Крещённые крестами Записки на коленках

В мемуарах Эдуард Кочергин показывает нам совершенно другой коммунизм. Очевидно, что автор ненавидит тот мир, который забрал у него детство, дом, друзей, научил выживать и выпутываться, говорить на "блатняке". Автор сообщает нам даже недостоверные слухи, якобы Макаренко был педофилом. С другой стороны, может ли это быть правдой ? Вполне. Кто виноват ?
Конечно, в СССР был культ личности. Все мы знаем, что если твоя религиозность, национальность, личное мнение, подслушанное злобливой соседкой, не вписывались в красные рамки идеального товарища, то тебя посадить легче, чем дерево. Как и во многих странах, немцы, давным-давно проживающие на территории великого государства, без суда и следствия объявлялись врагами народа. Это ожидало каждого, кто посмел думать в неположенном месте. Соглашусь, что называть маленьких несмышлёнышей врагами народа только из-за ярлыка на их родителях нелепо, но мы-то с вами понимаем, что в детприёмниках работали не самые расчудесные и умные люди: несколько человек спец.назначения, контуженные и деревенщина. По сегодняшний день ситуация с детдомами почти не изменилась. С другой стороны, когда страна переполнена безотцовщиной-беспризорщиной, ворующей у и так обедневших людей, разносящей заболевания, безграмотной, опасной, из которой вырастут насильники, то что остаётся, кроме как сдать их в места с железной дисциплиной и такими воспитателями, какие есть ? Сомневаюсь, что кто-то из нас хотел бы встретиться с командой 13-17-летних пацанов, жаждущих поразвлечься. Ели-пили из одних и тех же мисок ? Ну хоть ели, не умирали на улице от голода. Запрещали развлекаться ? А что делать, если за 50-80 хулиганами следит один человек ? Не учили ? А где взять на всех после войны учебники, учителей, карандаши ? У кого были, тот и учил. Наживались за счёт детей ? Увы, сегодня такое тоже часто встречается. Сам автор рассказывает, что ему встречались хорошие и плохие военные, милиционеры, преступники, торговцы, всё зависело от сердца человека.
Но не пугайтесь. "Крещенные крестами" - это роуд-стори, приключения мальчонки, хотевшего домой. Талантливое, благоразумное, любознательное дитя приспосабливается к любым условиям, пытается найти общий язык с каждым. За свои юные годы мальчик увидел множество городов, научился разным ремёслам. И он-таки добился своего, достиг цели, а потом превратился в известного дяденьку. Стал бы он таким, если бы не его детство ?

Дальше...

Книга не для легкого чтения, но читается на одном вдохе.
Некоторые описания потрясают:
Зимний дворец и Генеральный штаб

За столбом вытянулся дом-дворец - колонна на колонне, колонной погоняет. А на крыше выстроились фигуры ряженых вертухаев, как караульные чурки на зоне на вышках. Мы пошли по правой стороне этого великанского плаца, вдоль желтой высоченной стены округлого домины, поставленного в давние времена в честь войнов-гулливеров.

Дворцовая площадь

В центре этого белого поля, на котором могла разместиться целая армия энкавэдэшников, торчал высоченный столб. На верхней площадке его стоял тёмный крылатый дядька-ангел с крестом в руке. "Что за невидаль такая?" - подумал я, переходя впервые в жизни по зеленому фонарю большую улицу. В этой звездастой стране вдруг какие-то церковные ангелы на верхотурах.

Многие исторические явления и человеческие поступки охарактеризованы у Э. Кочергина как-то удивительно просто, точно и по-настоящему . Советую читать, хотя книгу почему-то непросто купить в бумажном варианте.

Гомер, “Одиссея” (перевод В.А. Жуковский)

Как получилось так, что "Крещенные крестами" не похожи мне на книгу, в обычном понимании этого слова? Нет! Это как истории, рассказанные случайным попутчиком в купе под стук колес. Вот одна, раз - и еще, "А помню такой случай...", "И еще было...". Станции мелькают, за окном темнеет, проводница приносит чай в этих вечных стаканах с трясущимися подстаканниками, а ты все сидишь с открытым то от удивления, то от ужаса ртом, и твой пожилой попутчик все сыплет рассказами, нанизывает их друг за другом. И этот проживший жизнь, совсем не молодой мужчина так доверительно пускает тебя в свои воспоминания, без утайки рассказывает все - и хорошее, и не очень. Он не давит на жалость, это его жизнь - было как было, он никого не обвиняет и не оправдывает - дело прошлое, он просто продолжает рассказывать такую невероятную для современного человека историю путешествия маленького мальчика в поисках мамы.

Эдуард Кочергин - сын врагов народа, таких в тридцатые были тысячи, а то и миллионы. Попавший в детприемник, заброшенный военной эвакуацией из Питера в Сибирь, в "детские кресты", где все по-взрослому, мальчишка по окончании войны решается бежать домой, через всю широкую родную страну. Вы бы смогли так? Вы бы рванули? Или сидели бы дальше в образцово-показательном детприемнике НКВД, где плохо, но кормят, а по праздникам еще и масло на хлеб мажут. А он смог, и начав свой бег, еще семь лет скитался по стране - из вагона в вагон, с вокзала на вокзал, по рынкам, зимуя в детприемниках, но не останавливаясь в своем возвращении.

На пути Эдуарда встречались разные персонажи - и добрые люди, и совсем не добрые, а некоторых и людьми назвать трудно. Заслуга Кочергина-художника (а автор как раз и есть театральный художник), в том, что эти герои, эти мимолетные лица получились у него очень точными и лаконичными. Одна деталь, одна изюминка и вот перед вами запоминающийся живой персонаж - жалостливая теточка Машенька Коровья нога или Жаба-художница, начальница детприемника и большая любительница писать картины с Вождем, а вот Томас Карлович Японамать - мастер татуировок и ходячая их реклама. И все разные, и все со своей историей, которой нам показан совсем маленький кусочек.

А он все бежит, по дороге находя и теряя соратников, меняя города, вокзалы, перескакивая с поезда на поезд. Не останавливая бега, тут же, на ходу он учится выживанию: гнуть профили вождей из проволоки, рисовать карты, бить татуировки. Иначе никак - затопчут, заклюют, заморят голодом. Чтобы выжить среди блатных и приблатненных, нужно владеть ремеслом. С детства научившись быть незаметным, быть Тенью, мальчик учится быть еще и полезным.

Кажется, хватит, пора остановиться. Будь он взрослым, сразу бы понял, что все напрасно. Что из своей прошлой жизни он помнит только имя матери, а ни дома, ни улицы не знает. Что не добраться ему из Сибири до Питера без документов, еды и хоть каких-то знакомств. Что у него, в конце-концов, совершенно нет плана. Ведь мы взрослые так любим иметь план...Но это детское сумасбродство, непоколебимая и непробиваемая вера в то, что все получится, желание вернуться к матери, поддерживают его на всем пути и только так можно выжить, только так можно вернуться домой.

Кочергин не написал ни приключенческого романа, ни романа воспитания, я не могу сравнивать его "Крещенные крестами" (хотя и хочется) с Солженицыным и "Архипелаг ГУЛАГ". Записки на коленках - это мимолетные зарисовки жизни, "оттиск", "слепок" лишь мизерной части жизни людей, там, на 1/8 суши. Меня очень зацепила искренность автора, то, что его истории, пройдя сквозь года, не обросли излишним субъективизмом, не прибавилось попыток убедить кого-то в чем-то с помощью своей книги. Она - не инструмент, она - дневник памяти.

Александр Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ

"Крещенные крестами" - это не история порицания советской власти или критика политики Сталина. Это и не страшилки про жизнь советских людей и послевоенное время. Это констатация факта - истории из жизни, просто зарисовки, старые пожелтевшие фотографии. Бери и смотри - каждый увидит что-то свое и о себе.

Книга, которая вся, от начала до конца, звучит как песня. И это настолько красиво, настолько завораживает, что ужас, о котором рассказывается, вроде как даже и не выглядит ужасным. То есть, где-то на периферии все понимаешь, осознаешь, фиксируешь, а все равно в голове звучит песня, которая буквально обволакивает.
Наверное, это и есть та самая "призма", через которую окружающий мир видит ребенок, и которую автору книги удалось так потрясающе реконструировать. Или, может быть, это мастерски переданная "атмосфера" рассказов уголовников, которые умеют вить из слов удивительную вязь, гипнотизировать, романтизировать то, что, как может показаться, романтизировать в принципе и невозможно.

Маленький мальчик в большом актовом зале стоит в новогоднюю ночь. Наряжена ёлка и большой портрет козлобородого дяди на стене. Мальчик обращается по-польски к Феликсу Дзержинскому с просьбой вернуть ему матку Броню и братика Фелю, клянётся Маткой Боской исправиться и стать показательным воспитанником... Мальчик станет известным художником-сценографистом, а свои скитания по детприёмникам НКВД опишет в дневниковой летописи:
⠀
Эдуард Кочергин, «КРЕЩЁННЫЕ КРЕСТАМИ: Записки на коленках», издательство Вита Нова.
Трогательная, жуткая, предельно реалистичная и одновременно былинно-сказочная история, рассказанная уже пожилым художником — о своём детстве, о первых зарубках памяти, о русском отце, которого он даже не видел, потому что его как шпиона репрессировали, о польской матери Броне, которую как жену шпиона тоже забрали, отняли у трёхлетнего пацана... Вначале его и старшего брата взяли польские соседи к себе, потом он попал в детприёмник НКВД, но началась война и детей вывезли в Сибирь, в детдом под Омск... Скитаниям по детприёмникам, бегству, злоключениям, долгому семилетнему путешествию из Сибири через Урал и Эстонию в родной Ленинград посвящена эта книга, каждая страница которой пропитана болью, детской наивностью, юмором, почти сказочным избавлениям от неминуемой беды-напасти...
⠀

⠀

⠀
От книги невозможно было оторваться, каждая из трёх частей наполнена яркими фантасмагоричными героями. Чего стоит главная по детдому по кличке Жаба, которая рисует картины с отцом народов в окружении восторженных детей, — с позировавших чахлых детдомовцев получались упитанные детки с цветами. Наш герой встречает по пути себе спутников, попадает в необычные обстоятельства, из которых чаще всего выпутывается благодаря счастливому случаю. А ещё он научился из проволоки мастерить портреты вождей, Ленина и Сталина, что подчас помогало как-то прокормиться. Встреченный в лесу Хантый обучает героя методам выживания в дикой природе и разведению костра в любых погодных условиях, в другом городке он встречает китайца, который обучает особой манере рисования, а это ремесло впоследствии даёт герою защиту/уважение со стороны авторитетов в детдомах...
⠀

⠀
Роуд-муви, роман-квест, роман-путешествие... Эта биографическая проза в первую очередь — о превращении ребёнка во взрослого, о преодолении тёмного мира с его ужасами и испытаниями на прочность, о возвращении к потерянной маме, это воплощение мифа об инициации в реалиях совесткого послевоенного времени. Ненормативная лексика, блатные словечки и кликухи, создание определённого стиля, в котором ведётся рассказ, создали нужную атмосферу и погрузили в саму суть водоворота, из которого мы слышим голос рассказчика.
⠀

⠀

⠀
Прекрасная проза, заслуженно получившая премию «Нацбест» в 2010 году. Буду обязательно читать и остальные книги Эдуарда Кочергина. Очень качественно выполненное издание от Вита Нова! Спасибо!
5/5
⠀

Эдуард Кочергин щедро делится с потомками своими воспоминаниями о детстве. Безрадостными воспоминаниями, дикими какими-то для ныне живущих. Совсем с другой стороны приоткрываются реалии не просто самых мрачных лет, а еще и не самой лицеприятной стороны жизни.

Воспитанный матерью полькой и, надо понимать, врагом народа, автор описывает годы своих скитаний по детприёмникам НКВД и просто бродяжничества. Детские дома и нынче не отличаются благонравием и приятностью, а что уж говорить о быте и устройстве советских заведений подобного типа. Дети или подростки, способные выжить самостоятельно, предпочитали проводить там только холодное время года, а в теплое отправляться в самостоятельное плавание по городам и весям. Как правило, искали своих выживших после войны или набегов НКВД родных, способных их приютить. Неизбежно сталкиваясь в городах с профессиональными нищими, а в поездах с ворьем, они выбирали, с кем быть и как жить. Ясное дело, и та, и другая братия стремилась использовать деток на свой лад. Кто знает, могли ли они в самом деле совершить осознанный выбор, как делал это автор?

Книга представляет собой сборник коротких историй с рождения автора и разлуки с семьей до момента его воссоединения с матерью. Это почти бессвязные воспоминания, лишь приблизительно расставленные в хронологическом порядке. Ясно, что многоуважаемый автор в нынешнем его возрасте вряд ли сам писал это. Здесь много редакторской работы. Что на самом деле умел главный герой с ранних лет и что, как мы можем увидеть теперь, стало его делом жизни, - это разнообразный художественный труд. Для меня это были самые интересные моменты в книге. Мальчик учится делать руками самые разные штуки, впитывает крупицы знаний, а то и целые ремесла перенимает у каждого мастера, который встречается ему на пути. Даже представить трудно, каким мастером на все руки он сам стал к концу жизни. Это и удивительно - в годы лишений, голодухи, неясного будущего учиться самым разным художественным ремеслам. С другой стороны, именно этот его талант и позволил выжить.

Много говорят, что Кочергин пишет без прикрас. Ну вот и нет. По крайней мере эта его книга - весьма романтизированные воспоминания. Так и слышатся фразы типа: "А вот я в твои годы..." Зарабатывал на вокзалах. Вскрывал вагоны. И т.д. (Надеюсь, что я ошибаюсь.) Годы эти в самом деле поразительны. Но вряд ли такую жизни стоит сравнивать с нынешней.

Много второстепенных героев, очень яркие характеры. Яркие, но однобокие. Все урывками и бегом, получается какое-то вырвиглазное лубочное изображение жизни. Не верю, что ничего не приукрашено, что-то наверняка скрыто под флёром избирательной памяти. Нет особой психологичности - картинка за картинкой, интересные факты. Наверное, книга ценна в документальном смысле.

В нашей библиотеке этой книге нет, пришлось заказать в областную библиотеку, и все-таки я ее прочитала. Читалось легко.
Книга интересна по содержанию, переживала за судьбу главного героя, мысленно хотела ему где-то помочь, от чего-то уберечь...
И думалось, как удалось выжить ребенку в таких условиях и дойти до цели, которую он вынашивал с самого начала. Все-таки он нашел свою маму и вернулся в Ленинград. Дальнейшая судьба его сложилась удачно, талантлив был парень, это видно из книги.
Для эти записки на коленках еще интересны тем, что герой, скитаясь по стране, побывал и у нас на Севере и был совсем рядом с моим городом. а на карте помещенной в книге обозначены все станции нашего района.

«Крещенные крестами. Записки на коленках» — это мемуары Эдуарда Кочергина, главного художника БДТ им. Г. А. Товстоногова, сына русского и польки, репрессированных в годы «большого террора».

В первый детприемник НКВД для отпрысков «врагов народа» в Омске мальчик попадает в четыре года. Там он быстро понимает: в шобле ценят хорошую ремеслуху. В переводе на привычный нам русский это значит: чтобы выжить, надо открыть в себе полезные таланты. Так Кочергин, получивший прозвище Тень, учится крутить из медной проволоки портреты вождей и изготавливать колоды игральных карт — цветухи.

После войны начинается большое путешествие Эдуарда — через всю страну в восемь лет он бежит в Ленинград в надежде найти свою мать, любимую матку Броню, получившую срок за шпионаж. Это единственный родной человек, оставшийся у него на этом свете. В теплое время года парнишка зайцем едет на запад на товарных поездах, а зимой сдается в детприемники в тех городах, где застали его холода. На своем пути он встречает настоящих друзей и учителей, бьет татуировки блатным в японской технике и подрабатывает скачком-поездушником.

В этом тексте нет места для жалости к себе. Герой не ропщет ни на власть, ни на судьбу. Он не пестует в сердце ненависть и не мечтает отомстить, но всегда помнит добро неравнодушных людей. Роман нарочито бодро и просто написан — разбитные приключения мальчишки-беспризорника. И больше всего хочется, чтобы эта история оказалась просто страшной сказкой, но сколько же в ней реальных изломанных судеб…

«Крещённые крестами: Записки на коленках» — роман Эдуарда Кочергина, прочла на одном дыхании.

Книга о недетском детстве автора, мать которого забрали в НКВД, а ребенка поместили в детприемник "врагов народа". Из детприемника он сбежал и скитался, то по ж/д путям, то по приемникам Советского Союза целых шесть лет, пока не добрался до родного Ленинграда.

Что немаловажно "Крещеные крестами" лауреат литературной премии «Национальный бестселлер» 2010 года.

Как выживать в приемниках, по фене ботать и левой пяткой чуять неладное. Книга несмотря на нелегкий сюжет, читается очень легко, местами даже я посмеялась. В общем мне пришлась по душе.

Эту книгу читать мне совсем не хотелось - судя по аннотации, у героя судьба нелегкая. Ребенок врагов народа, жил по детдомам и детприемникам, блатовал, потом бежал по разоренной послевоенной стране на поездах. Не любитель я такого, и без того вокруг много мрака.

Но неожиданно книга оказалась очень жизнеутверждающей. Чем-то похожа на первую часть книги "Выбор", где Ева рассказывает о жизни в концлагере. Вот так и Эдуард рассказывает: ну да, было тяжело, но жили и жили, находили веселые моменты, крупицы добра, даже друзей. Не пытается разжалобить или ужаснуть читателя, и тем самым вызывает большое уважение.

Книга написана настолько легким, живым языком, что кажется, будто говоришь с человеком или читаешь его интервью, но никак не биографию. Видишь, каким сметливым, простым и талантливым был этот парнишка, бежавший 12 лет по железной дороге от города к городу, спавший на земле и в соломе, чудом спасшийся от многих угроз и опасностей. А еще автор сам отмечает сколько раз ему невероятно везло. С огромной благодарностью вспоминает о тех неравнодушных взрослых, что попались ему на пути. И одно это уже характеризует для нас человека: зло он помнит, но не пестует, нет нужды мстить. А вот добро раз за разом поминает хорошим словом.

И не могу не отметить тот жаргон, на котором книга написана. А написана она на фене. И самое страшное даже не то, что ребенок именно этот язык считает русским, а то, что я как читатель все понимаю. Хотя в тюрьме не сидела и сидевших в окружении не имею. И каждый, думаю, этот язык поймет. А раз мы в этих понятиях разбираемся, значит вся страна наша так или иначе в тюрьме побывала, как и герой. Горько от этого.

Но книга все равно жизнеутверждающая и яркая. Герой выжил, пронес в себе человека, взрастил талант. Значит, надежда всегда есть.