Избранное. В двух томах. Том 2

Акутагава знакомит нас с пациентом психиатрической клиники, который уверен, что его регулярно навещают каппы - жители страны водяных.
Рассказчик, если верить ему на слово, какое-то время назад гостил в этой удивительной стране, расположенной где-то под водяной толщей.
Он любезно готов поделиться подробностями своего пребывания в гостях у капп. Их уклад жизни, как быстро выяснилось, мало чем отличается от принятого в человеческом социуме.
Писатель не скрывает, что написанная история - аллегория на знакомое ему японское общество. Несложно расширить аллегорию на человеческое общество в целом. Водяным для самоутверждения и поднятия самооценки нужно создать образ врага. На эту роль неплохо подходят, например, выдры. Каппы с гордостью рассказывают своему человеческому гостю о славных победах, одержанных над выдрами. А то что в этих битвах погибло множество капп? Ну так ведь по имеющейся в стране водяных информации выдр от рук капп пострадало ещё больше. «Мы круче всех, и это главное», считают милейшие водяные существа.

Забавное и печальное, обыденное и сюрреалистичное настолько тесно переплетены в этой небольшой философский зарисовке, что не знаешь, какие эмоции испытывать при прочтении. Описание жития-бытия капп, диалоги, которые они ведут между собой, часто вызывают грустную улыбку.
Однако один момент особенно запоминается.

В стране водяных принято спрашивать у младенцев, которые вот-вот должны родиться, хотят ли они появиться на этот свет.

Не все маленькие каппы отвечают на этот вопрос положительно. Не всем хочется, долгие годы или как получится, нести на себе бремя жизни. Жизнь не кажется достаточно привлекательной, чтобы брать на себя разнообразные риски.
В этом эпизоде, должно быть, отразилось разочарование самого Акутагавы.

«В стране водяных» - не просто сатира в фантастических декорациях, но ещё и очень личное произведение писателя. Вскоре после его создания Акутагава совершит суицид.
Один из персонажей в стране капп, эксцентричный поэт, тоже совершает самоубийство, оставив всех гадать, зачем он это сделал. Не увидеть определённую параллель с жизнью автора трудно.
Также в истории, видимо, проявляется страх Акутагавы лишиться рассудка, как это случилось с матерью писателя.

Подводя итог, это немного гротескная, грустно-трогательная и проникающая в сознание история, которую можно прослушать за один час.

Очень атмосферно, очень грустно, очень тяжело и даже красиво (хотя произведение о человеческих страданиях оно все же о красоте, о каком-то странном смирении перед вызовами судьбы...)

Читать это непросто, наблюдать, как человек откровенно губит себя, - что ж в этом хорошего, но бывают в жизни разные ситуации, в которых мы бессильны что-либо изменить...

Вот только финал все испортил. Мучаться всю жизнь и вдобавок мучаться после смерти, за какие грехи? За неприспособленность к жизни, за наивность или за глупость, может? Эта барышня вообще же никому в жизни зла не сделала (только если самой себе)...

Концовка ужасна, никто не заслуживает такого конца...

– Говорят, с недавних пор здесь у ворот слышится женский плач?

Не поднимаясь с каменных плит, монах ответил одним словом:

– Слушай.

Самурай прислушался. Но, кроме слабого шороха сверчков, не слышно было ничего. В ночном воздухе разносился лишь смолистый запах сосен. Самурай хотел заговорить. Но не успел он произнести и слова, как вдруг откуда-то донесся тихий-тихий женский стон.

Самурай схватился за меч. Но голос, оставив за собой долгий, протяжный отзвук, где-то бесследно затих.

– Молись будде! – Монах поднял лицо к луне. – То дух никчемной женщины, не ведающей ни рая, ни ада. Молись будде!

Странная мне попалась повесть, которой я заинтересовалась, конечно, из-за жанра фэнтези. Хотя это скорее сатира, ведь фантастические существа, в стране которых проводит время рассказчик, живут почти как люди, с некоторыми отличиями, которые скорее роднят их с нами, являясь гиперболами и метафорами общественных пороков человечества. Во я загнула! Фантазия у автора впечатляет, а небольшой текст читается легко и с интересом несмотря на отсутствие каких-либо динамичных событий. Кроме того, хотя рассказ льется очень живо, но его начало и конец создают обоснованное сомнение в реальности фантастической составляющей книги.
Потихоньку изучая японскую культуру и мифологию я уже встречала описания японских водяных - капп, которые живут в любых водоемах и не против время от времени потопить какого простофилю. Но в повести автора про последнюю особенность капп не сказано, герой книги сам увязывается за каппой и попадает в страну водяных, живёт там, с интересом изучая этих разумных созданий и удивляясь отличиям их общества от человеческого.
Каппы скрываются от людей, но вот сами в наш мир наведываются регулярно и хотя у них есть своя культура - литература и музыка, но и человеческие поэты и музыканты, писатели и философы у них в чести, а некоторых они даже считают святыми. Мне понравились афоризмы из книги знакомого рассказчику философа Магга "Слово идиота".

У меня есть небольшой список японских авторов — уважаемых и давно почивших, с которыми непременно нужно познакомиться, но оказывается не так-то легко просто сесть и прочесть всех по очереди. Поэтому два-три раза в год я открываю очередного автора и чаще всего думаю: "А ведь стоило так не затягивать", и вот опять. Это опять также относится к странному совпадению, где я отдаю предпочтение именно тем японским писателям, которые покончили с собой. Такая необычная тяга, работает в восьми случаях из десяти.

Сюжет.
Герой сей повести встречается взглядом с каппой (разновидность японских водяных) и бросается за ним вдогонку, в итоге попадая в другой мир. В мире этом абсолютно всё вызывает у него отрицание, но понемногу он привыкает. К тому, как поступают с безработными каппами, к тому, как проходят у них роды, к тому, как работает власть, и это неудивительно, ведь в чём-то подобный взгляд определённо привлекает.

Самое интересное в том, что мир капп не особо отличается от людского, помимо того, что здесь все привыкли называть вещи своими именами и не скрывать жестокость. Это к тому, что если государство сокращает рабочие места, многим людям и не остаётся ничего помимо того, чтобы медленно умирать без каких-либо средств к существованию. И "гуманный" способ, используемый каппами, в извращённом смысле таким и видится.

Автор показывает на примере несуществующих созданий, как оно всё устроено и как именно работает. Задаётся вопросами есть ли польза от самоубийств и приводит ли оно к тому, чего желаешь. И если судить по одному из персонажей, решившим проверить это на себе, оно не конец жизни, может, лишь земной, но необходимого ты не получаешь, застряв в собственных чувствах и желаниях. Настоящий круговорот самоубийства в действии, не иначе. И печально осознавать, что сам Рюноскэ, понимая эту простую истину, всё же выбрал такой способ уйти из жизни.

Я с неким трепетом отношусь к японским книгам, где затрагивается данная тема. Отчего-то мрачность рассуждений, гнетущая атмосфера самих произведений и в целом знание, что автор всё-таки закончил, как и его персонаж, добавляет особой пикантности написанному. Не назвала бы себя такой уж любительницей драмы и трагедии, но как же часто она привлекает к себе внимание. В данной повести она особо хороша, показанная с двух сторон: умершего и его "друга".

И к завершению мне уж больно сильно хотелось упомянуть прекрасного каппу Магга. Его взгляд на обыденные вещи, разговоры о неправильном и ненормальном, даже его книга — всё в нём так и кричит, до чего же он замечателен. Практически уверена, что оценка повести вскочила благодаря ему и некоторым его изречениям. Остальные персонажи блекли на фоне Магга. Привожу несколько примеров:

Мир жесток и несправедлив, в нём так много черноты, что иногда ужасающе хочется сбежать, но человек на то и человек, чтобы получив относительное спасение броситься в объятья того, от чего летел сломя голову. Главный герой вернулся к тому, что казалось более рационально, чтобы всю оставшуюся жизнь жалеть об этом. Так люблю ли я драму? Определённо.

«В стране водяных» Рюноскэ Акутагавы оставляет очень необычное впечатление. В начале кажется, что это просто сатирическая фантазия о мире странных существ «Каппа», где всё устроено наоборот. Но по мере чтения понимаешь: именно в этой перевёрнутости и скрыта главный посыл повести. В стране Капп дети сами решают, стоит ли им появляться на свет, рабочие диктуют условия капиталистам, а поэты уходят из жизни, когда чувствуют творческую пустоту. Эти гротескные образы неожиданно точно отражают многие парадоксы реального общества.

Акутагава показывает, насколько странными могут быть наши собственные нормы и убеждения, стоит лишь взглянуть на них со стороны. Его фантастический мир — не попытка уйти от действительности, а способ высветить её слабые места. И именно это ощущается особенно ярко: за фантастическими ситуациями угадывается усталость автора и его попытка разобраться в природе человеческой нелепости и противоречий.

Повесть написана легко и читается быстро. Она заставляет задуматься о том, что мы считаем «нормальным», а что — «безумным», и насколько эти границы условны. Одновременно иронично, и печально. Ведь «В стране водяных» это зеркало человеческого безумия.

Юмор всегда юмор висельника, и в случае надобности вы научитесь юмору именно на виселице, — говорил Моцарт в магическом театре Германа Гессе. Ну, как говорил... Смеялся. Тем самым леденящим кровь смехом Бессмертных.
Бессмертные любят шутить: Степной волк впервые был издан в том же году, что и «Каппа» Акутагавы.

Высшая форма смеха — смех загнанного в ловушку зверя; смех, возвышающий над, когда внутри находиться нет уже никаких сил.
Самая страшная форма смеха. Не просто так ведь волосы дыбом встают у тех смертных, кто слышит хохот обретших бессмертие?
Самая чистая форма смеха: смешнее всего — когда с каменным лицом.
Смех без смеха как единственный способ сказать самое важное-нужное-страшное как бы невзначай; сказать так, чтобы можно было притвориться, будто не услышал.

Смеяться как Бессмертные в год своей смерти — о да, так может лишь Акутагава. Любимый висельник, выбравший не петлю, но яд. Чем не последняя шутка, отыгранная, как и всегда, безупречно всерьез?

«В стране водяных» — что в Стране чудес. Не просто так ведь герой бросается за изумрудным каппой (только потом станет понятно, что каппы не изумрудные и не серые, а вовсе себе бесцветные или, вернее, всецветные — как хамелеоны, как лжецы, и как те, кто привык выживать, мимикрируя), и падает в яму вслед за Алисой, что бежала за белым кроликом полвека назад.
Там, на дне — не утопия и даже не анти-, там всё то же, пусть и наоборот. Сколько аллюзий, явных и скрытых переплетаются меж собой в мире капп? Вот он, момент, когда Кэрролл и Ницше, Толстой и Фицджеральд действуют сообща под знаменами абсурда — заливаясь смехом, от которого так восхитительно жутко.

А ведь пять лет спустя вышли китайские Записки о Кошачьем городе , где всё про то же, всё теми же средствами — гротеск и аллегория, сатира. Меняется место, меняется выдуманный народец, но не характер карикатуры и не ее адресат.
Смех там, правда, другой совсем. Но какое это имеет значение, если любой смех над собой — еще один шажок к смеху Бессмертных?

Берясь за повесть-притчу одного из моих любимых японских писателей, я знала, что это будет не красивая сказка, несмотря на заявленный жанр мифологического фэнтези. Я знала, что здесь сюжет был взят из средневековых японских мифов о водяных каппа, переработан и превращен в социальную сатиру. Но я опасалась, что это будет несколько устаревше, ведь написано было это произведение почти век назад, аж в 1927 году. Но нет, не устареет эта вещь никогда. Потому что люди не меняются, а здесь сатира не только на общество, но и на отдельные типажи людей. И даже на отдельные ситуации. Читаешь и периодически мысль пробегает, что вот это я видела в реальности, только не в мире-перевертыше Рюноске Агутагава, а здесь, в нашей современной действительности. Ну, например:

Или такой случай:

Уверена, что перевести «куак!» с каппского на русский сможет любой, буквы, из которых состоит слово, которое у нас уже тоже можно считать междометием, сами заменяют к, у, а и к на себя и складывается в нужном порядке.

Не менее метки аллегории и метафоры. Вывернутые. Тут надо перевернуть, но периодически смысл вполне прям, как в ситуации с уволенными рабочими, как картинка, иллюстрирующая, что для многих увольнение и есть смерть, потому что жить стало не на что, а значит или медленная гибель от голода, или самоубийство. Так что каппы демонстрируют всего лишь практичность, тем более, что уже из начала повести мы знает, что такие слова как гуманность и справедливость вызывают у этих существ только хохот. Да и правда, кому бы упрекать их жестокости и циничности, так только не людям:

Заодно и цены падают. Сплошная польза.

На самом деле каппы и люди очень похожи. Но у капп есть такое качество, как честность перед собой. И перед всеми. Даже в перевернутом виде честность остается честностью. Наверно поэтому Акутагава изобразил их такими: циничными, ржущими над гуманостью, уничтожающими младенцев в утробе матери, если эти готовые появится на свет дети объявляют, что рождаться вовсе не хотят, не гнушающимися каннибализма - они не прикрываются ничем, никакими красивыми словами и понятиями. Какие есть, такие и есть. Что есть у них, то и есть.

И насколько бы страшной мы не воспринимали страну водяных, я понимаю, почему главный герой так хотел туда вернуться.

Тут того, что хотелось бы привести в цитатах. Да почти всю повесть на них можно растащить. Одни выдержки из книги философа Магга чего стоят. Или рассказы о святых в Великом храме. Или диалоги.

Отдельного внимания заслуживают персонажи, которых тут представил Акутагава во всем их разнообразии. Тут представители всех классов и профессий, а также деятели культуры и науки. Скорее всего сам Акутагава стал прообразом поэта Токка, ведь его герой убежден, что "искусство не подвержено никаким влияниям, что оно должно быть искусством для искусства, что художник, следовательно, обязан быть прежде всего сверхчеловеком, преступившим добро и зло". Это очень схоже со взглядами самого писателя. Можно возразить, что Акутагава сам подвергся влиянию западной литературы, а для данной повести-притчи идеи были заимствованы у Анатоля Франса из его «Острова пингвинов» и антиутопий Свифта. А может он читал и "Иной свет, или Государства и Империи Луны" Сирано де Бержерака, потому что параллели тоже проглядываются, но у француза сатира раскрывается в основном с помощью гротеска. И всё же будет большой ошибкой считать, что это заимствование или переделка. Это иной взгляд. Это само мировоззрение писателя - в своем предсмертном письме он написал то, что ранее отразил в этом произведении:

Много общего у Токка и Рюноскэ. Нервное расстройство, бессонница, истощение духовное. Токк выдохся.И в том же году, когда вышла повесть, поставил точку и сам Акутагава.

Сатира. Горькая. Не смешная. Несмотря на наличие вроде как нелепых картин, странного и по-идиотски на наш взгляд устроенного общества, на прямолинейность и извращенную честность капп, на философский принцип «О содеянном тобою зле скажи сам, и зло исчезнет само собой…» и прочее, над чем можно было бы посмеятся, смеха не возникает. Обратный эффект - горько становится. Тут не скажешь лучше, чем Рюноскэ Акатугава устами своего персонажа, студента Раппа:

Опять задождило - самое время писать рецензии)) Не могу сказать, что я фанат сатиры, тем более на общество, мне ближе индивидуальный подход - там и пространство для разворотов шире, но "В стране водяных" нравится и даже очень - своими переворотами с ног на голову. которые по сути идеально отображают присущие людям свойства.

Главный герой произведения - человек, попавший в страну (пространство? измерение? иллюзию?) капп, созданий смахивающих на людей своей безалаберностью и склонностью отстаивать, даже понимая глупость, позиции. Ну конечно - уже озвучил, не хочется опростоволоситься перед публикой. В принципе, водяные - те же мы, просто немного под другим углом смотрящие на мир и передвигающиеся по нему. Поэтому, я прекрасно понимаю героя, пожелавшего сначала оставаться в их мире подольше, а потом мечтающего в него вернуться - обыденность исчезла, но консерватором быть можно не прекращать: какая в конце концов разница - розовый помидор или красный (хотя лично я розовые вообще не люблю), все одно.

Одно грустно - возврат от одних помидоров к другим оказался для нашего путешественника печальным, ну как, собственно, и любой выход из психических иллюзий и грез, герой больше не смог адаптироваться в человеческом социуме, зато, однако, уже до скончания лет имел возможность общаться с приходящими к нему друзьями-каппами, что тоже не плохо. Тут, кстати, припомню собственное убеждение касательно того, что если человеку хорошо в сумасшествии и он никому не причиняет вреда, а лишь счастлив - не нужно его оттуда насильно вытаскивать - он нашел свой покой таким образом.

Ну а возвращаясь к произведению в целом - не имея никаких необходимых средств для того, чтобы его осилить правильно (я не знаток истории, Японии тем более; люблю всем сердцем психологию, а от социологии далековата; сатиру уважаю, но больше ту, что направлена на личность, а не общество), я сумела насладиться и получить эстетическое (для ума - как бы странно не звучало) удовольствие благодаря метафоричности, которая пробуждает чтение интуицией. Так что и ты не мешкай!

Прослушав предыдущий рассказ автора о счастье (https://www.livelib.ru/review/5305552-schaste-ryunoske-akutagava), решил познакомиться с ещё одним его текстом на другую интересующую меня тему.

У рассказа необычная развязка, которая и заставила испытать чувство, близкое к упомянутому в заголовке, когда дослушал его. Но логика в рассказе определённая присутствует и люди совершенно разных религиозных традиций наверное могли бы с этим согласиться.

Так, главный герой здесь испытывает интерес к теме о том, как стать святым, ищет этого, находится в реальном поиске. При этом он искренен и прост. Трудолюбив, готов идти к цели многие годы, не отвлекаясь от этого пути, не обманывая других, а главное - самого себя. У него есть вера, доверие к наставнику. В результате он достигает по сюжету желаемого.

Сомнения возникают в двух случаях - если наставник - мошенник, сможет ли искатель Истины обрести её. В этом можно сомневаться, хотя автор здесь уверен в положительном исходе дела. Главный герой, правда, для достижения желаемого потратил 20 лет. Но это в свою очередь свидетельствует об уже упомянутых его решимости и терпении - важных качествах на пути к святости.

Ещё одно качество доказывающее святость автором воспринимается как способность совершать сверхъестественные поступки, например, ходить по небу. А также быть бессмертным. Наверное, в рамках разных духовных традиций здесь будут предложены разные ответы на вопрос, кого считать святым. И не всегда в списке качеств святого будет бессмертие и чудеса, которые должны восприниматься именно буквально. Например, в Индии некоторые йоги обретают так называемые мистические сиддхи, или совершенства. При этом может быть трудно будет их назвать святыми, потому что у них могут оставаться какие-то корыстные и не вполне благородные стремления. Но делать необычные и сверхъестественные вещи они становятся способными.

Почему именно каппа? Тут дело скорее всего не столько в привязанности к национальному фольклору, сколько в схожести позиции страны водяных в самоизоляции от мира людей, с Японией которая долгое время также находилась обособленно относительно Западного мира. Каппы в «очеловеченной» среде на первый взгляд выглядят нелепо, но, к удивлению рассказчика и читателя, к этому шаржу быстро привыкаешь. Этот момент напомнил мне Дзюнъитиро Танидзаки, упоминавшего, как непривычно было видеть первых «европеизированных» японцев – одежда, аксессуары, вещи, все это так не вписывалось в привычный традиционный облик.

Мир водяных одновременно может считаться и утопией с позиции воззрений своих обитателей, и антиутопией глазами человека опирающегося на моральные принципы. Все нормы общества капп в своем развитии во многом превзошли человеческие, и достигнув своей вершины, полученный реализм стал неотличим от абсурда.
Тут не обязательно глубоко копать и рассказывать, как невозможно «объять необъятное» - Акутагава написал гениальную по своей простоте притчу. Мысли в ней ясны, четки и лаконичны, легко очищаются от символичного оформления.

В любом трагизме люди склонны видеть боль и страдания его автора,у меня же сложилось впечатление что таковым было выражение Акутагавы безысходной усталости. Тут играет большую роль внутренний личностный конфликт, чем конфликт личности с обществом. И я сейчас говорю не столько о мысли тщетности (человеческого) существования, к которому приходит Токк, сколько об принадлежности своих взглядов к каким-то конкретным убеждениям: например, Токк с отвращением указывает рассказчику на каппу, у которого на шее висят его родные, спрашивая, готов бы ли был бы тот пожертвовать гением ради посредственности? И одновременно с этим, Токк искренне завидует, когда проходя по улице видит в окне мирно ужинующую семью капп с тремя маленькими детьми. То есть, его воззрения могут противоречить друг другу. С другой стороны, может в глубине души он предпочел бы родиться такой вот посредственностью, а не сверхкаппой?