Крещённые крестами Записки на коленках

Если вы читали «Ангелову куклу», то в стиле и приемах изложения ничего нового не увидите. Те же самые короткие главки-заметки, правда эта книга более целостная, в ней действительно история, хоть и записанная на коленке, а не множество разрозненных словесных зарисовок из жизни. То же использование подростковых, воровских, да просто – местечковых жаргонизмов, создающих погружение в мир героя. Правда мне частенько становилось интересно: какую же речь использует Кочергин в обыденной жизни, если так хорошо помнит все это арго из далекого своего детства.

Сама история – роуд-стори, хотя нет – скорее сказочное путешествие. Благо только «туда», без «обратно»: из жуткого детского дома в Ленинград к маме, с длительными остановками, разнообразными встречами, жутью, голодом, холодом, разнообразными способами заработка, учением и взрослением.
Это рассказ о тех моментах истории страны, которые остаются за пределами большой Истории, той, которую учат в школе. Это повествование из серии "для фильмов и книг". Истории отдельных людей и мест, событий, обычаев и случаев. Как, например, записки об изукрашенном татуировками с ног до головы эстонце, или пророчествующем о правильной дате сева деде Лампии.
Весь рассказ в целом кажется одновременно и реальным, и совершенно фантазийным. Нет-нет! Я верю в само путешествие, в детприемники, плохую жратву и злобных и невежественных воспитателей и учителей. Я верю в проволочных вождей и пение на вокзалах. В нищих, способных искалечить ребенка. В немногих добрых самаритян, встречающихся на пути мальчишки-бродяги. Я даже верю во все это вместе: в жизни чего только не бывает! Но одновременно не покидаете ощущение некой… преувеличенности что-ли, приукрашенности одного и приустрашении другого. Усиление акцентов для достижения художественной цели.

А собственно: цель-то какая? Рассказать о тяжелом детстве? Или о том, как все плохо в Советском Союзе было? Судя по уже упомянутой «Кукле» - второе. Еще тогда у меня сложилось впечатление, что автор порядочными людьми считал только воров, марух и скупщиков краденого, да отдельно взятых искалеченных солдат. Читая и ту книгу, и эти записки у меня возникал вопрос: как же в этом царстве ужаса автору удалось вырасти, выучиться, стать известным и уважаемым человеком? Что-то с чем-то у меня не вяжется. Так что с целями как-то странно. Осталось мне воспринимать «Крещеных крестами» исключительно как рассказ о перипетиях длинного путешествия по условной стране зла с таки имеющимися в ней не менее условными помощниками.

Возвращаясь к недоверию: Кочергин пишет, что к тому самому татуированному эстонцу напросился он в ученики и научился классно колоть. Я так и не поняла: а откуда эстонец научился делать татуировки по-японски, без боли? Чтобы было понятно: он был моделью для сдающих экзамены мастеров-татуировщиков в Японии. Т.е. те мастера учились сколько-то времени, кололи на нем экзаменационные рисунки, причем и на тех местах, которые модели в силу анатомических особенностей не видны, а модель за это время успела сама научиться? Вот правда? Не, ну в жизни всяко бывает, я верю, но…
И вот таких моментов – несколько. По отдельности каждый из них может и вызывает недоумение, но не недоверие, а все они вместе придают истории как минимум флер сказочности, как максимум – порождают сомнение то ли в правдивости автора, то ли в четкости его воспоминаний. Царапают.

Несмотря на это, история хороша. В меру трагична, в меру лирична. А если захочется полного мрака, я возьму и перечитаю "Ночевала тучка золотая" Приставкина .

Автобиографическая книга о тяжелом детстве, проведенном в детских домах и побегах из них. Герой впервые попал в "казенный дом", не зная русский язык (только польский), два года молчал, язык он, разумеется выучил, но заговорил фактически матом. Каждый год сбегал из очередного детдома в сторону Питера, успевал за лето переместиться в другую область, где его или ловили, или он сам сдавался, чтобы пережить зиму. И так всё детство: побеги и очередной дом для детей врагов народа. Из Сибири в родной город.
Детдома похожи на тюрьмы. Говорят все на фене (в том числе охранники). Герой выживает благодаря своему художественному таланту: он рисовал игральные карты, гнул из проволоки фигуры Сталина и Ленина, делал татуировки.
Эмоционально книга читается тяжело. И всё же мне она понравилась.
О названии : «Крещённые крестами» — старинное выражение сидельцев знаменитых русских тюрем-крестов, некогда бывшее паролем воров в законе, в соседи к которым в сталинские годы сажали политических. Выражение ёмкое и неоднозначное".
Книга выиграла "Национальный бестселлер" в 2010 году. Я тогда болела за роман Аствацатурова "Люди в голом" (он мне и сейчас кажется лучше, вообще в тот год был сильный шорт-лист премии).

Замечательная книга! Мне понравилась предыдущая книга Эдуарда Кочергина "Ангелова кукла", но эта произвела даже большее впечатление. Автор рассказывает, как в течение шести лет добирался из сибирского детприемника в Ленинград в надежде разыскать свою мать. Книга местами сурова, особенно когда автор описывает жизнь в детприемниках, но в ней и очень много доброты - многие люди помогали, спасали, учили автора. Сама книга написана удивительно живым и красочным языком, очень лаконично, без витиеватости и красивости.

Сложные отношения у меня сложились с этой книгой. Знаю, что все, что описано в книге, правда. И даже было еще и хуже. И описано все очень живо, беспризорные мальчишки, уголовники и прочее.
И понимаю, что именно на таком языке они и разговаривали. Но меня подташнивало от этого языка. И слушала поэтому с трудом, хотя озвучка безусловно хороша.
И все время была мысль, да, в детских детдомах было очень плохо, но что было бы с этими детьми без них? И, может, не убегай он постоянно из детдомов, он и с мамой встретился бы раньше?

"Только через страдание приходит истина. Но за знание истины ни денег не платят, ни пайка не дают"
М. А. Булгаков «Записки на манжетах»

Забавно, что великий рандом вложил мне в руки книгу великого товстоноговского сценографа, в которой нет ни слова ни о театре, ни о Товстоногове.
Это книга искренности, литературная автобиография, где автор продолжатель булгаковской линии «записок». Собственно, у книги есть второе имя, «Записки на коленках», что напрямую роднит ее с творчеством Михаила Афанасьевича. Здесь, как и в «Записках на манжетах», и в «Записках юного врача», интересно наблюдать за развитием главного героя, зная заранее, каким он станет в будущем, в том числе и автором книги. В данном случае, еще и талантливым театральным художником. Потому в «Крещенных крестами» мне особенно запомнилось, что герой с детства понял: выжить ему поможет ремесло – любое, будь то умение скручивать проволочные портреты советских вождей или расписывать тарелки, – рукастых любят везде. Этим он зарабатывал на жизнь, а подчас и саму жизнь.
Литературности тут мало, от того и искренне – про реальную жизнь своими словами. Хорошо это или плохо? Тут ведь как с документальными фильмами: показывать бытовую жизнь скучно, надо организовать сценарий. А нужно ли? Ведь тогда это не документальное кино в прямом смысле термина. Вопрос дискуссионный. А вот Кочергин просто взял и опубликовал свои воспоминания о детстве. И вот пока только опишешь жизнь нашей страны поствоенного времени, когда она была истощена до детских костей, когда еще помнили, как расшифровывается город Омск, когда дети, разлученные с родителями, сами выбирались из детдомов и «бежали» по России домой, в общем, пока весь этот советский сюрреализм опишешь, уже и книга будет готова. Что уж тут приукрашивать, в самом деле, если спустя всего 50 с лишним лет, путешествие польского мальчика кажется чем-то фантастическим: от Омска до казахов, от Урала до Архангельска, от Эстонии до Ленинграда – и все это он наблюдал из окошек поездов и детприемников.
В общем, да, фабула тут проста. Это путешествие из точки А в точку Цель: добраться до матери любой ценой. Такими сюжетами мы с вами закормлены семейными фильмами про возвращение собачек, динозавриков, отважных маленьких тостеров. Может именно из-за этого в середине книги я заскучала, а еще и из-за повторяемости маршрута (город-поезд—детдом), но не поддавайтесь этому чувству! Ведь важна тут не конструкция, а ПОЛОТНО ЭПОХИ. Ведь каждая маленькая глава знакомит читателя с людьми, которые ушли вместе с теми годами, с той страной, как хотите. Для моего поколения это уже совсем чужие правила жизни, неработающие в современности. Или вот, например, изобилие диалектизмов, которыми главный герой изъясняется, не разбирая, в каком детдоме, в каком городе он набрал их: с приходом интернета диалекты постепенно уходят в прошлое.
Эта книга, как умело сделанный слепок, сохранила в себе воспоминания маленького мальчика, который просто хотел домой, она, как посмертные маски, сохраняет личности. Все зависит от нашего воображения, да?

Написаная простым языком, небольшая книга после прочтения вызывает лишь одну ассоциацию "сложная книга".
Сложно читать о всех тех событиях, выпавших на долю детей, разлученных по тем или иным причинам с родителями в эпоху сталинских репрессий.
Это книга воспоминаний могла бы быть полна яда и ненависти ко всем тем временам, событиям и людям. Но почему-то именно от автора не чувствуется никакой агрессии или озлобленности на мир. Но жутко читать о том, как приходилось выживать детишкам, как с ними обращались воспитатели, чему приходилось научиться детям, чтобы выжить.
Жаль, что книгу читала в электронном виде, без иллюстраций.

Книги Эдуарда Кочергина читать интересно, т.к. они написаны в приятной манере, а также потому, что они правдивые, ведь автор пишет о своей жизни. В "Крещенные крестами" Кочергин рассказывает о своем детстве, о том, как он жил после ареста матери, о том, какой путь проделал из Омска в родной Петербург. Самая яркая глава книги - спасение из блокадного Ленинграда; всё остальное не менее интересно, но чуть более однообразно, ведь жизнь юного Кочергина крутилась вокруг нескольких вещей: детприемники с их бытом и людьми - бегство - вокзалы - железные дороги - снова детприемники, в которые автор сдавался, дабы перезимовать. Дорога домой у автора заняла, задумайтесь, 6 лет!!! Подумалось мне, что все-таки в России добрых людей больше, чем злых, ведь без этих самых добрых людей никогда бы Кочергин не смог добраться до своей цели, просто умер где-нибудь на одной из маленьких провинциальных железнодорожных станций от голода и холода. А в детприемниках наоборот, как на подбор, люди, которые детей не просто не любят, а иной раз люто ненавидят. Метаморфозы!
Чтобы понять глобальность задачи подростка-Кочергина, я отслеживала его путь на карте эсэсэсэрии (моя карта не претендует на 100 % точность маршрута).

Вероятно, что таких детей, как Кочергин, которые смогли преодолеть все негативные моменты жизни в детдомах, встать на ноги и добиться каких-то высот в жизни, не так уж много. К сожалению.
п.с. Для меня минус этой книги заключается в приблатненном сленге автора, уж очень тюремным духом веет, но это оправдано, ведь детприемники во многом жили по законам тюрьмы.
п.п.с. К сожалению, в электронной версии, которую я читала, отсутствуют многочисленные иллюстрации и схемы железных дорог, поэтому рекомендуется эту книгу все же читать в бумажном виде.

 Эта книга не роман, а мемуары, но написана книга как роман и читается как художественное произведение! Вообще было ощущение, что я читаю приключения какого-то альтернативного Тома Сойера. Никаких наматывания соплей на кулак, предприимчивость и находчивость, выживание в суровых условиях, приспособление к ним, и упорное стремление вернутся домой.

Неправильно давать оценку чьей-то жизни, а перед нами как раз жизнеописание, но можно дать оценку тому, как написаны мемуары, как они поданы.

Так вот здесь они написаны шикарно, интересно и увлекательно, а также исторически-образовательно!

Самобытный, непростой слог автора с множеством новых для меня слов из блатного и детдомовского жаргона, который был в обиходе тех лет во всех детдомах по всему СССР. 

Я очарована тем, как пишет автор и хочу ещё, так что уже куплена книга Э. Кочергина «Ангелова кукла»

Книга конечно супер! Прошло уже пару недель после прочтения, а не отпускает до сих пор. Автор рассказывает о своем детстве, проведенном в детских приемниках для детей врагов народа и о его неоднократных побегах. Как легко и ловко он передает все тяготы детства. От этой легкости только тяжелее на душе. Одно только мороженное, которое все дети делали из хлеба на новый год чего стоит. Пересказывая их кулинарный шедевр, у меня каждый раз по телу бегут мурашки. А уж другие «приключения» героя, заставляют восхищаться его умениями и целеустремленностью.

Масштабная книга, наполненная терзаниями, невзгодами, гонениями и приключениями. Это произведение автобиографично - Эдуард Кочергин приводит записи о своем шестилетнем бегстве из омского детского приемника (ДП) к матери в Ленинград. История, полная боли, страданий, голода, о пролетающих годах, зимовьях в приемниках городов СССР. Подумать только: шесть лет идти к своей цели, домой, в Ленинград - к матке Броне. А для этого нужно прогрызать себе путь любыми средствами:

- путешествовать зайцем на товарняках, вскрывать двери вагонов, прятаться от фараонов (полицейских), залезать под самые потолки, за полки для вещей, там есть труба, в которую поместится тощий пацаненок. Помогать отпетым ворам, стоять на стреме, открывать им двери, скидывать чемоданы на их плечи с верхних полок купе и исчезать в ночи с награбленным добром.

- мастерски складывать из проволоки профили Сталина и Ленина под песню слепого мальчика, кормиться с подаяний военных и вовремя сбегать из-под самого носа фараонов. Научиться рисовать красивейшие игральные карты и продавать их за еду. Встретить мастера-рисовальщика и учиться его ремеслу. А потом научиться рисовать прекраснейшие татуировки самым лучшим, безболезненным, способом, ведь ремеслуха - то, что прокормит тебя везде и всегда, будь ты в ДП или в настоящем лагере для беглецов.

- летом идти, бежать, ехать на запад - домой, в Ленинград. А зимой добровольно сдаваться в детприемники, чтобы не умереть от голода и холода на железных дорогах. И снова бежать из ДП, и опять попасться фараонам, но не зря прозвище у тебя Тень - исчезнуть прямо из их рук, раствориться в лесу, поле, чтобы потом опять сесть в товарняк, скрывшись от чужих глаз.

Автор сразу предупреждает нас, что эти записи он вел подростком во время шестилетнего путешествия в Ленинград. Они пестрят криминальными терминами, и больно становится от того, что так говорили дети в те годы. Но эти термины нисколько не мешают чтению, они, наоборот, погружают читателя в самый эпицентр жизни детей, которые воруют, насилуют, сбегают от фараонов, путешествуют на товарняках по бескрайней родной земле. И при чтении в голове бьется мысль, что ну ни в коем случае не должна быть такая жизнь у детей. Нигде и никогда.