознание Лужина. Ему приходится много говорить и в конце концов он срывается. Лужин Шарил в карманах, наШел, выШел, задыШал, и наконец произнес: Школьный товарищ, теперь все проШло. Лужин попадает под шахи, ненавистные буквы сыпятся на него со всех сторон. В первом же абзаце 13 главы количество букв "Ш" уже совсем зашкаливает: шагом, шатко, шерстяными, ладошкой, пальтишко, Машенька, матушка, душенька... И никакого спасения от этого не будет, дальше будет становится хуже и хуже. Потому что партию с Лужиным ведет сам автор. Это он зацикливает текст, раскидывает ловушки и раздает шахи. Все эти случайности и мелочи, встречающиеся в тексте, все это части одной комбинации, задуманной автором. И спастись из этого мира Лужину можно только одним способом - выйдя за пределы этого пространства, но волен ли он выбирать?

И уже совсем по-новому звучит вопрос об иллюзорности Лужина. Его как будто не существует в нашем мире, все черты человеческой идентичности с него постепенно стерлись, у него даже нет имени. Даже рисовать он предпочитает карандашом, ибо не чувствует других цветов кроме белого и черного. Мир набоковского текста - это мир, в котором Лужин не человек, а всего лишь шахматная фигура, персонаж собственной защиты. Но ведь это относится не только к Лужину. Все остальные герои точно так же становятся жертвами собственной защиты. Особенно хорошо это видно на примере эмигрантов, наделяющих берлинские домишки иллюзорным русским духом. Кажется, что в этом пространстве и в этом времени сумасшествие становится обыденностью.

Погружаться в этот роман можно бесконечно. Владимиру Набокову удалось создать единственный в своем роде шедевр шахматно-литературной композиции, где в каждой главе спрятан свой остроумный ход. И в этой "сложной, сложной махине" передать такие страшные вещи как неуловимость времени и призрачность человеческого существования.

"Александр Иванович, Александр Иванович!" -- заревело несколько голосов. Но никакого Александра Ивановича не было.
А была лишь фигура, вышедшая за край бесконечной шахматной доски.

Такого Владимира Владимировича я еще не знал. После геометрически-двухмерной «Защиты Лужина», претенциозно-безыдейного «Подвига», кинематографически-слабовольной «Камеры Обскура» Сирин пишет лукаво-обманчивое, игривое «Отчаяние», где ведущееся от первого лица повествование смеется над читателем, иронизирует над миром, Богом и Достоевским, и, как всегда, остается восхитительным образчиком элегантной витиеватой прозы.

Архетипная тема двойников, на первый взгляд, является лейтмотивом книги — помимо рассуждений героя, толкующего ее читателю, мы и сами замечаем отдельные рефрены, вплоть до повторяющихся слово-в-слово избранных строк.

Но, все-таки, наверное, роман не об этом. Даже в «Защите Лужина» подобные повторения были более глубокими, аллегоричными. В «Отчаянии» же, на мой неопытный взгляд, рассказывается о невероятном самообмане, и присущем ему, еще более неслыханном эгоцентризме. Герман настолько привык жить в собственных изящно и талантливо сочиненных иллюзиях, что вышел за пределы реальности: в окружающих его людях он видит не плоть и кровь, разум и чувства, а созданные собственным воображением образы; действо, представленное в книге, субъективно от первой до последней строчки, и я чувствую, что не имею права судить о ком-либо, кроме главного героя: все прочие персонажи изображены через его кривое извращенное зеркало, и, наверное, лишь сам Набоков может догадываться, какими были Феликс, Лида, Ардалион в реальности. И здесь мы вновь возвращаемся к первой, очевидной теме двойственности, вся книга — лишь одна сторона медали, другую же предстоит воображать читателю.

Несмотря на несколько рванную фабулу, на бесконечные отступления и подтрунивая, роман имеет четко выраженный ритм, непостоянный, но болезненно энергичный, когда строчки мелькают перед глазами, а знаки препинания кажутся атавизмами, шлагбаумами, тормозящими экспресс чтения.

Как и многое из творчества Набокова, «Отчаяние» не трогает до глубины души, не заставляет испытать катарсис, переосмыслить прожитое; зато позволяет получить поистине редкое удовольствие совершенно другого рода: интеллектуальное, литературное, эстетическое, снобское, в конце концов. За это и люблю.

«Защита Лужина» - книга о бесплодных поисках смысла, об одержимости, об игре.
В Лужине уживаются две противоположности: беспомощный, вялый инфант и шахматный гений.

Книга цепляет не столько сюжетом, сколько настроением. Несмотря на туман, в котором блуждает Лужин, в книге масса ярких пятен.
Набоков, как всегда, внимателен к мелочам. И в романе, и в жизни Лужина «их было так много и иногда так искусно поданных». С особой детальностью описаны шаблоны и предрассудки, стратегия защиты и нападения, портретные черты, манеры, особенности отношений между героями.

Вспоминаются слова Евгения Всеволодовича Головина, которые более чем полностью применимы и к этому роману Набокова: "В романе 'Лолита' весь сюжет построен на соблазнении девочки-подростка, на нездоровой страсти персонажа. Читатель увлечён, он втягивается, ведь задеты самые низшие слои его природы. А теперь вспомните Достоевского. Ведь и он мог развивать подобные сюжетные линии, у него достаточно для этого материала. Но романы Достоевского многоплановы и сложны. Фабула создаётся не ради описания 'падшей' Сонечки Мармеладовой". Заменяем "Лолиту" на "Камеру обскура" и получаем наиточнейшую критику произведения. Но Головин прав, читатель действительно втягивается, произведение увлекает и проглатывается зараз.

"Защиту Лужина" я прочитала буквально за пару дней, хотя можно было бы уложиться и в более короткие сроки. Книга не слишком большая по объему и достойно скрасит длинный летний вечер тем, у кого есть ремя на расслабление за хорошей литературой.

Что я ожидала от произведения о выдающемся шахматисте?

Языковых красивостей в стиле Владимира Владимировича.
Умной и цепляющей истории.
Ярких, метущихся персонажей, играющих в игры с судьбой.
Шахматных подробностей.
Набоковской мозаики смыслов.

В итоге, мое представление о Лужине как интеллигентном, умном человеке с необычайно развитой силой мысли, было разбито в пух и прах. Герой книги - персонаж с неустойчивой психикой, затуманенным сознанием и единственной манией в жизни - игрой в шахматы. Он мне чем-то напоминал крота из "Дюймовочки". В точно таком же пальто и непрерывно смолящий сигаретой. Персонаж, вызывающий смешанную с отвращением жалость, видящий свою жизнь через призму шахматных ходов, черно-белых квадратов и ловушек неведомого противника. У читателя-психиатра наверняка нашелся бы для него соответствующий диагноз.

Описание блестящих партий в шахматы также практически отсутствует. Видимо, Набоков был выше таких чисто практических подробностей, и внутренняя жизнь, мысль Лужина была для него первейшей целью. На каждой странице этого произведения я не уставала удивляться неыносимому для меня парадоксу - как шахматист, логик, решающий в уме сложнейшие комбинации, может так глубоко в этом всем увязнуть и смотреть на мир через узкое, мутное окошко своей крохотной "очеловеченности", упуская все ценное в мире?

Шахматы определили его жизнь, превратили ее в игру, подменившую и заместившую собой все реалии. Очень страшный процесс, как мне показалось. Однако же это наталкивает на мысль о том, что жизнь зачастую и есть игра, - сложная, замысловатая, с повторениями, победами и потерями. Мы движемся по жизни, как по шахматному полю, подчиняясь свыше установленным правилам, являясь при этом марионетками с иллюзией свободной воли.

Лужин думал, что играл в партию с самой судьбой, разрабатывал тактику защиты, при этом являясь довольно инородным телом в повседневной жизни. Но вот кто кому поставил шах и мат в этой партии - вопрос для дискуссий.

Историю довольно отталкивающего персонажа Набоков выписывает мастерски, любовно называя красивых русским языком каждую деталь, даже неприятную. В этом ему нет равных.

Сама же история движется довольно ровно и размеренно, не особенно цепляя воображение своей остротой и оригинальностью. Но меня она задержала именно контрастом с моими собственными ожиданиями. И несомненно пробудила желание присмотреться к событиям своей жизни...но, знаете ли, так - без фанатизма...Потому что, где-то на окраинах своего сознания я задаюсь вопросом, - а вдруг Лужин на самом деле видел больше? Смотрел сквозь жизнь, видел узоры и переплетения судьбы и даже в какой-то момент схватил ее, коварную, за руку? И всё это так сложно и так зыбко...Мда.

Каждый новый автор - это новая вселенная образов, мыслей, чувств; новый вкус и цвет языка, которым написаны произведения; новые мурашки по коже и ночные размышления; новые любовь и ненависть к персонажам. Я приоткрыла дверцу в творчество Набокова и немного расстроилась, что не сделала этого раньше, возможно потому, что не хотела пробовать на вкус, уже набившую всем оскомину, "Лолиту".

Лев Ганин молодой эмигрант, проживает в Берлине заработанные ранее деньги, бездельничает, оттягивает момент отъезда и поиска новой работы, оттягивает разрыв с нелюбимой, порой противной ему Людмилой, его жизнь серая, хмурая, бесцельная. Живет он в пансионе в окружении таких же как он эмигрантов, у каждого из которых свои история и грусть. И вдруг, некое событие (не хочу спойлерить) врывается в его жизнь ярким солнечным лучем надежды и радости...

Как часто мы пытаемся воскресить прошлое, вдохнуть жизнь в давно почившие отношения, чувства?! Нам кажется, что оживив события и людей тех дней, перенеся их в настоящее, мы будем столь же счастливы, беспечны, любимы - нужное подчеркнуть. Нас вдохновляет само воспоминание о счастье, мы идеализируем это воспоминание, пестуем его, доводим до совершенства, забывая все, что может его омрачить. Хватаемся за эти воспоминания как за спасательный круг, последнюю соломинку способную спасти нас от жестокой действительности. И хорошо, если нам хватает все же мужества осознать, что воспоминания - это просто воспоминания; осознать и пойти дальше!

220 страниц, сразу несколько острых тем: любовь и измена, потеря близких, жажда наживы и популярности любой ценой, цинизм и милосердие, обман и месть. И все вместе это книга Владимира Набокова "Камера обскура"! Просто поразительно.

Это мое первое знакомство с автором, но уверена теперь не последнее. Если честно, когда я делала заказ в интернет магазине, положила эту книгу в корзину только потому, что мне понравилась обложка. И как же порой случайности радуют.

"Камера обскура" рассказывает о тридцатилетнем мужчине-семьянине Кречмаре, который слепо влюбляется в девочку. Ей всего 15 лет, и единственная цель в ее жизни - стать богатой актрисой кино. К этой цели она готова идти по головам и не брезгует разрушить семью. Своей жертвой она выбирает именно Кречмара, богатого мужчину, который финансирует съемки кино. (Боже, книга написана в начале 20 века, а тема не теряет своей актуальности, и молодые девушки все также мечтают ничего не делать и быть богатыми и знаменитыми, заниматься лишь любовными интригами. Книжки что ли почитали бы...)

Кречмар, в свою очередь, любит жену и дочь, но хочет новых впечатлений и ощущений. Вот и встает перед ним выбор: семья или любовница. Я бы даже вот как сформулировала: что же сильнее, любовь или влюбленность? Оказывается, второе. И именно бездумная влюбленность рушит все на своем пути, оставляя в дураках "слепца". И эта ошибка очень дорого ему обходится. Подробности раскрывать не буду, читайте и наслаждайтесь.

Никакой порнографии в книге нет, не бойтесь. Набоков - "мастер завуалированности". А его стиль написания меня покорил, даже не могу описать, что чувствуешь, когда читаешь. Красиво, умно, грамотно и интригующе.