Мой очень жизненный путь

Ну уж скажу я вам, такого разочарования от книги со мной еще не было...
Часто, очень часто слышала фразу "станция Петушки" и она мне ничего не говорила и вот найдя эту книгу поняла - надо наверстывать упущенное, но какое неблагодарное дело брать книгу ничего о ней не зная. Ожидала интересную историю о путешествии, на деле вышло иначе.
Не знаю,может я не слишком глубоко копала (экзистенциализм,привет!), но увидела я только псевдофилософию больше смахивающую на бред.
Не люблю пьяных в жизни, а читать о их похождениях и глюках-ангелах противно вдвойне.
Венечка вместо того что бы занять себя делом,найти призвание нашел красненькую, беленькую и опустил руки. Не понимаю. Написать на бумаге,как бы оправдывая все свои поступки,для себя возможно и допустимо,но я ,читая, не жалела его и даже не было мысли войти в его положение.
Сам автор явно не мое. Единственное за что спасибо так это за то, что быстро закончилось. Прочитала и забыла.

Все говорят: чернуха, чернуха. Сколько раз уже перечитывала поэму от начала до конца - и ни разу не видела чернухи.
Как грустно, мои ханжеские друзья, что вам приходит в голову не только читать лучшее из написанного, но и обзаводиться каким-либо мнением по поводу прочитанного.
Что вы (герои, активисты, безнаказанно инициативные, веселые утром и бодрые вечером) понимаете в жизни и поэзии, если бытие ни разу не показало вам своего "звериного оскала", если жизнь ваша - разгар праздника, а не похмелье после? Бедные товарищи с душами светлыми, чистыми и безжалостно пустыми.
Кажется, мы едем в разных электричках, и с презрением, медленно и растерянно я отворачиваюсь от вашего гордого, сверкающего, стремительного поезда, дабы вы не омрачили моей прекрасной меланхолии, моего дерзкого отчаяния своими гнусными лицами.

Как много оставил нам Союз Советских?
Почти каждый из нас явился из утробы в объятия империи, освещаемый красным свечением, исходящим от серпа и молота, подвешенных над дверями почти к самому потолку. Я не запомнил Союза, я родился и вошёл в ум, когда в воздухе висел лишь его запах, ложащийся побелкой на стены парадных, словно пыль.
Какой была эта страна?
В ней было всякое, даже в той, застойной, когда она доживала свои годы. И Венечка был, конечно же. Много было таких. И я рад, что кто-то оставил нам такую летопись. По сути, единственная книга в своём роде. Ерофеев из той породы алкашей, которые до сих пор трутся у сомнительных рюмочных со стоячими столами. Как часто вы видели, чтобы представители такого контингента писали книги? Да ещё и такие хорошие.
Сейчас уже они бы не смогли при всём желании изваять такой памятник, время их уже ушло, а Веня вот вовремя успел.
Да и написано у него мало вещей-всё терял по синьке. Старина жил честно, и отъехал также.

Философские рассуждения на пьяную голову ,которые так присущи нашим русским.
Ну интересно написано,прочитать можно. Кое где даже посмеяться можно. А больше? А больше ничего.Просто вот так. Но все-таки хорошо,что сейчас не СССР и пьют уже "покрасивее".Хотя есть и такие кексы) Пьющим и сильно пьющим -читать обязательно! Возможно,сфинкс ,который приходил к Венечке, это ваш друг!

Столько было сказано и написано об этой книге, что мои пять копеек, конечно же, ни на что не повлияют. Могу только выразить свое субъективное впечатление от прочтения не только самих «Москвы-Петушков», но и комментариев к ним Эдуарда Власова.

Книгу я в руки взяла от того, что хотела узнать, какого такого Веничку все вокруг цитируют. Но при всем при этом я совсем не ожидала, что придется продираться через постмодернистские дебри, в которых я не фурычу от слова совсем. Благо выбрала издание с комментариями - без них я так бы и осталась сидеть слепым котенком на Курском вокзале.

Начало поэмы, к слову сказать, пошло очень даже бодро, я преисполнилась энтузиазма, и решила, что быстро пролечу по страницам. Но автор довольно скоро обнажил бесконечность моего невежества, затопляя неведомыми мне подтекстами. Неприятное это конечно, чувство, когда голова пухнет, и отчаяние накрывает так, что хочется хряпнуть кубанской. Поэтому, выражаю огромную благодарность, от чистого сердца Эдуарду Власову. Я честно изучила его энциклопедический труд от начала до конца и поразилась, насколько оба они, и Ерофеев, и Власов осведомлены в вопросах литературы, культуры, философии, истории и религии. Как программу максимум, из всех отсылок можно составить длиннющий список изучения «на лето». А как минимум (что я скорее всего и предприму, кого я обманываю) – перечитать хотя бы «Преступление и наказание», «Отцы и дети», попробовать осилить Библию.

Опять же признаюсь, что ограниченность моих познаний не дает мне по достоинству оценить поэму Ерофеева. Мне просто не по силам представить, как один человек смог в таком коротеньком произведении уместить столько слоев - бесконечно трагическую скорбь и отверженность, нежность и любовь к младенцу и белоглазой деве, мотивы стремления к утопическому месту, страстей Христовых, эйфорию и делирий от выпитого спиртного, иронию и чувство потерянности в советской действительности. Возможно, «Москва-Петушки» - гениальная поэма, как многие ее превозносят. Возможно, это концентрат пародийности, как отзываются некоторые критики. Но совершенно точно, не соглашусь с теми, кто называет ее продуктом алкогольного разложения автора.

Русская классика под нескончаемым опохмелом. Чарочку за Венечку. Как писатель тру, но атрибуты его сюжетов отвратны — бесконечный запой. С другой стороны, в своей стезе он мастер. Не знаю никого, кто смог так поэтично описать такой скотский образ жизни.

Автор для особого жизненного этапа, без чарочки ни ногой к нему. В здравом уме это нечитаемо. Сколько не пытался и текстом, и аудио в исполнении Смехова (awesome) — всё одно, мозг кричит: бросай эту чепуху.

«Петушки» ещё куда ни шло. «Вальпургиева ночь» — самое читаемое, так как там хоть доктор в адеквате. А «Записки психопата» — это и есть бессвязные записки психопата.

Ефремов сильный писатель, но тот стержень сюжета, что он выбрал, я не могу оценить достойным. Трата времени.

На сегодняшний день можно смело сказать, что книга «Москва-Петушки» обрела культовый статус. Ее постоянно, везде и всюду разбирают (но до конца разобрать так и не могут), анализируют, выводят всевозможные скрытые и не очень смыслы, вдаются в детали. И действительно, с первого взгляда, с самых первых строчек понятно, что это литература, претендующая на глубину мысли и философской проработки повествования, что она может дать огромное количество загадок и породить груду интерпретаций, ни одна из которых не будет являться истинной.

Однако, чтобы оценить всю значимость данного произведения следует как минимум сделать поправку на время его написания. Закончена поэма была в 1970 году, и в то же время издана в крохотном журнале со всеми возможными купюрами. Естественно, книга носит во многом автобиографический характер. Это видно уже по имени и возрасту главного героя – интеллектуального тридцатилетнего алкоголика Венички, который совершает своеобразное путешествие из «Петербурга в Москву», но в условиях современного социалистического реализма.

В первую очередь, в книге достойны анализа два момента – первым является сам главный герой и его жизненная идеология, вторым – та абсурдная социальная среда, реалистический быт, в котором он пребывает. Итак, главный герой – уверенно спивающийся интеллигент, бросающий все свою силы, волю, ум и энергию исключительно на то, чтобы оставаться в хмельном угаре. Сам по себе персонаж для семидесятых годов прошлого века был еще в новинку. Стоит отметить, что самым известным героем подобного направления, и не только на литературном небосклоне, а в принципе, был и остается Генри Чарльз Буковски. Именно он идеологически углубил до крайних пределов, романтизировал и растиражировал образ вечно пьяного мудреца, изрядно потрепанного судьбой. Однако, напомним, что первый роман Буковски «Почтамт» увидел свет только в 1971 году, поэтому можно сказать, что Ерофеев сумел создать свою концепцию раньше, тем более, с учетом социальные условий ее возникновения. При этом, в отличие от Буковски, Ерофеевский Веничка куда больше занимается самоанализом и вообще любит внутренне растравлять себя и проводить всяческие эксперименты с собственным существованием.

Так, например, в одном из показательных эпизодов поэмы, он специально подбирает рецептуру и дозу алкогольного раствора с той целью, чтобы «убить» как минимум один день из своей жизни. И действительно, ему это удается – он так умело рассчитывает пропорции, что память о прожитом им времени полностью уничтожается. Возможно, именно в этом и есть его главная цель – достигнуть полной прострации, стать неким существом между живой и неживой материей, мыслящим тростником, а вернее – камнем с человеческим сознанием. Вся его жизнь протекает исключительно внутри собственного «Я». Мы узнаем, что у него есть возлюбленная и ребенок, которому он старается любыми средствами довезти подарок. Но все эти благородные, идеальные порывы вскоре размываются в вечном хаосе алкогольного сумасшествия. Может ли в Веничке вообще существовать нравственность, духовность, философия? Ответ на этот вопрос книга не только не дает, но и не ставит. Мы понимаем только, что Веничка как и все истинные алкоголики – тонко чувствующая натура, склонная к романтизации, страстным и увлеченным порывам, а также глубоким душевным терзаниям. Но вот насколько они истинны и чем действительно продиктованы – вопрос, остающийся открытым.

Вторым важнейшим действующим лицом романа является окружающий Веничку мир. По факту невозможно сказать насколько это мир реальный, насколько созданный сознанием алкоголика в вечном спиртовом угаре. Центры смыслов давно слетели с резьбы и поменяли полярность. То, что казалось нормой стало нонсенсом и наоборот. Что представляет из себя этот полусумасшедший, целиком и полностью сюрреалистичный мир сплошной буффонады? Во-первых, он функционирует по тем же самым принципам и законам, согласно которым живет Веничка. Практически все, кого он видит и встречает во время своего странного путешествия либо пьянствуют, либо отчаянно стремятся к этому. Любая форма деятельность по умолчанию предполагает, что ее конечной или же минимум сопутствующей целью является употребление алкоголя. Алкоголем пропитана сама ткань существования, его парами окутаны все помыслы и цели. Но чем же, в конечном счете, он является сам по себе, какую функцию он несет.

По некоторым эпизодам, таким как описание работы Венички в должности бригадира, можно условно сделать вывод, что хмель есть некое альтернативное видение реальности, помогающее освободиться от оков забот, временности и материальности. Более того, как ни странно, тут можно провести аналогию с прозой Буковски и увидеть одну общую генеральную линию - в некоторых случаях именно алкоголь будет являться тем самым последним оружием, той оборонительной линией, за которую может прятаться человеческая субъективность. Если Буковски жил в стране победившего и безальтернативного капитализма, а Ерофеев – в государстве прочного, устоявшегося социализма, то оба они понимали, что какой бы ни была государственная формация в современных реалиях она служит только одной цели – тотальной репрессии и уничтожению человеческой субъективности. Поэтому за хоть и прозрачным, но сверхпрочным стеклом бутылки, они оба пытаются прятать последние крохи искренности, честности, страсти и любви. В мире победившей системности, тотальной симуляции всех моделей поведения, форм мысли и чувства, отчетливо понимая, что всякая попытка разумного сопротивления обречена на поражение, для некоторых индивидуумов последним островком «бытия-в-себе» является именно алкогольная трансцендентность. На этой основе они выстраивают свой собственный, уникальный, и никак не согласующийся с настоящей реальностью, мир радикального сюрреализма.

В конечном счете – разве не в этом и заключается настоящая загадка, таинство и вечно ускользающая истина поэмы? Учитывая тот факт, что она написана в строго сюрреалистическом ключе, где явь и мечта постоянно меняются местами, где истина равно бесполезна лжи, а сказка выглядит более натурально, чем задокументированная правда – разве нельзя сказать, что именно в этой оптической обманке поэма становится настоящим философским трактатом? Ведь если настоящая реальность, будь то в условиях победившего социализма, либо наоборот хищнического капитализма напоминает сумасшедший бред многоопытного алкоголика, то не будет ли бред последнего во много раз предпочтительнее? На этот вопрос книга также не дает никаких ответов, останавливаясь исключительно на том, чтобы просто обрисовать картину. Более того, она намекает, что даже постановка, самого по себе, подобного вопроса невозможна для тех, кто по-настоящему понял и прочувствовал книгу.

Резюмируя, стоит сказать, что несмотря на популярность такой литературы, понравится она далеко не всем. В первую очередь, вопреки скрытому развертыванию ее идеологии, в ней практически отсутствует сюжет. Если поначалу еще хоть как-то раскрывается персонаж и его прошлое, то ближе к середине, вся книга превращается в сплошной калейдоскоп из разного рода выдуманных, сюррелистических сценок, почти каждая деталь в которых является отсылкой или, употребляя современный термин, «пасхалкой». Прочувствовать это смогут не многие. Зато все ощутят роковое дыхание алкогольной вечности, в котором будут чувствоваться даже едва уловимые нотки истинной свободы. Жаль только, что эта свобода – рабство.

Описать это впринципе возможно...

Лирический герой едет в электричке, постепенно напиваясь до алкогольного трипа, который мы с интересом и сопереживанием наблюдаем.

...но по-настоящему ее можно только прожить.

Если бы меня попросили назвать самую "русскую" книгу в мире, я бы могла назвать "Москва-Петушки".
Она как бы вобрала в себя некую формулу, некий русский секрет. Там размашистая и опрокинутая русская душа, море алкоголя, отвратительно пьяные рассуждения, экстатическая духовность и страдания, конечно.

Показали бы мне это описание - я бы перекрестилась и попросила унести это подальше. Но вот парадокс - кажется, это теперь одна из моих любимых книг. Просто в ней все иначе.

Она свободна от какого-либо контекста. Мы отбрасываем весь мир, существующий за границами электрички, отбрасываем время и историю. Только 2 точки - Москва и Петушки, только электричка, герой и алкоголь, как проводник по глубинам его сознания.

Алкогольный трип Венички как спуск в магический театр Гарри Галлера у Гессе. Такое у меня родилось сравнение. Только если Галлер собирает в нем себя по кусочкам и обретает некое исцеление, то для героя Петушков спуск в такой театр подобен страшному ночному кошмару, где его напротив рвет на кусочки, а в пункт назначения никак не удается прибыть.

Это книга-парадокс, книга-цитата. Вся пронизана всевозможными отсылками и библейскими символами, прослоенная литрами причудливых коктейлей. Здесь Петушки - это райский Эдем, здесь грустно, но смеешься, здесь пьянство это молитва.

Это уникальнейшая вещь, написанная уникальнейшим человеком. Венедикт Ерофеев сознательно решил остаться автором одного великого произведения, но в него он вложил всего себя.