Собрание сочинений в восьми томах. Том 6. Остров пингвинов. Рассказы Жака Турнеброша. Семь жен Синей Бороды. Боги жаждут

Убедилась, что я абсолютно ничего не знаю о французской революции.

Весьма... прямолинейная, что ли, манера повествования. Любые параллели, которые мысленно может провести читатель, тут же озвучиваются писателем. Характеры очень, хм, эталонные, не герои, а типажи. Не очень люблю, когда все настолько раскрыто и нет возможности додумать хоть что-то самому.

Думаю, в реальности такой убежденный борец за идею, как Гамлен, вряд ли бы почувствовал раскаяние и осознал чудовищность своих поступков, отправив на гильотину и благодетелей, и друзей, и родственных людей.

Наиболее интересным мне показался образ Элоди - до крайности чувственная девушка, которая эту чувственность будет удовлетворять при помощи властных мужчин, к какой идеологии они бы не принадлежали и чем бы не занимались.

Я давно хотела познакомиться с творчеством этого автора. В отложенных еще его "Восстание Ангелов", описание сюжета довольно привлекательно. Не могу сказать, что чтение "Боги жаждут" для меня было легким и развлекающим. Такие книги созданы, чтобы поразмышлять не только о событиях далекого прошлого, но еще и попытаться представить себя в таком же положении. Этот страх, усталость от национально рвения, недоверие и желание покарать генералов, что не приносят на блюде то "Братство и вечную радость", которые обещали с трибун. На деле люди вынуждены стоять огромные очереди и в итоге хлеба на всех нехватает. Едят жидкую кашу из каштанов и получить что-то мясное - великое празднество. Что до главного героя, то он отвратителен даже до того момента как ему развязали руки посадив одним из присяжных заседателей в Революционный Трибунал, который приговаривал людей к гильотине десятками за раз, что помост под ними скрипел от натуги. Бесконечные лозунги, руки обагренные кровью, голодные младенцы и не менее тощие матери уже неспособные дать ни капли молока. Сверкающее лезвие и наконец жгучая страсть между художником и его любовницей. Но, в этой книге есть место и взаимопомощи, верности человеку, который однажды подал тебе руку помощи и поделился скудной едой и жильём. Вера матери в своего сына до последнего. Отчаяние женщин из которых через сутки сделают вдов у них не будет шанса выжить. Разрушенные отношения брата и сестры из-за отсутствия хотя бы малой толики эмпатии, о руке помощи вообще молчу.

Не простая книга. Первая мысль которая пришла в голову при чтении - все во всех странах идет по одному сценарию. Порой изучая французскую литературу, я все больше понимаю на сколько похоже на события в России. С одной лишь разницей они все это проходили раньше. Не секрет что наши классики зачитывались французскими авторами и брали с них пример.
Стоит ли читать эту книгу? Да нет пожалуй, если читали белую гвардию - Булгакова. Ну или на оборот если хочется, что-то подобное. Мне было интересно изучить что происходило во Франции во время революции, в целом тоже что и везде.

Есть авторы, у которых все плохо. Да-да, мне кажется, можно ввести такой вот обывательский оборот для характеристики личности писателя. О чем бы он ни писал, герои у него всегда будут невзрачные, отталкивающие и слепленные явно не для подражания, а наоборот, для разоблачения какого-нибудь порока, явления, к которому автор испытывает неприязнь. Это писатели-ворчуны, писатели-брюзги. Своей творческой задачей они видят развенчание неприятных им мифов, пробуждение в читателе чувства здравого смысла и, не знаю кто придумал это клише, но оно прочно вошло в обывательских обиход, "здорового цинизма".

Цинизм не может быть здоровым. Всякое огрубление души есть отмирание последней. Верхний слой защитного эпителия, называемый кожей, это мертвая кожа. Поэтому адекватный здоровый умный взгляд на мир никоим образом не совпадает со "здоровым цинизмом", хотя внешне может так показаться.

Для меня Анатоль Франс - это писатель циник, писатель огрубевшей, мертвой души. Недаром его произведения были включены в индекс запрещенных книг Католической Церкви. Конечно, это не критерий ужасности, для кого-то, возможно, наоборот, признак успеха и прогрессивности, но факт остается фактом. Пишет он, безусловно, хорошо, слог его изящен, а повествование увлекает, но вот это огрубление, эта брюзгливость чувствуется и вызывает неприятие.

Обычно такие писатели востребованы ровно настолько, насколько востребованы взгляды и верования, исповедуемые ими. Мне кажется, с Франсом приключилась как раз эта история, он оказался, да простится мне эта вульгарщина, на обочине литературной дороги. Он человек одной эпохи и она подошла к концу. То, что идет ей на смену, конечно, еще хуже, но это уже дискурс другого рассказа.

Если грубо проассоциировать, вспоминается М. Булгаков "Собачье сердце", только тут больше антиклерикальная направленность. Сложней всего было 8-ю часть читать; в 7-й самое противное - мнение профессора Гэддока про любовь; восприятие как с "Верноподанным" было: персонажи как будто играются и непонятно: то ли оно действительно так, то ли в дело вмешиваются смеховые мотивы. Передёргиваний много: наглядно и веришь, а в то же время считаешь передёргиванием.
Остановились бы на людских мнениях - нормально, последние главы первой части, на мой взгляд, смело, но перебор.
Местами было написано эффектно, картинки перед глазами вставали, но ограничитель, наверное, около 16/18 +.
Нравятся легенды, поэтому понравилась линия Кракена и Орброзы, а возведение в лик святых последней напомнило из Декамерона новеллу "Сэр Чаппеллетто обманывает лживой исповедью благочестивого монаха и умирает; негодяй при жизни, по смерти признан святым и назван San Ciappelletto".
Одного героя нет, хотя части между собой сплетены. А может, образ Орброзы ключевой? И её трактовка на протяжении всего произведения показывает изменение в мировоззрении пингвиньего гос-ва.
8-я ч. всё впечатление от первых портит, думаю, своеобразная эсхатология описываемого.

«… Я пишу історію пінґвінців. Працюю над нею завзято, і не спиняє мене сила труднощів, що здаються іноді непереборними» – так починається книга, що колись стала мало не черговим філософським одкровенням у Франції початку ХХ ст. «Пінґвінський острів» починався як роман, закінчується ж як філософський, соціально-політичний памфлет та художньо оформлений літопис автора.
Ми дивимось у дзеркало тільки з метою побачити себе як людину особливу. Ми живемо (не всі звісно) харчами інтелектуальними або дещо приземленими. Що це за книга? Це доказ того, що кожен з нас, в залежності від соціальних ролей, стає частинкою історії попри свою чарівну індивідуальність.
Роман Анатоля Франса для багатьох видасться літературною ахінеєю, ще однією спробою пихато озвучити власні судження з приводу ходу історії, людської поведінки та розвитку суспільної культури на фоні становлення первісних общин, соціально-економічного розквіту, пануванням і співжиттям різного роду ідеологій.
Тут немає головних героїв, якщо тільки суспільство не є одним кумедним трагікомічним актором, яким оповідач (історик за професією та покликанням) вправно керує, щораз вигадуючи комічні ситуації.
Пінґвіни полювали, кохалися та жили без будь-яких совістей, і в один момент знаходять собі пастиря в особі Маеля, майже сліпого та на три чверті глухого священика, який випадково проводить таїнство хрещення над птахами, хибно сприйнявши їх за людей. Ось з цього неприємного для святішої спільноти у раю вчинку починає свій відлік історія, яка нагадує один суцільний театр абсурду. При кінці розуміємо, що це, врешті, наша з вами історія.