Избранное. В двух томах. Том 2

Автор знает, каково это — быть в психиатрической лечебнице.

А я решила прочесть про эти колёса, так как у меня было настроение на японскую литературу. Она ж особенная, хороша тем, что у японцев находишь именно то, что ищешь. Вне зависимости от того, о чем именно книга и кто ее автор.

У японцев всегда есть некая размеренность и отстранённость. И у меня от книг всегда возникает ощушение психического пространства. Это я о состоянии, когда кажется, что между тобой и автором существует большая дистанция, он ее нарушать не станет. Нет рывков никаких в повествовании, хотя динамика может и присутствовать.

Но вернёмся к этим «Зубчатым колёсам». Представьте, что вы боитесь насекомых, по вам ползло какое-то крупное и мерзкое насекомое, вы его скинули, но ещё некотрое время вам кажется, что оно на вас. От работы Рюноскэ возникает именно такое ощущение. Его нездоровье вошло в резонанс с моим нездоровьем, повысив уровень моей тревожности до немыслимых высот.

Особенно хорошо в «Зубчатых колёсах» то, что наряду с нарастанием странного и беспокоящего, есть точки покоя героя (например, зеленый абажур, зеленое платье женщины в холле), которые возникает через похожую длительность. Но постепенно монотонность появления этих точек покоя начинает сводить с ума, так как даёт ощушение закальцованности безумного, из чего невозможно выпрыгнуть. И ты понимаешь, что это не точки покоя, а очередные признаки его зацикленности и поиска подобий в том, в чем никакого подобия нет без того, кто его видит.

Сразу хорошо заметно, что персонажу несколько легче, когда он в фазе экстравертости, то есть внешнее несколько разбавляет его сгущённость. Но со временем он всё больше затягивает это внешнее в себя, овладевая им за счёт своих интерпретаций действительности. В итоге остается только нездоровое сознание, делающее самое себя несчастным.

P. S. Не могу поставить оценку. Техническое. Но я б оценила на 5. Понравилось.

Мои впечатления можно выразить одной картинкой:

Дело в том, что аннотация не врёт — повесть является пародией на Японию начала XX века. Только где бы ещё взять представления о японской действительности того периода...
Как понятно из названия, главный герой попадает в страну водяных. Местные жители — каппы, своеобразные существа, нечто среднее между кикиморой и водяным.
Повесть — некая смесь сатиры, гротеска, антиутопии, басни и сказки для взрослых. Что-то в этом есть, но...
Лично я, скорее всего, чего-то недопоняла. Или ничего не поняла. Все идеи, которые донёс до меня автор, не были откровением. Не скажу, что они вторичны, но нет такого ощущения, какое бывает, когда читаешь поистине сильную вещь — что писатель порылся у тебя в голове, украл твои мысли, причём за сто лет до того, как ты их подумал, и сформулировал так, что ты бы никогда не смог сказать точнее и лучше.
С удовольствием приму совет, что бы такого ещё почитать у автора, чтобы сгладить впечатление. Пока заинтересовали "Ворота Расёмон" и "Зубчатые колёса" (не те ли, что в "промокшей башке под бронебойным дождём" Егора Летова).

Чем ближе человек к своему краю, тем чаще он соотносит себя со своими детскими желаниями.
Чем твёрже его кожа души, тем чаще он заглядывает вглубь.
Новелла "Вагонетка", написанная в 1922 году за пять лет до смерти, может считаться образцом как погружения в детский мир, так и философским исследованием на тему наших желаний.
Что вы желали в свои 8 лет?
Какая мечта была у вас тогда?
Вопросы эти не праздные, не уводящие в сторону мою рецензию. Эти вопросы логично вытекают из всего повествования, такого простого, приземлённого, но такого внутренне глубокого.

Работы по проведению узкоколейки Одавара – Атами начались, когда Рехэю было восемь лет. Рехэй ежедневно ходил на окраину деревни глядеть на работы. Вернее, не на работы, а на то, как перевозят землю в вагонетках, вот на что он засматривался.

На вагонетку, груженную землею, сзади становились двое землекопов. Поскольку вагонетка шла под уклон, она катилась сама, без помощи людской силы. Кузов раскачивался, как от ветра, полы курток землекопов развевались; тянулась, изгибаясь, узкая колея… Рехэй глядел на все это, и ему хотелось стать землекопом. Или, по крайней мере, хоть раз прокатиться с рабочими на вагонетке. Скатившись на равнину за окраиной деревни, вагонетка останавливалась. В тот же миг землекопы ловко спрыгивали и вываливали землю из вагонеток на конечный пункт колеи. Потом, на этот раз уже подталкивая вагонетку, пускались в обратный путь вверх по склону. И тогда Рехэй думал, что раз уж нельзя прокатиться на вагонетке, то хорошо бы ее хоть потолкать!

Конечно, ну ж, не может мальчишка устоять!
Конечно, рано или поздно, но он возьмётся толкать вагонетку!
Конечно, так и будет!

– Дяденьки! Давайте я помогу потолкать.

Один из них – тот, что был в полосатой рубашке, – не подымая склоненной головы и не отрывая рук от вагонетки, ответил, как мальчик и ожидал, ласково:

– Ну что ж, помоги.

Рехэй встал между парнями и принялся толкать изо всей силы.

– А ты, видать, здорово силен! – похвалил Рехэя другой парень, у которого за ухом была заткнута папироса.

Между тем уклон колеи становился все более отлогим. В глубине души Рехэй стал опасаться, как бы ему не сказали: «Можешь больше не толкать». Но молодые рабочие продолжали молча, только немного выпрямившись, толкать вагонетку. Не в силах больше терпеть, Рехэй робко спросил: – Мне можно толкать, сколько захочу?

– Можно, – ответили оба одновременно.

Рехэй подумал: «Добрые люди».

Через пять-шесть те колея опять пошла круто вверх. Там по обе стороны в мандариновых садах золотились под солнцем бесчисленные плоды.

«Дорога вверх лучше, ведь дают толкать, сколько хочешь», – думал Рехэй, изо всех сил толкая вагонетку.

Когда подъем среди мандариновых садов закончился, колея вдруг пошла под уклон. Парень в полосатой рубашке сказал Рехэю:

– Ну, садись!

Рехэй мигом взобрался на вагонетку. Как только все трое на нее сели, вагонетка плавно заскользила по рельсам среди аромата мандариновых садов. «Катиться куда лучше, чем толкать!» – продолжал размышлять Рехэй; его хаори раздувалось от ветра. «Если туда долго толкаешь, то и обратно долго катишься».

Путь их был неблизок, родная деревня давно осталась вдалеке. Вот тут и стало разрываться мальчишечье сердце от одновременного желания бросить, да бежать обратно домой, и от желания идти до конца со взрослыми, тем самым показав себя вполне самостоятельным.

Рабочие, выйдя из чайной и начав сгружать шпалы с вагонетки, как ни в чем не бывало сказали ему:

– Ты теперь ступай домой. Мы сегодня заночуем здесь.

– Если вернешься слишком поздно, у тебя дома, верно, будут беспокоиться.

Рехэй на миг опешил. Ведь скоро стемнеет...

Путь обратно, путь домой, когда ты один в сумерках и далеко - это и есть то испытание, что прошёл Рехэй.
Именно об испытании и есть повествование.
Оно не только о детстве. Оно не только о нашей мечте. Оно не только о противоположных желаниях, что всегда толкают нас в противоположные стороны. Оно о той вагонетке, что каждый из нас толкает всю жизнь. Толкает в гору, едет на ней с горы, но движется к конечному рельсу. И каждый из нас не волен знать длину своего пути, но толкать вагонетку должен!

Это было необычно. Несмотря на некоторую перевёрнутость, на примере общества капп высмеивается общество реальное и его устои. Текст занятный, фантасмагоричный и увлекательный, но насквозь пропитан горечью и отчаянием. Безысходностью. Некоторые моменты даже жутковатые, а когда вспоминаешь, когда и где это было написано, понимаешь, что автор не просто нагнетает обстановку — у него были основания для тревоги.

Из рецензий узнала, что вскоре после написания повести автор покончил жизнь самоубийством, но после прочтения данного творения меня это совсем не удивило: очевидно, что автор уже тогда много об этом размышлял.

Пожалуй, несмотря на депрессивность, повесть мне понравилась. Особенно в начитке Сергея Чонишвили.

Акутагава Рюноскэ в двадцатых годах прошлого века написал небольшую повесть-антиутопию с целью опорочить капитализм и зло, порождённое буржуазным обществом. По замыслу автора зеркалом нашего мира должен был стать мир водяных-капп с иным устройством и иной моралью.

Интересно было бы почитать, подумала я. Японец, живший век назад, рассказывает о проблемах общества так, как их видит. К тому же, в предисловии очень хвалят его отточенный слог и превозносят трагизм, с которым автор воспринимал социальные тенденции своего времени. Эти детали бы значительно украсили и посредственную историю.

Но что вышло в итоге? Да, в книге описывается совершенно другой мир, город водяных-капп, где образ мыслей населения и порядки кардинально отличаются от принятого у людей. Какой простор для фантазии, сколько идей можно было бы иносказательно донести до читателей! Но нет, не случилось. Повесть невыносимо скучна. Ни одной яркой детали или запоминающейся ситуации, тягомотно, местами простенько, как рассказ о походе в магазин за хлебом, а местами путано мелькает так и не получившая чёткого развития философско-религиозная тема.
И, вроде как, уволенных заводских рабочих перерабатывают в консервы, решая проблемы голода и безработицы. И книги создаются автоматически из бумаги и ослиных мозгов. И Ницше в святые записали, поставив бюст в храме. Но описано это всё так буднично, так кратко - незначительные наблюдения, сделанные мимоходом, в перерывах между чем-то важным. Где, где, я вас спрашиваю, язвительная сатира, острые на язык герои, где хоть какие-то эмоции вообще по поводу творящегося безобразия? Где сцены, призванные вызвать досаду и протест у читателя антиутопии? Нет, главный герой, как, в общем-то, и все остальные, неизменно спокоен и безучастен, словно неживой, рыба мороженая. Ну и - что закономерно - меня тоже не тронула, не зацепила ни одна строчка из этой повести. Скука. Тем более, что и задуматься, по большому счёту, тоже не над чем - все факты преподносятся на блюдечке, мол, так и так оно устроено, вот, кушайте, не обляпайтесь.

• Куокс, куо куэл куан?

Японская литература, как правило, в моем представлении это всегда нечто далекое, но в то же время близкое, жестокое и мирное. Наверное, на таком противоречии и построена моя любовь к ней.

"В стране водяных" - с одной стороны милый абсурд с кэрролровскими аллюзиями и парадоксами, однако, чем дальше читаешь, тем больше на твоей шее повисает Кафка и всё шепчет, что всё происходящее - это наша реальность, а главный герой - очередная жертва, вынужденная подчиняться законам этого непонятного и чужого для него мира.

Сюжет этой сюрреалистической повести строится на том, что главный герой (Пациент №23) попадает в страну Капп, в которой с одной стороны доминируют свои, нелепые, а порою и жуткие для нас, законы, но в то же время вся эта страна - сатира на реальную Японию начала 20 века. Главный герой попадает в совершенно непривычный для него мир, он пытается жить по законам Капп, но не может и возвращается домой. Однако, как выясняется, дом - та же страна Капп, из который ему не будет выхода.

Большее впечатление от книги оставляет после себя тот факт, что через год, после написания повести автор кончает жизнь самоубийством. И хоть причины такого ухода Акутагавы до сих пор неизвестны, их можно разглядеть в его произведениях, в которые автор вложил очень много личного. Не говоря о том, что один из героев "В стране водяных" - сам Акутагава.

В череде интересных совпадений выделилось и вчерашнее прочтение этого рассказа и другого  Рюноскэ Акутагава - День в конце года   об поминовении усопших близких людей и наставника. И случилось это как раз накануне Дня повиновения усопших. Это ведь на западе -Хелоуин . День всех чертей. А у нас издревле праздновали День всех святых, когда поминали всех родных и близких. И так случилось, что сегодня я хороню своего бывшего директора и учителя , который дал мне путевку в мир большой энергетики. Упокой Боже его душу и души всех умерших..

Произведение относится к редкому жанру "японская утопия". Вернее автор искренне считал, что это утопия, но это же Япония ха-ха-ха-ха. Поэтому поедание человечины приравнено к наисчастливейшим моментам в жизни любого японца. Наверное мы что-то не понимаем - например то, что недавно один японский асексуал удалил свой окаянный орган и, зажарив его, продал по 250 долларов за порцию. Эполет глубинного японского счастья. Карикатурный образ общества тоже, если и получился, то общества японского. Поэтому без дополнительных указаний - где следует смеяться - сложновато. Тем не менее занятно

Роды у капп происходят так же, как у нас. Роженице помогают врач и акушерка. Но перед началом родов каппа-отец, прижавшись ртом к чреву роженицы, во весь голос, словно по телефону, задает вопрос: «Хочешь ли ты появиться на свет? Хорошенько подумай и отвечай!» Такой вопрос несколько раз повторил и Багг, стоя на коленях возле жены. Затем он встал и прополоскал рот дезинфицирующим раствором из чашки, стоявшей на столе. Тогда младенец, видимо стесняясь, едва слышно отозвался из чрева матери:

— Я не хочу рождаться. Во-первых, меня пугает отцовская наследственность — хотя бы его психопатия. И кроме того, я уверен, что каппам не следует размножаться.

Выслушав такой ответ, Багг смущенно почесал затылок. Между тем присутствовавшая при этом акушерка мигом засунула в утробы его жены толстую стеклянную трубку и вспрыснула какую-то жидкость. Жена с облегчением вздохнула. В ту же минуту ее огромный живот опал, словно воздушный шар, из которого выпустили водород.

Холод в этом рассказе является как бы контрастным фоном, на котором можно разглядеть проявления Тепла. Тепла с большой буквы: тепла огня в печке, тепла влюблённых, тепла жизни (остывающая кровь на рельсах), тепла перчатки, кем-то оброненной, тепла солнца...

• Зато литераторы сидят на мели. Ну, как она идет, ваша последняя книга?
• По-прежнему не продается. Видно, между писателями и читателями теплообмена не возникает...

  И в этом случае о человеческом тепле, которого так и не возникло между писателем и читателями...

  Рассказ о Тепле Жизни, которое наполняет холод этого мира, Тепле, которого не достаёт безжизненным внеземным мировым пространствам, о которых думает учитель Ясукити Хорикава заснеженным утром...

  Философский рассказ о Жизненном Тепле, согревающем мир...