Анафем

Сейчас улыбаюсь, но первое, что я подумал, закрыв девятисотстраничный томище - "Мало". До конца первой половины думал, что развитие затягивается, а после первой - что растянулось недостаточно, еще бы!
Бескрайние вселенные интеллекта, дремучие плантации таланта. Интересно и остроумно поданные лекции-диалоги по теориям мультивселенных-поликосмических миров и прочей, прочей метафизике. Религия, да-да... В наше время по остроумию и масштабам актуальности "Анафем" сравним, и правда, с уроками истории от Умберто нашего Эко разве что? Это, я прошу прощения великодушно, не Лем, например. Доступно образовываемся.
На страницы главы, в которой Стивенсон называет "иновселенянина" именем Жюля Верна, я почти насыпал слез. Коварный ход, массирует расположение читателя.
Госпожа переводчик, Екатерина Михайловна Доброхотова-Майкова - спасибо Вам. Труды Ваши отклик находят благодарственный, я посмотрю.
.
Блестящая авторская (и переводческая!) работа, именно работа. Радуюсь, что "Барочный цикл" и "Криптономикон" с остальным еще впереди, да и автор в возрасте многообещающем.
Удивляет новейшая Литература, и это невыразимо приятно.

Как я могу доверять рассуждениям человека, который пишет, что человек в космосе взрывается? Да в принципе никак, даже если у него при этом есть вполне себе правильные факты, но я уже где-то писала, если есть один ложный факт, то я не доверяю уже всему написанному, потому что, человек, по-моему мнению, хочет создать нечто ложное. Хотя тут такая вольность - мультиверс!

Если, кто-то следит за моей карьерой) то есть читал, что я больше к Нилу Стивенсону ни одним глазом не подступлю, объясняю почему это в принципе произошло. Мой прекрасный и любимый автор Павел Амнуэль узнав, что я читала Нила Стивенсона, сказал, что вот Анафем у него - интересная книга. И я покорилась. Хотя, знаете, вот эти вот великие, творческие люди, ну вот как Амнуэль или Брагин (лучший сценарист России, я у него сценарии читала, так мне кино смотреть не надо было, если бы режиссеры снимали, как он пишет (а не свое выдумывали), мы бы от экранов не отлипали), умеют читать и смотреть частями, видеть только действительно интересное или важное. И если в кино, я этому еще как-то научилась, могу смотреть фильм из-за одного актера, если все оторви и выбрось, или из-за одной идеи, то вот с книгами я так не умею, у меня все в целом идет. Мои, конечно, не поверят, потому что я из "Сто лет одиночество" помню сейчас лучше всего только сцену с полетом красавицы к Богу на простыне, а все люди как-то больше про смысл книги, но поверьте, читаю я все вместе, это потом я запоминаю самое мне интересное, но общее впечатление от книги никуда не уходит, как и общее понимание. Поэтому читать как Амнуэль, только про мультиверс я не смогла, конечно.

Не смогла проигнорировать, что люди занимаются тысячу лет болтологией. Играются в игрушки с религией, нацепили ее себе на шею как бусы и у всех разные... М-да. Что любят поцепляться к словам. Зачем они нужны вообще не понятно. Вроде как они умные и это хоть и монашеская ерундовина, но что-то вроде научного городка, но какой от них прок, если они оторваны от живых людей, от жителей мира? Как их ум и развитие помогает другим? Да никак. И эта нелогичность сильно удручает. Человек, который тысячу лет занимается болтологией и разбором всего на свете, должен прийти к чему-то одному истинному, так же как научиться говорить, потому что он больше ничем не занимается. Но судя по тому, что написал Нил Стивенсон, говорить они так и не научились. Вообще бесполезные существа.

Если кратко о сюжете, то вот жила-была планета, где умные люди, отделили себя от людей простых, вели себя как монахи, но умники, их религия - это научные теории. И вот тут странно, что когда задали вопрос одному из них, можешь ли ты доказать отсутствие Бога, он сказал - нет, хотя мог бы доказать и отсутствие Бога и его наличие. Это все строиться - от противного. Так ученые начинают свои теории, это потом они уже их подкрепляют наблюдениями, формулами, выкладками, короче ведут скучнейшую деятельность, а словесно доказать или опровергнуть что-то - да легко. Так что, когда занимающийся болтологией говорит - нет, я начинаю подозревать, что автор или мало знает, или не хочет думать, или попытался закрыть этот вопрос в книге, чтобы не отвлекаться, но тогда зачем ты вообще его затрагивал? Зачем ты героев притащил в монастырь идолопоклонников? Я понимаю, что у автора голова пухнет, он вообще не умеет говорить внятно и четко, не умеет кратко излагать теорию, историю, он должен все разжевать и похоже для себя самого, а не для нас. Поэтому у него все книги - это запас туалетной бумаги на год. И это ужасно.

И так, планета похожая на Землю, люди - отдельно, умники - отдельно. Прилетает неизвестный летающий объект, начинаются какие-то интриги - ни за чем! И одновременно вопросы, а кто это? Выясняется, путем девятиста страниц, что это люди из мультивселенной (из какой-то ветки мультивселенной), которые летели-летели в прошлое свое, а прилетели сюда. И поэтому они так похожи, но из другой материи. Все.

То есть в принципе, нам рассказали о возможностях мультивселенной, о том, что осознанный человек (хотя я бы так этого героя не назвала) умеет уничтожать не нужные ветки, оставаясь именно в той, которая приведет к правильному результату, но об этом было вскользь, а по мне именно это и стоило разбирать, а не то как будет смотреть сознание с другой стороны. Нам болтологией что-то приводили в пример, пытались на что-то направить, но о самом мультиверсе рассказано на самом деле мало. О том, что можно уничтожать и выбирать ветки - вообще ничего. Нас долго мучили тем, что увидел и почему удалили такого всего замечательного и прекрасного Ороло. Что это было, зачем столько людей отзывают из их маленького мирка. Ух, интрига! Только бессмысленная, ведь получается, часть повествования с болтологией была ни про что, кроме одного, автору очень хотелось рассказать про мир и его устройство, потому что он не умеет это делать в процессе, когда все известно. Не умеет вносить научные идеи объясняя почему они выстроились так и кратко это делать. Ему нужно было придумать дальнюю дорогу, чтобы рассказать о булочке. Он не умеет сдруживать людей или приводить новых, если не распишет глав двадцать. И то - это не приводит к пониманию, что люди подружились, и что их появление - это не рояль в кустах. Ты просто под потоком слов в первый момент этого не различаешь. Уже потом сидишь и думаешь, а по кому страдает человек, если об этих людях в книге - ничего? Тебе их имена совсем ничего не говорят, герой с ними эмоционально никак не связан, но страдаааает!

Ужасно написанная книга, действительно стоящие, интересные идеи там может разглядеть только ученый, который увлекается темой. Для человека рядового - это бессмысленный набор ситуаций. Все. Я теперь точно не буду читать Нила Стивенсона. Большей частью он идиот, чем умный.

зы. И ведь взял же фамилию красивого человека, зараза.

Самыми увлекательными для меня являются те книги, в которых каждое предложение обращается к накопленным за жизнь знаниям. Одно слово может завести в глубокие дебри через многочисленные невидимые связи и ассоциации. Такие книги подобны броску камня в воду. Каждая новая волна порождает другую, еще более большую. Я уверенно чувствую себя на поле книг, в основу которых закладываются исторические события, играющие главную или вспомогательную (но важную) роль в сюжете. И кумиром моим, естественно, является Умберто Эко. Он - идеал в плане пропорций, в плане закладываемых в произведение идей и исторического антуража. "Имя розы" для меня - вечный шедевр. И почему же я пишу про Умберто Эко, когда надо восхвалять Нила Стивенсона? Скрывать не буду, что я определенно гуманитарий, далекий от восхищения различными теориями и идеями из физики. Философия мне ближе, но, опять же, с исторической точки зрения. Так что "Анафем" стал для меня, с одной стороны, своеобразным вызовом, а с другой - пыткой. Так что сейчас я расскажу о моих субъективных впечатлениях и мнении по поводу этой книги (в общем, я снимаю с себя ответственность за все сказанное).

И начну я, пожалуй, с первого впечатления, крайне отталкивающего. Понятно, что перед читателем предстает новый мир, который требует своего описания. Стивенсон придумал и довольно изощренную терминологию, добавляющую определенный шарм, но при этом вызывающую и сильную головную боль. Пока все понятия не впечатались в сознание, хотелось кричать в голос, проклиная автора. В этой части пришлось пережить просто рекордное количество бросаний книги и возвращения к ней спустя время. К терминологии добавляется и невероятное графоманство Стивенсона, превращающего потенциально хорошую историю и идеи в какой-то массивный хаос, неуклюжий куб нагроможденных слов. Хочется изящного полета мысли, а на деле - Франкенштейн.

Перед нами предстает Арб, другая планета, где три тысячи лет назад произошла революция, в результате которой все ученые были загнаны в одно место, превратившись в монахов. Они живут в замкнутой и концентрированной на себе системе, ограниченные в технологии и праве сношений со внешним миром. Мне оказалось недостаточным то количество информации о прошлом Арба, что дает Стивенсон. Хотелось бы больше узнать о функционировании этого мира, его законах и особенностях. Так, читателю многое остается на домысливание и постепенное собирание кусочков картины мира из разных диалогов и частей. Надо сразу же принять, что, хоть Арб и отличается от нашего мира, многое в нем сходно с процессами на Земле, в наших цивилизациях. И тут в первый раз у меня появилась мысль, что перенесение действия в параллельный мир - как коту пятая нога, потому что все равно идет массовое заимствование всего для строительства мира Стивенсона. Хоть он и заявляет о попытке создать что-то новое, на нас смотрит знакомое старое. С таким же успехом действие могло быть и на Земле. Возвращаясь к первой части, объем в ней набивался какими-то малозначимыми диалогами в попытке ввести персонажей в действие. Главный герой, Эразмас, - молодой парень, скажем так, с маловыдающимися способностями, но при этом он находится всегда в центре событий. С чего ему уделялось столько почестей, мне осталось непонятно, потому что выписан он был крайне плохо. Это же касается и всех остальных героев, двигавшихся по сюжету как какие-то куколки, говорящие определенные реплики.

Хаос господствовал и в остальных частях, наравне с графоманией. Сюда же подключилось и явно проступающее желание объять необъятное. Не буду отрицать, что Стивенсон тщательно изучал все то, что он вложил в текст, но переборщил. Чувство пресыщения от гиперссылок возникает уже на середине, а ведь к концу становится все намного хуже. И ты уже плачешь и со слезами умоляешь не толкать в тебя больше, чем можешь вместить, а тебе говорят: "Еще одну ложечку за теорию пересечения множественных миров". И, дочитав последние страницы, невольно задала себе вопрос о смысле написанного. Как мне видится, автор очень удачно скомпоновал многие идеи, начиная выжимками из древнегреческой философии и заканчивая современными квантовыми теориями. Он все это смешал и выдал, как конфетку, даже не удосужившись тщательнее продумать стержень сюжета и конец. Однако я не понимаю - для чего? Какой был посыл всего этого? Вносит это что-то новое в нашу картину мира и копилку идей? Для меня Стивенсон просто хороший жонглер, который ловко тасует идеи, регулярно запуская их в читателя. Была также замечена попытка сдобрить этот текстище юмором, но как-то я не оценила его. Больше весь текст похож на заманчивое предложение интеллектуального развлекаловки, когда читатель бы упивался тем, какой он умный, разглядывая какую-то знакомую деталь в гипертексте.

И в завершение немного о пропорциях и конце книги. Явно наблюдается определенный перевес некоторых глав, где Стивенсон долго и упорно ходил вокруг да около, закручивая сюжет, показывая сложности и острые углы. И все завершилось легким мановением руки, снявшим все проблемы, создавая ощущение полной скомканности концовки. Мир, дружба, жевательная резинка.

3 причины прочитать эту книгу:

• Очень хорошо продуманный и с любовью созданный мир: много локаций (равнина, горы, полюс, и так далее вплоть до космоса) , социальное устройство, несколько языков, бытовые описания, предметы обихода... да много чего еще.
• Интересный многоплановый сюжет описывает (спойлеров не будет), вкратце не описать, ну что-то вроде Средневековья, только вместо монастырей - "матики" (в них занимаются наукой) и судьба фра Эразмаса от простого МНСа до просветленного...
• Нил Стивенсон пытается прививать любовь(интерес?) к Науке, как бы высокопарно это не звучало.

Параллельный Платон

В начале синопсис. В год 3670 от Реконструкции фраа Эразмас, инак деценарского матика Эдхарианского концента, прошел актал воко, покинул вместе с друзьями интрамурос и отправился на внеочередной конвокс, созванный по соображениям чрезвычайного характера. Что же побудило власти экстрамуроса призвать множество фраа и суур, оторвать их от занятий теорикой, от размышлений о протесизме и Гилеином теорическом мире, от вековых споров между процианами и халикаарнийцами, ограниченных стенами клуатров? Это было нечто, с чем никогда прежде мир Арба не сталкивался, это было такое, для понимания и противодействия которому понадобились все тысячелетние знания матического мира, идеи всех светителей и умения всех милленариев, какими бы безумными и опасными они не казались. Это было явление поликосма…

Непонятно? Тогда так. Планета Арб весьма похожа на Землю. В том числе и своей историей. На Арбе существовали философ Фелен, которого так же, как Сократа, казнили; Протес, который, подобно Платону, учил об идеальном мире чистых форм и понятий; Адрахонес, доказавший Пифагорову теорему. На Арбе был своя Древняя Греция (Эфрада), Римская империя (Баз), свои Возрождение и эпоха научно-технического прогресса. В современном Арбе пользуются мобильниками, ездят на автомобилях, способны полететь в космос. Но есть и отличия. Главнейшее из них: система монастырей-университетов, в которые многие уходят на всю жизнь, чтобы там, вдали от мирской суеты, заниматься науками и философией. Впрочем, мирская власть постепенно запретила все опасные научные исследования (ядерный синтез, генную инженерию и т.д.), оставив на долю монахам-инакам лишь безобидные мудрствования над страницами вручную переписанных книг. Действительно, что может быть опасного, да и практичного в размышлениях на тему, существуют ли независимо от нашего сознания чистые идеи и геометрические формы, возможны ли другие космосы, не связанные с нашим причинно-следственной связью, и возможно ли их познание, если всё, что нам дается, дается с помощью органов чувств, принадлежащих этому миру? Но тогда почему на борту появившегося над Арбом чужого корабля начертано геометрическое доказательство теоремы Адрахонеса? Как один из инаков смог связаться с пришельцами? Зачем те освещают лазерами наиболее древние и закрытые столетиями обители? Пришло время мирской и научной властям объединиться, чтобы дать достойный отпор космическим незнакомцам.

Понятно, но скучно? Можно и поживее. Главному герою двадцать, и его голова занята не только обучением, но и девушками. Однако спокойный мир его обители необратимо меняется: обсерваторию закрывают, его учителя изгоняют, друзей увозят в неизвестном направлении. В поисках ответов он пускается в полное опасностей и приключений путешествие через северный полюс к древнему храму Эфрады, где произойдет его первый контакт с инопланетянами, затем он разоблачит их шпиона и, наконец, в команде отчаянных добровольцев-смертников отправится тайком на чужой корабль, навстречу удивительным открытиям и множественным мирам.

Нил Стивенсон, как и всякий хороший писатель, предпочитает не эксплуатировать раз найденную тему, сочиняя бесчисленные сиквелы и приквелы, а разрабатывать новые идеи. В «Лавине» он отдал дань уважения киберпанку, «Алмазный век» до сих пор является лучшим романом, описывающем наше будущее с точки зрения нанотехнологий, «Криптономикон» рассказывает о становлении и азах криптографии, а «Барочная трилогия» населена персонажами европейского Просвещения — Ньютон, Гук, Бойль, Гюйгенс — и разворачивает впечатляющую картину того, как делалась та наука, на которой основан нынешний мир.

Роман «Анафем», действие которого происходит на другой планете и даже в другом космосе, на первый взгляд наиболее фантастичен из числа упомянутых. Но только на первый. В действительности автор художественно интерпретирует некоторые из вполне земных философских и научных идей. По большому счету, это платонический роман. Не в смысле описания духовной любви, а в смысле иллюстрации основных положений платонизма. Напомню их. Математические и геометрические сущности не принадлежат пространству-времени и не связаны причинно-следственными отношениями с материальной вселенной; тем не менее могут быть нами восприняты. Их восприятие не относится к разряду чувственных; оно интеллектуально и есть особенность мыслящего мозга. В процессе размышления или диалога мы способны настроить свой мозг так, чтобы воспринять эти сущности, понять их однозначным образом и использовать в практических разработках. И все это верно для любых мыслящих существ в любых условиях.

Кроме классического платонизма, который в XX веке применительно к математике разрабатывали Роджер Пенроуз и Курт Гёдель, Стивенсон широко заимствует идеи в смежных областях. Это феноменология Эдмунда Гуссерля («мне в жизни не доводилось читать ничего труднее», признается автор), учение о множественности миров Дэвида Льюиса, монадология Лейбница. А еще многомировые интерпретации квантовой механики Дэвида Дойча, гипотеза об иллюзорности времени Джулиана Барбура, конфигурационное пространство Луи Лагранжа… Как же управляется с таким интеллектуальным багажом автор? С помощью архетипического сюжета и платонического диалога.

Что я подразумеваю под архетипическим сюжетом? Еще Борхес говорил, что все сюжеты мировой литературы сводятся к четырем вариантам и их комбинациям. Одним из таких вариантов является путешествие группы героев за сложным «квестом». Сразу вспоминаются классические аргонавты, но я сравню «Анафем» с другой, не менее известной реализацией этого первосюжета — с «Властелином колец». Так же, как у Толкиена, у Стивенсона над миром нависает грозная опасность; чтобы предотвратить ее, в долгий и опасный путь отправляется компания друзей; события текут день за днем, вроде бы не суля ничего необычного, но по кусочкам складывая мозаику тайны и ее разгадки. Так же, как у героев Толкиена, у героев Стивенсона за спиной целый мир — со своими языками и народами, историей и географией, обычаями и преданиями. В лучших традициях такого рода романов, к «Анафему» приложены летоисчисление и словарь; в Сети можно найти Википедию Арба, алфавит и грамматику его главного языка — ортского. Несущественное различие только в том, что героев Толкиена сопровождали в пути древние легенды и песни, а героев Стивенсона — научные споры и философские теории, впрочем не менее древние.

Конечно, в литературе, а тем более фантастике, все это не ново. Но весьма оригинальным представляется метод повествования — много ли можно назвать художественных произведений, где основным способом вовлечения читателя в сюжетные коллизии является философский диалог? Ведя (остро)умные диалоги, герои «Анафема» строят гипотезы и выбирают из них наиболее правдоподобные, напоминают друг другу о теориях прошлых веков и применяют их к актуальным событиям, и, в целом, исследуют мир — как в той части, что уже известна, так и там, куда можно проникнуть одной только мыслью.

И вот тут роман Стивенсона становится если не доказательством, то великолепной фантазией на тему, способны ли мы установить контакт с тем, для кого, может быть, и самого понятия «контакт» не существует. Помнится, Станислав Лем придерживался по этому поводу крайне пессимистичного мнения. Его последний роман носит красноречивое название «Фиаско». В нем, как до этого в «Солярисе» и «Эдеме», люди терпят очевидную неудачу при встрече с внеземным разумом — этот разум оказывается уж слишком «внеземным». Напротив, Стивенсон предельно оптимистичен в этом вопросе. Можно, утверждает он, установить достоверный контакт с существами не только других планет, но и других, параллельных, космосов. Пускай материя наших миров будет настолько чужда, что окажется неспособной вступать даже в химические взаимодействия. Зато тождественными будут математические и геометрические сущности, на которых и должны опираться в своем перводиалоге наши мыслящие разумы. Теорема Пифагора верна для всех космосов во все времена.

Мне впервые попался настолько мудреный орешек, что я бросила читать "Анафем" в оригинале спустя жалкие 14 страниц. Не шмогла. Приходилось постоянно подглядывать в перевод - Стивенсон изобрел много новых слов и вдобавок, ради аутентичности, активно использовал архаизмы, что окончательно меня добило. Не могу читать книгу только ради упоротости - должна быть какая-то польза, но от выдуманных слов, к сожалению, она невелика.
⠀
В книге 1000 страниц и разгоняется она неторопливо. Главный герой - молодой монах Эразмас, но дело происходит на вымышленной планете, лишь отчасти напоминающей Землю. Здесь уже несколько раз случался масштабный апокалипсис, и во избежание повторения всех людей знания заперли в монастырях, которые открываются раз в 10/100/1000 лет. Когда Эразмас впервые покидает монастырь спустя первые 10 лет, по его возвращении начинают происходить очень странные события.
⠀
Это научная фантастика, какой она должна быть для меня. Мозгодробительной, но увлекательной. Здесь очень много теоретизирования, с избытком философии и логики. Герои почти не ведут праздных диалогов - они погружаются в самые настоящие диспуты, и уследить за ходом их мыслей не так уж легко. Но тем не менее в книге нашлось место и приключениям, и чувствам, и большой страшной угрозе и неожиданным откровениям. Перевалив за середину, я просто не могла оторваться.
⠀
Переводчик, кто бы он ни был - титан. Преклоняюсь.
⠀
Читать Стивенсона еще обязательно буду (как минимум, знаменитый "Криптономикон"), но не сейчас. Такие книги высасывают всю энергию из серого вещества в мозгу и требуется время, чтобы перезагрузить его.
⠀
Рекомендую ли? Всем любителям хорошей, непростой и увлекательной научной фантастики - безусловно!

Нил Стивенсон знает толк в книгах. Он весьма точно описал наиболее критичный недостаток текста – наличие ограниченной внутренней логики, прерывающейся неосмысленным бредом. Жаль, конечно, что огромное множество книг легко подпадает под это условие. Да и роман самого Стивенсона, как ни неловко это говорить, страдает тем же изъяном.

Конечно, многое можно списать на то, что сайенс фикшн – это жанр, полный неопределенностей. Нет четких требований, сколько именно сайенса должно противостоять фикшну и насколько сайентичным должен быть тот самый сайенс. Но несмотря на расплывчатость критериев, роман оставил неловкое ощущение непродуманности и халтурности в той части, что касается научного обоснования. И не только в ней.

Читать первые страницы «Анафема» – словно продираться сквозь терновый куст. Текст ощетинился десятками выдуманных слов, рождая подозрение, что автор заранее ненавидит своего читателя. Трудно понять, по какому принципу Стивенсон выбирал понятия и предметы, требующие новых наименований. Почему, например, именно для смартфона, компьютера, видеокамеры введены термины жужула, синап, спилекаптор, а видеофайлы оставлены как есть? Кажется, будто бы писатель сначала упорно старался реализовать идею «иной мир – иные слова», но после долгого жонглирования забавными названиями изрядно устал и забил на нее. И даже осознав проблему необоснованной компликации, не стал переписывать перегруженные окказионализмами страницы, а махнул рукой: «И так сойдет!».

Уверена, что мысль сравнить эту книгу с «Дюной» тоже уже кем-то реализована, ведь параллели очевидны – задействованная в романе собственная терминология, аскетичность сообществ, намеренное ограничение властями научных изысканий, отсылки к многотысячелетней истории, постоянное цитирование местных великих. Но факт сходства идет в «минус», а не в «плюс». То, что было новым у Герберта, становится всего лишь повторением у Стивенсона.

И если Герберт старался держаться в рамках философии, то в «Анафеме» затрагиваются базовые понятия различных областей науки, но порой не слишком удачно и весьма поверхностно.

Из рассмотрения Стивенсона выпал один важный момент. Интеллектуальная проза не подразумевает бессмысленное усложнение понятийного аппарата и псевдонаучные танцы с бубном. Это апелляция к способности читателя анализировать ситуацию и критически мыслить. Забить мозг структурно усложненной, противоречивой или недостоверной информацией? Но зачем? Стремление человека потреблять информацию уже удовлетворено. Речь теперь идет о качестве данных. Проблема недостатка информации давно переросла в проблему ее фильтрации и обработки.

Иными словами, «Анафем» дает читателю упрощенную и искаженную интерпретацию некоторых задач, способную удовлетворить разве что невзыскательного исследователя. Который мало что поймет в этом компоте из квантовой физики, математики, космологии, астрофизики, но будет считать себя причастным к модным интеллектуальным веяниям и преисполнится ложной гордости за умозрительную приобщенность к научным сферам.

И еще одна претензия к книге – избыточная тщательность в описании материального мира, в то время как характерам героев уделено мало внимания. Даже если этот перекос попытаться объяснить особенностями мировосприятия того персонажа, от лица которого ведется повествование, то такое объяснение не будет исчерпывающим. Потому что Эразмас в полной мере демонстрирует способность осмысливать поведение окружающих и испытывать эмоции, но это его умение парадоксальным образом то включается, то выключается.

Плюсы у романа, разумеется, тоже есть. Как только героям надо перейти от «думать» к «действовать», сразу начинается форменная движуха и падение всяческих тел с присвистом. У меня сложилось впечатление, что на самом деле Стивенсон – скорее неуёмный певец экшна, чем писатель-философ. Динамику действий он изображает с большим энтузиазмом, чем созерцательность и углубленность в пространные размышления.

Кроме того, пусть несколько неуклюже и небрежно, но «Анафем» все-таки популяризирует науку. И доказывает, что социальная разобщенность по профессиональному признаку – это ой как нехорошо. And last but not least, Стивенсон сначала осторожно намекает, потом уверенно повторяет и последовательно обосновывает, что догмы и каноны – это всегда тупиковый путь. Тем самым сражаясь с распространенным заблуждением, за которое держатся миллиарды людей.

Приложение
Случайно замеченные странности перевода

■ У Стивенсона смартфон называется jeejah, это одновременно намек на geegaw (побрякушка). В русском переводе эта вещица называется неудобоваримым словом жужула, которое напоминает скорее о семействе жуков-жужелиц.
■ Веснушка freckle в переводе оказалась родинкой. На первый взгляд, не слишком принципиальная разница. Но не заметить родинку все-таки сложнее, чем веснушку, а речь в том числе шла о вероятности ее обнаружения.
■ Replica почему-то переведено как копия. Это чуть хуже, чем исходный вариант. Реплика может быть неточной копией.
■ Counterclockwise (против часовой стрелки) превратилось – о ужас! – в справа налево.
■ Simulation (симуляция) почему-то трансформировалось в имитацию, хотя понятие симулятор широко распространено для устройств того типа, о котором шла речь.
■ С какой стати ругательство maird=merde (фр.) надо было перевести как парблё, мне не удалось понять.
■ Lise – это все-таки французское имя Лиз, а не русское Лиза.

Саша есть слишком глюпий глюпий для этой книги. Моя ни понимать. Сложна сложна прекол.

Впрочем, автор об этом честно предупреждал. Предисловие «Анафема» гласит: если вы любитель фантастики и привыкли во всём разбираться самим — добро пожаловать, если же вы путаете IQ и ICQ...нет, напрямую никого лесом не посылают, но дают понять, что хороший образовательный багаж и рабочие извилины на входе предъявить крайне желательно. Роман с творчеством Умберто Эко сравнивают не зря.

Кого стоит благодарить за то, что в вышеупомянутом условном «любителе фантастики» большинство привыкло видеть волосато-прыщавого подростка в футболке с логотипом группы «Ария» и с томиком Сергея Лукьяненко за пазухой — вопрос интересный, но об этом как-нибудь в другой раз. «Любители фантастики» в представлении Нила Стивенсона — совсем другие парни, с такими и в межгалактическую разведку пойти не страшно. Пойдём, что ли?

Первая ассоциация, которая возникает при чтении — «Дюна» Фрэнка Герберта. Так же, как и коллега, Нил шаг за шагом выстраивает свою фантастическую вселенную: без прямых объяснений и неспешного ввода в курс дела, зато с потоками местных терминов и экскурсов в историю мира. Только заходит он во всём этом гораздо дальше предшественника: если бы «Дюна» была школьной алгеброй, «Анафем» бы стал дифференциальной топологией. Может быть, из-за этого текст теряет в читаемости и уж определённо точно в развлекательности, зато набирает баллов в деле прокачки серого вещества.

При всём при этом Нил цитирует и так или иначе проговаривает множество философских течений и конкретных научных работ. И не просто цитирует: например, многомировая интерпретация и Платонов реализм — основа самого сюжета в принципе (нет, сам я этого не понял, я слишком тупой, но спасибо, Википедия!). К счастью, в конце есть удачное послесловие, рассказывающее о некоторых идеях. И самое крутое во всём этом то, что по Стивенсону именно философия и наука — базис, который может связать друг с другом сколь угодно далёкие миры.

Всем тем, кто уже перепугался и принялся креститься, чеканя молитву — нет, чисто сюжетно здесь тоже найдётся, о чём с интересом почитать, пусть разгон и долог. С этой стороны будут ближе ассоциации не с «Дюной», а, только не удивляйтесь, — с «Властелином колец». Поэтому не бойтесь — попробуйте Стивенсона на зуб. Это тот случай, когда ты мало, что понял, но тебе очень понравилось. К «Анафему» нужно возвращаться снова и снова, предварительно набирая всё больше багажа: читательского, жизненного, кхм, простите, интеллектуального. И тогда при каждом перечитывании роман будет раскрываться для тебя всё больше, что делает это перечитывание обязательным.

Флэшмоб 2015.
Книга 16.
У каждой кошки шесть хвостов...
Что за бред, скажете вы? У кошки только один хвост. Разве? Давайте включим логику... у каждой кошки на один хвост больше, чем у кошки несуществующей. И если у несуществующей кошки 5 хвостов, то у кошки реальной их точно шесть. Теорема доказана.
В "Анафеме" Нила Стивенсона реальность такова, что у кошек может обнаружиться не только шесть хвостов, но и восемь глаз и четыре уха. Причем все это будет безупречно обоснованно с точки зрения логики и здравого смысла. Ее величество - госпожа Дьявологика - здесь правит бал и управляет умами. Интеллектуальные рассуждения, математические и философские игры - вот основной сюжет романа, все остальное - лишь площадка для их развития. Автор придумал уникальный мир, который безупречен с точки зрения созерцательной философии и не выдерживает никакой критики, с точки зрения боевой фантастики. 10:0 в пользу первой. И все же, роман мне понравился. Он красив и сложен, как мозаика Пенроуза. И столь же нереален, как идеи Платона.