Поклониться тени

Проза поэтов - это всегда для меня что-то необычайно прекрасное по слогу, стилю, заложенным смыслам и глубокому посылу. Это всегда открытие: ты будто видишь любимого автора с новой, незнакомой стороны. И восхищаешься при этом им словно тем самым незнакомцем, забывая подчас, что связывают вас годы дружбы. Именно годы (я не преувеличиваю) Иосиф Бродский является моим любимым поэтом (одним из, если быть точнее): многие из строчек уже давно впитало в себя мое благодатное сердце, сделав их родными. И вот теперь - с опозданием, правда - познаю его эссеистику, не менее чудную и вдохновляющие, чем мириады поэтических строчек, разбросанных по сборникам и моей памяти.

"Набережная неисцелимых" - это признание в любви (а разве у истинных поэтов может быть иначе?), в качестве объекта сего необъятного чувства неожиданно выступает не женщина - конкретная или мифическая, абстрактная муза. Нет, все сложнее и проще одновременно: Бродский отдает дань почтения, уважения, благодарности и нежный трепет городу. В первый раз в своей жизни я читаю оду поклонения городу в прозе. Я никогда не была в Венеции, но, читая Бродского, влюблялась в набережную, атмосферу, людей, историю этого удивительного места. Раз оно вдохновляет на такие красивые строки, оно действительно удивительное. Наивно полагала ранее, что подобные посвящения можно писать только родине. "Можно" не в смысле разрешения. "Можно" - в смысле хватит ли сил, способностей, вдохновения у автора на то.

Вдруг оказалось, что можно. Можно находить вдохновение даже вдали от родных, близких и знакомых мест, можно ткать строчки восхваления из нитей разрывающих сердце и душу разочарований, можно заинтересовать читателя чуждым ему городом, можно сделать так, чтобы он зачарованно смотрел тебе вслед, боясь пропустить хоть слово из твоего горького подчас монолога, рассказа о личном, в котором занятного мало - трагедии и печали, разочарования в людях, стране...

Можно увлечь своими в сущности бессвязными мыслями, сделать это так умело, чтоб читатель остался в восхищении и требовал еще. Вот только понимаешь, что продолжения не будет: излившаяся горечь растерзанной души перетечет в другие - читающие - души. Город, когда-то приютивший и подаривший вдохновение одному очень талантливому мужчине, все так же останется стоять, навеки запечатленный и прочно запечатанный в рамках одного красивейшего эссе, в котором поэт обнажает душу, подавая пример столь же творческим людям - пример, как находить вдохновение повсюду и в любых жизненных обстоятельствах.

Ах эта музыкальность прозы! Разве можно сказать прелестнее о городе? Разве можно подобрать более точные детали? Казалось, Бродский передавал свои воспоминания мне - яркими вспышками-образами...

Поминутно замирала от восторга, перечитывая особо понравившиеся места из книги, многое хотелось беззастенчиво забрать с собой, в память и на века. Память, впрочем, впитывала все и без моей на то подсказки: больно образы были ярки и смелы.

Я в самом деле открыла для себя нового Бродского, более разговорчивого и все такого же загадочного. Эссе перемежается в том числе и его размышлениями о жизни. Бродский-человек, как оказалось, не менее интересен мне, чем Бродский-поэт.

К прочтению рекомендую, особенно таким же верным поклонникам его поэтического дара. А также всем любителям красивой и тонкой (во всех смыслах) эссеистики: вы можете вообще не знать, кто такой Бродский и чем он знаменит, но эссе может покорить глубиной мысли и красотой слога.

Однозначная пятерка, немедленно - в любимые, с пропиской в сердце и, надеюсь, в памяти.

Непонятное дело - Бродским я увлекалась много лет, а "Набережная" - первая книга его у меня на полке. За то спасибо extranjero , чей совет на флэшмобе, и Iroh - за книженьку.
Было время - второкурсное, максималистское время, когда на пятитомник, естественно, не хватало, однотомника, естественно, не хотелось, а в формате "наизусть" существовали три поэта - Оден, Фрост и Бродский. Word их фамилий не знает, подчёркивает, предлагает варианты: вместо "Оден" - "годен", "моден" и "доен", вместо "Фрост" - "рост", "фронт" и "прост", а вместо "Бродский" - к прискорбию, "броский", "уродский" и "юродский". Word - американец по происхождению, его пристрастия объяснимы. И всё же он дурак и хам.

Хотя бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,

• начинал поэт цитатой из Пушкина, а продолжал по-своему -

Теперь вот и Бродский спит на Сан-Микеле. А ведь не хотел выбирать ни страны, ни погоста. Очень меняется восприятие "Набережной", если учесть, что она - восторженная хвала собственной усыпальнице.

И всё же - почему Венеция? Воспетая... кем только не воспетая - от Жорж Санд до Семёна Кирсанова (и самые лучшие главы - её, и самое прекрасное стихотворение - его!). Захватанная миллиардами рук. Исщёлканная миллиардами фотоаппаратов. Исхоженная такими туристическими толпами, что как мосты не стёрлись до полупрозрачности. Смерть - Венеция. До тебя умирали, и после тебя будут умирать, но твоя смерть - единственная и неповторимая. Смерть - Венеция, смерть - в Венеции, но об этом тоже кто-то писал.

Отчего же Венеция? Оттого, что Ленинград - похож?

Вот почему люди, только попав сюда – в первую очередь женщины, но мужчины тоже, – оголтело атакуют прилавки. Окружающая красота такова, что почти сразу возникает по-звериному смутное желание не отставать, держаться на уровне.

На каждом карнизе, почти над каждым входом видишь либо его [львиную] морду с человеческим выражением, либо человеческую голову с чертами льва. Обе, в конечном счете, имеют право зваться чудовищами (пускай добродушными), ибо в природе никогда не существовали.

Вода равна времени и снабжает красоту ее двойником. Отчасти вода, мы служим красоте на тот же манер. Полируя воду, город улучшает внешность времени, делает будущее прекраснее. Вот в этом его роль во вселенной и состоит. Ибо город покоится, а мы движемся.

Я потом ещё найду цитат - хлёстких, жёлчных, остроумных фраз, характерных для эрудита-самоучки: "От Эзопа до Зенона, всё, что нужно джентльмену..." По-английски смешнее, потому что from Aesopus to Zenon,from A to Z. А как по-русски? От бесспорного Аристотеля до... Ямвлиха? Зачем джентльмену Ямвлих?
Так я потом ещё найду цитат, и мы вместе будем восхищаться тонким умом, и юмором, и чем там ещё полагается восхищаться в эссе. А пока - время перечитывать, перезаучивать.

На Васильевский остров
Я приду умирать.

Не пришёл.

Хотя бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать...

Равно?

Нобелевская речь – это нечто совершенно особенное, как для самих авторов, так и для поклонников их творчества. Если бы у вас была возможность обратиться ко всему миру, быть услышанным тысячами (а может, кто знает, и миллионами) с речью, что бы вы сказали? О чём бы вы заговорили, зная, что теперь вас воспринимают уже иначе, не просто как поэта, писателя, но как одного из величайших умов своего времени? Я не зря использовал слово «воспринимают», объективность Нобелевского комитета многие ставят под сомнение, однако, тяжело спорить с тем фактом, что до сих пор нобелиаты приобретают особый статус в глазах читателя. И, осознавая значимость момента, лауреаты премии в своих лекциях высказывают всё то самое главное для них в творчестве и жизни, что, быть может, не успели сказать в своих работах. Концентрация интересных мыслей, идей, выводов в нобелевской лекции редко сравнится по плотности с иными шедеврами, поэтому я со всей уверенностью советую прочитать как минимум речь Иосифа Бродского.

Бродский получил Нобелевскую премию в 1987 году «за всеобъемлющее творчество, проникнутое ясностью мысли и поэтической интенсивностью». Сразу замечу, что к поклонникам Бродского себя никогда не относил, однако, многие его стихотворения люблю, а в ещё большей степени уважаю его как человека одарённого и потрясающе умного, занимавшегося литературой по любви, а не по расчёту. Его речь можно не только прочитать, но даже послушать, и я не просто так упомянул об отсутствии у меня сильных чувств в адрес поэта, потому что тем, кто безмерно любящим Бродского поклонником не является, я намерен рекомендовать всё же чтение. Манера говорить Иосифа Александровича довольно специфична. Олег Целков очень точно описал его стиль:

Многие за это Бродского и любят слушать – неповторимость его чтения напоминает какой-то транс и воздействует на слушающего неоднозначно, а всё новое и необычное нас привлекает. Справедливости ради приведу ещё одну цитату, на этот раз Эллендеи Проффер Тисли:

Истинно это не только в отношении стихотворений, но и, судя по всему, в принципе любой речи Иосифа Александровича. В прозе чуть менее, чем в стихах, но всё-таки ощутимо. Для меня это усложняет восприятие, но кому-то, быть может, придётся по вкусу.

О чём же, собственно, сама лекция и почему стоит её прочитать? Поклонникам – чтобы почувствовать любовь поэта к своему ремеслу, его гордость, его восхищение. Случайно заинтересовавшимся лекцией – чтобы взглянуть на мир глазами прекрасного литератора, за его размышления об этике, одиночестве, за его взгляд на политику и нашу жизнь. Пожалуй, лучшим заключением и возможностью для вас окончательно решить, стоит ли потратить какие-нибудь полчаса своей жизни на чтение данной речи, станет пара цитат из неё:

«Набережная неисцелимых» – автобиографическое эссе Иосифа Бродского, написанное в конце 80-х и впервые опубликованное в 1991 году.

Несмотря на отсутствие как таковых элементов сюжета (завязка, основная часть, развязка), история всё же прослеживается. Всё начинается с приезда Бродского в зимнюю Венецию: он рассказывает, когда и почему любит этот город, как складывались его визиты, с чего всё началось. Дальше идёт множество зарисовок: город, люди, случайные эпизоды, вода, воспоминания.

Я влюбилась в это эссе ещё до чтения: услышала как-то пару строк и всё. После чтения всё также: я влюбилась в сам текст, я влюбилась в Венецию. Структура свободная, ассоциативная, но абсолютно логичная внутри мира автора.

Слог потрясающий. На русском он звучит роскошно, на английском (у меня двуязычный вариант книги) сложнее, из-за редкой лексики, но всё равно невероятно красиво. Иногда приходилось притормаживать, но это только усиливало погружение.

Атмосфера абсолютная магия. Такое ощущение, что идёшь рядом с Бродским по узким улочкам, слышишь, как вода шлёпает о камень, разговариваешь с ним.

Темы: время, старение, одиночество, свобода, память, смерть, культура, язык, связь человека с местом.

Под конец я устала от английского, но не хотела, чтобы книга заканчивалась. Финала как точки нет. Ты закрываешь книгу так же, как город растворяется в тумане.

«Набережная неисцелимых» – книга о любви к городу, который не твой родной, но почему-то близок тебе по духу. О месте, в которое возвращаешься мысленно, даже если никогда там не жил.

Венеция. Светлейшая Республика, пахнущая тиной и сыростью.
Каналетто, Тьеполо, Джорджоне. Величие мастеров. Музыка Вивальди.
Все же между Питером и Венецией много общего. И соединил воедино то что различает и объединяет два морских города поэт-изгнанник Иосиф Бродский. Поэт из Северной Венеции.

Его проза - как спокойные волны каналов. По которым вы проплываете на vaporetto. А может это будет наш питерский теплоходик.
Вы видите Венецию образца 1989 года и погружаетесь в осознание красоты, той самой которая спасет мир, хоть и искали в этой небольшой книжке немного другое - а именно Бродского-прозаика. Неизвестного человека, которому как бы никто и не нужен, кроме его стихов. Человека всегда находящегося в поиске.

И все же Венеция притягивает. Особенно разных поэтов - Байрона, де Ренье, Одена. Бродского.
И сквозь туман можно увидеть, то, что изчезло во времени. Возможно, вы будете удивлены этим видом.

Это ни в коем случае не путеводитель. Поэт как импрессионист зарисовывает впечатления от города, от людей, от кофеен. Горькие впечатления северянина от южного города.

Нет для меня ничего прекраснее,чем путешествие в Венецию с таким человеком,как Иосиф Бродский. Потому что он видит этот город совсем иначе,чем я,знающая Венецию только по ярким открыткам из коробки конфет под названием "Венецианская ночь". Он видит его иначе,чем надоевшая мне в свое время до скрежета зубовного Жорж Санд,пространно описывающая любовные переживания героев,напрочь забывающая о том,что оные переживания не должны затмевать один из самых своеобразных городов мира. Для Бродского,северянина,петербуржца,Венеция - это зеркало,в котором всегда можно увидеть родной,наверное, навсегда утраченный город,"город,горькой любовью любимый" по слову Анны Ахматовой. Для Бродского Венеция - это царство мрамора и воды,царство Времени,чьим синонимом является вода. Мне очень понравилось то место в эссе,где Бродский пишет так:

Но не только вода,мрамор,сирокко,гондолы и прочие венецианские приметы появляются на страницах "Набережной неисцелимых". Тут есть...коты. Да-да. Нет,с виду они,конечно,львы,как и полагается,но в каждом из них живет котик. Грамотный,читающий мраморную книгу котик. Читая отрывок,посвященный венецианским львам,я широко улыбалась. Ну нельзя не улыбнуться.

А все же грустно было в конце. Ибо "Набережная неисцелимых" - меланхоличная,пронзительная вещь. Которая однозначно достойна прочтения. И не одного.

"Путешествие в Стамбул" чем-то неуловимо напоминает "В дороге" Олдоса Хаксли. У них разный стиль: Хаксли лаконичен и саркастичен, Бродский серьёзен и высокопарен. Они ставят перед собой разные задачи: Хаксли, как в некотором роде акын, вещает о том, что видит в путешествиях, Бродский уходит в дебри истории. Они, в конце концов, пишут о совершенно разных мирах: Хаксли колесит по Западной Европе (преимущественно Италии), Бродский бродит в пыльном Стамбуле. И всё же они сходятся в своей постулируемой субъективной "погрешимости", в попытках увидеть за каменной грудой чуть больше, чем достопримечательность и памятник архитектуры.

Интересно, что в эссе нет лиричности, какую обычно ожидаешь от, прежде всего, поэта. Эти рассуждения о времени, о вечном больше к лицу философу или скорее даже историку. Я не во всём согласна с автором, особенно в контексте вечного противопоставления западной демократии и восточного деспотизма. Как будто европейские монархи не травили своих родственников, не заточали в темницах жён, не уничтожали детей. И всё же не могут не восхищать широта охвата, нешаблонность, филигранная точность и меткость формулировок. "Когито эрго сум" уступает "фотография эрго сум" - да это же про мой инстаграм! Хотя написано ровнёхонько в дни моего рождения. А гениальное сравнение визуального облика стамбульских мечетей с жабами? "Эти гигантские, насевшие на землю, не в силах от нее оторваться застывшие каменные жабы! Только минареты, более всего напоминающие — пророчески, боюсь, — установки класса земля-воздух, и указывают направление, в котором собиралась двинуться душа. Их плоские, подобные крышкам кастрюль или чугунных латок, купола, понятия не имеющие, что им делать с небом: скорей предохраняющие содержимое, нежели поощряющие воздеть очи горе. Этот комплекс шатра! придавленности к земле! намаза." Да я же это сама чувствовала, стоя перед Софией или Новой мечетью, просто не могла сформулировать.

Бродский прекрасен что в стихах, что в прозе. В прозе даже более, потому что для стихов всё-таки нужно особое настроение.

0. Безусловно, есть книги, чтение которых требует большой концентрации внимания и умственных сил. Некоторые - напротив, для отдыха, как говорят. "Набережная неисцелимых" для меня - книга из третьей категории. Книга, требующая чистоты и открытости сознания на тот момент, когда человек принимается за ее чтение. Без соблюдения этих условий читать будет непреодолимо сложно и даже скучно, ведь понимания сути произведения и тем, на которые рассуждает автор - так и не наступит...

1. Поразительно, насколько "Набережная неисцелимых" показалась знакомой и родной книгой, будто из тех затертых экземпляров, что берешь с полки -цатый раз и все равно не можешь не перечитать снова. И да, он уже признался, что речь о Венеции, но вода, этот феномен воды Бродского, он не дает покоя ровно настолько, что к концу книги все равно отчетливо видишь и узнаешь Петербург. Потрясающая и ни на что не похожая мозаика - точно лучший сборник эссе из всех, что я уже читала и наверняка из многих, что еще прочту...

Бывают такие моменты, когда пробирает до мурашек. В процессе чтения этого эссе мурашки меня не покидали. От ощущения восторга и счастья, что теперь я это знаю, что теперь это есть в моей жизни. Красота языка и мысли.
Это любовь с первого предложения, когда начав, не можешь оторваться:

К моменту написания эссе Бродский побывал в Венеции 17 раз.

Это увлекательное, атмосферное повествование о любви к Венеции, особенно, к зимней Венеции. О своих ощущениях и раздумьях о Венеции. Так просто и так глубоко. И так прекрасно.