Поклониться тени

Признаться, я не особый знаток и ценитель поэзии. Но если бы мне пришлось ответить, кто мой любимый поэт, то я бы, наверное, ответила - Бродский. Я читала очень немногие из его стихов, но всё, что читала - понравилось.
Мне стало интересно, что же он писал в прозе, поэтому я и решила прочесть этот сборник эссе под таким красивым и печальным названием "Набережная неисцелимых" или "Fondamenta degli incurabili". Здесь собраны заметки о жизни автора в Венеции, его размышления и воспоминания. Бродский очень любил этот город, и мне было приятно прогуляться по его улочкам вместе с ним, вспоминая, как однажды мне тоже довелось побывать там.

Поначалу чтение давалось мне с огромным трудом, я спотыкалась буквально на каждом предложении, стиль написания казался мне очень трудночитаемым. Но постепенно я поняла (это произошло ближе к концу), в чем моя ошибка: я неправильно читала эту книгу. Она требует вдумчивого, неспешного чтения в тишине где-нибудь дома в кресле с чашкой чая/кофе/по-усмотрению, а не так, как читала я: в метро по дороге на работу. Жаль,что это понимание пришло ко мне на последних страницах и я не смола по-достоинству оценить эту книгу. Но оно все-таки пришло, поэтому обязательно перечитаю.

Еще одно замечательное открытие!
Небольшое эссе о любви к Венеции глазами великого талантливого эссеиста, поэта, драматурга, переводчика; Лауреата Нобелевской премии по литературе.

Своеобразный волшебный язык Иосифа Александровича помогает читателю полюбить зимнюю Венецию, морозную, ветреную, холодную. Здесь Бродский был счастлив (как «кот, съевший рыбу») и несчастлив. Венеция прекрасна для Бродского зимой, когда есть возможность поработать, написать, если удастся пару стихов. Влюбившись в этот город сразу, Бродский посещает его 17 раз и только зимой. За это время здесь ничего ни в политике, ни в экономике не изменилось. Венеция стала как бы вторым приютом для Иосифа Александровича после Америки. И это дает право утверждать, что это и есть поиск уголков его родного Ленинграда «… ибо и тогда, и теперь через канал…».
Венеция прекрасна своей красотой и культурой, водой и львами. Их связь с мифическими образами все это настолько завораживает. Встречи с талантливыми художниками, музыкантами, поэтами.
Катание на гондолах, такое недоступное для всех, таит в себе что- то таинственное. Вода связывает настоящее и прошлое.

«Сложилось так, что Венеция есть возлюбленная глаза. После нее все разочаровывает».
Этот город, воспетый не раз писателями, для Иосифа Александровича является музеем, шедевром . И как можно не полюбить Венецию Бродского, «ибо и любовь больше того, кто любит».

Книга понравилась.

Наконец-то состоялось моё знакомство с творчеством Бродского.
Первый плюс: Италия. Венеция. Уже которая книга подряд таит в себе что-то итальянское в именах, непереведённых словах и фразах, сравнениях, творениях и шедеврах... Здесь же всё - венецианское. И ничего иного. И вот я снова хочу выучить итальянский... Но сейчас не об этом.
Второй плюс: восхитительные сравнения и метафоры, непревзойдённое обилие изобразительно-выразительных средств, которое вовсе не кажется громоздким в своём влиянии на моё воображение. Картинки в голове сменяются одна за другой: здесь я в Сан-Микело, там - уже на какой-нибудь piazza, дальше - беседую с гандольером и вот уже восхищаюсь архитектурой с поверхности воды... Всё это настолько ярко, насколько только может представить человек, никогда не бывавший в Венеции. И я благодарю автора за это краткое, но прекрасное путешествие.
Третий плюс: за размышления о воде, о глазах (точнее, глазе), о красоте в архитектурной сфере и о красоте в принципе, о любви и грусти, о тех чувствах, что испытывает путешественник, возвращаясь в город, в котором когда уже бывал, и о много-многом другом.
Четвёртый плюс: просто из уважения к автору. И ещё раз в благодарность за его подарок: маленькое путешествие в далёкую Венецию...

Порою слова - даже не вода, текущая вдоль излюбленных улочек Венеции, и вовсе не пустой звук - в этом нет никаких сомнений. Иногда слова - крик души, рассказ сердца об искусстве видеть мир глазами помыслов за мишурой жизни. В иной раз взглянешь в зеркало, почуешь пустоту внутри и невольно вспомнишь того, чью душу изгнали из одного "водного города" в другой, только новый действительно оказался раем на земле, со всей его суматохой и нахальной античностью.
"Не следует настаивать на жизни страдальческой", а он и не настаивал. Перебрался на другой материк, посещая город мечты и вспоминая любимое Отечество. И хотел вернуться, вновь пройти по знакомым улочкам, только тут не об этом. Да и история хорошо закончилась - он всё ещё в своём раю, в окружении прекрасных лиц и достойной компании. А вокруг - та же вода, в которой отражался Бог.

Я всегда смотрела на Венецию сквозь карнавальную позолоченную маску и слышала непонятные, тонущие в воде, песни гондольеров. один город из сотни других - где я ещё не была никогда.
прочла Набережную неисцелимых.
теперь я вижу прекрасное в разных оттенках серого, знаю, что прекрасное мы любим и любуемся им, так как оно /безопасно для нашего глаза/, я убрала от лица карнавальную маску и вытаскиваю из воды голос гондольеров, вытаскиваю из воды отражения архитектурных изысков, ныряю сама в холодную зимнюю.
не страшно и не стыдно теперь красоты и серости, а раньшесмущалась собственного эстетства, но в этой книги нашла логичное объяснение этому.
изложение - суровое, ненавязчивое, доверяешь ему. сравнивала Бродского с Юнгером, есть такие мысли, которые давно во мне- но в таком месиве и консистенции, а Бродский говорит о тех же - обумываемых мной вещах - ясно и емко, и мои мысли тоже приобретает форму, огранку. и эта такая радость, будто не ты понимаешь, о чем пишет автор, а тебя кто-то понял и согласился с тобой - такие ощущения у меня возникали только при чтении Юнгера, в этом плане Бродский стал для меня открытием и новым понимающим другом)

Пока читала английский вариант, переводила и сверялась с другими переводами, не знала что делать: проклинать Бродского или стансы ему сочинять. Проза поэта, сами понимаете.
А между прочим, когда Бродский начинает что называется повествовать - это такая прелесть! Только встречается это пару-тройку раз на сотню с лишним страниц. Бодский мог быть прекрасным прозаиком. Но ему оно было, как он сам любил выражаться, против шерсти.
пи.эс. ссылка - пост в ЖЖ с кусочком текста в русском переводе. не моём)