Башня из черного дерева

Энигма
Центральный персонаж рассказа, вокруг которого все вертится, это видный общественный и политический деятель, который внезапно пропал. У него были прекрасные отношения с женой, обычные – с сыном, все отзывались о нем исключительно положительно. Никаких криминальных мотивов, никаких личных в его исчезновении не прослеживается. Есть вероятность, что он наконец-то нашел в себе силы сбежать из-под давления такой безупречной жизни, но ее тоже почти ничто не подтверждает. Причем нет никаких следов – человек просто испарился.

Иногда кажется, что за забором трава зеленее, у богача сахар слаще, и вообще там хорошо, где нас нет. На самом деле, не важно, какое положение занимает человек, каким статусом обладает, его жизнь может быть такой же печальной, жестокой, тяжелой, как у любого другого. А вот внешние рамки - репутации, приличий – будут даже жестче. Так что вырваться из этого круга можно, но только многое потеряв. Да и сил придется потратить изрядно. В итоге единственное, что ты можешь сделать так, как хочешь, это умереть. Исчезнуть. Остаться загадкой, так чтобы и твоя смерть не была обставлена в соответствии со статусом, приличиями, репутацией, и тд., и тп.

Элидюк

История-древняя легенда о рыцаре Элидюке, который уехал в дальние края, оставил жену, чтобы воевать на службе у другого короля. Там он встретил прекрасную принцессу, которой не рассказал о жене. Вернувшись, не рассказал жене о принцессе, но решил тайно вывезти ее к себе, а там по обстоятельствам. Однако судьбе было угодно столкнуть жену с любовницей. В современном мире Элидюку пришлось бы туго, но это же легенда. Жена, прониклась чувствами муженька, решила добровольно удалиться в монастырь, а мужу завещала наслаждаться жизнью с любимой. Правда, оттяпала себе под монастырь и деньги, и земли, что согласуется с современной моралью вполне.
Потом по прошествии лет, Элидюк сам решил посвятить себя Богу, а вторую жену отослал в монастырь к первой. Что это вообще такое было, я не поняла. Фантазии мужчины средних лет?

Бедный Коко

Писатель, которому давно за 60, решает уединиться в коттедже друзей, чтобы закончить свою очередную книгу. На беду, в дом забирается грабитель и сталкивается там с писателем. Душещипательной истории в духе О’Генри ждать не стоит. Писатель не может найти в себе сил оказать сопротивление, грабитель то ли злиться на это, то ли на что-то другое. Разговор их, пусть и не долгий, напоминает разговор слепого с глухим. Люди разных поколений и взглядов, они друг друга не слышат и слышать не хотят. Но каждый из мечтает что-то донести до окружающих. Писателю это, может быть, удается лучше, и не в силах с ним конкурировать, не в силах получить от него помощи, молодой грабитель сжигает незаконченный труд писателя прямо у того на глазах.
Что это? Акт бессмысленного и беспощадного вандализма? Или символ разъединения поколений? Глубокого, как бы не тешили себя писатели иллюзией понимания, как бы не надеялись читатели найти ответы на все вопросы в книгах.

Туча

Пятеро взрослых и трое детей проводят жаркий солнечный день вместе, на лоне природы, где-то во Франции. Вода призывно поблескивает, солнце яростно греет, в тени под деревьями так и тянет прилечь после сытного пикника с вином, багетами, паштетом. Однако всех почему-то тянет обсуждать нечто глобальное, пусть и несколько лениво. Они говорят о том, как над обществом в целом и над каждым человеком довлеют стереотипы. Благодаря рекламе ли, благодаря ли обществу, мифам или глубоко укоренившимся оценочным шаблонам мало кто способен говорить и слышать, видеть истину, истинную красоту. Никому не хочется выбиваться за рамки, отходить от правил, открываться чему-то новому – главное, чтобы все как у всех. Немного какой-то изюминки не помешает, но только такой, которая лишь придаст очарование, а не противопоставит тебя обществу.

Но все это на фоне тягучести и медлительности жаркого дня. Кто-то пытается пережить трагедию, кто-то лениво и скучно поглядывает на свою подружку, думая о другой, кто-то пытается играть чуждую роль, а кто-то просто пытается казаться остроумнее, ярче. Все притворяются, поворачиваясь друг к другу приличной, парадной, лакированной стороной, даже в такой день, в таком месте, где, кажется, можно отбросить все условности, расслабиться, стать проще, более открытым.

Башня из черного дерева

Эту историю я отложила на десерт, недаром же ее название стало названием сборника. Итак, в поместье в Котминэ наш герой Дэвид приезжает писать статью о знаменитом художнике, скандальном, вздорном старике, некогда изрядно шокировавшем общество. Но, без сомнения, Генри Бресли талантлив. Он прослыл затворником, рьяным противником всего британского и буржуазного. Один неверный шаг, один лишний вопрос, и Дэвида просто выставят за ворота.
Наш герой учился в художественном колледже, но в итоге стал искусствоведом, рецензентом и, наверное, посредственным художником, тем не менее, пользующимся значительным спросом у невзыскательной публики. Он привык к тому, что его все любят, он занял свою нишу. Редко он позволяет себе критиковать даже бездарностей, всегда находит у каждого нечто, стоящее похвалы, но зорко следит за конкурентами. С прекрасной базой в виде семьи и образования Дэвид очень удачно устроился и вообще легко идет по жизни.

Но здесь, в Котминэ, знакомится он не только с Генри, эгоистом, провокатором, озорником, искушенным и искушающем. Здесь ему встречается и его искушение – Мышь, Диана. Спящая красавица, которая так и осталась в лесу, потому что рыцарь бездарно профукал подвернувшийся случай, испугался, и вернулся в свою серую, скучную, рациональную жизнь посредственного служителя искусства. А все это искусство – маска, за которой не разглядеть живого человека, свободного, яркого, искреннего. Башня из черного дерева. Дэвид устоял перед соблазном, но счастлив ли он? Будет ли он счастлив? Пожалуй, самая сильная и интересная вещь в этом сборнике.

ИТОГИ
Впечатления об этом сборнике и о самом Фаулзе какие-то двойственные. Я понимаю, что он пишет хорошо, он отлично владеет языком. Где-то недосказанность, где-то какие-то обрывки речей и мыслей, игра словами и образами. Да и темы за редким с исключением поднимает вроде бы интересные, вопросы задает глубокие. Но вот не чувствую я в себе отклика на это. Я читала повести скорее отвлеченно, чем увлеченно, и скорее исходя из того, что надо, а не потому, что автор меня удивил, захватил, поразил, что-то затронул в душе. Но для Башни из черного дерева я могу сделать исключение. Здесь было, о чем подумать, над чем поразмышлять. Так что чтением этой повести, можно сказать, оправдан весь сборник и она стоит еще 1 звезды.

Джон Фаулз - Башня из черного дерева

Красивое, отдаленное от цивилизации поместье. Замечательная природа.  Описания картин, упоминания художников.
Но любви нет. Здесь катастрофически не хватает любви, хотя, по сюжету, она как бы есть. И нет тайны, интриги, нет загадки.

Есть две девушки, оберегающие покой и спокойную жизнь Генри Бресли. И есть  Дэвид Уильямс, искусствовед, приехавший написать очерк о престарелом художнике.

И в воздухе витает что-то такое непонятное. «Вы мне нравитесь, но  у меня есть жена. У Вас есть жена, но вы мне нравитесь. И как нам быть? Жену в сторону? Нет. А может всё-таки да? Э нет, теперь моё нет."
И как нам быть? И как нам жить? Эх, лучше бы Бет умерла, ах, лучше бы я никогда не женился.»
Глупо всё это. И неинтересно. Это не любовь. И даже не страсть. Это просто желанная, но не заполученная конфетка.

Да, я понимаю, человек, вернее оба они, и Мышь и Дэвид сделали выбор. И этот выбор делает им честь. Но как-то все это притянуто за уши. Не верится, что они не будут искать встречи. Не верится в их честность. Уродина и то честнее. Она, по крайней мере, имеет смелость быть сама собой.

И да, я понимаю, что не этот сюжет является главным в книге. Просто для меня он каким-то образом выделился.

Все, написанное далее, не более чем мой личный бред, на который я имею право.

Итак, он ввел код, как код на подъезде, который устанавливают в надежде, что чужак не зайдет в личное пространство. Код сработал и ему удалось попасть внутрь… Внутрь чего? Внутрь картины. Прекрасные пейзажи, описанные до мельчайших подробностей, ворота в «спящую» усадьбу. Хотя, почему в кавычках? Она ведь действительно спит, как и все ее обитатели! Она не может стать живой до его сигнала, до звона колокольчика. Он осмотрелся, немного освоился внутри своего творения и позвонил. Постепенно картина начала оживать появились первые звуки, первые герои начали вступать с ним в диалог. Но еще спит самое, как могло показаться на первый взгляд, главное – художник, который его интересует. Почему средний род? Да потому, что «художник» - это роль, это всего лишь слово, которым он обозначил его, свое подсознание.
Грандиозное путешествие творца внутрь себя – вот что описал Фаулз. Разве мастер постмодернизма мог описать банальную слабость и невозможность жизнь? Может быть, да, но уж если говорить об этом, то совершенно не как реалисту. Я немного отвлеклась, продолжу…
Кого же он встречает внутри себя?
Мышь – вот она – главная цель его путешествия! Мышь – это муза. Та, без которой не может жить художник, не превратившись в просто хорошего человека. Она – источник творчества, источник жизни для Генри, художника, живущего в подсознании, и шанс для обретения себя – для Дэвида. Их роман – не просто сексуальное влечение, не случайность двух одиночек, он – цель, к которой двигался главный герой, он – главная нить романа.
Уродка – ленточка, которая не дает музе улететь, сойти с ума, испариться в небытие. Она олицетворяет собой здравый смысл (не забывайте, мы – в подсознании и у здравого смысла здесь свои мерки), половое влечение (она не красавица, но для нее секс – только секс. Ведь не зря муза считала ее шлюхой, пока они не познакомились поближе), комплексы, которые любой из нас наживает годами, как ценный груз. Именно она подталкивает Дэвида к Мыши и именно она предлагает ему себя как компенсацию за не состоявшийся секс. Разве это не иллюстрация к ее роли в романе?
Бресли – Дэвид в своем подсознании. Художник, достигший признания, плюющий на нормы морали и на моду в искусстве. Он именно такой, каким был бы Дэвид, если бы у него не было страхов, оглядок на окружающих.
Кухарка, садовник, собака – небольшой уютный и стабильный уголок подсознания, который есть у каждого. Да, с темным прошлым, но это совершенно не важно. Важно лишь то, что они не мешают, не осуждают, не высказывают своего мнения. Они всего лишь тихо подают вкусные блюда, ухаживают за прекрасным садом и создают иллюзию безопасности.
Жена Дэвида – якорь, брошенный им в реальный мир. Она – олицетворение той самой оглядки на других людей. Ведь не может же приличный современный человек, ведущий социальный образ жизни, уйти в себя и заблудиться в усадьбе своих мечтаний? Чтобы не оторваться от действительности нужна она, та, которая не даст взлететь, но и упасть не позволит. Будет держать в эдакой творческой коме.
При чтении не раз возникает оговорки о реальности и сне, чувствуется совершенно разный стиль описания жизни Дэвида «реальной» и его путешествия к себе. И как же искусно автор рассказывает о карьере Бресли! Это восторг! Он описывает творческий путь несуществующего художника в мельчайших подробностях, дает точные даты! Невольно вспоминается Гофман с его любовью дать точный адрес какой-нибудь феи или парка, где студент встретил зеленую змею, а потом ни разу не упомянуть это в контексте сюжета. Змею студент мог встретить не только в Дрездене, а совершенно где угодно, а фея могла жить и на другой планете, и ничегошеньки от этого не изменилось, только бы средства связи с местом действия были. Но это не попустительство графомана, а задумка великого художника. Фаулз использует тот же прием и использует его прекрасно.
Так что же Дэвид? Ему остался лишь мертвый горностай – муза, которую он убил, и модный стиль:

Абсолютно гениальная вещь!

Тихий, живописный уголок Франции. Усадьба экстравагантного, и поныне популярного английского художника – старика, живущего здесь с двумя молодыми девушками и минимумом прислуги, известного своими свободными взглядами на личную жизнь и непреклонными – на искусство.

В усадьбу направляется еще один художник и критик – Дэвид Уильямс – представитель нового поколения в живописи, в задачи которого входит написание вступительной статьи о знаменитом Генри Бресли к его альбому.

Один – абстракционист, широко смотрящий на искусство и довольно традиционно – на свою жизнь, другой – с точностью наоборот.
"Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой".

В их спорах (щедро приправленных вином) должна рождаться истина. Абстракция и точность против реальности и эмоциональной аффилиации.
Старый мэтр резок и категоричен:

Абстрактное искусство, по его мнению, есть не что иное, как бегство – бегство художника от ответственности перед человеком и перед обществом.

Дэвид ходит по тонкому льду, совершая одну риторическую ошибку за другой, однако все же не выходит побежденным, он верит в свои убеждения, но и не ставит их во главу угла:

За словесными баталиями наблюдать крайне любопытно, им веришь.
В подобных спорах также принимает участие одна из девушек, правда, скорее, в роли направляющего и "переводчика мыслей". Чувствуется, что она понимает Генри как никто и играет здесь роль "серого кардинала", едва ли не хозяйки усадьбы. Именно к ней начинает постепенно испытывать чувства молодой художник, разрывающийся теперь между новыми эмоциями и долгом перед женой. Он лишен той свободы – внешней и внутренней, – которая присуща жизни старого мэтра.

В целом, образы девушек, запоминающихся читателю под странными прозвищами – Мышь и Уродка, – прописаны необычно, тонкими и точными штрихами. Не менее интересен и образ Генри, и восприятие его глазами Дэвида:

Повесть изобилует отсылками к огромному количеству известных и не очень представителей изобразительного искусства. Для специалистов в этой области – просто кладезь. Для неспециалистов может показаться утомительным, но тем не менее информативным.

Название не остается для читателей непонятной метафорой, дающей волю воображению и простор для интерпретаций, оно находит вполне доступное объяснение:

Очередной британец за моим столом: он глубоко расселся в кресле напротив и неспешно затянулся сигарой. Прикрыв глаза в узкие щелки, тем самым собрав в их уголках паутинку из маленьких морщин, он пристально за мной наблюдает. Ему интересна моя реакция на только что увиденное: нет, отнюдь не на раскрытую книгу, лежащую передо мной, - она лишь носитель, так что незначительна по своей сути, - а на мир, который возник перед глазами последние секунды назад. Он любит, когда оценивают его творчество, особенно, если эта оценка хорошая: по блеску в моих глазах понятно, что моя рецензия может быть только восторженной и горячей. Моя душа все еще под впечатлением, которое, думаю, оставит меня еще не скоро.

Джон сразу же напомнил мне Иэна: они оба покорили мое сердце воссоздающей живой атмосферой своих книг, но... Джону это удалось лучше. Я нашла автора, речевой слог которого способен вызвать фонтаны крови из моего носа - настолько глубок мой восторг, возникающий при чтении. Речь Фаулза отличается тем, что он удивительно по-свойски умеет описывать природу. Она не занимает центральный план в его произведениях, но когда читаешь, то попросту не видишь самих строк - картинка сразу же предстает перед внутренним взором и больше (для счастья) ничего не нужно. Читать Фаулза - значит провалиться в огромный медовый торт, а потом разгребать смесь из коржей, крема, начинок, вишенок-украшений и прочего и параллельно съедать все это. Можно истечь слюнями, пробежав глазами только одну страницу! Это не значит, что Фаулз до ужаса сладкий - Боже упаси, приторности здесь никакой нет и даже ею не пахло! Я просто не знаю, как иначе описать возникающее удовольствие, когда начинаешь погружаться глазами в строки.

Меня поразило, как автор выбрал своих героев. Я совершенно не воспринимала происходящее за ХХ век: мне казалось, достаточно открыть окно и высунуться наружу, чтобы увидеть героев. Полнейшая потрясная современность. Это не то чтобы актуальность, это просто есть. Я воспринимала как за чистую монету, потому что ни намека на конфликтность поколений при чтении не возникало. Это должно быть странно, что семнадцатилетний подросток тает от чтения какого-то старика?.. Фаулз безусловно одна из самых значительных огромных фигур, которые я встречала на своем узком литературном горизонте. Раз завидев эту фигуру, ее уже невозможно выбросить из памяти и пропустить мимо. Мне хочется Джона еще и еще, он абсолютно покорил меня своей манерой выражаться, а она у него, кстати сказать, весьма особенная.

Наиболее легче "изюминка" Фаулза видна в повести "Бедный Коко". Читая, сразу можно понять, насколько автор любит заниматься самокопанием. На самом деле я не люблю слушать чужие мысли касательно себя любимого, но вкупе с фаулзовским обворожительным слогом не читать - невозможно. Эта моя любимая повесть из сборника. Она понравилась мне еще и своим местом действия: загородное поместье и вдобавок темной ночью. Как я уже писала выше, представить и почувствовать Фаулза очень легко, а что может быть приятнее утонуть под тусклым светом канделябр в дорогущих перинах на кровати на втором этаже, тогда как на первом внезапно раздается чье-то постороннее покашливание, которого, по сути, быть не должно?..

У Джона очень причудливый и богатый внутренний мир, которым он щедро делится. Он смешивает натуральный сюжет с тонким кружевом сюрреализма, где все пышет ярким слепящим светом в зависимости от описываемой обстановки. Часто присуствует какая-то недосказанность, создающая долю подвешенного состояния, и это настолько кружит голову! А язык Джона надо было законсервировать и выставить на всеобщее обозрение в какой-нибудь крупный музей, чтобы будущие писатели могли ему поклоняться - представьте только укрощенного Стивена Фрая, который, откашлявшись, с толикой отсебятины начал читать заботливо продуманный сценарий - то еще зрелище! В этом весь Джон. По крайней мере, у меня возникают подобные ассоциации (думается, весьма нездорового характера). Жаль, что дядечка уже умер, потому что хотелось бы его побольше. Много больше.

Всего в сборнике четыре повести. Основная и центральная - "Башня из черного дерева". Тут в глаза бросается неординарность героев: Уродки, Мыши и старика Генри. Самого автора я в расчет не беру. Небольшой вечер в загородном доме, который выливается однажды в нечто большее. Очень интересно читать про художника, но главный акцент, как и везде, здесь расставлен на диалоги - вот весь смак. Доза абсурдности, толика смеха, немного серьезности, посыпка из флирта - вуа-ля, вот и коктейль! Единственное, конец не слишком понравился.

Вторая повесть - "Бедный Коко". О Коко я уже написала выше, не вижу смысла повторяться ;) Я запомню ее надолго. Здесь ГГ больше всего напоминает автора - кажется, это автор и есть. Очень приятно поболтать с Фаулзом лично, особенно залезть ему в голову.

Третья - "Энигма". На латыни это значит "загадка". Это - политический детектив. Одним вечером небезысветный политик пополнил ряды без вести пропавших граждан - как сквозь землю провалился. Почему? Ведь причин для этого - нет. Или все-таки есть? Примешивается вкус чисто английского детектива. Конец очень интересный. Обескураживающий.

И, наконец, "Туча". Она предсказуема по своему названию - тучей все и закончится. Эта повесть понравилась мне меньше всего, за исключением своей кульминации и сказки, которую рассказала Кэтрин. В остальном же безумный летний зной меня сморил, а простанственные разговоры-размышлизмы намертво добили.

Радует, что повести не похожи одна на другую. Таким образом, их еще более интересно читать.
Парадокс: из-за обложки не хотела покупать эту книгу. Она казалась мне чем-то вычурным и безоригинальным. Вот так и бывает, что в предполагаемой помойке отыскиваешь жемчужину. Надо извести в себе предубеждение насчет картинок. Однако поражает, как умудряются сделать такую обложку, которая напрочь не соотвествует содержанию книги? В общем, мне несказанно повезло, что у меня оказалась эта книжка. Ребенок щастлив ;)

Тема искусства и художников всегда была одной из моих любимейших. Картины меня вдохновляют, в некотором плане, я извлекаю из этого пользу себе. Любую книгу можно дополнить каким-то рисунком, который бы отличал её от других. А как быть с книгами, в которых идёт речь об искусстве? На обложке этой книги изображена абстракция, которая очень сочетается со стилистикой данного повествования. Ты не обращаешь внимания на подтексты, на некоторые отступления, ты просто наслаждаешься книгой.

Тут же перед глазами встаёт другое интервью, которое происходило намного раньше, чем описываемое тут. После Первой Мировой войны к Клоду Моне пришёл журналист, чтобы взять у него интервью. Он всегда был тем человеком, кто ненавидит о себе статьи в бульварной прессе и был настроен весьма решительно. Журналист не сдавался, хотя цели у него были изначально отнюдь не благородные, но по мере того, как Моне говорил, его отношение к выполняемому заданию менялось. Он не мог написать про художника ничего скандального, потому, что то, что пережил Моне, оказалось слишком тяжёлым для восприятия. Меня поразили даже не сами работы, а то, что художник видел за ними, что он ставил главным, что отбрасывал. Он вёл достаточно уединённую жизнь, был почти что отшельником, вдохновение давал ему его сад, одно из красивейших мест Франции. Любопытно и то, что у Моне было много муз, много тем для его картин, но любил он всего один раз.

К чему это вступление? Художник из этой книги чем-то похож на Моне, конечно он не пережил всех своих детей и жён, но всё же есть общее – одиночество. Ты стал успешным, ты стал знаменитым, но тебе не хватает человеческого счастья. Талант твой, как дерево – тянется вверх, усыпан цветами и даёт плод, но потом дерево стареет, его срубают, и память о нём стирается. Остаётся только творчество. И даже если через десяток лет о тебе не вспомнят, твои картины всё равно будут отражать тебя и твою сущность. Ради этого живут многие. Ты стареешь телом, но в душе ты молод и тянешься к молодости. Но молодые люди не всегда принимают тебя, они смеются над тобой и твоими склонностями. Да, художник может быть талантливым в своём жанре, но при этом абсолютно неприспособленным к окружающей его среде. Потому что ему это не важно, он растворяется в искусстве, в создании чего-то завораживающего. Человек, который способен отдаться своей работе полностью, заслуживает уважения, а на его недостатки можно, и закрыть глаза. Это не тот случай, когда говорят, что незаменимых людей нет. Здесь действительно так – убери этого художника, и мир потеряет многое. Целеустремлённых людей много, а вот действительно талантливых – единицы.

Читателю тут же могут броситься в глаза эксцентричные манеры Генри (главного героя), его некая свобода нравов. Но здесь нет никакого сексуального подтекста, эротики или разврата. Есть грань между позированием, в качестве натурщицы и есть такое понятие, как муза автора. Здесь есть только музы, благодаря которым в картины вносится душа, в отношении с которыми на первое место выносится духовное единение. Интимная сторона, не является чем-то приоритетным, и как говорили девушки «он уже рад, если у него хоть что-то получается». Поэтому это не базис. В этом есть некоторая грусть – любить без права обладать чьей-то душой, любить разрушать, использовать человека, желая, чтобы та самая муза включилась в игру, а ей просто всё равно. (Примером этого, если говорить о жизни художника, может послужить как раз жизнь Клода Моне, который влюбился в свою же натурщицу, сделал её своей музой. Ей он отдал свою любовь, но её жизнь слишком рано оборвалась, разрушив его внутренний мир, впоследствии в мемуарах он напишет, что никогда никого так не любил, кроме как свою жену Камилу). Здесь никто не умер, здесь просто случай расставил приоритеты по своим местам. Дерево больше не раскачивает свои ветви, внутренний стержень готов пасть. Для человека, вся жизнь которого зависит от вдохновения, потеря музы, его внутренних крыльев, равноценна физической смерти.

Наблюдение со стороны, это как кино, ты смотришь и не участвуешь. Когда художник рисует дерево, он редко размышляет о его старении, о том, каким образом для этого дерева настанет конец. Он всего лишь гость, который приходит нарисовать в определённое время. Человек может наблюдать за процессом, делать наброски, но сразу, сию минуту он не может воссоздать конечный рисунок. Апофеоз всего и вся. Кто-то подобно молодому художнику является просто сторонним наблюдателем, он морщит нос, он хмурится, ему всё не нравится. А потом, потом для него начинают проступать очертания и силуэты того настоящего, что на самом деле происходит. Абстракция видения, размытые силуэты и образы, всё кружится и порхает в одном сегменте времени. Потом наступает отрезвление и ты снова на земле, идёшь по ней, неся страдания.

Взлететь легко, только падать на землю больно. Осознавать реальность ещё сложнее. А дерево всё растёт и тянет ветви вверх, прорастая через человеческое тело, ближе к свету, до тех пор, пока его не поразит молния.

Этот сборник повестей, как всегда бывает у Фаулза, необычен и самобытен. Автор не даем там точной картины и не разжевывает нам выводы. Вот за это я Джона и люблю.
Мне понравились все повести за исключением, правда, одной: "Грозы". Эту повесть я поняла не до конца и вообще сомневаюсь поняла ли. Она отличается от других и на их фоне просто меркнет.
"Башня из черного дерева"-это повесть, после которой я чувствовала себя словно меня кто-то ударил по голове. Причем я до конца так и не поняла, что в этой повести такого, что произвело на меня настолько сильное впечатление. Наверное, всё дело в последнем озарении, которое подобно волне внесло всё ,что было на её пути. И чтобы построить хотя бы что-то заново, потребуется время... Жутко это.
Еще одна повесть, которая прошлась ножом по сердцу "Бедный Коко". Просто, как человек мало мальски приближенный к писательскому делу, мне было почти физически больно читать как сжигается... А в прочем это было не самым важным. Важен был вывод. Вывод, который для себя извлекает каждый человек по-разному.
"Энигма". Эта повесть, это свободный полет. Тут Фаулз оставляет настолько открытую концовку, что каждый читатель выбирает для себя, кто это сделал и что случилось с мистером Филдингом. Очень интересный и необычный эксперимент. Необычно воспринимается.
А вообще все повести, кроме последней объеденены еще и общей темой искусства: писательства и живописи. После этого осталось очень приятное впечатление.
В общем, каждый найдет в этих повестях что-то своё, близкое конкретно ему. Да и всё творчество Фаулза нельзя воспринимать однозначно.

Я оцениваю литературу по собственному эмоциональному восприятию. Взбудоражила книга – отлично, оставила равнодушной – просто не мое, вызвала скуку или неприязнь – отложу и время тратить не буду. Джон Фаулз в моем читательском пуле авторов стоит обособленно. Я всегда затрудняюсь оценить его произведения по любой существующей для оценки книг шкале. У меня с Фаулзом непримиримые разногласия в точке зрения на мир и на людей. Все, что он рассказывает, вызывает во мне бурю протеста, его персонажи меня возмущают, их поступки коробят. Но язык великолепен, эмоции бьют ключом. Там, где героям по задумке автора надо сопереживать, я откровенно на них злюсь, там, где нужно понять и принять их позицию – я не могу этого сделать, потому что откровенно осуждаю. Его истории, как будто подсмотренные в кривом зеркале, описаны с другой стороны морали, которую я не понимаю.

«Башня из черного дерева» для меня не стала исключением. Рассказанную автором историю я увидела своими глазами. Не с позиции двухдневного творческого прозрения, упущенных возможностей и сожаления, которые капают с каждой страницы. Я ее вижу в перспективе всей жизни героя. Поступи он иначе, что бы стало с его жизнью? История то - о моральном выборе. Мы – люди, неидеальные, подверженные импульсам, внезапным страстям и порокам. Нам свойственно вспыхивать и неизбежно гаснуть. Хорошо, когда ты вспыхнешь, яркой звездой, пройдешь по оголенным проводам эмоций, создашь гениальные вещи и сгоришь дотла. Плохо, когда после этого ты десятилетиями чадишь, превращая в ад жизнь окружающих тебя людей. Так что сожаления и метания героя я не разделяю и, с позиции все той же пресловутой морали, осуждаю.

И как в итоге мне оценивать книгу, если она возмущает меня авторской позицией и радует удивительным языком изложения? Будоражит Фаулз на 5, а возмущает на 2. Поэтому притворюсь, что книга - не моя и поставлю ей 3.

Недавно перечитал исчитаю, что этот художественный шедевр идет у Фаулза сразу за «Волхвом».Невероятное писательское мастерство! Кого из отечественных литераторов можнопоставить рядом: кукольника Акуношвили? ректора литинститута Есина? правильногопацана Захара... Не смешите!

Не будем сравниватьне сравнимое. История главного героя, художникаи критика, престарелого сумасшедшего живописца, Мыши, Уродки, трогает и волнуетдо слез. Время действия – первая половиназагадочных 1970-х – излет «сексуальное революции». Автор – мастер художественной эротики, эпохидо «порно-торрентов». Судя по фаулзовскими дневникам, ему долго не везло сдевушками, но воображение и перо мастера сублимировали это в волнующие иинтригующие любовные приключения.

Новелла «Элидюк» – переложениелэ, приписываемое средневековой «Марии Французкой» служит для «Башни»своеобразным зеркалом: там герой тоже оказывается между двумя женщинами. «Вечный»сюжет, но как же трудно, практически почти невозможно, обрести «свое».Большинство так и проживает не свою жизнь.

Жаль, что жизнь иэпоха английского мастера закончилась.

Великолепный Фаулз! Умная, тонкая, магическая книга, в которой автор с присущим только ему уникальным мастерством сплетает кружево диалогов и событий, одновременно простых и сложных мыслей, выводов, полутонов и намеков, "Башня из Черного дерева" точно станет одной из моих любимых у автора.

Известному рецензенту-художнику Дэвиду Уильямсу повезло — с ним согласился встретиться сам Генри Бресли — Мастер, стареющий гений, живущий в уединенной глуши французской Бретани... и не один, а с двумя совсем молоденькими девушками, не стесняющимися разгуливать перед гостями почти нагишом. Туманные вечера, ужин в полутемной гостиной, прогулки к озеру и купание — снова нагишом, конечно! — и вот уже читатель вместе с героем чувствует себя зачарованным этим маленьким миром, спрятанным от большого за решеткой кованых ворот.

О вкусах не спорят, говорит пословица. Еще как спорят, тут же опровергают ее герои — и спорят так, что сотрясаются стены. Что такое настоящее искусство? Является ли искусством абстракционизм — или изображение предметов вместо человеческого тела лишь демонстрирует творческую импотенцию создателей таких картин? Бресли боится обвинений в импотенции — иначе зачем ему, старику, в постели сразу две молодых девицы? Страсть, секс, вожделение — это то, без чего творческому человеку никак нельзя.

Уильямс не может с этим не согласиться. Глядя на девушку, которая сидит рядом, ощущая притяжение не только к ее телу, но и к ее уму — не может. Всего несколько дней — и, кажется, он готов сбежать от своей абстрактной реальности в этот мирок, полный страстей. Последняя ночь перед расставанием — и да, видимо, он и вправду готов.

Но шагнуть за край иногда гораздо тяжелее, чем вернуться с этого самого края. Когда кованые ворота закрываются за Дэвидом, он чувствует себя так, словно ухватил за хвост райскую птицу — и позволил ей ускользнуть. Сам, разжав руки, потому что понимал: райским птицам в реальности черных башен совсем не место. Они захиреют там, зачахнут и умрут.

А что же Дэвид?

Он уцелел после путешествия... но больше не будет прежним. Он возвращается в реальный мир, понимая, что так и должно быть, но одновременно осознавая, что потерян для него навсегда.

Книга, которая наводит на размышления, скребет, царапает душу. Что лучше, что проще, что бы я выбрала: никогда не выходить за пределы привычной реальности и спокойно жить в неведении, или узнать, хоть краешком коснуться реальности совсем другой, искрящейся, магической, настоящей — и страдать остаток дней оттого, что не сможешь никогда туда вернуться?

Наверняка перечитаю снова.