Архипелаг ГУЛАГ

"Энциклопедия лагерной (тюремной) жизни. От арестов, пересылок, содержания заключенных, побегов и до жизни на воле после освобождения" - так было бы логичнее назвать это произведение.
Книга очень обширная и очень подробная по этой тематике.
"Архипелаг ГУЛАГ" - обратная сторона медали некогда великой державы под названием Советский Союз.
Если у вас слабые нервы/вы любите розовых слоников/верите в честную и справедливую власть/ничего "тяжелее" Преступления и наказания Достоевского в своей жизни не осилили (нужное подчеркнуть), то лучше вам о таком явлении, как ГУЛАГ книги не читать.
В "Архипелаге" слишком много боли, страдания и ненависти (к тов.Сталину). Читать такое произведение тяжело и горько. В некоторых моментах откровенно захлестывают эмоции, хочется крикнуть "нет, нет!!! Того не было...Такого просто не могло быть!"
И при этом невозможно не поверить Солженицыну, отсидевшему 8 лет в лагерях, и общавшемуся с большим количеством заключенных и уже освобожденных бывших зеков.
И все-таки, на мой взгляд, "Архипелаг ГУЛАГ" это в значительной степени книга не о тюрьме как таковой, а о людях. О людях с одной стороны колючей проволоки и о людях по ее другую сторону. Да и, в общем и целом, о людях...
Стоит читать, если вы больше хотите знать об истории России, лучше понимать социальные процессы, ценить себя и других.

Извиняюсь за сумбурность рецензии, она писалась параллельно с чтением, под влиянием мгновения, и я решила ничего не менять.

Так вот чьи выкрутасы лишь повторил Гитлер с евреями, все уже было опробовано до него у нас в стране. И Черная книга, и Архипелаг доказывают одно – при изрядной наглости можно безнаказанно уничтожать миллионы.Еще и потомки будут тебя боготворить.

В это не хочется верить, в это верится с трудом, но если – было, то что за позор должны мы нести, что за наследие оставил нам великий и нерушимый союз. Стыдно, братцы, стыдно. И никогда уже наверно не узнать мне,что правда, а что ложь, если только мертвые не восстанут. Кошмарное наследие.

***
Никак не ожидала, что повествование будет наполнено … юмором, таким житейским юмором, тем, что называется смехом сквозь слезы.

Солженицын не только делится своми личными воспоминаниями, но и рассказывает о других, и даже в первую очередь – о других. Поочередно обо всех этапах – аресте, следствии, этапировании, лагере, ссылке.

И ему еще повезло, у многих было хуже, и может поэтому мы сейчас читаем его мемуары, а не их, замученных на следствии, замерзших на этапе, убитых в лагере.

А на карте ГУЛАГА весь мой город (Архангельск) и окрестности – все заштриховано как «главные зоны лагерей». И я не знала, и мало кто знает. Про Соловки наверно слышало большинство, но что здесь, на материке, в родных местах. Это ведь не Освенцим в Польше, эта земля у тебя под ногами. Города вокруг – практически построены руками зэков. И мне никто этого не рассказывал. Ни в школе, ни родители. Это просто прошло мимо. А что в остальной России, в Сибири, дальнем Востоке?
Хотя бы эта книга сподвигла меня узнать больше.

Солженицын прекрасный рассказчик, зря я его боялась, умеет он и со злой иронией обреченного пошутить, и увлечь, и убедить. Он широким взглядом охватывает всю лагерную кухню, подоплеку амнистий, арестов, ударного труда и прочего. Мне понравился его слог, его примечания (ха-ха!) в скобочках.

В Архипелагае - такой поток имен, дат, судебных разбирательств, выдержек и всяческих вырезок из скандальных процессов, что ты бессильно барахтаешься в нем, не в силах разобраться, и не знаешь что правда, а что нет. А что вообще в нашей истории правда?

А какие только причины ареста не указаны! Иногда думаешь – да не может же это быть серьезно? Быть правдой? А потом вспоминаешь где живешь, и пожалуй что и может.

ВКП(б) уничтожала церкви, запрещала моления и иконы и вместо этого… та-дам, выпустило своих идолов, растиражировала в печати лица своих героев «новые иконы», на которые и косо посмотреть то нельзя, не то что подтереться газеткой. И не поминайте Сталина всуе – получите 58-10. И эти выкрутасы идеологии упоминаются не только у Солженицына.

Временами я проваливалась в описания лагерного быта и казалось – читаю мрачное фэнтези, и сейчас придет Волкодав и все будет хорошо, а можно просто отбросить книгу – это же фэнтези. А потом я возвращалась в реальность, и хотелось, как и с Черной книгой, бегать, тыкать всем под нос этот Архипелаг и кричать: «люди да как же вы спокойно живете, ведь вон что творили, и молчат, и ничего, и тишина!».

Но он не просто говорит и возмущается как было, он разбирает – почему так было? Посему позволяли миллионы гноить себя в лагерях, почему редкие вспышки сопротивления так быстро гасли и никому не были известны. Приоткрывает как внешние причины (изощренная политика партии и власти, не имеющая никаких моральных или иных ограничений), так и внутренние человеческие резоны.

А глава про женщин в лагере – всего не пересказать. Понятно, что автор не может знать полно о женской доле, и со многим я бы поспорила, мол, "переносили легче" - да кто знает это легче или хуже.

А еще есть глава про детей.

Вообще ему самому там было легче, устроился придурком (по его же терминологии), записался в стукачи, но повезло, что ни одного доноса не пришлось сделать. А сколько людей доносили, еще и гордились этим, вот мы какие сознательные «советские люди». Вообще, что такое советский человек, спрашивает Солженицын – только там, в лагере, он понял, что в лучшем случае ничто, в худшем – гадина, предатель и душегуб. Много-много людской поганой природы раскрывается в таким местах, на изломе судеб, задешево продают знакомых, родных, близких друзей, себя, жизнь даже, и свою, и чужую, но «советский человек» - это святое.

Читаешь про еще шевелящуюся яму трупов и не добитых после расстрела, плывущую от крови.. стоп! Это же холокост, немцы, евреи… ан нет! Это наше, это советское.

И дальше по накатанной - от общих ужасов и принципов истребления – к частным. Несколько ярких нестандартных героев и историй храброй смерти или удачного побега, воли к жизни или чудесного спасения. И тысячи, тысячи смертей безвестных, пачками расстреливаемых.

Понравились истории про лихого Коверченко.

Доходишь и до побега Тэнно (точнее, до побегов Тэнно) – и сердце замирает, куда уж там фантастике и детективам, это гораздо больше цепляет за живое.

А когда его настигает прозрение – только в тюрьме можно прозреть, только там оттачивается характер и раскрывается душа, я не согласна – это спасение не для всех. Вообще спасение через страдание – наверное, возможно, но это ж какую волю надо иметь.

Есть там и про Украину – что намаемся еще, как в воду глядел. Но об этом уже не буду, можете и сами прочитать в пятой части.

Да и вообще – бандеровцы, власовцы, петлюровцы, немецкие подстилки – все понятия расплылись и развеялись, и есть только исковерканные судьбы, ошибки измученных людей, уставших и находящихся в постоянном страхе. Не нам их судить, или не скопом же всех.

И мало читать Солженицына, верно нужно прожить свою судьбу в то время, чтобы вынести верное суждение.

Еще упрекают что он-де призывал атомную бомбу на наши головы. Будто бы стоял у Трумэна за плечом и твердил «Push the batton!». Вы вообще книгу читали или только эти строчки на каком-то форуме выхватили?
Впрочем, Солженицын и сам хорошо описал эту породу людей «разберутся-отпустят-я-же-не-виноват-как-все-остальные».
И будьте прокляты кто «опровергает западную агитку», что убито было не 50-40-30 млн., а всего-то 4-3-2 млн. И Беломорканал же сам не построится.

Вероятно это одна из самых непростых для понимания и восприятия книг предыдущего столетия, а может быть и всей предыдущей истории человековста. И для вашего покорного слуги возможно это самый сложный случай рецензирования за весь предыдущий игровой год. Сложность эта проистекает прежде всего от невозможности освободиться от эмоционального следа, от чувственного, морально-нравственного отпечатка, который оставляет книга после себя. И потому на первый план начинают вылезать не литературные особенности произведения и авторского стиля Солженицына, а острые и порой спорные вопросы, в книге затронутые, книгой освещённые и книгой поставленные. И не разрешённые, не распутанные, не отвеченные и не законченные ни книгой, ни всеми последующими годами и десятилетиями...

Тем не менее дальше...

Допускаю, что для Солженицына эта книга была не только трибуной и не только историко-политическим исследованием, призванным вскрыть всё, что натворили Советская власть и тов. Сталин за годы своего существования и правления, но ещё и своеобразным психотерапевтическим приёмом, средством, способом вынуть из самого себя весь тот груз неволи — неволи несправедливой, неволи унизительной, неволи смерть сулящей и несущей, неволи невыносимой, и тем не менее вынесенной, — который оставило в нём восьмилетнее пребывание на самых разных ГУЛаговских островах

Есть в физике такое понятие, как Плотность. Которая определяется как отношение массы вещества к его объёму. Плотность «Архипелага ГУЛаг» как литературного произведения чрезвычайно высока, причём не только по одному параметру — количеству знаков и страниц, но и по другим критериям тоже.

ПЛОТНОСТЬ проработки исторического материала. В своём труде, состоящем из семи основных частей и множества глав, А.И. Солженицын анализирует состояние тюремной и лагерной политики, проводимой советским государством начиная с самых первых месяцев существования Советской власти и заканчивая серединой 60-х. При этом аспектов такого анализа несколько: он показывает нам процессы в тюремном ведомстве по хронологии событий — 1917 — 60-е, и весь вот этот длинный прочерк между двумя датами заполнен кроваво-страдательным содержанием и полужизнью сидельцев; одновременно мы знакомимся со всем процессом соития человека и уголовно-карательного механизма СССР на всех этапах и стадиях этого интимного действа, начиная с ареста, а затем помещение в следственную тюрьму и пребывание в ней, методы ведения допросов и получения показаний, этапирование осуждённых в места, отведённые для их исправления и перевоспитания или на каторгу, пребывание во всех этих отнюдь не курортных заведениях, и, как правило, ссылки после освобождения из МЛС (мест лишения свободы). И, наконец, ракурс политический, социально-государственный, показывающий нам тех, кого именно выбирала и назначала в каторжан и ЗэКов судьба, кто именно становился добычей власти в те или иные годы и десятилетия.

ПЛОТНОСТЬ изучения людских судеб. Перед читателем по мере чтения предстают судьбы многих сотен, а в их обобщённом и уже статистическом слиянии — тысяч и миллионов советских и несоветских граждан. Сначала автор показывает читателю и рассказывает о представителях разных политических противников и союзников ВКП (б) — эсерах и кадетах, анархистах и всех прочих социалистах, ставших в те или иные времена противниками и в конечном счёте врагами Советской власти, и в силу своей партийной принадлежности подлежавших уничтожению и забвению. Тут же мы погружаемся в пучину троцкистских и разного рода вредительских событий, но перед этим вместе с десятками и сотнями тысяч переселяемых и угоняемых в мёрзлых теплушках и обезвоздушенных трюмах пароходов крестьян проживаем годы коллективизации, околхозивания и коммунизации. Затем стройными рядами в широко открытые — правда только в одну сторону — тюремные ворота Советской власти входят разного рода инженеры и интеллигенция, власовцы, бандеровцы, и прочие лесные братья, а следом уже целые народности и малые народы— в общем, идут люди, унесённые той или иной волной репрессий. И всё это автор подаёт нам не просто в виде перечисления тех или других кампаний или волн, но знакомит нас каждый раз с документальными судьбами конкретных людей — порой с полными именами и фамилиями, порой с умолчаниями таковых и обозначениями только лаконичными и выразительными К. и М. — потому что Страх из людей так и не ушёл, и многие, о ком писал Солженицын, БОЯЛИСЬ, не хотели, чтобы их имена были в книге названы — память у Советской власти и руки длинные...

ПЛОТНОСТЬ человеческих эмоций. Тот, кто никогда не был принудительно помещён в тюремную камеру и не прошёл весь тот тюремный водоворот, тот губительный мальстрем, который испытывает каждый сиделец в тюремно-лагерных условиях — этот человек никогда не поймёт все чувства и эмоции, надежды и разочарования, злобу и горечь и страх и ненависть человека, в тюрьме пребывающего и тюрьму прошедшего. Даже если это на самом деле виновный в уголовном преступлении человек, человек по делу попавший в жернова судопроизводства и по заслугам получивший свой срок — всё равно эмоции в нём живут совсем не радостные и не лояльные. А что тогда говорить о тех, кто оказался в ГУЛаге безвинно или в отношении кого адекватность правовой и карательной реакции государства была нарушена и кара значительно превышала содеянное. Да и в любом случае, даже если ты в самом деле преступил черту и законно паришься на нарах, то условия твоего существования в течение тюремного срока не должны быть ежедневно смертельными, перманентно унизительными и полностью бесправными. В общем, атмосфера горя и злобы, гнева и проклятий, ненависти и угнетения висит над тюремными стенами и дворами, над лагерными бараками, ШИЗО и БУРами и зонами тёмным мрачным инфернальным облаком. Облаком такой плотности, что спирает дыхание и слезятся глаза...

ПЛОТНОСТЬ критики в адрес власть предержащих. Вся книга, все её семь частей буквально пронизаны остро-критическим отношением автора к сотворённому и содеянному. И мы этому нисколько не удивляемся, зная, что Солженицын сам в течение 8 лет запихивал в себя тюремную баланду, бил вшей и противостоял уркаганам, тянул лямку подневольного срока и постоянно выращивал в себе вот эту ненависть к власти и к порядкам, ею насаждаемым. Однако автор не просто здесь изливает всю горечь и обиду, не просто собирает в кучу весь негатив своего личного и многих других узников отношения к власти, но связывает всё это с конкретными делами и по сути преступлениями, властью и от имени власти творимыми; корни этого крайне негативного и критического отношения автора к властной государственной машине кроются в конкретных, описываемых автором деяниях, творимых и политическими властными структурами Страны Советов, и её судебной машиной, и конкретными — с именами и фамилиями — следователями, корпусными и лагерными надзирателями и военнослужащими конвоя... всеми теми винтиками, из которых эта карательно-репрессивная государственная машина по сути состоит. И плотность этого аналитико-критического отношения такова, что мы не найдём в этой семитомной книге ни единой страницы, где бы это мягко говоря критическое отношение между государством и автором не таилось бы или не кричало во весь голос.

ПЛОТНОСТЬ собственных раздумий и переосмыслений. Сколько много бы ни было в этой книге эмоций и сколько бы сильными они ни были, однако Солженицын всё-таки удерживается от только лишь эмоционально-обвинительного уклона, но, напротив, наполняет книгу собственными мыслями и рассуждениями на самые разные темы. Прежде всего, это мысли, отражающие взгляды автора на политическую карту России и СССР — не знаю, насколько тяготел сам автор к альтернативным и параллельным с РКП (б) и ВКП (б) партиям (можно, конечно, посмотреть в ВИКИ и других источниках, но всё-таки пока что хочется оставить книжное впечатление незамутнённым посторонними идеями и мыслями), но кажется мне, что личные симпатии Солженицына довольно близки эсерам и прокрестьянским партиям. Много автор размышляет и об тюремной системе времён Советской власти, да ещё сравнивая её с теми же органами и учреждениями царской России. И конечно же авторские рассуждения и оценки профессиональной деятельности работников тюремно-следовательского аппарата буквально выпирают из книги подобно каше из пресловутого горшочка в одной известной сказке. Собственно говоря, вся это многосотенностраничная книга и представляет собой именно солженицынские авторские мысли и рассуждения.

ПЛОТНОСТЬ правового произвола, творимого как государством, так и от имени государства. Основным содержанием книги стали описания различных многочисленных и, самое главное, сплошным непрерываемым потоком идущих репрессий и противоправных действий как самого Государства и его Вождя, так и всех их подручных и исполнителей начиная с комиссаров и министров и заканчивая простой ВОХРой. Повсеместное нарушение законности и пренебрежение всеми и всякими правовыми нормами на всех уровнях отношений между Властью, Правом и Гражданином стали сутью и кровью и телом этого романа-исследования, и пусть эта книга не стала отправной точкой для исправления ситуации и реабилитаций, однако же в том числе и появление её на свет сделало невозможным повторение ситуации. По крайней мере есть надежда, что это так.

ПЛОТНОСТЬ, Плотность, плотность...

Сразу после прочтения Архипелага ваш покорный слуга взялся читать роман «Пандем» Марины и Сергея Дяченко. И странным образом эти книги в некоторых своих смысловых оттенках и моментах совпали, наложились одна на другую. Пересеклись если не плоскостями граней, то какими-то своими рёбрами и углами. И точкой или ребром такого пересечения стал термин «Модификация» (см. Бихевиоризм), не единожды повторяемый в Пандеме. Модификация как по сути насильственное, совершаемое помимо воли человека, изменение его поведения и его сознания. Соблазны модификации всегда шли рядом с человеком и частенько включались в скрытом или завуалированном виде в программы тех или иных политических движений и партий, вождей и фюреров. И уж тем более выгодно и удобно применять модификацию как средство исправления и перевоспитания политических осуждённых и всех осуждённых вообще. Но!.. можно задаться идеей модифицировать сознание и поведение самых широких слоёв населения целой страны, и тогда практически неизбежно мы попадём либо в Третий рейх, либо в … родную державу... И будет всем нам цель и задача — создание нового человека и новой расы, и пойдём мы все стройными одетыми в одинаковые одежды колоннами в светлое будущее. А неугодных и нежелающих модифицироваться — да конечно же в ГУЛаг! Вот такой вам Пандем наизнанку, шиворот-навыворот и задом наперёд.

И тут уже сознание понесло вообще в разные стороны, и в голову влез товарищ народный академик Трофим Лысенко, и появились мысли о евгенике, селекции и о выведение нового вида Homo — советикус. Что нам модификация, нам подавай выведение нового человека на научном уровне, с помощью методов кибернетики и селекции особого рода, с помощью скрещивания и переопыления, с помощью помещения человеческих особей в нужные внешние условия, а там, глядишь, и появятся и закрепятся требуемые качества! Ура, товарищи!
И возможно псевдонаучные опыты слияние модификации и селекции, соблазны искусственно вывести этот самый новый вид — homo sovetiсus, и повлекли за собой все эти кроваво-смертельные эксперименты и методы... Отсюда и практика устранения политических противников и всех прочих сомневающихся и ненадёжных. И потому такие громадные, уже попросту статистические зачистки не в рядах партий и оппозиций, но просто среди самых широких народных слоёв, начиная от трудовой интеллигенции и военнослужащих и заканчивая самыми необразованными и инертными в политическом смысле крестьянами. Кто не с нами — тот против нас!

Тем не менее, есть всё-таки сложные моменты личного отношения рецензента к некоторым строкам и абзацам этой книги. Например, строки о бандеровцах явно отдают если не личной симпатией автора к УПА и бандеровскому движению, то как минимум сочувствием — а выживший в оккупации на территории Одесской области и затем призванный в Красную Армию и повоевавший отец рассказывал, что хуже немцев были румыны, но хуже всех были бандеровцы, и, подвыпив, плакал горькими злыми слезами... Другой эпизод — в главе о побегах автор явно оправдывает и фактически признаёт как бы некое право беглеца убивать и грабить любого встретившегося на его пути человека! Ещё один момент — автор явно всех гребёт под одну гребёнку, обвиняя любого и каждого военнослужащего и сотрудника НКВД в бессердечии, бездушии или малодушии и чёрствости — подчёркиваю — любого и каждого и всех вместе взятых! Однако тут же, рассматривая судьбы и дела и поступки зэков, непременно пытается и старается подходить индивидуально и избирательно. Т.е. одни виноваты все, а другие — разве что единицы (чаще всего уголовные), да и те являются жертвами системы и государства. Ну так вот могу привести один любопытный и куда более свежий пример из реальной жизни.
В советские ещё времена был проведён эксперимент (Система искала механизмы, как создать условия, максимально способствующие тому, чтобы отсидевший свой срок человек вышел на волю и больше никогда в МЛС не вернулся) — из разных колоний собрали только одних активистов (т. е. тех, кто характеризуется только положительно и имеет твёрдое намерение преступным ремеслом не заниматься) и поместили в одно учреждение, при этом другие категории осуждённых туда не попали. Однако по прошествии некоторого времени весь спецконтингент этого учреждения вновь разделился на все слои и страты и микрогруппы и масти, на которые он делится обычно в тюрьмах и лагерях. Закончилось всё довольно печально, но суть этого примера в том, что природу человека изменить нельзя, и что имеются гораздо более мощные социально-групповые механизмы, регулирующие поведение людей в группах и разобщённых коллективах, тем более в таких специфических! Так что не всё так просто и не всегда волевые решения НКВД-шных или уголовно-исполнительных главков могут привести к желаемым обществу и государству и самим людям результатам. Увы!
Ещё одна «придирка» к Александру Исаевичу — самоповторы и езда по одной и той же колее, топтание на одном и том же месте. Такое ощущение, что он всячески старается максимально сгустить и без того достаточно тёмные и чёрные краски, углубить и так бездонную яму и выколоть и так уже невидящие глаза. Ну и, наконец, возвеличивание себя и возведение в едва ли не единственного, достойного звания Писатель — вот так взял и отмёл всю советскую литературу, всю русскую литературу советского периода...

Существовал в оные годы такой предмет — теория государства и права — наверняка такая же научная юридическая дисциплина существует и сейчас, разве что название поменяла. И ваш покорный слуга в своё время предмет этот довольно глубоко и даже с азартом изучал — и по обязанности, и по интересу тоже, тем более, что преподавал его нам замечательный учёный-юрист Яков Михайлович Бельсон, личность легендарная и окутанная ореолом заслуженной славы и уважения. Так вот, и доктор юридических наук, профессор Бельсон, и вся теория государства и права утверждали, что к сожалению пока ничего другого вместо тюрем и лагерей никто не придумал. И что как только возникли собственность и власть, тут же возникло право (на первых этапах самое примитивное, однако регулировавшее общественные отношения вполне успешно) и возникли карательные и силовые органы (наверное сначала это были простые громадные могучие мужики с дубинами), а затем уже и зинданы и цепи для рабов и вся прочая карательно-репрессивная машинерия. И потому весь протест против тюрем как таковых является светлой анархической утопической идеей, а в реалиях любое государство и любая власть, перефразируя известное изречение В. Ленина, «должны уметь защищаться». И самая ярая и лютая демократия всегда сопровождается и полицией, и тюрьмами самых разных режимов и всем прочим. Другое дело, чем наполнено всё это карательно-репрессивное государственное хозяйство...

Читая книгу Солженицына, сложно поверить в реальность и достоверность описанных в ней событий и фактов. Разве все это было всего-то 80 лет тому назад? Разве кто-то жил в то время, когда и жить было невозможно? Когда жизни и не было?

Для меня, современного человека, такая откровенность Солженицына была шоком. Все мы знаем и о красном терроре и о массовых репрессиях – любимых забавах наших вождей – и о многочисленных лагерях. Знаем, конечно. А заглянуть поглубже, да в самую суть, решится не каждый. Прочитав «Ивана Денисовича», я решилась.

Я бы сказала, что книга читалась на одном дыхании, но не могу: дыхание время от времени прерывалось. Прерывалось от ужасов, несправедливости, от абсурдности, прерывалось от дикости написанного. Язык автора хоть и прост, но читаться текст все равно будет медленного. Медленно, с остановками на передышку.

А теперь настало время все разобрать по полочкам. Все мысли, все заметки.

Солженицын, судя по всему, не просто писал пересказ событий, пережитых им или рассказанных ему, он писал летопись. Ведь лагерный мир – совсем другой мир, лагерная цивилизация – совсем иная. И она требует записать себя в историю человечества и записать во всех подробностях, со всеми фактами. Солженицын исполнил ее волю. Теперь для нашего взора открываются судьбы людей, истории из их жизни, их мысли, их чувства. Открываются все правды и неправды жизни лагерной, лейтмотив которой: «Подохни ты сегодня, а я завтра». В своем повествовании автор также рассказывает истории и из своего лагерного опыта, и почему, собственно, он выжил, в чем он был обвинен, и как это произошло с ним. Автор всегда вместе с читателем, не дистанцируется он него.

«Самое главное в жизни, все загадки ее – хотите, а вам высыплю сейчас?». И он высыплет.

В ходе всего чтения этой летописи вас будет охватывать холод. Подсознательный, но вполне физически ощутимый холод. Он будет медленно пробираться в разгоряченную голову. Это неимоверное ощущение держит и не отпускает. Будто агония пробирается в жилы, расходится по всему телу. То жар, то холод, то напряжение, то боль атакуют вас. Очнуться сложно, даже сделав перерыв.

Автор изобретателен в повествовании. Язык совершенно иной, нежели чем в «Крохотках» или даже в «Иване Денисовиче». Солженицын пишет просто, ясно, понятно. Четко. Ни петляет, ни закидывает различными речевыми средствами. Однако порой его специфическое чувство юмора и его бесцеремонность просто поражают. Взять, например: «Еще вспоминаю: сшили мне планшетку из немецкой кожи (не из человечьей, нет, из шоферского сидения)».

Или

«Рюкзак лагерного изготовления: made in Архипелаг».

А бесцеремонность проявлялась в его частых незавуалированных нападках то на Шолохова, то на Шаламова, то на Горького и прочих. И, хочу отметить, частенько его гнев будь то на деятелей каких-то, будь то на события какие-то, обстоятельства, переходит разумное, ибо начинает казаться, что, мол, «а вдруг он к числу убиенных миллиона 2-3 добавил?», «вдруг в чем-то преувеличивает?» и тому подобное. Возможно, ничего подобного Солженицын и не делал, а просто был очень возмущен. Возможно. Как ни крути, доверие из-за этих моментов у меня порой пропадало, и закрадывались некоторые сомнения.

В завершение хочу сказать, что посоветовать такое произведение можно только заинтересованным в данной теме людям. Просто взять полистать, пробежаться глазами не получится. Только интерес и самоотдача.

Открывая «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына, я сразу погрузилась в тёмные глубины истории, которые до сих пор отзываются болью. Это не просто книга — это крик о справедливости и память о миллионах людей, чьи судьбы были искалечены жестокой системой.

Солженицын мастерски передаёт атмосферу лагерей, где каждое мгновение жизни — это борьба за выживание. Его рассказы о людях, прошедших через невообразимые испытания, трогают до глубины души. Читаешь и чувствуешь, как холод лагерных бараков проникает в сердце. Каждый рассказ — это маленькая трагедия, которая заставляет задуматься о цене человеческой жизни и стойкости духа.

«Архипелаг ГУЛАГ» — это не только документальное свидетельство, но и философское осмысление зла. Солженицын показывает, как система, построенная на лжи и насилии, разлагает души людей, лишая их надежды и достоинства. Но в то же время он говорит о тех, кто не сломался, кто сохранил свою человечность вопреки всему. Эти истории вдохновляют и дают силы верить в лучшее.

Эти слова Солженицына становятся особенно значимыми, когда понимаешь, через что прошли герои его книги.

Каждая страница «Архипелага ГУЛАГ» — это вызов нашему пониманию истории и человеческой природы. Солженицын не просто рассказывает о прошлом, он заставляет нас задуматься о настоящем и будущем. О том, как легко можно потерять свободу и как тяжело её вернуть.

Книга оставила меня в раздумьях и с тяжёлым сердцем, но также с чувством благодарности за возможность жить в более справедливом мире. Это важное чтение для всех, кто хочет понять, насколько хрупка свобода и как важно её беречь.

Не откладывайте эту книгу на потом. Она даёт нам уроки, которые нельзя забывать. История, описанная Солженицыным, помогает нам увидеть, как важно бороться за правду и справедливость в каждом дне нашей жизни.

Непросто далось мне прочтение этой книги. Знаю, многие люди вообще не могут охватить этот труд Солженицына. Более 1400 страниц настоящей, детальной летописи жизни нашей многострадальной страны от 1920-х до 1960-х годов. Эпоха ГУЛАГа росла, ширилась и развивалась наравне со становлением и развитием СССР после Революции 1917 года. Я уверена, что нет ни одной семьи, которую бы не тронула машина репрессий. Раскулачивание, ссылки, аресты, обыски, лагеря, расстрелы… Всё это наследие уже зашито в нашу генетическую память. Бессмысленно отрицать своё прошлое, пока там не выучены все уроки и не прояснены и не проявлены все тени.
В школе мы изучали творчество А.И. Солженицына. Мы читали и анализировали «Матрёнин двор» и «Один день Ивана Денисовича». Но что могли понять тогда мы, 13-15 летние дети? Без опоры на историю, на опыт своих семей…
О том, что мой прадед по материнской линии и большая часть его семьи были раскулачены, репрессированы и высланы далеко за пределы родной Рязанской области, я узнала по-настоящему уже после смерти моих мамы и бабушки. Волею судьбы, прадед с женой, тещей и детьми оказались не на Дальнем Востоке, а в Челябинской области, что тоже, в общем-то, было очень далеко. И городок, в который они попали, в 1930 году был абсолютно не приспособлен для нормальной жизни… Разбирая документы, я наткнулась на справку о реабилитации от 1995 года…
В детстве и юности от меня тщательно скрывали факт того, почему же вдруг моя бабушка, 6 лет от роду, с большей частью своей семьи (у прадеда было 10 детей, и она была самая младшая), оказались в совершенно чужой и такой далекой области. Расплывчато говорилось о том, что перед войной был голод и все куда-то уезжали. Голод, безусловно, был, но до войны еще оставалось почти 11 лет… Да и как на Урале, где климат тогда был намного суровее, люди могли прокормиться лучше, чем в плодородной черноземной средней полосе? Где они там жили и чем занимались? Как росли их дети, почему часть из них, уже подростков или взрослых, не поехали с ними, а оказались в Москве, где и остались потом навсегда, и где родились уже их дети и внуки?

Эти вопросы одолевали меня всё время, но… Мама и бабушка всё унесли в могилу. Вот такой животный страх был у людей, так они жили и боялись, даже уже в относительно свободной стране без идеологии, с гласностью и свободой слова.
А сколько людей помимо страха жили в постоянной ненависти к советской власти, которая прошлась по их самым близким родственникам? Сколько соседей «стучали» друг на друга, скольких людей за нелепые мелочи могли сослать на 10 лет лагерей строжайшего, невыносимого и бесчеловечного режима. Каждое случайно оброненное где-то слово могло обернуться крахом и концом жизни. Представление людей о справедливости перевернулось, исказилось и на несколько последующих поколений распространились эти ядовитые споры. Вот что пишет автор: «Благодаря Идеологии досталось Двадцатому веку испытать злодейство миллионное. Его не опровергнуть, не обойти, не замолчать - и как же при этом мы осмелимся настаивать, что злодеев - не бывает? А кто же эти миллионы уничтожал? А без злодеев - Архипелага бы не было».

Солженицын провел в лагерях много лет. Он был в разных пересылках, видел всю изнанку этой жизни. Начав продумывать эту книгу еще тогда, он хранил всё в памяти, ведь записать, находясь под конвоем в лагерях ГУЛАГа, возможности не было. Вся жизнь его и после освобождения была пропитана духом борьбы за справедливость, за донесение до потомков свидетельств тех страшных лет. И бесконечно ценно, что сегодня мы можем читать его произведения свободно. Как и другие книги и хроники, посвященные тем годам - «Блокадную книгу», «Бабий Яр», «Колымские рассказы».
70 лет нет Сталина, более 100 лет минуло со времен Революции 1917 года. Мы изменились. Мы вступили в новый век. Век нереальных скоростей и технологий. Теперь невозможно представить себе, чтобы кто-то мог утаить какую-то информацию. Интернет делает то, что раньше было бы немыслимым. Каждой эпохе - свои технологии. Каждый век уникален. Меняется многое, мы обретаем новые смыслы, новую опору. Новые принципы главенствуют в жизни. Юному поколению «нулевых» и «десятых» всё сложнее и сложнее понимать, как их прадеды и прабабушки могли жить без смартфонов и Интернета. У них другой код к восприятию. Это поколение абсолютно свободно от дыхания того кровавого и жестокого прошлого, каким был наполнен весь XX век.

Однако и век XXI за минувшие 23 года показал нам, какой хрупкой продолжает оставаться человеческая жизнь. Как начинаются информационные войны, которые потом выливаются в абсолютно реальные. Как много людей захвачены виртуальным миром, на полях которого тоже развернута настоящая война за человеческие души. Как много сейчас зависимости и безволия, как пресыщен человек дешевым дофамином, как попадает он в расставленные для него в мире Интернета сети.
Мы по-прежнему чрезвычайно уязвимы, ведомы и отвлечены от главной своей сути - не потерять в себе Человека. Я всё время это говорю, скажу и сейчас: если каждый будет понимать, что от него многое зависит, что без капли нет океана, если каждый будет развиваться и меняться, то тогда мы сможем изменить коллективное бессознательное и придем к изобилию и благоденствию, осознав, что места на Земле хватает всем, а Добро - это главная ценность.

Не оставляет равнодушным данное произведение. Столько вызывает эмоций, как негативных из-за низости и подлости людей, так и положительных — за мужество и стойкость перед невзгодами жизни.

Я бы рекомендовал всем к ознакомлению этот труд, в котором описывается чудовищное преступление против своего же народа. Совковый вариант инквизиции, когда уничтожались лучшие умы, творцы и профессионалы своего дела. Страшно даже представить на каком бы уровне были нынешняя экономика, промышленность, культура и творчество, если бы не эти дебильные и бессмысленным репрессии.

Но самое страшное осознавать то, что спустя век ничего не изменилось. Власть также спокойно убирает себе не угодных, разве что уже не в таких масштабах.
И вот бы Солженицын удивился если бы узнал, что у нас в Беларуси до сих пор существует смертная казнь и буквально в этом или прошлом месяце вынесли смертный приговор супружеской паре.

Раньше "кулаков" власть изводила на радость "коммунистам", а такое мышление осталось до сих пор, чтобы поднасрать ближнему своему и чтобы жить лучше чем сосед.
Короче в очередной раз убеждаюсь, что история людей ничему не учит, и века никак особо не влияют на сущность человека. Только меняются декорации и условия существования. И все.

Повторюсь, что данная работа Солженицына рекомендуется к ознакомлению.

Благодарю за внимание и желаю вам быть Человеком!

Наконец-то я это сделала! Было несколько попыток прочитать книгу, но все провальные. И вот я её осилила. Было очень тяжело читать, не потому, что много страниц и большой объём, а потому, что при прочтении слёзы застилали глаза и разум говорил остановись, сделай перерыв.
О трудах Солженицына, как и о нём самом, очень много негативных мнений. И я не понимаю, почему? Потому что не любил власть? Сочувствовал Власовцам? Хотел свободы для своей страны? И рассказал кусочек правды о "благополучной" жизни в СССР? Или потому, что был "врагом народа" и отсидел срок за это? А, может быть, за правду??? За то, что осмелился рассказать? Наверное у каждого своя причина...
События, о которых повествует издание, просто не укладываются в голове. Как? Как такое было вообще возможно? Миллионы людей, ни в чём неповинных, умирали, гибли, были убиты, замерзали, гробили своё здоровье. Крестьяне, кормящие народ, учёные, чьи труды мы уже никогда не узнаем, гениальные врачи, которые могли спасти не одну жизнь, военные генералы, полководцы и простые солдаты, стоявшие грудью за свою страну, женщины и, самое страшное, дети... Геноцид целых народов... Крымские татары, цыгане, латыши, эстонцы, немцы, поляки, греки... Всех просто невозможно перечислить.
И это всё происходило в нашей стране. А уж какие зверства при этом использовались, аж сердце замирает... Эта книга должна быть настольной, чтобы знали и помнили, чтобы не допустили повторения. Ибо, читая, понимаешь, что всё новое, это хорошо забытое старое. Есть над чем задуматься.
Так почему же не любят Солженицына? Да потому, что до сих пор верят слову правителей СССР, которые говорили, что не существует такого на нашей родине, что в тюрьмах сидят преступники и предатели. И кушали они нормально, и работали по 8 часов и даже деньги им платили. А остальное росказни врагов народа. Верят, что Власовцы предали родину свою, но мало кто найдёт свидетельств того, что происходило на самом деле, что преданы были сами Власовцы, так рьяно защищающие землю русскую. Верят, что сёла процветали и кормили всю страну, а по факту умирали сёлами от голода или ссылались на Архипелаг. Верят, что предавали в войну свою страну и предавали, но никто не задумается, а почему? А потому, что в первые годы войны, верили, что страну освободят от ига Сталинского. И другие причины тоже, конечно же, были... И не будет тут правых или виноватых, просто люди хотели жить свободно. Не любят и не верят, потому что не хотят знать правды, так легче вроде жить...
Мало осталось свидетельств этому ужасу нашей истории. Многое уничтожено властями документов, а выжившие предпочли молчать и нельзя их в этом упрекнуть. Единицы решились написать и оставить хоть какое-то свидетельство. Ещё можно найти участников, пострадавших от государства "Архипелаг". 20-30-ков уже не найти, все умерли, но много ещё 50-60, Хрущёвских. Тоже самое было... вот их бы послушали, да скорее все немы будут они...

Огромная цифра репрессированных была придумана автором с потолка - это факт и все уже об этом давно знают, к тому же часть из них была осуждена за дело, типа коллаборационистов. Но что о содержимом, то скорее всего обывателю до конца данные труды осилить не удастся, даже если читать будет через страницу. Трудно наблюдать за перечислением того, как тот или иной человек попал в места не столь отдаленные: за нелепые проступки, за доносы, ну или просто так лишь потому, что жил в те нелёгкие времена. В нашей историй было много всякого плохого и хорошего, что несомненно надо помнить, но давайте не будем себя обманывать и поговорим о другом, сейчас мир уже изменился и людям такая история для изучения будет в тягость и лень. Поскольку все уже обсудили автора и его книгу, я же хочу затронуть другую проблему, так как постоянно сталкивался с этим в жизни, когда мнение об историй у обычных людей вызывал ступор, так как в последний раз что-то такое они читали лишь в школе через силу и абы как.

Возьмите современных наших граждан и спросите их что-нибудь из нашей историй, где они смутно ответят вам, что-то неразборчивое, что-то далекое, непонятное и давно изучаемое. Поэтому сейчас разные странны просто под шумок её переписывают, но поскольку история ничему не учит, так как её по настоящему изучают лишь единицы, всем на это все равно. Время пройдёт и строки былого станут короче, как сейчас в школьных учебниках из-за большого объёма, а на вопрос о тех же репрессиях, вся эта масса вам ответит лишь в нескольких словах: - Да, что-то там было такое, но это же давно, - и на этом всё забудется, а память приготовиться принять лишь новые события современности, пока новое поколение не забудет и их.

Думая над этим читая книгу я задался обычным вполне логичным вопросом: Если такое и было на самом деле, то почему все это мы позволяли, а если позволяли, то зачем теперь жаловаться? Можете не соглашаться со мной и патриотично послать меня куда подальше, но то что такую массу народа смогли загнать в лагеря, расстреливать, избивать - это явный показатель полного не единения народа и его смиренной покорности, как в армий, когда несколько кавказцев вместе, начинают держать всю роту, а то и часть с русскими(кто служил, поймет и вспомнит). Сталин был спорной личностью, некий тиран страдающей паранойей, который легкой рукой смог заставить нас же истреблять свой народ, и никто не попытался его остановить, никто, пока тот творил всё что ему вздумается. Добавим так же его полную неготовность к войне с нацистами, ужасное положение дел страны и развал армии, где в результате было потерь от ВНЕЗАПНОЙ атаки в разы больше, десятки миллионов граждан (хотя разведка везде уже во всю орала о войне, тот же наш разведчик Рихард Зорге за долго предупреждал о наступление), плюс к тем что мы сами истребляли. Просто нет слов, товарищи, нет слов. Вот как раз, мы так же как сейчас позволяем безграмотным людям развивать у нас только коррупцию и разваливать то, что ещё работало.

Без обид, но сами виноваты. Когда народу не все равно, когда он не ленится и не боится высказать своё мнение, и мало того, что-то сделать для общего дела — это и есть единая нация, которую не посмеют повести на убой.

Спасибо за внимания. Критика всего и вся приветствуется.