Дом листьев

Подступая, к этой книге, самый большой страх был в том, что я не разберусь в ней, что она окажется слишком «умной» для меня. Оказалось, бояться надо было другого, например, того что она никогда не закончится и мне ее придётся читать вечно.
Долго я справлялась с «Домом листьев», хотя когда бралась - время бежало не заметно.
Итак, мы имеем главного героя, более чем ненадёжного рассказчика, который перерабатывает материалы о пленке(снятом кино, точнее короткометражке), которая ни в книжной реальности, ни к нашей не существует. Но повествование о том, как снималось это, занимает большую часть всего. Получается у нас есть вымышленные и основные события. Но из-за манеры повествования, веришь больше в реальность с пленкой. Если вам кажется, что все мудрено, то не кажется. Но это и отличительная черта книги.
Роман, как заявлено на обложке, имеет не привычную структуру расположения текста. Большая заслуга тех кто причастен к верстке и изданию и переводчиков, как это можно все оформить, но получилось впечатляюще. И автор с этим играет на полную. Надо признать, некоторые приемы текста дают эффект. Как есть скримеры в фильмах ужасов или разный свет на злодеях/героях, так здесь разрывы текста, переносы, расположение, смена шрифта. И я бы не поверила, если бы не убедилась сама - они работают. И нельзя не отметить, что все это действо разворачивается не в самом распространённом и простом эпистолярном жанре.

«Дом листьев» со всей уверенностью хочет претендовать на серьезность. На уверенный взрослый ужастик, триллер. Но все это, если на секунду оглядеть полную картинку, разбивается об один маленький факт. Тот, который, в подростковых ужастиках прописывают более мотивировано, а здесь его игнорируют, но с серьезным лицом.
Факт заключается в том, что когда у тебя в доме происходит явная паранормальщина, которая доходит до трагических масштабов, а ты не только не бежишь от туда, но и занимаешься откровенной ерундой. И, что важно, при наличии в семье 2 детей! Зато остальные мельчайшие чувства и любые жизненные переживания, разбираются буквально с 10 сторон, всем чем можно, увеличивая объём. Этот момент остался не понятным.
В целом, это был интересный опыт прочтения. Но ожидания, не оправдались.

Пользуясь возможностью написать вторую рецензию, публикую древний текст, которому когда-то не хватило тут места.

Идея о том, что в человеке скрываются бездны, бесконечные черные каверны и коридоры, близка, думаю, всем, кто хоть раз об этом задумывался. Главное достоинство "Дома листьев" — он не рассказывает, а показывает: порождает чувство первобытного ужаса перед глубинами бессознательного, оперируя метафорой дома как душевного мира — метафорой емкой, всеобъемлющей, позволяющей изрядно развить идею внутренней бездны, лишив ее абстракции, придав ей плоти и наградив усидчивого читателя редким по нашим искушенным временам глубинным чувством ужаса — или чувством ужаса перед глубиной.

Главные герои "Пленки Нэвидсона", Нэвидсон и его жена Карен, вселяются в дом, прожив друг с другом уже 11 лет. Они неплохо, казалось бы, знают друг друга: во всяком случае, не ожидают никаких подвохов ни от своей "половинки", ни тем более от нового семейного гнезда. Их отношения нельзя назвать идиллическими (скажем, Карен вынуждает Нэвидсона зарегистрировать брак, устав от его постоянных профессиональных отлучек), однако вполне приемлемы и привычны для них, как то бывает во многих браках; тем не менее, после регистрации союза что-то в доме меняется. Сперва появляется комнатка, которой прежде никогда не было, затем выясняется, что изнутри дом меньше, чем снаружи, на полсантиметра, — этот факт едва не сводит с ума рационалиста Нэвидсона, однако измерения даже самыми высокоточными приборами дают неутешительный результат.

Здесь отмечу, что хотя страх иррационального, таинственного, неконтролируемого, обладающего непознаваемой для человека целью является, конечно, общечеловеческим, он, как мне кажется, все же более характерен для жителей обществ, твердо укоренившихся в своей практичности и рационализме. Перед нами чистый ужас западного ума: обнаружить, что рациональные обоснования для происходящего вокруг больше не годятся, что вокруг расстилаются невесть откуда взявшиеся холодные черные пространства, из глубины которых, вдобавок ко всему, слышится рычание...

Далее в книге последовательно рассматриваются различные стратегии победы над иррациональным ужасом: логика (измерения), сила (в растущий темный провал отправляются бригады лучших альпинистов — единственно для того, чтоб сделать вывод, что пространства потенциально бесконечны и имеют свойство растягиваться и сжиматься, а также, предположительно, продуцировать в реальность содержимое человеческого сознания: одного из героев, по всей видимости, разрывает чудовище, которое он ожидал увидеть внутри), бегство, на которое постоянно, стоит только Нэвидсону заикнуться о тайнах дома, уповает Карен. Чем больше времени Нэвидсон посвящает живым коридорам, сменившим первоначальную маленькую загадочную комнатку, тем больше отдаляется от него жена, начиная любовную интригу с одним из его знакомых. Взаимосвязь между отношениями двух людей — бесконечных черных глубин, в силу воспитания и ряда других причин изначально представляющих друг друга до утешительной степени плоскими и познаваемыми объектами — и изменчивыми формами дома очень тесная и естественная: текст живет, дышит, органически впитывая любопытные философские и мифологические рассуждения автора, чисто постмодернистскую смену действующих лиц и планов повествования (безымянный рассказчик о рассказчике-Дзампано и его ужасной смерти, текст Дзампано о "Пленке Нэвидсона", интервью с героями "Пленки Нэвидсона" etc), куски отчаянного потока сознания, выверты с формой подачи текста — прямо, криво, спиралькой, вверх ногами — но это как раз тот случай, когда игра с формой дополняет глубину содержания, а не заменяет ее собой. Я, впрочем, читала текст вне издательской верстки, чему изрядно порадовалась — в конце концов, Данилевски может сказать читателям кое-что и помимо того, что они давно не упражнялись в акробатике.

Рассуждения автора опираются в равной степени на выдуманные им и реально существующие научные труды — и те и другие он цитирует с завидной легкостью; среди прочих, весьма интересной мыслью показалась мне эта: животные не способны попадать в коридоры дома и, стоит им зайти туда, как они "волшебным образом" оказываются на улице, поскольку внутри них нет бездн, они живут исключительно инстинктами.

Я могу очень долго говорить о романе, но, пожалуй, на этом закруглюсь; добавлю лишь, что полностью согласна с предисловием Дмитрия Быкова: у расположенного к тому человека книга меняет восприятие мира. Она воочию показывает то, что пытались утверждать глубинные психологи XX века: вопрос "реальное или воображаемое", при всей внешней скандальности, по сути не важен (в книге не раз упоминается о "побочном" вопросе того, реальна ли "Пленка Нэвидсона" или она является порождением сознания описавшего ее Дзампано): если сознание способно на производство каких бы то ни было картин, они обладают психической реальностью, а поскольку мир воспринимается человеком исключительно в виде психической реальности, мы имеем то, что имеем: стоит пробить тонкую пленку аристотелевой логики, условного "психического здоровья" и рационального восприятия, как человек теряет всяческие ориентиры и остается в черной пустоте, бессильный победить ее привычными методами, бессильный вообще победить ее, как-то справиться с ней. (Отличный прием, к слову, — бомбардирование ума читателя несколькими сотнями имен ученых, якобы писавших философские и психологические исследования "Пленки Нэвидсона". Стремление западного человека защититься рациональным, найти научные объяснения, выраженное в такой форме, предстает во всей своей постмодернистской красе — обилие пустого однообразного содержания, меняющего сознание уже благодаря объему собственной бессмысленности; в конце концов, еще Бродский в "Катастрофах в воздухе" предполагал, что литература нового времени лежит за гранью абсурда, одним из вариантов которого является доскональное перечисление элементов действительности.)

В конце концов, Дзампано, выдумщик или документалист, был убит чем-то загадочным, оторвавшем огромными когтями с пола доски вокруг его тела, хоть и воспринималась желающими его смерть как классический сердечный приступ. Я же остаюсь при своем мнении о том, что одна из самых перспективных идей серьезной литературы (молчу о современных технологиях) — проекция душевного содержания человека на описанный условно внешний мир. Чего можно добиться умелым использованием такого приема, одному богу известно; однако же факт остается фактом: за невнимание к безднам в себе и в других, за предпочтение кастрированного, удобного восприятия действительности человек расплачивается, в лучшем случае, скучной и мелкой жизнью, не способной удовлетворить настоящие желания, если они еще способны пробиться в сознание, — а все потому, что если нет в жизни бездны, то нет в ней и высоты.

это Не для тебя.

это для меня.

марк z. данилевский создал тяжёлую книгу для чтения. во всех смыслах. во-первых, нЕ всякий сможет держать этот литературный «кирпич» в течение долгого Времени. а учитывая то, что текст внутри может быть перевернут вверх ногами, написан модаз дёрепан, распоЛожен
в
еее
р
ттттттттттттт
и
к
ааааааааааааааааааааа
л
ьььььььььььььььььььььььььььььь
н
о или по диагонали ввЕрх и вниз на странице, этот «кирпич» ещё придётся иЗрядно покрутить. во-вторых, смысл. кажется, что он лежит на поверхности, но нет. до него ещё придётся дотянуться. в-третьих, большое (просто несчетное) и утомляющее количество сносок и ссылок на различные выдуманные (и не очень) документы, стАтьи, книги...

а, может, и для тебя тоже.

:

«дом листьев» — это книга о доме на ясеневоЙ улице, который имеет причудливые пространственные характеристики, оɯʞ ɐdоɯʞоɓ ʎ ɐʞɓʎƍ ʞɐʞ, — внутри он больше, чем снаружи. новые владельцы и их знакомые исследуют дом. они снимают и описывают каждый свой шаг. в итоге эти видео собираются в серию под названием «η᧘ɛʜκα ʜ϶ɞυ∂сσʜα». полУчившийся фильм становится культовым, а его копии распространяются среди ученых, сми и оБдолбанных студентов.

Ъ

слепой человек по имени дзампанó пытается оценить качество и подлинность «плёнки нэвидсона», включая сам фильм и огромное количество официальной и не очень литературы, созданной различными специалистами, учЁными и критиками, для того, чтобы выяснить, являются ли события фильма реальными или всё это видео — просто изощренная мистификация ХХ века. но дзампанó умирает, так и не завершив свой великий опус, и беспорядочные, хаотично разбросанные записи и фрагменты его работы обнаруживает его сосед, наркоша по имени люд. люд отдаёт всё это «богатство» своему другу джонни Труэнту.

джонни труэнт зацикливается на «плёнке нэвидсона» и пытается завершить дело дзампанó, сделав свои собственные выводы о том, что же на самом деле произошло в доме на ясеневой улице. потихонечку у джонни (»ʚǝqɯɔиv ɐwоɓ« ииɔdǝʚ ņоннɐʚоʞиvƍʎuо ņоʚонɔо ʁɔɯǝʁvʚʁ ,qɓǝdǝҺо oıоʚɔ ʚ ,ʁɐdоɯоʞ ,ıqɯоƍɐd ņоннɐvǝɓоdu wǝvǝɯиʚɐɯɔоɔ wıqнqvǝɯɐҺноʞо qɯıqƍ ǝн иvи qɯıqƍ ɯǝжоw ņıqdоɯоʞ) начинает ехать крыша. история жизни джонни (кстати, это вообще его имя? он настоящий? правда ли всё то, что он нам рассказывает?) описана одновременно с работой о «плёнке нэвидсона», но представлена ​​​​только в виде серии сносок.
₦
ł
₵
Ⱨ
Ɇ
₲
Ø
не понятно, но очень
и
н
т
е
р
е
с
н
о
...
в общем, так или иначе, попав в руки анонимных редакторов книга идёт в печать. и вот она оказывается у нас в руках.

ну что, что скажешь? это для тебя?

[ХХХХХХХХХможетХХХХХбытьХХХХХХХХХХХ]

«дом листьев» похож на к҉н҉и҉г҉у҉ в҉ к҉н҉и҉г҉е҉ в҉н҉у҉т҉р҉и҉ к҉н҉и҉г҉и҉... ну и так далее.

проблема (в «хорошем» или «плохом» смысле этого слова зависит только от вашей собственной точки зрения) с «домом листьев» заключается в том, что текст, напечатанный на страницах книги, говорит об одном, а еинелварпан, расположение, вид, размер и цвет текста посылают совершенно другой набор сообщений.

к⊶а⊶к⊶о⊶й⊶ ⊶с⊶м⊶ы⊶с⊶л⊶ ⊶в⊶ы⊶ ⊶п⊶о⊶п⊶ы⊶т⊶а⊶е⊶т⊶е⊶с⊶ь⊶ ⊶у⊶л⊶о⊶в⊶и⊶т⊶ь⊶?

в этой книге сплошные повороты(не только сюжета, но и самой книги. ха! подъехали шутки за 300). есть k০∂Ӹ, которые можно расшифровать, а есть rexb cbvdjkjd, сопровождающиеся бесконечным чувством непонимания, ответы на которые (trust me) вы не найдёте. это лабиринт, начав путешествие по которомy, вы не сможете найти выход.

̷б̷о̷й̷с̷я̷ ̷м̷и̷н̷о̷т̷а̷в̷р̷а

книга удивительным образом проникает под кожу, ■■■■■■■ и пускает корни. мир вокруг меняется. вы меняетесь.

[ХХХХХХХХХможетХХХХХбытьХХХХХХХХХХХ]

Я читала "Дом Листьев" ровно месяц. Для меня это нонсенс. Сказать хочется много, но в то же время собрать все мысли воедино за такой длинный период проблематично.

Начну, пожалуй, с ожиданий. Главная моя надежда изначально была на нестандартно расположенный текст — текст-игру. Что смущало? Цена в 700р. Но я начиталась/насмотрелась отзывов, нашла единомышленников и решилась.

Получив книгу, я в первую очередь ознакомилась с изданием, полистала, прочла по диагонали пару страниц - кроме оформления ничего примечательного, да и мягкая обложка не добавила ей плюсов.

Книга состоит из нескольких сюжетных линий, которые пересекаются, перетекают из одной в другую. Для меня самой интересной оказалась линия приключений в доме. История Джонни Т. оказалась бредовой, а линия Дзампано показалась странно нераскрытой.

И в аннотации и в отзывах есть намеки на ужасы. Я до крайности пуглива, но в этой книге меня не напугало ни-че-го.

Книга представляет собой псевдо-исследования отснятых материалов в коридоре-бездне. Просто огромное количество "исследований". Все это занимает до 80% объема издания. Занудно. Скучно. Огромное количество фальшивых ссылок, выдуманных специалистов.

История слепого старика Дзампано оказалась для меня самой незначительной, хотя именно он собрал и обработал все материалы.

А третья линия Джонни Т. самая запутанная, рваная, аморальная, странная, безумная. Настоящий лабиринт.

Подводя итоги, хочется сказать, что эту книгу мне читать было сложно, мне приходилось заставлять себя. Прочитать книгу от корки до корки крайне тяжело, эта книга - та самая винтовая лестница из фильмов Нэвидсона. Нужно искать свой путь в этом лабиринте. Искать выход. Нестандартная верстка, на мой взгляд, оправдана лишь в 10-15%. Я искала форумы, сообщества. Многие видят загадки-головоломки на страницах книги, но есть ли они там в таком количестве? Может от скуки мы выдаем желаемое за действительное? Ни таких денег, ни затраченного времени для меня сия история не стоит.

— А что это за звуки, вот там? – спросила Алиса, кивнув на весьма укромные заросли какой-то симпатичной растительности на краю сада. — А это чудеса, – равнодушно пояснил Чеширский Кот. — И.. И что же они там делают? – поинтересовалась девочка, неминуемо краснея. — Как и положено, – Кот зевнул. – Случаются…...
Льюис Кэрролл. «Алиса в Стране Чудес»

Роман «Дом листьев» вышел в 2000 году за авторством Марка Данилевского. Заинтересовалась я книгой потому, что ранее ее ошибочно причисляли к жанру «бизарро». А так как я преданный бизарро-поклонник, книгу решила прочесть, несмотря на недоразумение. Конечно, к бизарро этот роман не имеет никакого отношения, что, тем не менее, не делает его менее интересным и напряженным. Вот чего-чего, а напряжения там хватает.

Действие романа расходится сразу в нескольких направлениях одновременно. Перед нами разворачиваются: история нового дома, куда переехал жить со своей семьей фотограф Уилл Нэвидсон; таинственная история старика Дзампано, работавшего над рукописью; трагическая история Джонни Труэнта, к которому перешла рукопись Дзампано; похождения Люда, друга Джонни. Кроме того, не стоит забывать про сноски и сноски сносок – там тоже разворачивается действие, и эти события представляют собой еще один, отдельный пласт.

От истории таинственного дома, в котором исчезают понятия времени и пространства, так и веет лавкрафтовским ужасом далеких планет. Стены удлиняются и укорачиваются, возникают новые коридоры - и все это в полнейшей темноте. Где-то в глубине дома нарастает рык, словно неведомый монстр, порождение тьмы, пытается выбраться наружу.

Новые жильцы не сразу заметили странности. Но вот когда заметили, миру в семье пришел конец. Сначала удивленный Уилл Нэвидсон обнаружил, что стена дома снаружи короче, чем та же стена внутри дома. Потом появился новый темный коридор, а дальше - дальше все пошло по нарастающей. Чтобы читатель окончательно заплутал в сумерках разума, главные герои встречаются с разными реальными людьми, вроде Донны Тартт или Стивена Кинга, и ведут с ними беседы.

Марк Данилевский экспериментирует с читателем не только на уровне повествования, но и на уровне шрифта (текста). Строчки скачут в разные стороны, они сужаются, расширяются, ломаются, передавая таким образом трансформации, которые происходят с домом. Все это создает ощущение зыбкости, неустойчивости, дисбаланса – и вот мы уже падаем в бездну вместе с Уиллом Нэвидсоном, подобно Алисе из Страны Чудес.

С таким странным и многоплановым романом я столкнулась впервые. Понравилось ли мне? Скорее да, чем нет. В любом случае, это был весьма интересный и познавательный опыт. Я рекомендую роман «Дом листьев» в первую очередь всем любителям «ужасов», а также тем, кто хочет расширить границы восприятия литературы и сломать шаблоны мышления.

ЧИТАйте на зДоровье!

Вот решила ужасы почитать. Тем более на обложке цитата из Дмитрия Быкова: «Если у вас плохие нервы – вам лучше не читать эту книгу». Ну, что вам сказать о нервах (начнём с них)? Может быть, если бы читать эту книгу в первые 5 лет после её написания, нервы бы как-то и откликнулись. Но после появления на экранах «Паранормальных явлений» (с 2007 года и далее) и иже с ними нервы как-то свыклись с феноменом темноты в доме и с тем, что там прячется. Не то чтобы я стала бояться темноты, но впервые после детства она перестала быть мне безразличной. Я отдельно, она отдельно. Мы с ней разной крови – она и я.

Но всё это так, вступление для разминки. Воспринимать книгу как роман ужасов было бы, по меньшей мере, наивно. И чтобы этого не произошло, то к услугам читателя не только довольно остроумное к месту и по делу предисловие уже упомянутого Дмитрия Быкова, но и выдержки из многочисленных рецензий многочисленных же критиков. Почему не стоит их пропускать? Они дают чёткие ориентиры для, если не понимания, то попытки восприятия романа и готовят читателя к работе. Да-да, не к развлекухе о диком, но симпатишном (или не очень) привидении, а к серьёзной читательской работе, сродни «Улиссу» Джеймса Джойса.

Роман Марка Z.Данилевского «Дом листьев» объявлен таким же экспериментальным романом начала XXI века, как и «Улисс» начала века XX. Удался ли этот эксперимент? Многочисленная критика считает, что весьма даже удался. Но я о себе. Так вот: я не знаю. Время покажет. Как и творение Джеймса Джойса, книга должна пройти испытание временем. Даже вот такая новаторская и экспериментальная. Получение философского камня и выведение гомункулуса в домашних условиях тоже были экспериментом, но как-то не прижились, и окончательно отвергнуты потомками. Так и тут: время покажет – приживётся роман или нет.

С чем экспериментирует автор? Со всем сразу – с нарративом (не пугайтесь, это синоним слова «повествование»), жанрами, формой, стилем, шрифтом… чем-то ещё, наверное, но я запамятовала, всё-таки в книге более 700 страниц. И над всем этим экспериментальным богатством витает великий и ужасный Жак Деррида, гений деконструктивизма, в том числе (и в основном) литературного творчества. (Так и просится цитата из Чехова: «Образованность всё хочут показать и поэтому говорят о непонятном»). Давайте я плюну на непонятное и своими словами о мною прочитанном.

Главное: сюжет в книге есть! Даже два сюжета. Можно насчитать ещё с десяток, но это так, отходы основного производства. Они считываются уже с титульного листа: “«Дом листьев» за авторством Дзампано с введением и примечаниями Джонни Труэнта.” Слепой старик Дзампано – автор рукописи о любительском фильме, именуемом в книге «Плёнка Нэвидсона». Джонни Труэнт – молодой парень, взявший на себя труд прочесть, рассортировать и издать многочисленные разрозненные листы рукописи погибшего загадочной смертью старика Дзампано.

Дзампано ведёт наиподробнейший рассказ об ужасных событиях, произошедших с семейством Нэвидсона, когда они перебрались в новый дом. Вернее было бы сказать, о фильме, который задокументировал все ужасные ужасы неудачного выбора дома. Его рассказ выделен на страницах книги корпусом (типографский шрифт). Рассказ Труэнта о находке, сортировке, отдельных моментах разрозненных страниц текста о «Плёнке», а также повествование о его собственной жизни выделен шрифтом Times New Roman и по объёму уступает Дзампановской части. Масса других шрифтов дополняется многочисленными ссылками и отсылками на реально существующие, а по большей части выдуманные источники, имеющие отношение к тексту Дзампано. Сплошная каша? Есть немного, но разобраться нетрудно.

Тут надо сказать отдельное спасибо издателям книги, которые сумели придать читаемую структуру деструктурированному тексту. Два текста двух разных персонажей сосуществуют параллельно, не мешая друг другу, хотя каждый — о своём. И одновременно – в связи друг с другом.

Текст Дзампано – это чистый хоррор. Мы всё это видели тысячи раз на кино- и телеэкранах. В том числе и снятых якобы на телефон или любительскую камеру фильмах. Но ведь книга на писана ДО расцвета этого стиля в жанре ужасов, так что будем считать, что отсюда всё есть пошло. Хоррор Дзампано разбавлен им же многочисленными наукообразными ссылками на киноведческие, а также научные исследования произошедшего «Плёнки». Я не стала разбираться, кто из рецензентов реально существует, а кто выдуман. Знаю, что вроде Стивен Кинг и Стэнли Кубрик имеют место быть в земном мире. Остальные – под вопросом, но не моим. Мне всё равно. Итак, хоррор+документалистика. Имеем синтез двух жанров.

Текст Труэнта… А вы знаете, это отдельно взятая песня. Такой силы лиризма я не встречала давно. Печальный рассказ сильного и талантливого человека, чья жизнь не сложилась в силу многих трагических обстоятельств. Можно сказать, что у этого героя сложились с жизнью «неразрешимые противоречия», по причине которых он был обречён на одиночество и безумие.

Эти строки Шарля Бодлера, не относящиеся (как бы; в этой книге всё — как бы) непосредственно к Труэнту, имеют к нему самое прямое касание. Печальный спуск Труэнта вниз по лестнице своей судьбы куда как страшнее спуска по загадочной лестнице самого Нэвидсона. С облегчением закрыв последнюю страницу книги, я перечитала весь текст, относящийся к Труэнту, благо это легко сделать благодаря «его» шрифту. Даже всплакнула пару раз, особенно над главой о несчастном пекинесе.

Итак, хоррор+документалистика+реализм? Ну, в основном. Ещё мы имеем совершенно визуальный ряд (да-да) в рамках традиционного текста: строчки на странице то ужимаются вместе со стенами и пролётами таинственной чёрной лестницы, то вдруг растягиваются вместе с той же лестницей, то переворачиваются вверх тормашками, когда Нэвидсон и Ко стремительно падают вниз, теряя ориентацию в пространстве. А ещё есть несколько Приложений к «Плёнке», где встречаются довольно любопытные стихи… В общем, полный набор всего, что можно встретить в традиционном нарративном тексте, который просто сильно деструктурировали, как указал великий Деррида (см.начало отзыва).

Понравилась ли мне книга? Такие книги не могут нравиться, по-моему. Я признаю «Улисса» Джойса великой книгой, но сказать, что она мне понравилась… нет, не могу. Эксперимент направлен не на эмоции, а на рассудок. Даже литературный эксперимент. А вот жизнеспособен ли он и имеет ли право быть вообще отнесённым к литературе, покажет время. Что называется, будем посмотреть.

И всё-таки история Джонни Труэнта так запала мне в душу, что буду помнить я эту книгу, не дожидаясь окончания эксперимента.

Это не для тебя. - Такой эпиграф встречает нас на первой странице книги.
Не читайте! Остановитесь пока не поздно! - Призывает нас таинственный рассказчик, ведь для него всё уже кончено. Он знает, о чем пытается нас предупредить. Он давно потерял себя в этой тьме без шанса увидеть малейший луч надежды.
Ха, думаем мы, - интригующее начало для хоррора. Но нас таким не напугать. Дескать, плавали, знаем. Воображая себя матёрым читателем, прошедшим огонь и воду, рыдавшим над прозой Ремарка и Достоевского, покрывавшимися мурашками от Стивена Кинга и Лавкрафта, мы смело переворачиваем страницу за страницей, всё сильнее теряясь в извилистом, по-настоящему тёмном, без проблеска, без малейшего отсвета света лабиринте. Сможешь ли ты найти выход или навсегда останешься блуждать внутри? Сумеешь ли расслышать в безумных криках шёпот истины? Сможешь ли различить в горячечном бреду, уловить в видениях наркомана, рассмотреть среди строк писем сошедшей с ума, отыскать среди множества исписанных клочков бумаги слова правды? Тшшш, тише. Задержи дыхание. Прислушайся, шире открой глаза. Загляни, загляни глубже в кишащую монстрами пропасть. Почувствуй – реальны ли раны от их когтей на твоей коже?
Иди, быстрее, быстрее, БЕГИ к выходу. Ты должен успеть до того, как стены раздавят тебя. Успеть до того, как безумие настигнет тебя. Беги!
И ты бежишь, карабкаешься вверх по строкам и срываешься с них вниз к самому краю. Ищешь подсказки, отчаянно высматриваешь хоть что-то, хотя бы кого-то, кто станет твоим проводником.
Для меня эта книга сродни болезни. Она пропахла лекарствами, рвотой и кровью. Она пропиталась страданиями и гноем, сочащимся сквозь бинты умирающего. Запах давно немытого тела въелся в эти строки. Смрад животного страха перед невидимыми (или все же видимым?) затаившимся (нет, он не прячется, он ждет тебя) кошмаром с самого дна твоей души. В ее бездонной, неподдающейся рациональному объяснению глубине, как в настоящем лабиринте Минотавра есть что-то, что может легко поглотить тебя. Ты уже заблудился, смирись. Будь внимательным – от этого зависит твоя жизнь. Заткни уши, не дай этому рёву разорвать твои барабанные перепонки. Постарайся не сойти с ума.
Если ты читаешь это – пойми – ЭТО ПРАВДА НЕ ДЛЯ ТЕБЯ. Предупреждаю тебя - не читай! Остановись пока не поздно! Но если ты осмелился, если переступил порог, то знай - у тебя получится. У тебя должно получиться. А для меня – для меня все уже кончено.

Kurtz: The horror... the horror...

Запрещено для детей - гласит надпись сзади на обложке. Слишком много сейчас запрещено для тех, кому нет 18 и кто может быть уже в свои неполные 14 далеко не ребёнком, но это всё преувеличение, маркетинговый ход, так сказать.
Во-первых, какой ребёнок позарится на кирпич, да ещё и в чёрной обложке?
Во-вторых, чтобы её прочесть, нужно поработать руками. В прямом смысле этого слова - крутить-вертеть или крутиться самому. Впервые в жизни книга вызвала хруст в моей шее, заставила мои бедные позвонки потакать причудливым извивам на страницах. Книга впервые взяла верх над читателем, а иначе никак - если не подстроишься, то потеряешь нить.
«Дом листьев» - это лазанья, прошлогодний перегной, воронка, лабиринт, водоворот, лимбо, и ты, словно собачка на поводке, пролезаешь через все эти баррикады, чтобы в конце пИсать на Иггдрасиль.
Есть что-то общее у "Дома листьев" с "Ночным кино" Мариши Пессл (наверняка она вдохновлялась этой круговертью), выход за границы книги (она, как мы знаем, пошла ещё дальше и даже создала сайт с секретными материалами).
Что такое - "Дом листьев"? История о странном доме и одержимом режиссёре, рассказанная Дзампано? История о странном доме и одержимом режиссёре, рассказанная Дзампано и отредактированная и переписанная набело Джонни Труэнтом? История о странном доме и одержимом режиссёре, рассказанная Дзампано, отредактированная и переписанная набело Джонни Труэнтом, и всё это выдумано Марком Z. Данилевским? Как ни крути - выходит прекрасно.

Поэтому лучше не буду.
Игры играми, но всё же Данилевскому ничто людское не чуждо. Поэтому здесь есть и двойничество (Том-Уилл, Уилл-Джонни, Дзампано-Данилевский), подстройка и отзеркаливание (монстры в доме Нэвидсона - монстры в жизни Джонни, каждая последующая экспедиция в недра дома - ещё одна приёмная семья, причём везде безуспешно). Три линии, звук - чтение вслух для Дзампано, картинка - фильмы Нэвидсона и слово - переписанные рукой Труэнта черновики. Дом Нэвидсона, вернее, его тёмная сторона, на первый взгляд - это довольно банальнейшие потайные коридоры нашей души, оборотная сторона в жизни любого. У Дзампано - его интрижки и непонятные отношения с приходящими девушками, о которых остались лишь стихи. У Нэвидсона - Делила. У Труэнта - его мать.
Возможно, что я не права и высосала все эти рассуждения из пальца. Возможно, что есть другие клёвые трактовки, анализы и детальные разборы. Возможно, что все мы не правы, и Данилевский просто чокнутый, изливший свои больные извилины на бумагу. Ну он действительно чокнутый - таааак писАть.

Кстати, один из вопросов, заданных почти в самом начале, так и остался без ответа, кто же оставил жуткие следы когтей возле тела Дзампано?

P.S.: мой вам совет - возьмите перед чтением маленькое зеркальце, не пожалеете!

Алфавитный указатель: И. Изъян - отсутствует.

Возможно, у этой книги найдется множество недочетов, скорее всего, если мне их назовут и подробно распишут, я соглашусь с ними. И, правы многие рецензенты, без применения всей этой чепухи с "метатекстами" роман не был бы и в половину так интересен, без всей этой гипнотизирующей читателя атмосферы. И поэтому он написан именно так.
Обманувшись предисловием одного из переводчиков, я радикально настроилась пугаться: к слову, я обладательница слегка мазахистского склада ума, то есть с тревожным расстройством, к дьяволу расшатанными нервами, я также обожаю щекотать их всякими отборными ужастиками. И вступление соответствующую планку задало. Но нет. Прочитанное оказалось не то, чтобы романом ужасов, даже не особо триллером или мистикой. Тоскливая, болезненная, увлекательная история прошлого с тихими отголосками настоящего. Все в ней написанное уже случилось (или не случилось, но случилось) когда-то. А нам предлагается просто понаблюдать да поанализировать.
Нам не предлагают пугаться или сходить с ума. Разве что иногда. Самую малость.
Этот увесистый кирпич - ящик Пандоры, глубокий, но с неизменной надеждой и отчаянием на своем дне. Один из ящичков нашей и чьей-то другой памяти.

В чужой рецензии я столкнулась с идеей, что нельзя следить сразу за двумя героями книги: Нэвидсоном, который изучает неожиданно увеличившийся в своем внутреннем пространстве дом, и Джонни Труэнтом, который одновременно с нами знакомится с рукописью Зампано, посвященный анализу пленки великого фотографа. Читатель в праве выбрать, кто ему интереснее, чья история ближе. И вправду, история Джонни, этакий битниковский бэдтрип, произвел на меня мало впечатления, его потихоньку усиливающееся сумасшествие и попытки забыться в объятиях очередной прелестной незнакомки. Я не могла сопоставить себя с таким героем, он был скучен и неприятен, и только некоторые отдельные моменты увлекали меня... ненадолго.
А вот пленка Нэвидсона меня очаровала, покорила и множество других эпитетов, которые мне не удается вспомнить. Такая прелестная, грамотная мистификация, за что я хочу поблагодарить и мастерство Данилевски, и созданного им старичка-Зампано. Это нечто изящное и бьющее в лоб своей прямолинейной бесстыдной ложью. Например, эпиграфом к одной из глав послужила цитата моей обожаемой Сьюзен Сонтаг, а уже на той же странице, далее по тексту, приводилась уже совершенно выдуманная цитата этой же женщины. Ну не могла же она рецензировать вымышленный фильм? После этого меня словно окатило ледяной водой:
То есть и другим цитатам в книге, вообще любому факту из нее, доверять так слепо, было ошибкой. "Ненадёжный рассказчик" - прием в художественном произведении, когда нам нельзя доверять главному герою, но через призму которого нам предлагают наблюдать на события. Частый прием в детективных историях. И вот тут - про это.
Нам лжет сам автор, ловко играет по придуманным им правилам. Издевательство над читательским восприятием, над критиками, издателями... к слову о последнем. На сайте любимого мной проекта Дистопия есть прекрасная статья о книге, о том, что это именно ответ тем, кто восхваляет переход библиотек на электронные носителе. Ведь читать эту книгу в цифровом варианте попросту невозможно: взять хотя бы трюк с тем, что на одних страницах в одном отдельном фрагменте зачем-то в зеркальном отображении повторены строчки со страницы предыдущей, и это не игра, чтобы мы потянулись поскорее к зеркалу, не шифр. Только посмотрев страницу на просвет мы понимаем, что загадка была в другом - листы просвечивают текст везде, кроме этих фрагментов, там строчки наслаиваются друг на друга и текст остается читаемым...
Или другой момент, когда на одной из страниц в начале мы обнаруживаем странный символ галочку в нижнем правом углу - ✔ И только при чтении писем матери Джонни из сумасшедшего дома, приведенных в конце, мы более-менее сможем надумать себе весь ее "сакральный" смысл.

Вот такой он, Марк Данилевски, - маг-иллюзионист, всех надуривший, над всеми посмеявшийся. Книга жутковата, не отнять этого, но все же она не про ужасы. Интересны опыт был получен в итоге :)

Весь сюжет книги можно описать следующим анекдотом: "Пошел один мужик к проститутке и пропал. День его нет, второй день нет. Друг пропавшего отважился на поиски и тоже пришел к проститутке. Говорит:

• Позавчера тут друг мой заходил. Не видела?
• Видела. Зашел в меня и не выходил пока. Бери фонарь, иди ищи.

• Мужики, вы тут друга моего, Нэвидсона, не видели?
• Какой Нэвидсон! Мы тут трактор неделю ищем!"

  Добавьте к вышеизложенному побольше сносок и комментариев, которые описывают модель трактора и форму фонаря, особенности эксплуатации тракторов при сельскохозяйственных работах и диссертации разных людей на тему искусственных источников света. Вот вам и дом листьев.

  Не понимаю, почему многие люди с упоением описывают, как они крутили и вертели книгу, читая бесконечные сноски и продираясь через лабиринты текста. То, что было снесено и запрятано в этих спиралях предложений, как правило, нисколечко не было важно для сюжета. Возможно, люди со слабым вестибулярным аппаратом, читая о блужданиях героев по дому и покручивая влево-вправо книгу, и прониклись чувством "лабиринтности", а может, даже, попадали со своих стульев прямо на пол. Я удержалась. Вообще, после предисловия Быкова я была в предвкушении бессонницы, озноба и приступов паники, но единственное, что поразило в книге - это вёрстка. Сдается мне, книга льстит людям, мол, если будешь следить глазками за всеми спиральками букв, значит ты умненький.

  А еще выбесил момент с замерами дома. Погрешность в 6 мм при обмерах стен - это пустяк даже при использовании лазерной рулетки. Вы полюбуйтесь, какой дотошный фотограф, четверть дюйма у него потерялась. Ну, а потом и он сам, вроде, потерялся, как и мой интерес к этой книге - дочитать не смогла.