L'Insoutenable Légèreté de l'Être

Нет, ну серьезно!
Еще недавно я гораздо проще относился к тому, что происходит вокруг, а теперь не могу не думать об этой невыносимой легкости так же, как и об этой невыносимой тяжести бытия. Что же теперь прикажете делать мне со всем этим? Хотя нет, постойте. Я, кажется, кое-что переосмыслил: как же раньше я обходился без всех этих мыслей?! Книга больше похожа на философский трактат с исторической сводкой, нежели на художественную литературу. Плохо ли это?
Нет.
Стоит ли ее читать?
Да. Да.
И еще раз - да.

Вот так добавляешь, добавляешь книги в виш-лист . То что внизу -забываешь. То что вверху- покрываешь новыми, а читаешь совсем другое. Решив исправить эту ситуацию, я выцепил и прослушал несколько книг из самого конца, а эта книга и вовсе была последней.

Что ж, книга хорошая, глубокая, многоплановая. Сомневался, что поставить, 4 или 5. Но все же книга, небольшая по объему, и имеющая здесь более тысячи цитат и пятисот отзывов, априори не может иметь плохую оценку. Вообще концепция, или философия книги, на мой взгляд заключены вот в этой цитате в начале книги:

Но действительно ли тяжесть ужасна, а легкость восхитительна? Самое тяжкое бремя сокрушает нас, мы гнемся под ним, оно придавливает нас к земле. Но в любовной лирике всех времен и народов женщина мечтает быть придавленной тяжестью мужского тела. Стало быть, самое тяжкое бремя суть одновременно и образ самого сочного наполнения жизни. Чем тяжелее бремя, тем наша жизнь ближе к земле, тем она реальнее и правдивее.

И, напротив, абсолютное отсутствие бремени ведет к тому, что человек делается легче воздуха, взмывает ввысь, удаляется от земли, от земного бытия, становится полуреальным, и его движения столь же свободны, сколь и бессмысленны.

Легкость здесь в многочисленных любовных связях: треугольниках, квартетах, дуэтах и прочего кратковременного блуда, а тяжесть - в окружающих Чехию событиях 1968 года.  Тяжело найти баланс, оттого, наверное и легкость- невыносимая. Оттого, наверное, и уезжают в конце книги в деревню, ближе к земле и тяжести бытия. А как лучше? Где найти баланс? Сложно это. Ведь:

Да, жизнь одна, и нет у нас путеводной нити. Как слепые котята бредем мы по жизни , и не можем предсказать свою жизнь и направить судьбу в нужное русло...

И еще, когда-то краем глаза смотрел эпизоды экранизации.. Хм, не знаю, как можно экранизировать небольшую книгу, где столько много секса.. Надо бы посмотреть - вдруг найду там какие-то потерянные смыслы)

В принципе, в названии рецензии вся суть книги. Видимо, тогда было особо модно рассуждать о свободных отношениях, выставлять себя циником, да еще во всем обвинять СССР. Причем последнее рвалось из автора достаточно сильно. Ненависть к Советам он впихивает везде, там где это имеет смысл и там, где это не нужно, по сути. Отчасти, из-за этого текст выглядел, как место для выброса гнева Кундеры. Поразило также некая аморальность, которую пропихивает автор через главных персонажей и основную линию сюжета. Он пытается все объяснить некой своей точкой зрения, которая по его идеи, видимо должна выглядеть, как философия. Но от того, что он часто упоминает имя Ницше, книга философским трактатом не стала. Его герои вызвали у меня отторжение. Томаш - циничный, эгоист, ему нужен только он сам, он потребитель, а Тереза, изначально извечная жертва своей матери, а потом она превращается в такого же циника, как и ее любовник.

Вся книга это рассказ о жизни врача Томаша, который привык жить легко, иметь множество любовниц, холодно относиться к оставленному ребенку, а тут в его жизни появляется Тереза. Она объект издевательств ее матери, которая заставила способную девушку бросить гимназию и пойти работать официанткой, в ресторан. Там Тереза и Томаш знакомятся. Роман, который для девушки спасение и большая любовь, для врача интрижка, хотя он помогает девушке, через свою любовницу Сабрину, та устраивает ее работать в фотолабораторию.

Весь роман терзания и метания Терезы и Томаша, Сабрины и ее любовника Франца. Из Томаша прям супер опасного человека, для СССР, Кундера пытался сделать. Я могу понять, что за анти советскую статью могли уволить с работы, но чтоб за Томашем ходили и уговаривали написать статью восхваляющую СССР? Звучит бредово и отдает наполеоновскими, скрытыми амбициям автора. Собственно, весь текст раздут мыслями, мечтами Кундеры, он пытается вылепить из главного героя философа, такого человека вне системы, который не боится условностей, но на деле вышел эгоистичный врач, человек с низкой моральной оценкой, желчный, злой, мнящий из себя невесть что.

Короче, данное произведение было ориентировано на Запад, написано с определенной целью, на самые болезненные и модные темы того времени. Выполнено это было так топорно, что читать совсем не интересно. Ведь, если убрать ненависть к СССР, то останется невнятный роман о персонажах, которые плохо понимали свои действия.

Произведение, которое не терпит середины, либо находит своих поклонников, либо противников. И все же я поставила средненькую (серенькую) оценку) исключительно из-за слога автора, он мне понравился, а больше ничего. С первых глав идет поток философских рассуждений совершенно непонятных и запутанных, а потом уже сама история. Не знаю почему, но книга для меня стала своеобразным миксом Э.Л. Джеймс - Пятьдесят оттенков серого и Януш Леон Вишневский - Одиночество в Сети . То ли о любви, то ли о сексе, а по большему счету ни о чем...

Раздражение началось даже не с самого сюжета, а с псевдофилософии, обрамленной красивыми фразами. Сам сюжет опять же совершенно не мой, но с ним я возможно примирилась, если бы автор щедро не разбавил все политикой. Ввод советских войск в Чехословакию переплетается с лесбиянками, целующимися на фоне танков, эротическими снами, фотографиями нудистов, сексом, ревностью и тяжелым детством главной героини.

Тереза и Томаш, супружеская пара. Он - махровый эгоист, которого волнует только собственное эго (простите за каламбурчик), она- вечная жертва, постоянная страдалица в чем-то повторяющая судьбу матери. Физиология отношений переплетается с психологий, но первого все же больше, а второе переходит в некий бред (исключительно личное мнение)

Так давно я собиралась прочитать эту книгу, так много положительных отзывов слышала от людей с кем вкусы совпадают, так сильно разочарование.

Еще никогда я не встречала такой честности, и дело не в откровенных описаниях сексуальных похождений, коих давно полным полно, а в какой-то легкости авторского текста так приятно и открыто обещающегося с читателем. Признаюсь, вначале эта открытость не была принята мною радушно, но когда произошел переход с похождений на психологию суждений, я автора весьма зауважала. Еще меня зацепило сильное внутреннее чувство географии: я никогда не была в Чехии и никогда не читала чешской литературы, так что эта книга открыла для меня целую страну, и открытие это было весьма ярким и приятным. Я очень не люблю войну и искусство, которое войной вдохновляется, поэтому та часть книги, что соприкасалась с военной тематикой, я приняла тяжело.
Эти то плюсы то минусы книги все побуждали меня, то поставить пять то четыре. В итоге я поняла, что на пять мне нравится автор, а книга все-таки на четыре, ибо под конец книги мне вспомнился эпизод в Симпсонах, когда Мардж спросила Лизу: «Отчего ты такая грустная? Опять умер кто-то из книжных персонажей?» Я никогда не переживала страдания героев так явственно как здесь. Неужто это плата за искренний смех в начале и середине книги?

Этот отзыв был предварительными впечатлениями от ноября 2022. В период с 27 по 29.02.2024, когда я закрыл этот пыльный гештальт юности, я добавил к нему несколько замечаний.
---
Вульгарная книжка. Кундера эксплуатирует один и тот же набор тем и приёмов, и кто читал одну его книгу, тот читал их все. Состав «Н.Л.Б.» такой: псевдофилософия и снобизм; телесность; рессентимент к русским [да, он упрямо называет совместную операцию стран Варшавского договора "русским вторжением"] и коммунизму; рефлексивность повествования, минимум действия; сомнительной адекватности (и почти формальные) сюжеты.

Как обычно, Кундера понимает свою основную аудиторию. Например, он никогда не рассказывает о резне в Пршерове (жертв там было больше, чем в событиях ПВ), потому что чехам напоминать неприглядные страницы - не комильфо (то ли дело рассказывать о вызывающе красивых ногах чешских женщин), а французам и прочим такое и подавно знать не надо, а вот плакать из книги в книгу про русский танк (который Кундера, небось, видел через щель одним глазком с расстояния 10 километров) - это всегда пожалуйста. Тут наш пан европейский интеллектуал щедр и словоохотлив как никогда.

Кстати, прочитал сейчас у одного умного человека золотые слова: "Ибо при немецкой оккупации в Чехословакии погибло 370 000 человек, а при подавлении Пражской весны 108 человек. И равнять их *****." (с)" Это лучший аргумент, почему Кундера, раз за разом рассказывающий европейской публике про ужасы 68 года, может засунуть свой рессентимент себе в карман и идти гулять.

[Как нормальный псевдо-интеллектуал, Кундера страдает словесным поносом и одновременно умственным запором, вследствие чего ему приходиться отчаянно тужиться, чтобы из любой ситуации, любого душевного движения, любой мелочи (например из того, какие в богатых и бедных домах унитазы!) выдавить философскую телегу, какое-нибудь обобщение (к примеру, желание Терезы опростать внутренности вплетено в навязанный ей автором невроз о душевном и телесном) и огорошить мир порцией эдаких сибаритских размышлений на голубом глазу (и нужно отдать должное - Кундера всегда оказывается сильнее сырого и вялого материала, из которого он строит свои тексты, поэтому ему всегда удаётся что-то из себя выдавить, - и в этой непривлекательной форме болтливости он как рыба в воде). И конечно, имеет место пароксизм удовольствия от собственного стиля (набоковский пёс улёгся у камина). Двойственность этого самолюбования в том, что читатель тут вторичен, но вместе с тем Кундера отчаянно разжёвывает свои мысли, чтобы, не дай Бог, не оказаться непонятным или непонятым, ведь тогда кто-то не оценит остроту его ума. Банальщина: попытка быть мудрецом среди прочих, и вместе с тем постоянные оглядки на толпу, потребность в слушателях. Смесь хутора с высокомерием, литературной хабалки с разговорами о высоком под бокал вина.]

[Вообще, Кундера - он в литературе как та отмытая, дорогая, начищенная до блеска, собранная и пересобранная хабалка, что постит фото из спортивных залов, из каких-то богатых отелей на лазурных берегах и т.д., пытаясь ослепить впечатлительных роскошью своего тела и жизни. Но стоит приглядеться и... ах, профессор Хиггинс, оставайтесь дома, игра не стоит свеч... Вот Кундера - то самое: за рафинированным стилем и показной игрой (сравните его, допустим, с Эрнстом Юнгером - небо и земля) в европейского интеллектуала, который может не относясь ни к чему всерьёз играть идеями, рассуждая о Боге, вагинах, искусстве и говне едва ли не на одной странице, скрывается обыкновенная хуторянская суть: он думает, что летает в эмпиреях, а на деле бултыхается в болотце общего морального упадка.] Воспринимать это всерьёз довольно трудно, к тому же это очень душно, поэтому приходится развлекать себя самому: прочитаешь очередной пустой диалог или нелепую телегу с грузинским или эстонским акцентом, с трагическими интонациями (отчаянно переигрывая) и пр. Короче, занимаешься чем угодно, кроме того, чем полагается добросовестному читателю, ибо материал не располагает. Кстати говоря, крайне уместно читать с эстонским акцентом ахинею про то, что целующиеся с незнакомцами чешки мучили этим «истомлённых плотью» советских солдат или вот этот известный отрывок : "Они, должно быть, чувствовали себя в Праге, как на планете, выдуманной писателями-фантастами, на планете невообразимо элегантных женщин, которые демонстративно выражали свое презрение, вышагивая на длинных красивых ногах, каких не увидишь в России последние пять или шесть столетий", - как и вообще любой тейк Кундеры про злых русских.

[Кстати про "фантастически красивые ноги". Раз уж представился случай - скажу. Есть какая-то историческая ирония в том, что Прага стала одной из "порно столиц" мира. И не то чтобы чешские "леди обочин" были особенно привлекательны - просто блуд всегда неразборчив, ибо его носитель не уважает себя. И вот в свете этого факта - чем именно пытается козырять Милан К. - я решительно отказываюсь понимать.]

[А ещё я понял, как легко блудословить (не очень изящная замена ругательству). Сколь просто было Кундере написать, что мы обижали литовцев с поляками - две строчки: несколько движений рукой, пара движений зрачков, несколько секунд чтения, - а тебе, чтобы оценить это, нужно поднять большой исторический пласт (Великое княжество Литовское и мы, ВКЛ и Речь Посполитая, мы и Речь Посполитая), найти адекватные (не ролики Михаила З. или видео из серии "история за 8 минут") источники; но даже прочесть хорошую книжку по одной из этих тем - это трудо- и времязатратно. Зато вот - чешское быдло плюнуло на палец и за 5 секунд вывело на странице... Но вообще, чхать на тех, кто пытается навязать тебе комплекс вины и лишить тебя гордости. Нет ничего мельче и подлее самооскопления. Поэтому излишеством было тратить даже это малое количество слов.]

Вообще, этот обзор нужно назвать «Почему Кундера быдло?». Это, бают, сказал Бродский. Во время оно он так офигел от полётов мысли К., что назвал последнего "глупым чешским быдло". Ну а кто мы все такие, чтобы спорить с Иосифом Александровичем в этом вопросе. Но ближе к делу. Представьте человека, который чтобы показать свою принадлежность к французам, начинает носить береты и шарфы. Кундера такой человек от мира литературы. Ему важно показать, что он интеллектуал высокого пошиба, что он в потоке европейской культуры, европейской свободы. Возможно, он мечтал, он вожделел писать о говне с точки зрения христианства (если вас когда-то интересовала эта тема), о сексе, чтобы было много, много секса [ну, справедливости ради, секса в книге не так много, просто эпатажность некоторых сцен вынуждает воспринимать сию тему как-то преувеличенно, ну и по блудливой французской традиции - без любовницы и жизнь не та], до тошноты, до отвала, до неприятной отрыжки, он хотел вести эти фривольные разговоры, беседовать с интеллектуалами на любые темы, но злые коммунисты не давали ему. Душил его, значит, соцреализм проклятущий. И вот он дорвался... Вырвался к этому лёгкому французскому флёру, где можно троллить читателя интеллектуальными выкладками (то есть нескончаемым потоком бреда) и вести ни к чему не обязывающие философские рассуждения о говне. Но ещё долго снились ему советские танки и лично сын Сталина... [Кстати, из-за явного душка клеветы я поинтересовался, как умер Яков Джугашвили. Версия же Кундеры оказалась из разряда "кто о чём, а вшивый о бане", то есть о говне и унитазах. Но проблема шире сына Сталина - во многих эпизодах я чувствую недоверие к рассказчику, к его трактовке событий, к тому, какие мотивации он вкладывает в умы участников исторических событий, к мелочам, которые он описывает. Проверить выкладки Кундеры трудно, но прохладное прикосновение лапши к ушам напрягает.] И он писал, писал в пику им. Каждым своим словом он пытался показать, что он свой в Европе и чужд ужасным русским с их коммунизмом. Но сказать ему было нечего, поэтому он поучал своих читателей, он душил их рассуждениями обо всём на свете (Ницше, «лёгкость-тяжесть», семантическая река, культура - высасывая из пальца любой повод, чтобы поговорить) в режиме нон-стоп, изредка заставляя своих картонных персонажей дёргать ручками; он выдумывал абсурдные сюжеты на тему заведомо девиантных, нравственно-низких, упаднических отношений мужчин и женщин, не заботясь об их адекватности; он думал, что его герои сложны, а они только глупы и нелепы (Томаш, который устанавливает расписание для любовниц, чтобы не спать с ними в одной кровати, Томаш, который, перебарывая себя, семь лет изменял жене, употребляя алкоголь, чтобы спать с любовницами: он к ним «с обожанием, но с отторжением»), как глупы и нелепы их проблемы, их философия, их деятельность, как нелеп, жалок и смешон сам рассказ о них; рассказ, который суть гладенькие блёклые предложения, в которых изредка всплывают неплохие образы и сравнения, создающие иллюзию, что эта занудная жвачка красива [да и то не всегда. В чём, например, суть сравнения: "Собор был пуст, как спортивный зал"? Пустота - это отличительный признак спортивного зала? Но любой зал бывает пуст. Или он хотел сказать, что религией и физическими упражнениями мало интересуются? Или что советские коммунисты, не дай Бог, не давали чехам молиться и заниматься спортом?]. И вот поэтому Кундера быдло и пошляк, потому что его творчество основывается на вульгарных мотивах и пошлости, а по сути - претенциозная пустота с нотками вековой обиды.

[И да, я вижу все эти пересечения в жизни 4-х героев, примерно понимаю чередование "тяжести" и "лёгкости" в их судьбах, жизнь в зависимости от каких-то травм с безуспешными попыткой разрешить их через других, а сопрягая сову с глобусом, я даже вижу авторские параллели между тараканами героев и "пражской весной", но видение всего этого не открывает мне каких-то важных смыслов, а общая шизоидность истории лишь утомляет.

И самое главное: не будьте как Томаш - мойте голову.]

Как же сложно оценивать эту книгу. Красивый язык и стиль изложения в романах играет большую роль. Согласитесь, что намного приятнее читать произведения, которые написаны грамотно построенными фразами, а не корявый текст, больше напоминающий школьное сочинение "Как я провел лето" в младших классах. Надо отдать должное Милану Кундере - этим он владеет в достаточной мере, если не сказать "черезчур". Вторая сторона медали, то есть романа - затянутость. Сюжета здесь как такового нет от слова "совсем" или он настолько незначителен, что автор цепляется за любое мимоходное действие и начинает его размусоливать. Он его жует, жует и жует до той степени, пока оно не станет безвкусным. Мне это напоминает жевательную резинку, которую по идее надо держать во рту минут пять, не более. А некторые жует ее чуть не до состояния когда она уже растворяться начинает. Фу.

Начало романа потрясает. Он настолько легко и плавно читается, что не обращаешь внимания на отсутствие сюжета. Думаешь, что вот сейчас автор изложит свои философские размышления и начнется все самое интересное. Ага, размечталась, наивная. Дальше главный герой расскажет как круто изменять и не иметь постоянного партнера; непонятно откуда появится неведомый Франц; читатель узнает какие сволочи были русские солдаты, ворвавшиеся в Чехию; и сына Сталина не удасться обойти стороной. Последний то как раз и решил участь оценки романа. Именно в этой главе можно узнать всю философию говна. Я единственного не могу понять для чего уделять этому столько времени? И неужели именно в этом состоит гениальность данного произведения? Я понимаю там в произведениях Чака Паланика и т.п., но тут ни с того, ни с сего...

Герои мне совершенно не понравились. С кучей тараканов в голове, а строят из себя непонятно что. Автору стоило бы заняться написанием нон-фикшна и всякой философской мути. Это у него отлично получается. Еще и собачку бедную приплел в конце не совсем понятно для чего. Слезовыжималка? Ну извините, товарищ Кундера, мы на такие дешевые трюки не ведемся.

За что можно дать 5 баллов так это за название. Оно притягивает взгляд, интригует и такая явная антитеза возбуждает фантазию читателя. Хочется открыть книгу и узнать что же за невыносимая легкость такая? А название то не обмануло. После прочтения действительно есть чувство легкости, что произведение закончилось, но оно невыносимо тяжелое, что читать не хочется ничего.

Обманчивое воздушное название, эмоционально тяжкий читательский труд и чувство потери, после прочтения последней страницы. Эта книга, прочитанная в рамках долгостроя, полюбилась мне отнюдь не сразу.

Своеобразный стиль: нелинейный сюжет, финал, который становится известным, едва ли добравшись до середины, постоянный диалог с читателем, небезынтересные рассуждения автора на самые разные темы, а на фоне всего этого история любви, от ее зарождения, робкого, неуверенного, до зрелого, осознанного, гармоничного чувства.

Я совсем забыла, как это прекрасно вступать в конфликт, а потом примириться с автором. Возмущаться и впадать в праведный гнев от одних его мыслей, с блаженной улыбкой соглашаться с другими, хохотать от души над забавными моментами и разводить сырость от других, с болезненной застенчивостью понимать что "это про меня". Замечать, как такие неблизкие, совершенно чуждые тебе герои, вдруг становятся родными, их личные потери, переживать как свои, ругать их за "неправильный" выбор и гордиться из-за преданности себе.

Книга, по всем параметрам "не моя" и когда то совсем не зацепившая, в одночасье стала очень близкой и важной.

Twisting tongue,
Fallen off the edge again,
Need some space,
Need disgrace,
I'm confused, I'm in maze.

I need for you to pick me up when I fall down,
There's so much more.
We can go far, but I can't control my selfish ways.

Enter tragedy, slash my soul.
Why is it a part of the plan?
Do you question me?
I question you.

"Enter tragedy", In flames

Очень вовремя прочитал я эту книжку. Было время, когда я просто забросил бы чтение на середине, не осилив прорваться сквозь давящую бессюжетную повседневность. И будет, я полагаю, время, когда все эти авторские благоглупости в обертках вселенских откровений покажутся мне уж слишком банальными. А сейчас - в самый раз, хотя и теперь понимаю, что роман - такая попытка тяжело рассказать о лёгком.

А самое забавное, это даже уместно. На самом деле многие прописные истины настолько очевидны, что, будучи изложены прямо, вызывают лишь снисходительную улыбку. Вот и приходится автору выстраивать многомудрые философские мировоззренческие кружева метафор и рассуждений. И всё это лишь затем, чтобы занимательно и убедительно высказать очевиднейшую вещь: великой любви возвышенно-романного толка - не существует.

Ну вот, я это сказал. Наверное, в жизни каждого человека есть несколько стадий. Упорного отрицания помянутого выше тезиса, далее - рационального и немножко циничного согласия с ним. А вот потом наступает самое интересное - неизменный вопрос "а что, в сущности, из этого следует?" И вот этот-то вопрос многажды глубже и сложнее почти всего-всего в мире, как кажется мне сейчас. И именно в этом основное достоинство романа. В своих коротеньких зарисовках из жизни Кундера проговаривает, кажется, все возможные доводы. В самом деле, положим, что любовь - умение отказаться от силы и пожертвовать чем-то ради другого. Но Франц, по-рыцарски стремящийся изменить себя во имя любимой, так и не преуспел в этой своей цели. Неизвестно, от чего придётся отказаться на этом пути. Очень к месту здесь краткий словарик понятий, как нельзя лучше отражающий глубинные, фундаментальные расхождения микрокосмов героев. Даже если принять любовь как обоюдную жертву, то так или иначе пожертвовать придётся слишком многим. Напоминает, кстати, навязшую уже в зубах шопенгауэровскую дилемму о дикобразах, в роли которых у Кундеры, разумеется, Тереза и Томаш. Каждый из них ищет в любимом то, чем подсознательно хотел бы обладать сам, силу ли или хрупкость и эмоциональность. Но измениться самим превыше их сил, это всё равно что отрезать руку или ногу. Не важно, чем именно являются для вас кундеровские словарные убеждения, уютом привычных и близких сердцу воззрений или же тюрьмой опостылевших догм и правил. Они уже у вас в крови, в каждой клеточке тела, не убежать и не спрятаться. Можете хоть весь мир положить к ногам своей великой любви, но всё равно себя до конца не измените. Так и будете до конца жалеть об утраченном, даже если ненавидели его, сколько себя помните. И даже возвышенно-идеальный образ великого предназначения, утраченной некогда половины, продолжения себя-в-другом не решение. Для Кундеры это всего лишь кич, выдуманная красивость, глянцевый несбыточно-ирреальный идеал. Такая любовь-предназначение - тот ещё оксюморон. И вправду, вдумайтесь только, коль скоро предназначение подразумевает полную гармонию и идеальное совпадение всех этих словарно-мировоззренческих штук, то получается натуральный парадокс. Личность, полностью самодостаточная, тезис, не нуждающийся в антитезе. Которой, очевидно, не нужны никакие вторые половины в силу глубинной целостности и завершённости. Вот только таких людей не бывает. И потом, Томаш в глубине души знает, что не глядя отказался бы от такого идеала ради нелепой своей любви, сотканной из шести случайностей. Подумать только, мы столько терзаемся, противопоставляя все эти идеалы, миражи и божий промысел случайной встрече в кафе. Лихорадочно ищем и находим десятки отличий между уютной схемой идеальной девушки и человеком рядом, с которой вот только вчера поссорились и довели её до слёз, а себя до нервного срыва. Спрашиваем - почему именно она? А нипочему, всего лишь шесть случайностей. Но вот что странно - одной-единственной случайности под силу повергнуть в прах целый мир, вместе с вами, вашей нелепой любовью и смешными идеалами. Эти ваши шесть случайностей на самом деле астрономическая громада нулей после запятой. То, что они сошлись воедино и воплотились в вашей нелепой любви - совпадение ничуть не слабее зарождения жизни на нашем с вами голубом шарике. А вы всё ждёте предопределения. Что ж, ждите дальше.

В результате выходит страшное. Перебрав все варианты, Кундера останавливается на пугающем своей неизбежностью выводе: настоящая, единственно возможная под этим небом и солнцем любовь - всегда страдание. Любовь, разделённая двумя - страдание уже обоюдное, куда более честное и куда менее рациональное. В любимом человеке мы всегда ищем, осознанно ли или пожсознательно, не продолжение, но дополнение, эволюцию себя. А всякое развитие и качественное изменение неизбежно сопряжено с болью. Нет никаких правил, решений и аксиом. Нельзя сказать наперёд, чем всё в итоге обернётся. Вероятность совпадения этих хрестоматийных уже шести случайностей исчезающе мала, но ещё меньше вероятность того, что всё это выльется хоть в один момент счастья. На этом фоне как-то теряются наивные и избитые рассуждения о тоталитаризме и свободе, которые только портят роман. такой замечтальный, красивый роман о прописных истинах, которые в глубине души известны каждому, но которые так трудно принять.